Криминальный адвокат. Том первый

Yako Darrell

В мире, где опасность и предательство подстерегают за каждым углом, разворачивается история, поднимающая жанр криминального триллера на новый уровень, превосходя работы Грэма Грина, Донны Тартт и Марио Пьюзо. Главный герой, адвокат с прошлым разведчика, втянут в глобальный заговор, где каждая ошибка может стать фатальной. Смелый и многослойный, этот роман погружает читателя в эпицентр интриг, где напряжение не спадает до последней страницы.

Глава третья

В комнате наполненной предрассветной тишиной и призрачным светом, смутно очерчивалась картина предстоящих событий и дней. Все, что могло с нами случиться, уже произошло. Наши поиски закончились очередным полным фиаско. Столько противоречивой информации лично я не получал никогда. Именно этот факт меня тревожил больше всего.

Надежда, успокоившись, сидела у настежь раскрытого окна, любуясь игрой теней и бликов, которые мягко танцевали на стенах и полу, подчиняясь первому утреннему лучу. Летний ранний рассвет в городе был наполнен нежным сиянием, которое постепенно разливалось по улицам и зданиям, окрашивая их в золотистые тона. Птицы уже проснулись и, наполняя воздух своими звонкими песнями, беззаботно порхали с ветки на ветку, разгоняя ночную тишину. Их легкость и радость казались такими естественными, что волей-неволей можно было позавидовать этой простой и искренней свободе.

Воробьи с оживленным щебетом сновали по тротуарам, собирая крошки и не давая нахальным голубям воспользоваться их находками. Голуби, возмущенно взлетая, лениво кружили над площадью, уступая настырным воробьям доходное место. Стрижи и ласточки, словно стрелы, проносились между домами, ловя неосторожных насекомых. Город вместе с птицами будто встрепенулся, приветствуя новый день, наполняясь энергией и свежестью раннего утра, словно пробуждаясь из долгого сна.

Тихо скрипнула входная дверь офиса. В дверях стоял Сергей, вернувшийся из ближайшего кафе, со свежей сдобной выпечкой и удвоенными порциями свежего перуанского кофе. Осторожно пройдя мимо, притихшей Надежды, он аккуратно опустил на стол наш утренний завтрак и пригласил за стол,

— Эй, господа, друзья, товарищи! Налетай, кушать подано! — и не дожидаясь ответа с удовольствием отправил в рот небольшую булочку с маком, улыбнулся и призывно замахал руками приглашая нас присоединиться.

М-да, странное дело. Мне, руководителю службы внешней разведки, еще до войны докладывали о встрече нашего прежнего президента с руководителями МИ6 и ЦРУ в Нью-Йорке. Информация была урывочная и неполная, но одно тогда установили точно: переговоры так и не состоялись. Однако оказалось, что всё обстояло иначе. Я отставил стакан с кофе в сторону и снова включил компьютер, решив вернуться к имеющимся данным и разобраться в деталях. Надо посмотреть остальные материалы. Чем черт не шутит, возможно, это еще не все фокусы, которые нам показали.

— Надя, ты как себя чувствуешь?! — я посмотрел на заказчика.

Её глаза, еще вчера сияющие от радости, теперь были затуманены болью и пустотой. Темные круги под глазами говорили о бессонной ночи, проведенной в мучительных размышлениях и слезах. Губы, когда-то улыбающиеся, были сжаты в тонкую линию, словно она сдерживала крик. Плечи опустились, как будто вся тяжесть мира легла на них. Побледневшие тонкие руки дрожали, несмотря на все попытки спрятать их в складках клетчатого пледа.

Ветер врывался в открытое окно и играл с её волосами, словно напоминая о жизни за пределами её боли. Но она не замечала этого, как будто её чувства утонули в глубокой, непроглядной тоске, отделяя её от всего мира. В её взгляде, устремленном на меня, читалась безграничная утрата, будто она больше не могла найти силы, чтобы принять реальность происходящего. Я нежно держал её руку, едва касаясь пальцами, гладил её кожу. Я пытался вернуть ей тепло и убрать дрожь, которая предательски передавалась всему её телу.

— Я даже не знаю, что тебе сказать сейчас! — я смотрел на неё, пытаясь найти слова, которых не было.

Она взглянула на меня пустым, отстранённым взглядом. Пауза затянулась, пока она собиралась с мыслями, прежде чем тихо произнести:

— Как я себя чувствую? — она тяжело вздохнула, опустив глаза к земле.

— Так, как будто весь мир рухнул, и я стою среди обломков, не зная, что делать дальше. Кажется, что внутри пустота, которую ничто не может заполнить. Боль не утихает ни на секунду, и я даже не знаю, как с этим справиться. Это как нескончаемый кошмар, из которого я не могу выйти или страшный сон, где я не могу проснуться.

— Я правда впервые понятия не имею, что тебе ответить. Первое, что пришло мне в голову, так это сказать, что мне жаль! Я сожалею, что тебе приходится через это проходить. Но это все ерунда, и идет не от сердца. Я понимаю, что тебе сейчас тяжело, но твои чувства вполне естественны. Все кто был с нами на войне не раз испытали то, что сейчас испытываешь одна. Просто знай, мы здесь рядом с тобою, — я обернулся и посмотрел в сторону затихшего Сергея.

— Спасибо… Но я ума не приложу, что делать дальше?! — она привстала со стула и медленно заходила по комнате, словно искала укромный уголок для своей нестерпимой боли.

— Надежда, ничего страшного в том, что ты не знаешь, как быть. Я понимаю, как тебе трудно. Просто дай волю своим чувствам, не держи их в себе. Позволь себе пережить всё, что испытываешь. Если тебе нужно поговорить или поплакать, мы с Сергеем рядом, чтобы поддержать тебя. И если что-то понадобится, просто скажи.

— Мне так тяжело… — она закрыла глаза руками и тихонько заплакала.

Мы стояли беспомощные. Два боевых офицера, прошедшие войну и выжившие, оказались безоружными перед её болью.

Я сделал шаг к ней, ощущая, что нужно что-то сказать, что-то важное.

— Надя, есть одна вещь, которую ты можешь сделать для себя и своего отца. Он был сильным и достойным человеком. Я думаю, он бы хотел, чтобы ты проявила стойкость. Возможно, нам стоит продолжить искать правду о его смерти, если ты этого захочешь. Это может дать тебе цель и силы двигаться дальше, но также может и разрушить тебя. Но, как бы ни сложилось, мы с Сергеем будем рядом, чтобы поддержать тебя.

Она медленно опустила руки и взглянула на меня. В её глазах блестели слёзы, но там появилось что-то ещё — проблеск решимости.

— Ты думаешь, я смогу? — её голос был тихим, но в нём слышалась надежда.

— Я уверен в этом, Надежда. Ты сильнее, чем думаешь. И мы не оставим тебя одну в этом поиске. Вместе мы сможем найти истину, которая уничтожила твоего отца и не даёт тебе покоя

Сергей подошёл ближе и кивнул, подтверждая мои слова. Мы все трое понимали, что этот путь будет нелёгким, но он был необходим. Даже минимальный шанс на успех стал той искоркой, которая могла озарить наш тёмный мир.

Очередной кусок пазла встал на своё место. Информация о зарубежных счетах бывшего руководства страны свалилась на нас, как удар молнии в ясный день. И снова всплыл Кирилл, последний руководитель администрации бывшего президента. Его след перескакивал со счёта на счёт, бродил по теням финансового мира и, наконец, засветился здесь, у нас дома, в столице.

Судя по метаданным, документ с откровениями отца Надежды был записан всего месяц назад. Это был достаточно короткий срок, чтобы Кирилл Мраз не успел исчезнуть из поля нашего зрения.

— Серый, напомни мне информацию о Кирилле. Что ты там говорил?! — я внимательно смотрел на Сергея, который пытался повторить информацию, сказанную мне ночью,

— Только я прошу тебя ничего не перепутай! Это важно!

— Я тебе уже сказал, по девчонке ничего конкретного нет. Нам поручили тебя, если что, просто вырубить и немного припугнуть. Её вещи — письмо и сумку — отнести на автовокзал, положить в ячейку, а потом забрать деньги. И заказчик при мне звонил какому-то Кириллу. Вот и всё!

— Не совсем то! Там было что-то было про автовокзал?

— Да, Кэп. Нужно было подписаться на какой-то телеграмм-бот, кажется, назывался «Иисус твой Бог». Отправить сообщение в чат — числа 12.19. В ответ получить цифры 3.48. Спустя два часа положить вещи в ячейку номер 345 на центральном автовокзале. Забрать оставшиеся пятьсот долларов.

Я в задумчивости смотрел то на Сергея, то на Надежду, то на темный экран затихшего монитора.

— Старлей, ты не в курсе, что это за цифры? — мой пытливый ум прокручивал сейчас невероятные сюжеты и вспоминал самые доступные программы взлома и коррекции.

Однако неизведанность все-таки нас посетила. Код шифра сообщения не оставлял нам и шанса на его разгадку.

— Слава, послушай! — затихшая было Надежда вдруг всполошилась и начала лихорадочно что-то писать телефоне и быстро прокручивать выплывающие из эфира сообщения.

— Все, я нашла! — Надежда радостно посмотрела на меня и на недоумевающего Сергея,

— Это, из библии Римлянам — стих 12:19. Дословно: «Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь.», а вот от Исаия 34:8: «Ибо это день мщения Господа, год возмездия за Сион.»

— Вашу мать, мстители хреновы! Это точно Кирилл Мраз. Эта сволочь никогда не верила в Бога. Он, скотина, всегда, насколько я помню, притворялся верующим. Куда ни попадя эта гнида вставляла цитаты из Библии. Чтобы казаться искренним и получить одобрение или выгоду от окружающих, эта гнида била поклоны в церкви. Но ни разу, от жадности, насколько я помню, не купила даже свечку. — меня просто коробили эти воспоминания. Я продолжал не в силах остановиться,

— Скотина чертова! Его слова и действия постоянно были лицемерны. Жирный гоблин никогда не разделял тех ценностей и убеждений, которые публично провозглашал. Этот отморозок был мотивирован только жаждой денег, безграничной власти и желанием манипулировать другими, скрывая свои истинные убеждения, — в непосильной злобе я сжал стакан с кофе.

Черная горячая жидкость обожгла руку, вырвавшись гейзером из моего кулака, и теперь ее остатки капали сквозь пальцы, оставляя темный след. Я встал и ни слова не говоря, стряхнул с руки налипшие остатки кофе и направился в кладовку, в глубине моего кабинета.

В небольшой кладовке, забитой старой мебелью, средствами для уборки и бумагами, скрывалась маленькая тайна — неприятный сюрприз для непрошенных гостей: сейф с оружием. Мой тщательно замаскированный секрет был спрятан за одним из металлических стеллажей, заставленных старой документацией клиентов.

Он казался обычным элементом захламленного пространства, но на самом деле был ключом доступа к тайнику. Чтобы попасть к сейфу, необходимо было выполнить несколько шагов. Вначале нужно осторожно снять верхние коробки с бумагами и предметами, которые, казалось, стояли здесь десятилетиями. Эти коробки создавали иллюзию, что стеллаж никогда не двигался. После снятия коробок становилась видна задняя стенка стеллажа, которая была плотно прижата к стене кладовки.

На одной из полок стеллажа была маленькая, почти незаметная щель. Это был скрытый механизм, замаскированный под обычную деталь. Требовалось нажать на определённое место, чтобы активировать его. При нажатии на нужное место раздавался тихий щелчок, и стеллаж плавно начинал двигаться. Он был установлен на скрытых рельсах, которые позволяли ему отодвигаться в сторону, открывая проход к тайнику.

За стеллажом находился массивный металлический сейф, встроенный в стену кладовки и закрытый на цифровой кодовый замок. Для открытия сейфа необходимо было ввести правильный код. Только я, и больше никто не знал этот код, и только я мог получить доступ к его содержимому.

Внутри тайного укрытия находились автоматические винтовки, пистолеты, гранаты, несколько комплектов полной амуниции диверсанта и украшали эту коллекцию три ПЗРК FIM-92 Stinger и пять гранатометов «Carl Gustaf M4». Все это оружие было тщательно уложено и готово к использованию в любой момент. Сейф был защищен не только механическими замками, но и системой сигнализации, которая активировалась при любой попытке несанкционированного доступа. Такой сложный и многослойный подход к скрытию сейфа обеспечивал его безопасность и незаметность в самой обычной на вид кладовке.

Я достал из сейфа два пистолета «Глока 19» и повернувшись к Сергею спросил,

— Серый, глупый вопрос, конечно, но, спрошу. Пользоваться умеешь? Или тебе предложить что-то другое?

Сергей медленно поднялся, отряхнул несуществующие крошки и пыль с джинсов и вразвалочку, не спеша подошел ко мне.

— Ну у тебя тут и запасы, полковник! Я смотрю на небольшую войну хватит. Подожди, я там вижу «Beretta 92F», я лучше возьму ее, если не возражаешь.

Я и не возражал. У каждого свои вкусы и особенно у бывших военных. Кто к чему привык.

— Ладно, собираемся. Сергей, набей, я думаю еще пару тройку запасных обойм. Чем черт ни шутит. Надя, — обратился я к недоумевающей спутнице,

— Мы отлучимся на несколько часов. Нам надо кое с кем побеседовать. Я офис закрою. Думаю, что тебе здесь будет спокойнее. Не беспокойся мы с Сергеем постараемся быстро управиться.

Мой старенький «Ниссан Патрол» явно сопротивлялся моим усилиям. Он возмущался, урчал дизельным двигателем, плевался черным дымом со смесью пережженной соляры и старого моторного масла. Откашлявшись на подъеме и бурча себе под нос, он упорно лез в гору, на вершине которой находился полуразрушенный, но всё ещё цепляющийся за жизнь автовокзал.

Приют усталых странников после войны выглядел печально и опустошённо. Полуразрушенные стены были обшарпаны, некоторые из них покрыты следами от пуль и снарядов. Крыша местами провалилась, пропуская дневной свет, который освещал пыльные обломки, обсыпавшуюся мозаику с настенного панно и оставшиеся части мебели. Мраморный пол был покрыт трещинами и мусором, который напоминал о былых, сытых временах.

Днём здесь всегда можно было встретить немногочисленных людей, которые бесцельно бродили по территории вокзала, пытаясь найти укрытие или что-то полезное среди рассыпавшихся руин. Некоторые из них сидели на остатках скамеек, устало глядя в пустоту, другие искали воду или пищу поблизости. Иногда встречались торговцы, пытавшиеся продать скудные товары, или беженцы, искавшие информацию о своих пропавших близких.

На площадке для автобусов стояли полуживые, старые модели Неопланов и МАНов. Некоторые из них покосились на бок, у других были выбиты стёкла и двери. Ржавчина покрывала корпуса, колёса были спущены или отсутствовали вовсе. Внутри автобусов царила разруха: сиденья были порваны, полы покрыты слоем пыли и грязи, на некоторых местах виднелись следы пожара. Тем не менее некоторые из этих автобусов всё ещё выполняли маршруты. Водители и механики делали всё возможное, чтобы поддерживать их в рабочем состоянии, несмотря на недостаток запчастей и постоянные поломки.

Внутри вокзала работали две кассы, у которых периодически выстраивались очереди пассажиров. Люди терпеливо ждали, чтобы купить билеты на свои маршруты. Кассиры выглядели усталыми и постоянно голодными. Мне казалось, что они еще не вернулись с войны. Эти две пожилые женщины, потерявшие своих близких, как будто все еще сидели под ночными ракетными обстрелами в городских подвалах или стояли на полупустых пунктах распределения продуктов.

Над кассами находилось старое металлическое табло с расписанием маршрутов. Периодически с едким металлическим шелестом оно вещало окружающим о своей жизни. На удивление, оно всё ещё работало. На нём мелькали номера маршрутов и время отправления, напоминая о временах, когда вокзал был в полном расцвете.

Камера хранения с ячейками находилась в дальнем конце зала и всё ещё использовалась. Это был ряд металлических шкафчиков, многие из которых были взломаны или сильно повреждены. Тем не менее некоторые ячейки были в рабочем состоянии и закрывались на ключ. Люди оставляли там свои вещи, надеясь, что они будут в безопасности.

Внутри разрушенных войной ячеек можно было найти разнообразные вещи: старую одежду, книги, поломанные игрушки, иногда даже личные документы. Ячейки были покрыты пылью и паутиной, но все ещё сохраняли следы былого порядка и структуры.

Этот вокзал, некогда наполненный жизнью и движением, теперь был лишь тенью самого себя, напоминая о разрушительном воздействии минувшей войны. Однако жизнь продолжала течь, и люди пытались приспособиться к новым условиям, стараясь сохранить хотя бы крупицу нормальности и себя в этих трудных обстоятельствах.

— Так, да где же она? Триста сорок три, триста сорок четыре, а триста сорок пятой ячейки нет! Смотри сам, полковник! — Сергей для убедительности провел рукой вдоль пыльного стеллажа показывая, что он прав.

Я оглянулся по сторонам, но ничего похожего на ячейку три сорок пять не обнаружил.

— Старлей, может ты ошибся? — я с надеждою посмотрел на Сергея.

— Нет, Кэп! Я сапер, мы ошибаемся один раз, да и память у меня хорошая. А ну-ка погоди! — он резво повернулся и подбежал к молодой девушке в старой, но чистой и выглаженной форме станционного администратора и что-то быстро ей затараторил.

Я даже опешил от такой наглости. У него ж молодая жена, двое детей, а он уже клинья подбивает к новой вертихвостке. Девушка тряхнула копной золотистых волос, похоже согласилась на предложение Сергея. Он нежно взял ее под руку и повел в моем направлении.

— Вот, Ирочка, я ж вам говорил. Смотрите какой красавец, статный, взрослый, адвокат и.., — тут он взял драматическую паузу, почти по Станиславскому,

— И не женат. Зовут Слава. Прошу любить и жаловать. Ирина! — и ловелас нежно поцеловал руку с мягкой, чуть потемневшей от загара, кожей.

Я почему-то ясно увидел слегка загрубевшие подушечки тонких пальцев, видимо, от постоянного использования клавиатуры и телефонов. Ногти были аккуратно подстрижены и покрыты прозрачным лаком. На запястье у нее виднеется тонкий серебряный браслет в виде ящерки, добавляющий элегантности её образу. Рука для поцелуя двигалась уверенно и ловко, как будто она принимала документы или давала указание направления опоздавшим пассажирам.

— А вы, что знакомы? — я протянул руку ей руку и слегка пожал ее ладонь в ответном приветствии.

— Да, — улыбнулся Сергей и подняв свою могучую руку, посмотрел на часы,

— Уже где-то десять минут. Но, — он еще раз поцеловал протянутую руку,

— Для меня это вечность. Ах, да. Ириша говорит, что, часть ячеек, в том числе и триста сорок пятая находятся у них в офисе. Так что наша, волшебница проводит нас туда. — он невозмутимо повернулся и, нежно шепча ей на ушко комплементы, двинулся в сторону офиса, периодически ощупывая ее круп, чуть ниже спины.

Я не мог не назвать Сергея «Шреком». Восприятие этой реальности вернуло меня в юность, в те дни, когда впервые вышел мультфильм «Шрек». Вспомнился тот момент, когда на экране появился мускулистый, накачанный монстр и хрупкая, нежная принцесса. События развивались в мультфильме столь нелепым и неадекватным образом, что это казалось отражением текущей ситуации. Сергей, со своей грубой внешностью и неожиданной добротой, казался воплощением того противоречивого героя, что вызвало у меня не только ностальгию, но и улыбку.

— Вот ваше хранилище! — Ира мягко показала на ячейку с номером триста сорок пять и махнув на прощанье роскошным лисьим хвостом волнистых волос удалилась вдаль по неширокому коридору.

— Присмотрись, Кэп, хорошая же баба?! — и Сергей слегка, по-дружески толкнул меня в плечо.

— Может и хорошая, Серый, я не знаю. Давай лучше займемся делом. Глянь на телефон пришел код для ячейки? — и я, не торопясь направился в сторону старого металлического шкафчика, потертого временем, с царапинами и следами ржавчины. Дверца скрипела при открытии, но замок, на удивление, всё ещё функционировал.

— Так, полковник, набирай сто тридцать два и четыре? — он внимательно смотрел то на номеронабиратель, то на свой телефон.

Когда я открыл дверцу ячейки номер триста сорок пять, она заскрипела, как будто долго не использовалась. Внутри было темно и пыльно, ощущался затхлый запах старых вещей и времени. Большая часть пространства ячейки была пуста, покрытая тонким слоем пыли и мелкого мусора: обрывки бумаги, маленькие камушки и засохшие листья.

Однако сразу бросались в глаза пять стодолларовых купюр, небрежно брошенных в спешке. Они лежали на дне ячейки, слегка помятые, но явно недавно оставленные. Купюры были почти чистыми, без следов пыли, как будто их только что положили сюда в панике или в торопливой попытке спрятать.

— Так, Сергей, клади сумку, жучок мы поставили. Давай в машину. Кстати, постой я установлю мини камеру, если, что сможем увидеть посетителя, — я повернулся к нему спиной и не торопясь установил камеру в выбоине от крупнокалиберного выстрела и теперь удовлетворенно наблюдал как старлей укладывает в ячейку сумку Надежды со старым буклетом и конвертом с вложенным в него чистым листом бумаги.

— Все давай! Двигаем отсюда! — пробормотал я и торопливо двинулся на выход из здания автовокзала.

Мы сидели уже второй час, но движения вокруг ячейки не было. Изредка на экране монитора мелькали потные спины грузчиком, пару раз появилась Ирина в обнимку с какой-то молодухой и средних лет мужчина, который из соседней ячейки достал свои вещи.

Мужчина был одет в легкую летнюю одежду: светлую футболку и старые армейские бриджи. Ему было около сорока. Он был лысый, без особых примет, кроме едва различимой татуировки на левой руке. Его движения были быстрыми и нервными, взгляд постоянно скользил по сторонам, как будто он кого-то ожидал или боялся быть замеченным. Он резко открыл дверцу и практически весь залез в шкафчик, почему-то там задержался и затем торопливо достал красную спортивную сумку, явно стараясь не задерживаться дольше чем нужно, быстрым шагом двинулся на выход.

Время было почти уже пять вечера, когда, он, минуя нас проследовал к своей машине, на другой конец стоянки. Потертый временем «Мерседес» двинулся в нашу сторону на выезд. Незадачливый пассажир с отекшим от жары или спиртного лицом, проезжая мимо помахал приветливо рукой и показал на пышущее жаром вечернее солнце. Машина нового знакомого уже поворачивала на ближайшем светофоре, а я уже лихорадочно заводил свою и кричал оторопевшему от моего крика Сергею,

— Бегом из машины к ящику. Проверь его! По-моему, нашу закладку уже забрали. Я за вот за серой машиной, — и я показал в сторону исчезающего за поворотом «Мерседеса».

Зря этот лысый помахал мне рукой. Издевался, это точно. Слава Богу, память у меня великолепная. Татуировка еле различимая через монитор, воочию включила во мне диверсанта. Тату с изображением Санта Муэрте (Святой Смерти), включающая характерный скелет в плаще, держащий косу и украшенный цветами, указывало на принадлежность ее владельца к самому могущественному мексиканскому наркокартелю «Буентес». Этот символ, хотя и невольно, но всё равно постоянно привлекал внимание окружающих своей мрачной символикой.

Мой подержанный «Ниссан» уверенно набирал обороты, разгоняя дребезжащий кузов до приличной для города скорости. И вот, я уже вижу несущийся вон из города светло-серый «Мерс» с беззаботно веселящимся наркодилером.

Не прошло и пяти минут, как телефон, разорвался резком звонком. На другом конце «провода» раздался прерывающийся неустойчивой связью рык Сергея,

— Кэп… Ты прав. Наша ячейка пуста. Между ячейками снята перегородка…, — это последнее, что я услышал, удаляясь от автовокзала. Объяснение почему не сработала радиозакладка было простым, скорее всего, внутри сумки були вшиты медные провода, которые и заглушили сигнал. Ничего нового просто — «клетка Фарадея».

Мерседес припарковался в глубине вечернего лиственного леса, освещенного последними лучами уходящего в негу дня. Лимузин стоял у невысокой лестницы при входе в крохотный деревянный дом, который был больше похож на спящую избушку сумеречной колдуньи. Несмотря на свои скромные размеры, дом выглядел довольно новым. Светлые деревянные стены были аккуратно обработаны и сияли в последних лучах заката. Крыша из свежих черепиц придавала дому уютный и ухоженный вид.

Я медленно приближался к дому держа в руке пистолет — «Зиг Зауэр», с навинченным глушителем и патроном, досланным в ствол. Мне определенно везло в том, что дом, как невеста, был опоясан гибискусом. Яркие, крупные цветы, распустившиеся на фоне тёмно-зелёных, блестящих листьев, придавали всему участку атмосферу волшебства с оттенком экзотического сада и выступали естественным укрытием. Цветы этого яркого кустарника, словно разноцветные фонарики, привлекали внимание и радовали глаз, создавая ощущение праздника и уюта.

В течение всего сезона гибискус цвёл непрерывно, наполняя воздух легким, едва уловимым ароматом. Его густая листва не только украшала дом, но и обеспечивала приятную тень в жаркие дни. Это естественное и густое укрытие становилось идеальным помощником, позволяя мне подкрасться к дому незамеченным. Прочные ветви и плотная листва гибискуса создавали естественный заслон, сквозь который сложно было увидеть движение. Осторожно двигаясь в тени этого роскошного кустарника, я оставался невидимым для посторонних глаз, постепенно приближаясь к своей цели.

Однако в воздухе витала ощутимая опасность, смешанная с интригой, и, я невольно ощущал это своей кожей. Окна дома, чистые и прозрачные, пропускали мягкий вечерний свет, создавая внутри теплую атмосферу. Но если присмотреться внимательнее, можно было заметить, что из глубины дома, сквозь занавеси, иногда мерцали странные огоньки, бесшумно двигались чьи-то бесплотные тени.

Стараясь остаться незамеченным, я быстро пересек, тропинку к дому, которая была усеяна мелким отсевом гранитных камней, светящихся в лучах уходящего солнца. Небольшие булыжники мерзко хрустели под моими ногами, словно пытались предупредить своих беспечных хозяев. Я осторожно передвигался небольшими перебежками и часто останавливался, прислушиваясь к любому, странному для меня шороху. Засыпающий лес, был наполнен звуками не совсем обычными: странное шуршание, тихие шепоты и иногда даже приглушенные смехи, словно лесные феи и духи переговаривались между собой, договариваясь на ночную вечеринку.

Уставший от жары и яркого света закат окрашивал дом в мягкие золотистые и оранжевые оттенки, придавая ему волшебный и таинственный вид. Лес вокруг тихо ворчал, обсуждая с «избушкой» свои вечные секреты, погружаясь в сумерки и готовясь к ночному покою. В этом месте было что-то магическое, что притягивало и одновременно пугало, словно каждый, кто решился бы войти в дом, мог бы узнать тайны, о которых лучше было не знать.

Никто меня не заметил. Я осторожно и медленно приоткрыл незапертую дверь. Массивная резная колода хотя и выглядела тяжелой, на первый взгляд, но легко открывалась и закрывалась, не издавая скрипов, как будто приглашала войти.

Главная комната встретила меня тусклым светом точечных светильников, стоящих на простых деревянных полках. На колченогом журнальном столике лежали журналы с обнаженными красотками и несколько старинных книг в потёртых кожаных переплётах. На некрашеном полу не было ковров, только голые деревянные доски, кое-где покрытые потертыми соломенными циновками.

В центре комнаты находился грубый деревянный стол с толстыми ножками, на котором лежали несколько документов и папок с личными делами. Стулья вокруг стола были простыми и крепкими, без украшений и мягких подушек. В углу приткнулась каменная печь, небольшая и функциональная, излучающая приятное тепло, но явно не украшающая комнату.

Окна были завешены льняными занавесками и недорогой тюлю, которые ненавязчиво защищали внутреннее пространство от любопытных взглядов. На подоконниках стояли несколько глиняных горшков с неприхотливыми растениями, придавая комнате чуть больше уюта.

В дальнем углу комнаты была небольшая деревянная скамейка, покрытая простым одеялом, на которой можно было отдохнуть. На стенах висели только несколько металлических крюков для одежды и один-единственный старый портрет, какого-то мужика.

Из смежной комнаты слышался неторопливый рокот взволнованного разговора двух мужчин. Один из этих голосов, был мне очень знаком, и я мысленно представил себе его владельца — бывшего руководителя администрации президента Кирилла Мраз, другой говор с яркими испанскими нотками, я слышал впервые.

— Что, это все! — звучал раздраженно голос Мраза,

— За что, я тебе заплатил деньги. Все было просто, надо было принести сумку той барышни и ее содержимое!

— Что, ты, орешь? А я, что принес? Все, что было в соседней ячейке, я выгреб. Вышел незамеченным. Вот, смотри, конверт и бумага, наверное, с тайнописью. Довоенный буклет, скорее всего имеет ко всему этому прямое отношение. Так что, не дерзи, изучай! Я сейчас, — на выходе из соседней комнаты показался давний знакомый с тату «Santa Muerte» на левой руке. Он двигался в створе двери, явно не замечая меня. Лысый сосредоточенно потянулся к документам на столе, когда тихий выстрел и яростная пуля резко прервали его движения.

Пистолет нервно дрогнул у меня в руке, и облачко порохового дыма слегка окутало глушитель. Наркоторговец с пулей посреди глаз медленно сползал вдоль деревянной стены, окрашивая пространство кровью, осколками черепа и липким мозгом. Он в агонии быстро моргал ресницами век, невольно тянулся к висевшему в наплечной кобуре «Глоку» и непроизвольно окидывал меня последним, возмущенным и обезумевшим от неожиданности, взглядом.

Пока соперник рассматривал меня затухающим взором, я уже влетал в следующую комнату и с размаха, не думая, наносил удар пистолетом в голову старого знакомого. От удара он пошатнулся, глаза его закатились, и он рухнул на пол. На мгновение показалось, что он потерял сознание, но затем он застонал и начал медленно приходить в себя.

Кирилл Мраз — это был он. Бывший руководитель администрации президента попытался подняться, но его движения были неуверенными и заторможенными. Я явно видел, что голова его трещала от боли, и он едва мог фокусироваться. Он пытался опереться на ближайший предмет, кровать, чтобы встать, но новый удар пистолетом заставил его координацию сильно пошатнуться. Несмотря на это, в его глазах мелькали злость, упрямство и решимость, хотя он явно был потрясен и дезориентирован.

— А, полковник, это вы! Признаюсь не ожидал, — он с трудом подтянул к себе ноги и теперь сидел на полу упершись спиною в деревянную стенку сруба.

Кирилл Мраз был мужчиной средних лет, около 45 лет. Его внешность была довольно неприметной, что помогало ему легко вливаться в различные социальные круги. Среднего роста, с немного сутулыми плечами, он выглядел как человек, у которого нет времени заботиться о своем здоровье.

Его лицо, казалось, никогда не выражало искренних эмоций. Глубокие морщины на лбу и вокруг глаз свидетельствовали о многолетнем напряжении и бесчисленных лицемерных ухмылках. Небольшие, проницательные глаза, холодного серого цвета, всегда выглядели настороженными и искали возможности для манипуляции. Тонкие губы часто искривлялись в усмешке, когда он чувствовал себя на высоте.

Кирилл был лысеющим, но тщательно скрывал это под короткой стрижкой. На его подбородке всегда была аккуратно подстриженная бородка, придающая ему вид респектабельности, который он старался поддерживать. Одевался он всегда со вкусом, но без излишеств: дорогие, но неброские костюмы, чистые рубашки и галстуки.

Его руки были сильными, с длинными пальцами, часто использовавшимися для жестикуляции, чтобы подчеркнуть его «искренность» в разговорах. На его руках как дань моде было несколько татуировок, скрытых под манжетами рубашек, которые никогда не предназначались для посторонних глаз. Одна из них принадлежала тайному обществу под названием «Орден Теней» (Ordo Umbrarum).

Она изображала чёрную маску с узкими прорезями для глаз, символизирующую анонимность и скрытность, на фоне серебристого полумесяца, олицетворяющего ночное время и тайные действия. Вокруг маски и полумесяца были стилизованные теневые фигуры, напоминающие дым или туман, подчёркивая тайну и недоступность. Под маской была выгравирована надпись «Ordo Umbrarum» изящным латинским шрифтом, добавляя элемент древности и традиции, подчеркивая долгую историю и наследие общества.

Физически он был в хорошей форме, но не из-за любви к спорту, а скорее из-за необходимости поддерживать своё здоровье на уровне, который позволял бы ему вести активный образ жизни, необходимый для достижения своих целей. Но постоянная полнота всегда догоняла его. И видимо он так и не успел от нее сбежать.

Я молча достал из бокового кармана военных бриджей две толстые строительные стяжки и с удовольствием резко нанес удар рукояткой пистолета в левый висок собеседника. Удар пистолетом в висок должен быть достаточно сильным, чтобы вызвать потерю сознания, но не настолько, чтобы проломить череп и нанести серьезные повреждения. Получилось с первого раза, да, спецподготовку не пропьешь.

После удара сидящий на полу вельможа сначала дернулся от боли и резко затих. Его глаза, перед этим сверлившие меня ненавистью, закатились, и он потерял равновесие, падая на бок. Голова бессильно опустилась, тело стало ватным и мягким — на несколько мгновений, которые мне были так нужны. Сейчас передо мной лежал и не шевелился мой давний враг.

Я перевернул его бесформенное тело на выпирающий живот, завел руки за спину и стянул большие пальцы вместе. Резкими движениями я снял с его ног шикарные ботинки из страусиной кожи вместе с носками и, не стесняясь, проделал такой же фокус с большими пальцами ног. Пока он был в короткой отключке, я подтянул к нему поближе небольшой прикроватный пуфик для разговора. Я успокоился и пользуясь оставшимся у меня временем, рассматривал вблизи эту ненавистную мне фигуру.

Спустя некоторое время, мой трофей, начал медленно приходить в себя. Он резко замотал головой, пытаясь сбросить острую боль. Кирилл попытался поднять руки к виску, но наткнулся на ограниченные возможности из-за стянутых за спиною рук. Его движения были неуверенными и заторможенными, как у человека, который только что вышел из глубокого сна. Глаза оставались полузакрытыми, взгляд был расфокусированным и пока, что безразличным.

Бывший контролер вождя нации, пытался что-то сказать, но язык его не слушался, и изо рта выходили лишь невнятные звуки. Он пытался приподняться, но силы покинули его, и он бессильно осел обратно на пол. Все его попытки двигаться были слабыми и не скоординированными, что свидетельствовало, о том, что удар всё-таки вызвал кратковременное оглушение и временную потерю ориентации.

— Оу, ты меня слышишь? — я внимательно вглядывался в перекошенное лицо своего визави,

— Если слышишь и понимаешь, просто пока кивни!

Его голова слабо дернулась из стороны в сторону. По левой стороне лица неуверенно подтекала кровь и спекшимися сгустками падала на шелковую рубашку и шведские шерстяные штаны.

— Что ты тут делаешь? И зачем тебе Надежда Новак? — я слегка ударил его по щеке приводя в чувство.

Его дыхание участилось, он делал несколько глубоких вдохов, пытаясь восстановить контроль над телом. Постепенно его сознание начало осознавать, что случилось и ситуацию, в которую он попал. Его движения всё ещё были неуверенными и медленными, и он явно испытывал дезориентацию. Мраз невольно пытался приподняться, но слабость и головокружение заставили его снова опуститься на пол.

— Да, уж, полковник! Но тебя я сейчас точно не ожидал! — он сплюнул кровяной сгусток слюны на пол и продолжил, глядя мне прямо в глаза. Они светились ненавистью и неуёмной злобой. Он был сейчас похож на черную мамбу, у которой вырвали отравленные зубы и завязали стремительное тело тугой морской узел.

— Надо было тебя убить сразу. Черт с ними с этими бумагами, разобрались бы как-нибудь. Но ты, падло… — и все-таки он не сдержался. Вся его гнилая зековская натура, отбросив туман загадочности, просто вырвалась на свободу и теперь неслась на меня во весь опор. Он откинулся на шлифованные бревна стены, тяжело закашлял и вопросительно посмотрел на меня,

— Дай хоть воды, Слава! — произнес он с упреком.

Это было даже неожиданно. Такой резкий переход от жгучей ненависти к мольбе. Что бы это могло значить? Так ничего и не придумав, я в размышлении подошел к небольшому холодильнику у двери комнаты и достал банку содовой.

Пока он судорожно большими глотками, захлебываясь глотал воду из моих рук, я внимательно присматривался к нему и окружающей его обстановке.

— Где Раймондо? — вдруг резко спросил он.

— О, так этого лысого из картеля «Буентес» зовут Раймондо? Ничего удивительного, впрочем, — я ухмыльнулся и закончил свою мысль,

— Твой наркодилер в соседней комнате с пулей в башке! Я бы его позвал, но он не придет. Умер, недолго мучаясь. — я улыбнулся стреноженному Кириллу,

— Ну все попил водички? Нам теперь надо поговорить. Насколько я понял, ты моих вопросов не услышал. Так я повторяю, — и я наступил на щиколотку своему пленнику,

— Зачем тебе Надежда Новак? И, что ты тут делаешь?

Он с вызовом посмотрел на меня. Сколько раз я в своей жизни видел такую оторву. Не многих, но этот был одним из лучших. Беспринципный и наглый нарцисс. Вот даже сейчас, он посчитал, что это меня поймал. А оказалось, что я его.

— Послушай, полковник, если ты думаешь, что загнал меня в угол, ты ошибаешься. Уже через десять минут здесь будут мои люди. И тогда, я уверен, наши роли поменяются.

Я ни слова не говоря встал с дешевого прикроватного пуфика и жестко схватив пленника за стянутые ноги, потащил к выходу из дома. Он от неожиданности начал извиваться как «уж на сковородке» пытаясь хоть чем-нибудь зацепиться и затормозить наше совместное движение, но все было напрасно. На самом выходе из дома, я приостановился и недолго думая зарядил тяжелым берцем ему в голову, после чего он расслабился и затих.

— Спасибо, гнида, что предупредил. Хвастун чертов, — думал я, стягивая безвольное тело со ступенек крыльца. Он был критически тяжелым. Я не мог понять, почему меня так позабавило, когда его голова тихо застучала по деревянным, дубовым ступенькам. Скорее всего это был адреналин, который начал постепенно приходить в норму.

Загрузить Мраза в багажник моей машины, это была еще та задача. Но, «дорогу осилит идущий» и с третьей попытки, мне это удалось. И теперь у меня в «Ниссане» пахло не только дизелем, но и говном. Мой визави от страха обосрался.

Пошла вторая минута, как я в задумчивости сидел в машине и принимал тяжелое для меня решение. Судя по словам Кирилла, они с покойным Раймондо здесь не одни. Для получения необходимой мне информации достаточно одного Мраза. Однако выяснять у него сколько бойцов здесь еще появится было проблематично, чиновник был неадекватным на данный момент.

За время службы во внешней разведке я четко усвоил иерархию в работе наркокартеля. Для выполнения особых задач, обычно, картель присылал подготовленных бойцов в количестве от трех до пяти человек за раз, очень редко больше. Война, которая длилась три года, закончилась и пересечь границу снова стало проблематично. Это значит, что группа, которая находится где-то в городе, скорее всего была заброшена еще до начала войны. Откуда такой вывод? Да просто, покойный Раймондо достаточно хорошо владел нашим языком, что означает, что он находится здесь с начала войны.

В багажнике послышалось слабое шевеление нового пассажира. Я с нетерпением, резко открыл дверь и направился в его сторону. Мне не хватало еще, чтобы он в самый не подходящий момент начал суетиться и кричать. Кирилл, напрягая мышцы, старался освободиться от мучивших его стяжек. Я бесцеремонно открыл дверь джипа, достал из небольшого ящика для инструмента обыкновенный строительный скотч, и, от души, замотал рот, руки и ноги нового сидельца.

Напоследок я достал парашютную струну и сняв заднее сидение, вынул шесть немецких гранат и улыбнувшись скрученному в пергамент, как селедка в магазине Мразу, щелкнул его по носу и сел за руль своего старенького «Ниссана».

Я спокойно, не торопясь отогнал свой черный джип в чащу леса и спрятал его за густыми зарослями дикого орешника. Под его плотной листвой автомобиль был едва заметен, словно сливался с окружающей природой. Я аккуратно разложил вокруг машины несколько упавших веток и листьев, чтобы окончательно замаскировать ее присутствие. Убедившись, что джип надежно скрыт от посторонних глаз, я поправил рюкзак на плечах и двинулся по тропинке, ведущей вглубь леса, туда, где меня, скорее всего, не ждали.

Два пистолета, «Глок 19» и мой любимый «Зиг Зауэр», восемь снаряженных магазинов, шесть немецких многофункциональных гранат DM51 — и вот я, универсальный солдат, а не просроченный и дешевый адвокат.

Насколько я помнил, эти гранаты были уникальными вещами, два в одном: и наступательные, и оборонительные. Всё очень просто: поверни её на 90 градусов, сними внешнюю оболочку, и случается волшебство. Эта универсальная граната позволяла мне быстро адаптироваться к изменяющимся условиям, превращаясь из оборонительной в наступательную с минимальными усилиями, и наоборот.

В оборонительном бою DM51 показывала свою истинную мощь. С осколочной рубашкой граната становилась значительно более смертоносной, разбрасывая большое количество осколков на обширную площадь, не оставляя шансов спрятаться. Это делало её идеальной для защиты периметра и создания опасной зоны для противника, вынуждая его отступить или перегруппироваться. В такой конфигурации её можно было забросить в зону, где скопились враги, создавая хаос и максимальное поражение.

Но я планировал наступать, и снятие осколочной рубашки уменьшало количество осколков при взрыве, делая гранату идеальной для ближнего боя. Теперь она могла поразить цель более точно, не создавая обширной зоны поражения, что снижало риск случайных жертв среди своих. Жалко только, что своих не было здесь и сейчас, и разгребать этот срач предстояло мне одному.

Они будут здесь часа через два. Стоило ли вызвать Сергея? Не знаю, я не был в нем уверен, да и отвечать за его непутёвую жизнь особого желания у меня не было. Стало быть, решение простое, и «один в поле воин».

— С чего начнем, Слава? — обратился я сам к себе.

— Наверное, с профессии сапера, чтобы как минимум иметь преимущество, — это я уже сам себя убеждал. Улыбнувшись про себя, я бодрым шагом, насвистывая прилипчивую мелодию, направился в сторону избушки.

Я стоял посреди центральной комнаты, обозревал окрестности и думал. Когда они приедут, то, скорее всего, разделятся. Двое, как минимум, войдут в дом, увидят лысого с пулей в голове. Затем они осмотрятся и пройдут по всем остальным комнатам и кладовкам. Кто-то из них вернется на улицу и предупредит оставшихся об опасности.

Значит, ещё один останется у двери, а кто-то пойдет осматривать периметр. Пока всё логично. Дальше… Кровь из носу надо, чтобы они подошли и сдвинули Раймондо. Для чего? Да потому что я собрался его заминировать. Я снова внимательно осмотрелся по сторонам. И… Передо мной на столе лежали личные дела и какие-то документы. Я их быстро пролистал, но особого интереса они у меня не вызвали. Какой-то компромат на новых мелких чиновников. Но если эти документы здесь, вероятнее всего, они им очень важны. Значит, действуем по старинке.

Я сгреб в кучу документы и личные дела, пару штук засунул в ещё не закоченевшие руки покойника, а остальные положил под него вместе с оборонительной гранатой, из которой предварительно выдернул чеку. Потихоньку отошёл от этого «милого памятника вечности» и направился к выходу из дома.

Недолго повозившись, я установил такой же подарок под крыльцом, предварительно оторвав половицу. По моему плану, здесь мне понадобится тонкая парашютная струна, совмещенная с чекой взрывателя. Я тщательно выбирал её, зная, что её длина метров пятнадцать — вроде и недалеко, но и не близко. Достаточно, чтобы спрятаться в укрытии и ждать посетителей. Вся операция прошла гладко, и теперь всё готово к вечернему банкету.

Солнце уже садилось, оставляя небо багрово-оранжевым, когда комары начали свой зловещий танец вокруг меня. Эти назойливые твари были не менее опасны, чем те, кого я ждал. Конечно, не факт, что взрыв поразит их всех, но это даст мне преимущество. Вглядываясь в сгущающиеся сумерки, я чувствовал, как адреналин наполняет мои вены, и мысленно готовился к грядущему столкновению. Блаженный вечер закончился незаметно. И вот уже серые тени оккупировали окрестности, а тяжелая тьма продолжила захват лиственного леса и рано пожелтевших опушек.

Злобные комары и ночная мошкара доедали мои лицо и руки, впиваясь в те места моего тела, о существовании которых я и не помнил. На дальнем конце едва видимой проселочной дороги показались яркие огни галогеновых фар.

Вечерние сумерки постепенно окутывали лиственный лес, погружая его в мягкий полумрак. По узкой грунтовой дороге медленно и осторожно двигалась кремовая Mazda CX-5. Как куница она переваливаясь из стороны в сторону на неровностях сельской грунтовой дороги. Ее фары дальнего света, недавно разрезавшие темноту, теперь были выключены, и только ближний свет мягко рассекая темноту, освещал начало гравийной дорожки к дому, выхватывая из тени вековые деревья и ярко цветущие кусты.

Кроссовер беззвучно скользил по тропе, будто растворяясь в вечерней тишине. Удивительно, но кремовый цвет кузова, отражая последние лучи заката, придавал автомобилю почти призрачный вид, гармонируя с окружающей природой. Прощальные лучи солнца, на последнем издыхании, прорвались через кроны деревьев и осветили бородатого, узколицего водителя с большим носом. Он, напрягая глаза, с прищуром осматривался по сторонам, в поисках опасности. Водитель был предельно внимателен и осторожен, объезжая неровности дороги, стараясь не нарушать тишину и хрупкое спокойствие леса. Тут не было смысла гадать, он точно знал, что в доме впереди его может ожидать засада и смерть.

В салоне машины, помимо водителя, находились ещё трое человек. Все они были затянуты в короткие бронежилеты, хорошо вооружены и не прерываясь следили за всем происходящим вокруг. В их руках были пистолет-пулеметы Heckler & Koch MP5, взведенные и готовые к бою в любой момент. Атмосфера вокруг меня постепенно накалялась.

«Однако, хороший выбор оружия,» — подумал я, потихоньку подтягивая парашютную струну с главным подарком на другом конце. Mazda CX-5 уверенно подрулила к небольшому деревянному дому, спрятанному в глубине леса. Шины мягко прошуршали по гравию, когда машина остановилась перед крыльцом. Водитель, плавно выключив двигатель, остался сидеть. На мгновение мне показалось, что он прислушивается к окружающим звукам. Невозможно, но возникло ощущение, что лес, как и я, затаил дыхание, ожидая, что будет дальше.

Перегретый вечерний воздух был наполнен ароматом свежей листвы и земли. В свете фар Mazda дом выглядел особенно уютным и незащищённым. Мерцающие огни внутри скрывали что-то гораздо более зловещее. Водитель и его спутники обменялись взглядами, готовясь к предстоящему сражению. Они знали, что это тихое убежище могло оказаться ловушкой. С оружием наготове, они медленно и осторожно покинули машину, готовые к любому развитию событий.

Как я и предположил, после короткого совещания двое направились в дом, один остался у входа, а последний, самый нервный и худой, отправился осматривать окрестности и периметр усадьбы. Пока что преимущество и время были на моей стороне. Оставалось только ждать срабатывания первой ловушки.

Я еще раз мысленно отрабатывал алгоритм действий. Если мина под покойником сработает, в доме останутся либо двое «двухсотых», либо двое «трехсотых». Оба варианта меня устраивали. Оставшиеся в живых бандиты рванут к машине у входа. Хотя… как только будет взрыв в доме, тот, что у двери, будет оглушен и дезориентирован. Значит, нужно подрывать закладку под крыльцом, чтобы устранить его.

Дальше, как учили на боевой подготовке, один на один. Худой будет в панике. Вероятнее всего, он рванет к машине, но, поняв, что ключей нет, побежит обратно в дом искать их. Это может быть мой шанс. Пока он будет занят поисками, я смогу незаметно проникнуть в избушку и ликвидировать его. Нужно постараться выполнить работу стволом, а в крайнем случае, если начнется плотный огневой контакт, использовать гранату.

Не прошло и трех минут, как мощный взрыв взбаламутил и оглушил пространство, выбивая окна и с треском вырывая тяжелую дубовую дверь из косяка. Ударная волна стремительно прокатилась по коридору, сбивая с ног стоявшего за дверью бандита. Его тело, расслабленно подпиравшее дверь, моментально покрылось глубокими порезами от разлетающихся стеклянных осколков. Тяжелые обломки дуба, как средневековые колья, торчали из его груди и бедер, заливая подмостки ярко алой кровью.

Что-то невероятно тяжелое, возможно бронзовая дверная ручка, замок или кусок железного косяка, с ужасной силой влетело ему в голову. Контузия лишила его слуха, и в голове, как обелиск на могиле, торчал кусок железа. Он медленно оседал на землю, пытаясь руками унять гулко пульсирующую и изматывающую боль. Лежа на осколках гравия, стекла и бетона в луже чернеющей крови, он безуспешно пытался прийти в себя. Но ранения были смертельными, и он ощущал, как с каждым вдохом усиливается головокружение и слабость. Наступил момент, когда сознание покинуло его бренное тело, устремившись за черной душой мафиози в вечность.

Я немного просчитался. Последний бандит никуда не побежал, ни к машине, ни в дом. Он стоял на коленях и выл, как ночной шакал, задравший голову вверх и прижимая к себе остывающее на улице тело. Со стороны это было очень трогательно. Я такие сцены часто видел, но только в кино. Он вообще никуда не оглядывался, и расчет «один на один» оказался верен отчасти. Мы действительно остались только вдвоем. Не было перестрелок, не было взрывов гранат, и моя подготовка сейчас свелась на нет. Я молча вынул из кобуры «Зиг Зауэр» и выстрелил, даже не окликнув. Разрывная пуля со скрежетом вошла в его затылок, покрытый густыми короткими волосами. Он тихо обмяк, завалившись влево, и через секунду затих, словно уснул.

Осколки стекла и деревянные обломки, брызги бетона и красного кирпича, четыре трупа. Это как минимум эквивалент четырем килограммам тротила. Только это могло превратить пространство вокруг меня в хаотичную картину разрушения, заполненную дымом и пылью. Единственная ошибка, которую я допустил, заключалась в переоценке умений и подготовки своих врагов. Судя по всему, у кого-то из братков с собой была взрывчатка, и ее было очень много…

Мой уставший от жизненных невзгод старенький «Ниссан» мерно урчал, пережевывая левый, слитый из грузовика и купленный у обочины дизель. Я в задумчивости постепенно отходил от пережитого приключения и материл себя за то, что снова повелся на свое неуёмное собственное эго эгоиста и авантюриста. Ну вот почему я не позвонил Сергею? Какой такой черт меня остановил и заставил дождаться прибытия четырех вооруженных до зубов головорезов? Мне сейчас просто несказанно повезло, и я не уверен насколько это везение долговечно.

В багажнике воняла и перекатывалась на неровностях дороги толстая тушка бывшего руководителя администрации президента. И что мне со всем этим богатством делать? На месте боевого столкновения остались разрушенный дом, машина и четыре смердящих трупа. Я периодически смотрел на часы, пытаясь определить время прибытия пожарной команды и полицейских.

Что такое везение, я знал не понаслышке. Команда противников дала мне фору, и дом, в котором они жили, находился на таком далеком отшибе, что хоть стреляй из главных орудий линейного корабля — никто не услышит. После всего, что произошло, я был почти разбит. Звуки взрыва и огневого контакта звучали у меня в ушах, пока я осторожно снимал установленную растяжку и, стараясь не оставить никаких следов, протискивался в проем внезапно исчезнувшей двери. Гостевая комната была разнесена в щепки, и определить местонахождение гостей визуально не представлялось возможным. Тяжело вздохнув, я поплелся на улицу и кое-как затащил внутрь бандитов, что оставались снаружи.

Слишком много улик. Я даже не надеялся на слабую новую власть с ограниченным контингентом неподготовленных «Шерлок Холмсов», но и оставлять это так, на самотек, не мог. Все, что скопилось на этой территории, надо было уничтожить максимально. В основном это касалось идентификации трупов и моего возможного ДНК, который, к моему глубокому сожалению, был в государственной базе.

Первое, что пришло в голову, — это огонь, пожар, но… Возник вопрос: а если пожарная команда все это быстро потушит? А если огонь не разгорится? Что мне тогда, стоять над покойниками с кучей оружия и гранат? Нет, так не пойдет. Придется идти по старинке и смастерить что-нибудь из подручных материалов.

Я вышел на улицу и достал из багажника своего джипа неполную канистру дизельного топлива, проклиная про себя сложившиеся обстоятельства, потащил ее к дому. Не знаю, как так получилось, но машина приехавшей на разборки бригады была открыта. Помимо неиспользованного боезапаса, который я, не торопясь перегрузил на заднее сидение своего джипа, обнаружились две канистры с высокооктановым бензином. «Хорошие вы мои, какие ж вы запасливые», — подумал я и поставил эти два красных пластиковых бочонка недалеко от канистры с дизелем.

В полуразрушенной кладовке я нашел банку с растворителем краски, два литра ацетона и разбитый лист пенопласта для термоизоляции. Я присел на еще живой стул, огляделся. Все, что мне нужно, было под рукой, чтобы сделать «Напалм В».

Мало кто знает, но «Напалм В» круче, чем просто «Напалм», который американцы десять долгих лет применяли во Вьетнаме. Это творение химической мысли можно было сделать просто в гараже из подручных материалов. Однако в отличие от простого «Напалма», эта густая, липкая желеобразная масса прилипала к поверхностям и горела с температурой, достигающей 1200° C.

Это даст мне возможность разрушить здесь абсолютно все — не только человеческую плоть, но и металлические и бетонные конструкции взорванного дома. Эта дьявольская смесь будет гореть долго и устойчиво благодаря своему простому составу. А «вишенкой на торте» было то, что она могла гореть даже на водной поверхности, и ни один напор брандспойта не был в состоянии ее потушить.

Медленно и осторожно я раздробил пенопласт на мелкие кусочки. Сейчас не было причин для беспокойства. Постепенно чувство напряжения и волнения покидали меня, оставляя равновесие, где каждое движение было продумано и отточено. Я поместил кусочки пенопласта в металлическую емкость и начал медленно добавлять ацетон, постоянно помешивая. Смесь начала густеть, превращаясь в липкую массу, которая уже сама по себе казалась опасной.

Когда пенопласт полностью растворился, я добавил бензин и тщательно перемешал смесь, ощущая, как запах топлива наполняет воздух. Затем пришло время для дизельного топлива — дополнительные литры влились в емкость, делая смесь еще более вязкой и смертоносной. Я знал, что на кону стояло многое, и этот план должен был сработать идеально.

Разлив смесь по трупам и полу дома в нескольких стратегических местах, я убедился, что след «Напалма» тянется к двум газовым баллонам на кухне, которые странным образом выжили при взрыве. Эта находка меня безмерно порадовала.

Я неспешно прошелся по дому, подобрал свалившийся с полки тостер с функцией отсроченного включения и, вставив несколько страниц из найденного личного дела, подключил его к розетке. В принципе, моя работа была закончена.

Покидая дом, я чувствовал безмерную усталость, а впереди была еще и бессонная ночь. Сердце, которое еще час назад бешено колотилось в груди, теперь билось равномерно. С каждой минутой росла уверенность, что, когда дом охватит пламя, я буду в безопасности. Через полчаса, когда я буду уже далеко, тостер включится, нагреется, страницы внутри него загорятся, и огонь быстро распространится по разлитой горючей смеси. Взрыв газовых баллонов завершит начатое, и дом моментально превратится в море всепожирающего огня. Шаг за шагом я удалялся от места, уверенный, что все пройдет по плану. С каждой секундой напряжение спадало, а адреналин отступал, оставляя за собой холодную уверенность в том, что все было сделано правильно.

Ночная прохлада влетала легким бризом в мое приоткрытое окно, и, смешиваясь с застоявшимся воздухом внутри джипа, разлеталась веером, оставляя за собой ощущение свежести и гармонии. Я чувствовал, как мое напряжение таяло, как лед на раскаленной сковороде, уступая место устойчивости и спокойствию. Дорога впереди была пуста, и только свет фар прорезал тьму, вырывая из темноты стройные ряды деревьев и редких кустарников, спящих в темноте волшебной ночи. Они казались мне мрачными стражами, охраняющими мои тайны. Луна веселилась в верховьях небосвода, как молодая девчонка, беспардонно и стремительно освещая мне путь.

Я уносился все дальше от места событий, чувствуя, как груз на плечах становится легче. Мысли о том, что все пройдет по плану, придавали мне уверенности. Я знал, что через полчаса тостер включится, и дом охватит пламя. Это был мой единственный шанс избавиться от всех улик и уйти без следа.

Вдалеке показались огни маленького городка, и я решил сделать остановку. Не доезжая до сверкающего здания с кафетерием, я припарковался в тени развесистого дуба, который скрывал и меня, и джип. Спокойно и не спеша достал ампулу с мидазоламом из аптечки. Каким бы образом Мраз ни извивался, наполненный препаратом шприц без спешки был введен в его плечо, аккурат в татуировку глазницы черной маски. В течение нескольких минут его веки начали тяжело опускаться, а тело постепенно расслабилось. Он погрузился в глубокий сон, и в машине воцарилась тишина. Я накрыл его куском старого брезента и удовлетворенно сел за еще теплый руль «Ниссана».

Заправка на окраине казалась идеальным местом для небольшого перерыва. Я подъехал к колонке с насосами, заглушил двигатель и вышел из машины. Ночной воздух был прохладным и бодрящим, напоминая о предстоящей долгой ночи.

На заправке никого не было. Одинокая сойка, перепуганная моим появлением, торопливо заверещала и, взмахнув серыми крыльями, скрылась в глубине черного поля, засеянного неспелой кукурузой.

За барной стойкой маячил полусонный продавец странной наружности. Его короткие, торчащие во все стороны волосы были выкрашены в отвратительный фиолетовый цвет с розовым оттенком. В оттопыренных ушах были огромные пластиковые кольца. Сам продавец был худощав и слегка неопрятен. «Наверно, мода такая,» — подумал я и слегка ударил ладонью по столешнице, привлекая его внимание.

Он с трудом разлепил спящие глаза и шатаясь, как пьяный гусак, отправился ко мне, переваливаясь из стороны в сторону.

— Что вам? — прогнусавил он, уставившись маленькими глазами мне в грудь.

— Полный бак дизеля, двойной эспрессо и что-нибудь пожрать, — я повернулся в сторону незатейливых магазинных полок.

— Кроме батончиков и снеков, еще что-то есть?

Он вообще не слышал меня и не обращал никакого внимания, как будто меня рядом не было. Это полуобморочное создание задумчиво и медленно, как ленивец, нажимало на клавиши кассового аппарата и что-то бурчало про себя.

Я уже начал нервничать. «Боже, что за тормоз. Неужели нельзя быть чуть повнимательнее? Надеюсь, он хотя бы кофе сварит, а не прольет всё на кассу.»

— Оу, мужчинка! — окликнул я его, помахав руками у его заспанного лица. — Можно чуточку побыстрее! Я тороплюсь.

Он снова поднял на меня сонный взгляд и, невзирая на меня, пошел к кофейному автомату, досыпал кофе, не торопясь поставил бумажный стаканчик и, наконец-то, нажал на кнопку запуска кофемашины. Божественный напиток, о котором я мечтал всю дорогу, медленно побежал в чашку, разливая вокруг волшебный запах свежеприготовленного колумбийского кофе.

«Наконец-то!» Я почувствовал, как терпение начинает возвращаться, хотя желание покинуть это место как можно скорее всё ещё не оставляло меня.

— Там сзади вас автомат с бутербродами. Выбор небольшой, но надеюсь, вас устроит. Выбирайте что хотите и ко мне на кассу. Ваша машина уже заправлена, — пробормотал он, протягивая мне сдачу,

— На улице есть столик, там вы можете присесть и перекусить. Если это все, я пойду спать.

Я с умилением смотрел на развитие его мыслительного процесса, но он уже спал, опершись головою в кассовый аппарат и что-то мыча во сне. «Вот это да, человек-улитка. Ну ладно, хоть что-то сделал правильно.»

Маленький магазинчик при заправке уютно освещал небольшой столик и два пластиковых кресла. В одном из них я расположился в предвкушении раннего завтрака. Тепло от стакана с кофе разливалось по уставшим рукам, очищая застывший мозг, даря немного уюта и удаляя из души все напряжение.

Я твердо знал, что впереди еще долгий путь, но был уверен, что пока все сделано правильно. Как бы сказал мой учитель боевой и тактической подготовки: «Почти идеально, салага!»

Запустив двигатель, я снова двинулся в путь, оставляя заправку и маленький городок позади. Впереди простиралась пустая дорога, и с каждым километром я чувствовал, как отдаляюсь от прошлого, приближаясь к новому началу. Вдали начали мерцать огни столицы, где я планировал затеряться и передохнуть, подальше от всех проблем и воспоминаний.

Я спокойно ехал по спящему городу и размышлял, что делать со спящим грузом у меня в багажнике. В городе было много забытых и покинутых жителями мест, которые я мог бы использовать для допроса. Но все они находились в основном в центре столицы, которая во время войны более всего пострадала. Жителей там осталось мало, поэтому одинокая машина в развалинах всё равно привлекла бы чье-то внимание, а это мне было не надо.

И тут мне пришла в голову шальная мысль: заброшенная промышленная зона на окраине. В годы до войны там кипела жизнь, работали заводы и склады, но теперь это место представляло собой лабиринт разрушенных зданий и пустых ангаров. Добравшись туда, я бы смог провести допрос, не опасаясь ненужных свидетелей.

Я успокоился и повернул направо руль, направляясь к восточной части города, туда, где когда-то находился большой металлообрабатывающий комбинат. Улицы были пустынны, только редкие огни уцелевших фонарей освещали путь. В тишине ночи мой джип казался единственным живым существом среди руин. По пути я вспомнил, что внутри одного из старых ангаров ещё оставался подвал, использовавшийся раньше для хранения опасных химикатов. Мы когда-то там держали последнюю оборону. Я отчётливо помнил лица своих друзей, стоящих плечом к плечу в этих катакомбах и руинах. Их глаза, полные решимости и без страха, и тяжёлый запах пота и крови.

Гришка и Вадим погибли первыми, пытаясь удержать врага на лестнице, которая напрямую вела к нам. Лёха получил смертельное ранение, когда подорвал себя гранатой, защищая нас в узком коридоре. Его последние слова всё ещё звучали в моих ушах: «Не сдавайся, брат.» Они пали один за другим, а я был единственным, кому удалось выжить. И я сегодня жил за них всех, отдавая дань их мужественности и нашей мужской дружбе.

Мужская дружба — это особая связь, скреплённая не только общими интересами и увлечениями, но и пережитыми вместе трудностями. Это доверие, проверенное временем, когда слова не всегда нужны, потому что друг понимает тебя с полуслова, с полувзгляда. Это когда ты знаешь, что можешь позвонить в три часа ночи, и друг приедет, не задавая лишних вопросов. Это когда он помогает тебе нести тяжёлый рюкзак, даже если сам устал, изнемогая на жаре в горах под обстрелом. Это когда ты чувствуешь себя частью чего-то большего, зная, что есть человек, который всегда будет рядом.

Мы с Лёхой дружили с детства. Нас связывали тысячи воспоминаний: от игр в детстве до ночных разговоров под звездами. Мы всегда были рядом друг с другом, поддерживали в трудные моменты и радовались успехам. В армии и военном училище мы делили последний глоток воды, прикрывали друг друга в бою и вытаскивали из самых сложных передряг. Он всегда знал, что я прикрою его спину. А я был уверен, что могу рассчитывать на него в любой ситуации.

В моменты отчаяния и радости его присутствие всегда дарило уверенность. Мы могли часами сидеть молча, но это молчание было наполнено взаимопониманием и поддержкой. Когда мы теряли товарищей на поле боя, мы оплакивали их вместе, и эта боль делала нашу связь ещё крепче.

С Лёхой мы прошли через многое. Он видел меня в самые слабые моменты и поддерживал, когда казалось, что выхода нет. Его советы всегда были честными и прямыми, даже если правда была горькой. Мы вместе смеялись, спорили и снова мирились, зная, что наша дружба выдержит любые испытания. И вот сейчас, в эту минуту, я вернулся в тот момент, когда огненный шар взрыва отбросил меня и пацанов назад, спасая от неминуемой гибели.

И вот я здесь и вновь я один. Как тогда на рассвете. Я стоял на месте гибели моих братьев и моего нового рождения. Место, где никто ни мертвые, ни живые не услышит крики и не увидит свет.

Приехав на место, я припарковал машину у одного из полуразрушенных зданий. Тишина ночи казалась почти осязаемой, как плотная завеса, окутывающая все вокруг. Я вытащил связанного и спящего Мраза из багажника и, с трудом перекинув его через плечо, направился к ангару. Внутри царила кромешная тьма, и только слабый луч фонарика освещал путь. Пробираясь по коридорам, я чувствовал, как холодок пробирает до костей. Спустившись в подвал, я заметил старую металлическую дверь, которая всё ещё держалась на проржавевших петлях. «Что ж,» — подумал я, разглядывая затянутое паутиной и загаженное крысами пространство, — «Отлично подойдёт, чтобы обеспечить немного уединения и тишины.»

Я привязал Мраза к стулу в центре комнаты, убедившись, что он не сможет сбежать. Присев на корточки, я огляделся вокруг. Тихо, темно, и только звук моего дыхания нарушал эту зловещую тишину. В голове пронеслись мысли о том, как всё должно пройти. Этот подвал, с его сыростью и холодом, казался идеальным местом для того, чтобы получить нужные ответы. Слова моего старого наставника всплыли в памяти: «В таких местах люди ломаются быстрее. Главное — держи себя в руках.»

Теперь оставалось только дождаться, пока он проснётся, и начать допрос. Время не терпело, но я знал, что здесь, в этом забытом богом месте, у нас будет достаточно времени, чтобы всё выяснить.

Я оглянулся по сторонам, провожая взглядом пятно света от фонаря на стене. В дальнем углу зала я увидел распределительный щиток и рубильник. Пленник еще не пришел в себя, и я направился к рубильнику, надеясь по дороге найти что-нибудь подходящее для удобной беседы. Не стоять же все время на ногах, тем более что общение обещало быть увлекательным и интересным, по крайней мере для одной стороны.

Скорбная тишина, изредка прерываемая сопением пленника, заполняла весь объем подвала промышленного здания. Царила кромешная тьма, и лишь мои шаги эхом разносились по холодному цементному полу. В руке я крепко сжимал фонарик, который, как волшебная лампа Алладина, выполнял все мои желания. Его тусклый свет периодически выхватывал из мрака прогнившие трубы, старые ржавые металлические ящики и покрытые седой пылью станки и механизмы. Воздух был спертым, тяжелым, пропитанным сыростью и запахом старого, окислившегося металла, перемешанным с едва уловимыми нотами плесени и мышиных экскрементов.

Свет фонаря выхватил из темноты массивный распределительный щиток. Он был прижат к стене, словно исполинский страж, усталый и покрытый следами времени. Металлическая поверхность щитка была покрыта маслянистыми пятнами ржавчины, а некоторые части казались почти проеденными коррозией. Дверца, держащаяся на изношенных петлях, казалось, вот-вот рухнет под собственным весом.

Я осторожно приблизился к щитку и, держа фонарик в одной руке, другой ощупал периметр и, не найдя ничего опасного, потянул за дверцу. Распахнувшаяся настежь дверца обнажила внутренности металлического трупа. Старая керамическая ручка рубильника казалась почти артефактом, пережившим десятилетия. Пальцы скользили по её гладкой, прохладной поверхности, и я чувствовал, как внутри нарастает напряжение. Всё вокруг затаилось в ожидании, и лишь гулкое эхо моего дыхания нарушало мёртвую тишину подвала.

С усилием я потянул ручку вверх, замыкая покрытые зеленым налетом медные контакты. Резкий скрежет прорезал тишину, и я ощутил, как что-то внутри щитка щелкнуло, словно готовясь выпустить запертую в недрах забвения энергию. Однако ничего не произошло. Тьма по-прежнему окружала меня, не давая никакой надежды на свет.

Осветив фонариком внутренности щитка, я увидел ряд старых тумблеров, покрытых пылью и паутиной. Они выглядели так, будто их не трогали уже много лет. Я начал включать их один за другим, каждый с резким, громким щелчком. И вот, наконец, последний тумблер встал на место, и в этот момент подвал осветился ярким, резким светом, исходившим от одинокой лампы под потолком, уныло висевшей недалеко от нашего места расположения.

Резко вырвавшийся из небытия свет ослепил меня на мгновение, вызвав наружу, казалось бы, давно похороненную нервозность. Весь подвал наполнился электрическим гудением, старые механизмы ожили, словно вновь вернулись к жизни после долгой спячки. Я стоял посреди этого возрождения, чувствуя, как древнее здание вновь обретает свою силу, а я невольно стал частью этого магического момента. Этот колючий и надоедливый шум выводил меня из себя и мешал сосредоточиться на главном. Я мгновенно потянулся и вырубил все тумблеры, кроме последнего. И вновь наступила чистая и невесомая тишина.

На обратном пути к очнувшемуся спутнику, я обнаружил около пробитой пулями колонны пустой снарядный ящик от 155 мм выстрела, который стал великолепной находкой и обещал давно забытый отдых моим усталым ногам.

С громким визгом и шелестом, обитый металлом ящик встал на свое законное место прямо напротив очнувшегося Кирилла. Его твердеющий взгляд снова с нескрываемой ненавистью смотрел на меня в упор. Он сидел на стуле, стреноженный как бесноватый шакал, пластиковыми стяжками, которые лишали его какой-либо возможности к бегству или сопротивлению.

Я шагнул вперед, наклонившись, чтобы лучше рассмотреть его лицо, и сдернул со рта грязный малярный скотч.

— Сука! — завопил он с отчаянием в голосе. Этот крик уже несся по темным казематам, отражаясь от разрушенных стен и пропадая в шахтах подземных лифтов и технических тоннелей.

— Я приказываю тебе, развяжи меня быстро! — верещал он, захлебываясь вязкой слюной. Еще недавное розовощекое, а теперь бледное лицо исказил нервный тик и мерзкий, шепелявый голос задрожал от охватившей его паники.

Я мягко улыбнулся и наотмашь ударил его ладонью по перекошенному от злобы лицу. От резкого и хлесткого удара кожа на щеке лопнула с характерным звуком, и алая кровь засочилась каплями, падая на покрытый цементной пылью и кирпичной крошкой пол.

— Всё! Успокоился! Иначе я начну буквально сейчас другой разговор. Ты меня понял, гнида? — он съежился, но затем снова встрепенулся.

— Ты, что сучонок, забыл с кем имеешь дело! — его звериный оскал чуть не вывел меня из себя.

Время допроса настало. Он до сих пор не понял, что я не уйду без нужных мне ответов. Подтянув к себе стул, я резко вырвал его из-под задницы Кирилла. Он мгновенно упал на пол и попытался вскочить, но я оказался рядом, мгновенно повернул его лицом вниз и сел на него сверху. Он, оказавшись лежащим на животе, теперь трепыхался подо мной, как пойманная в силок рыба. Его гнев теперь смешался с растерянностью и унижением.

Я сидел на своем неприятеле сверху. Его дыхание было тяжелым, прерывистым, и я чувствовал, как его тело снова напрягалось подо мной. Время — это обоюдоострый нож, и оно играло против нас обоих, но я знал, что должен действовать быстро и решительно.

Конец ознакомительного фрагмента.