Немножко Северной рабоче-окраинной лирики

Mike Lebedev, 2020

О чем эта книжка и как она появилась. Всё просто. Сперва появилось несколько рассказов, а также очерков и лирических кинозарисовок под условным тэгом «Немножко Северной рабоче-окраинной лирики». Затем их количество превысило определенную критическую массу, так что книжка сложилась из них практически сама собой, и название высветилось тоже совершенно логично. Про нашу родную Северную рабочую окраину, о местах и людях, и о тех, что есть, и о тех, которых уже нет. О Школах №186, №660 и №91, об Учителях и учениках, об улицах Дегунинская, Ивана Сусанина и Зеленоградская, о платформах «Моссельмаш», «Ховрино» и НАТИ, о метро «Новослободская», «Водный стадион» и «Речной вокзал», о бульварах Бескудниковском и Кронштадтском, о кинотеатрах «Ереван», «Байкал» и «Рассвет», об автобусах 194 и 65, троллейбусах 56 и 43, и о Трамвае 23, о магазинах «Кругозор» и «Пионер», и еще много-много о чем. И всё – в моем любимом жанре «Ни о чём. Просто история». Содержит нецензурную брань.

«Школа №186. Буденовка и Евдокия Васильевна»

Да, у меня в детстве, как и у многих — была такая шапка-буденовка. И я ей вполне гордился, собственно, и сейчас горжусь.

Более того: то вариант «летний», а у меня и зимний еще имелся, и им я гордился еще больше, потому что такого точно ни у кого не было! Ну или мало у кого. (Я знаю, что это не совсем «буденовка», а общевойсковой, так сказать, шлем, но во дворе его называли именно так — прим.авт.)

Происхождение зимнего головного убора следующее: имелась у мамы Тани добрая знакомая, занимавшаяся индпошивом, помимо основной работы, она-то по заявке и изготовила отличный «самострок». Точнее, «самовяз», шапка была вязаная. Ну то есть — не прям в точности по лекалам Семена Михайловича и художника Виктора Васнецова, но вполне узнаваемая форма, и со «шпилем» наверху, и с вот этими широкими штуками внизу. Молодежь сейчас носит «снуды», и думает, поди, что это недавно придумали. Ничего подобного: если мою буденовку застегнуть, снизу как раз получался почти «снуд»: и модно, и тепло.

Правда, сама буденовка была белого цвета, только «снуд» был синий, но форма важнее цвета. Во всяком случае, при играх в войнушку при делении на «наших и фашистов», кто тут точно «наш» — вопросов не возникало. Очень, очень полезный был головной убор.

Но однажды буденовка сослужила мне дурную службу. Точнее, сначала дурную, но затем все обернулось как нельзя лучше, слушайте.

Долго ли коротко ли, однажды я вырос и пошел в первый класс. И вот однажды, уже ближе к зиме — родители все-таки решились определить меня на «продленку».

На продленке мне дико не нравилось (поднимите руки те, кому нравилось).

Во-первых и в-главных…

Вообще, свою первую учительницу Полину Алексеевну, скажу честно, я не очень любил. Как-то она не очень вязалась с общепринятым образом «Учительница первая моя», но сами понимаете — сорок лет педагогической практики, особенно на Северной рабочей окраине, испортят любой характер. Вот в третьем классе, когда Полина Алексеевна вышла на заслуженный отдых, а нам прислали Ольгу Дмитриевну — вот это был совсем другой разговор! Только после педучилища, не замужем, и на лицо, и на фигуру пригожа, и ножки, и грудь — это даже третьекласснику было понятно!

Да, так вот продленку вела назовем ее условно Мегера Сергеевна, и на ее фоне сразу стало ясно, что Полина Алексеевна — это практически мать Тереза, и отношение к ней тут же резко улучшилось. Но с продленкой — всё равно надо было что-то делать…

…И трудилась в нашей школе замечательный человек, Евдокия Васильевна. Видите, сорок лет прошло — а я ее помню. Не о каждом такое скажешь.

Язык не повернется назвать ее «уборщицей» или «нянечкой» — «Директор по чистоте», никак не меньше!

Среди прочих, две важных миссии исполняла Евдокия Васильевна.

Первая — утром присутствовать на входе в школу и зорко наблюдать наличие «сменки». То есть, для этого на вход обязательно ставились двое крепких учеников дежурного класса, но их еще можно было как-то уговорить, уболтать, шантажом и угрозами, но проскочить, то мимо Евдокии, если она подходила на усиление контроля — не проходил никто. Складывалось полное ощущение, что если, к примеру, «сменку» забыл бы сам директор школы Григорий Павлович — она бы и его развернула и отправила домой. «Забыл», «потерял», «перевесили», «украли», «мне только спросить» — аргументы ничтожные от слова о-малое.

Вторая миссия была обратна первой: на переменах Евдокия Васильевна стояла у дверей школы насмерть и не выпускала никого, ни по какому поводу: ни покурить, ни «мне к врачу», ни «я заболел, температура 40» — НИ-КО-ГО. Даже если бы заболел директор Григорий Павлович — сначала в медкабинет, к Татьяне Яковлевне, и пусть Татьяна Яковлевна лично подойдет и подтвердит. Или — жди звонка с четвертого урока.

Пришла зима, и обе линии повествования счастливо сошлись в «Эпизод 3. Миссия невыполнима».

Да, была зима, снег еще такой густой валил, тогда зима в Москве была не как сейчас!

И продленка наша долго гуляла, а потом мы пошли обратно в школу.

— Отряхни шапку от снега! — строго сказала Евдокия Васильевна одному из учеников.

Он отряхнул.

— Отряхни шапку от снега как следует!

Отряхнул еще раз.

— Отряхни нормально, кому говорят!

Шапка-то белая, напомню, что есть важнейшая художественная деталь. А Евдокия Васильевна старенькая уже, подслеповатая.

— ОТРЯХНИ СНЕГ С ШАПКИ!!!

Так они и стояли друг против друга. Причем один из них всё сильнее понимал свое безвыходное положение, а уж о том, какие меры социальной защиты применялись Мегерой Сергеевной к опаздывающим… «И живые позавидуют мертвым».

К счастью, тут подошел мой старший товарищ Тасик, который сходу (в отличие от меня) понял, в чем суть вопроса. После чего выдал мне свой «петушок», а сам проследовал внутрь и вовсе без шапки. Все-таки Тасик был старше и намного умнее, и вообще, и в житейских вопросах в частности.

Ну а я — длительное пребывание на свежем воздухе в состоянии эмоционального всплеска вылилось в ОРЗ, так что тот день, к большому облегчению, стал моим последним «продленным».

А там и весна пришла.

Ну а на следующий год — была куплена уже нормальная, пацанская шерстяная шапка-«петушок».

«Семен Михайлович Буденный скакал на рыжем кобыле…», как пелось в одной хорошей песне нашего детства. Вот такая простая история.

PS. Кстати говоря. Наша школа сравнительно новая, семидесятых годов, и номер 186 ей достался «по наследству», от одной из старых московских. Так вот: «первая» школа №186 располагалась на Большом Каретном, да, да, конечно, именно в ней и учился Владимир Высоцкий. Так что номер не простой, а «с репутацией». Но об этом — уже в другой раз.