Из Жизни Стюардессы

Marina Iuvara

Автор сама работает стюардессой, она отталкивается от настоящих случаев, произошедших в полете, и дает читателю подышать тем воздухом, который ощущается в авиационной компании, именно пожить как стюардесса, той жизнью, в которой работа и сложная совокупность личной и общественной жизни, основанной на расписаниях, сменах и вылетах, становится почти что стилем жизни. Книга поднимает тему личного внутреннего обогащения и перемен в ходе путешествия длиной в двадцать лет, а то и больше, за время которого Анна из наивной, полной мечтаний девушки превращается в женщину и мать, которая достигла самосознания и нашла себя, ей удается приспособиться к неизбежным переменам в жизни, она привыкла жить с чемоданом в руке и колесить по свету. . Анна – стюардесса, которая покинула родной край, Сицилию, чтобы осуществить свои мечты: путешествовать, быть свободной и независимой. Она устала терпеть строгие правила, навязанные родителями и обществом, в котором живет, у нее бунтарский и пылкий нрав, однажды в голову ей приходит мысль, и она понимает, что только профессия бортпроводницы поможет ей стать счастливой, реализовать себя. Так берет начало существование «крылатой женщины», которая будет разрываться между небом и землей, между дальними странами, на которые множество людей смотрит с вожделением, и повседневной жизнью со своими трудностями, знакомыми всем простым смертным. Этот раздел надвое находит отражение во всем построении книги, где жизненные воспоминания героини, то веселые и смешные, то печальные и драматичные, переплетаются со случаями, произошедшими во время полета, с «окошками» на такой чарующий мир, как гражданская авиация, о котором мало что знают, таком нелегком и систематизированном. Проливается свет на «нравы и обычаи», рассказывается о «летающих летучих», как в профессиональных кругах прозвали летный персонал, а к тому же даются веселые советы пассажирам. Автор сама работает стюардессой, она отталкивается от настоящих случаев, произошедших в полете, и дает читателю подышать тем воздухом, который ощущается в авиационной компании, именно пожить как стюардесса, той жизнью, в которой работа и сложная совокупность личной и общественной жизни, основанной на расписаниях, сменах и вылетах, становится почти что стилем жизни. Книга поднимает тему личного внутреннего обогащения и перемен в ходе путешествия длиной в двадцать лет, а то и больше, за время которого Анна из наивной, полной мечтаний девушки превращается в женщину и мать, которая достигла самосознания и нашла себя, ей удается приспособиться к неизбежным переменам в жизни, она привыкла жить с чемоданом в руке и колесить по свету. Какие у стюардесс секреты? Что случается на борту самолетов? Что делают стюардессы, когда прилетают в назначенное место? Какую подготовку они проходят? Как ведет себя стюардесса в личной жизни? Как ей удается приспособиться в частым поездкам? Что она думает во время взлета и посадки? Стюардессы тоже боятся? Какие мысли роятся у нее в голове, если возникает критическая ситуация? Как она выстраивает отношения с экипажем? Как она управляется с самыми трудными пассажирами? Какие у пассажиров недостатки? Что такое «пилотит»? Какими манерами пытаются сделать аванс в самолете? А какие разновидности пассажиров встречаются? Какие советы можно дать путешественникам и что класть в чемодан? Что написано в «Руководстве по выживанию на борту»? В этой книге вы найдете ответы на эти и многие другие вопросы.

Первый полет

Первый полет не забывает никто.

Меня поставили в смену на Париж, я страшно волновалась, смущенно вошла первой в самолет, совершенно пустой, готовый до входа пассажиров принять наш экипаж. Наконец-то я начала познавать «секреты galley», это что-то вроде бортовой кухни, где стоят печи для разогрева обедов, холодильники для прохладных напитков, все тележки с бортпитанием, и есть угол, предназначенный для отходов. В этом отсеке подготавливают все питание перед подачей, а для стюардесс это самое приятельское и укромное место, единственное достаточно уединенное, где можно на несколько минут отделиться от пассажиров, благодаря шторе, которая дарует драгоценные моменты для себя во время непомерно долгих рейсов: откровенности и секреты вполголоса зачастую рассказывают и поверяют здесь в «шкатулке тайн» стюардесс.

Я вместе с экипажем проследила, чтобы все было хорошо прибрано, чтобы служба питания загрузила как надо все тележки, проверила печи и холодильник, чтобы устройства и лампочки аварийного освещения были в исправности и работали.

Я делала все ни как мои коллеги, они работали очень непринужденно и уверенно, были уже «старичками авиакомпании», так их называют.

На курсах нам показали все дверцы, тележки и ящики, втиснутые в самолет; было их бесконечное множество, и в каждом предметы, необходимые, чтобы полет прошел успешно.

Я решила открыть их все, взглянуть что там и запомнить, чтобы суметь отыскать нужное скорее.

Когда я их закрыла, забыла, где какой ящик и что в нем лежит, ящиков было слишком много, и с виду все одинаковые.

Я открыла и закрыла ящики десяток раз. Иногда угадать, где лежит то, что мне нужно, помогало везение, порой после частичной победы над пакетиками с кофе и сухим молоком я отступала, не найдя пластмассовых чашек. Подозреваю, что повязки для глаз перескакивали в другой ящик в каждом рейсе, как по мановению руки фокусника: мне казалось, что я видела их в одном ящике, а они лежат в другом.

Я мельком взглядывала на юбку чуть ниже колена, на гладкие матовые чулки натурального цвета, которые до этого никогда не носила, на классические кожаные туфли-лодочки на каблуке строгой формы в тон к сумке; на хорошенько отглаженную блузку, платок на шее, на жакет со значком авиакомпании и обязательную пластинку с именем.

Все это было на мне, теперь на мне. Эту форму я надела впервые, надела ее как можно аккуратнее, на этой пластинке выгравировано мое имя, это было большой честью, и носила я пластинку с гордостью, воодушевлением, почти торжественно: то было началом великолепной мечты.

Мне хотелось щелкнуть еще одну фотографию и послать ее Стефании; улыбка, сияющая у меня на лице и запечатленная на фото, на этот раз была бы искренней по сравнению с нашими снимками для участия в отборе, я написала бы ей, как мне не хватает ее и как я хотела бы, чтобы она была рядом.

В те минуты скованность и первополетное волнение «наградили» меня крайним напряжением.

Цвет форменного жакета очень походил на расцветку спинок кресел, и я отождествляла себя скорее с креслом, чем с «настоящей» стюардессой.

К счастью, справилась я отлично, и полагаю, что никто не заметил моего беспокойства все время полета. Может что-то заметили, когда я в первый раз проводила инструктаж, показывая приспособления безопасности и различные выходы из воздушного судна.

Все глаза смотрели на меня, и я была не готова встретить непринужденно эти бессчетные взгляды, которые разглядывали меня с ног до головы.

Когда я показывала, как застегнуть ремень безопасности, я ощутила, что щеки у меня запылали, а руки вспотели и задрожали мелкой дрожью.

Мне никогда не составляло труда вставить металлическую застежку в паз, но в тот момент вставить ее оказалось трудно; я старалась сдержать не прекращавшуюся дрожь в пальцах, которая не давала мне нашарить нужную щель.

С меня градом лил пот, но я довела до конца этот нелепый инструктаж жестами, похожий на танец, который вытанцовывали мои руки.

Я походила на актрису немого кино, вот собрались зрители и слушают текст, который зачитывается и передается по громкоговорителям самолета, а я жестами подчеркиваю даваемые указания.

В момент приветствия по радио было так странно и необычно слышать собственный голос, который раздавался по всему самолету, и лишь через много рейсов модуляция у меня стала лучше, и я тщательно постаралась убрать всяческие диалектные интонации, прежде всего в произношении этого жуткого гласного «о», который из растянутого мне надо было произносить фонетически закрытым и не растягивать, и который мне приходилось повторять часто:

— Дóобрый день, добро пожаловать на бóорт.

— Добрóо пожаловать в Рим.

Я почувствовала, что если сожму щеки, прикрою рот и сведу челюсти, округлю губы, вытяну их вперед, и буду стараться не говорить в нос, то смогу укоротить звук «о».

«Дóобрый», «бóорт», «добрóо» наконец-то стали: «Добрый», «борт», «добро».

После внутреннего рейса Рим — Болонья, а за ним международного Болонья — Париж я долетела до конечного пункта несмотря на то, что эта проклятая «о» не оставляла меня ни на минуту.

Мы распрощались с пассажирами, и подошедший к самолету автобус увез меня и экипаж в гостиницу, где по устоявшейся привычке, когда нам дали ключи от номеров, мы договорились встретиться и пойти вместе на ужин.

— Увидимся в 20.00, но без всякого принуждения.

Так сказали мне коллеги, прежде чем подняться в номера переодеться.

Я познала на своей шкуре, что не опаздывать очень важно.

Я была рада, что оказалась в славной компании и что меня поведут с собой те, кто хорошо знает город.

Мы собирались поужинать в знаменитом ресторане «Купол» на бульваре Монпарнас, где отменно готовят антрекот и подают хорошее вино.

Я буду смаковать устрицы и аперитив, сделаю множество снимков в память об ужине, покажу их Стефании, маме, папе, двоюродным сестрам, я стану их парижской принцессой, которая ужинает в знаменитом французском ресторане вместе с людьми, которые ездят по свету, знают мир и останавливаются в роскошных гостиницах, и я тоже с ними, я частичка той мечты, которая становится явью.

Я решила не спускаться в гостиничный холл точно вовремя, потому как «дама всегда должна чуточку заставлять себя ждать», по крайней мере там, где выросла я.

Я научилась, что «коллеге» так поступать не дозволено, потому что без принуждения означает: «Опаздывать разрешается максимум на пять минут».

Ужинала я в одиночестве в гостиничной закусочной, где подавали лишь запеченные бутерброды: я взяла крок-месье⁵ с ветчиной и божественный soupe d’oignons, который называют попросту луковым супом. Здесь все было другое, даже суп.

Мне тогда было непривычно ужинать в ресторане одной, и я почти что стыдилась; свое смущение я прятала в книге Хемингуэя, которую открыла и положила рядом с тарелкой, и в мобильнике, который держала в руке; столики были во французском духе, маленькие и почти прижатые один к другому, около меня сидела элегантная женщина, волосы собраны в пучок, одета в комплект от Шанель.

На следующее утро я сходила посмотреть Эйфелеву башню, быстренько сбегала к Триумфальной арке и поглазела на сверкающие витрины Елисейских полей, потом торопливо пообедала в знаменитом ресторане «Венецианский ям» у Порт-Майо на улице Перейра и не преминула заглянуть в известную парикмахерскую «Карита», где умело меняют прическу и, прежде чем сделать стрижку, изучают черты лица и выбирают какая стрижка подойдет лучше.

Парикмахерскую мне посоветовала одна коллега, которая «разбиралась в прическах», мы с ней столкнулись в промежуточном аэропорту, у нее стрижка была умопомрачительная.

Никогда не следуй бездумно советам коллег, это я тоже познала на себе.

С ужасной челочкой над бровями и почти опустошенным банковским счетом (к счастью, у меня с собой была кредитная карточка, а шампанским и тартинками с лососем угостил парикмахер) я вернулась в гостиницу точь-в-точь, чтобы вовремя надеть форму, постараться загладить челку назад гелем и всеми силами застегнуть чемодан, который когда возвращаешься, кто знает по какой неизвестной причине, словно уменьшается в объеме, и ни один полет не составляет исключения.

На этот раз в чемодане не хватало места из-за шляпы в стиле ретро с широкой плиссированной лентой вокруг тульи, я знала почти наверняка, что надеть ее у меня все равно не будет случая, но, несмотря на это, шляпа взбудоражила мне воображение, и поэтому я не устояла и купила ее, когда увидела на блошином рынке в Сент-Уан.

Одна коллега в этом рейсе сказала мне, что во время пересмены побывала в универмаге Лафайет и в магазине на улице Дю-Бак, где можно купить все от дивана фирмы П. Старк до карманного фонарика размером не больше телефонной карточки, от причудливой хозяйственной сумки до шифоньера, сделанного из веревок и пуговиц. Я взяла на заметку: тоже схожу туда в следующий раз.

Как только мы приземлились, чтобы отпраздновать сообща мой «первый раз» коллеги приготовили в честь меня «мягкую посадку», это напиток из шампанского и апельсинового сока.

Я с ликованием вернулась домой, готовая показать свою новую шляпу Еве, она единственная оценила бы покупку больше двух других коллег и наверняка попросила бы одолжить. По крайней мере, шляпу кто-то будет носить.

Валентина лежала на кровати, она была без сил от дальнего рейса, не привыкла к внезапной перемене времени и температуры.

В Буэнос-Айресе зима, а здесь в Италии лето, разница по времени 4 часа.

Ее организм ощущал будто сейчас ночь раз она не спала добрых тринадцать часов (примерно время полета), но солнечный свет и яркие всепобеждающие лучи говорили, что идет время обеда, дело странное, раз она совсем недавно съела на борту ужин.

К сожалению, этой ночью мне тоже не удалось заснуть, раз мы жили в одной комнате.

Поблекший макияж на лице у Людовики и ее кудри, которые как будто обессилели и восстали против резинок, которыми их надолго связали в хвост, подтверждали, что ей тоже нужен отдых, поскольку из-за пониженного давления в самолете ноги у нее вздулись как два шарика.

Не новость, что ее «нелетучий» жених, как и все будущие муженьки стюардесс, поутру захотел провести весь день с возлюбленной, с которой видится не слишком часто; как прекрасно было бы в полдень пообедать вместе, после обеда прогуляться по городу, а вечером — отличная идея — «киношка после ужина?».

Не стоит даже стараться объяснить, что невесте надо хорошенько выспаться, какой бы час не указывал меридиан Гринвича.

Трудно вдолбить в голову жениху, что мы не в отпуск для своего удовольствия летаем и что те мягкие кресла с подлокотниками и наклонными спинками предназначены для пассажиров, а не для стюардесс; и что у нас нет времени наслаждаться фильмами, премьеры которых показывают в кинотеатрах.

Мы работаем подолгу и возвращаемся без сил.

Открываю холодильник и уже предвкушаю «bife de lomo» (говяжье филе), которое Валентина привезла из Аргентины и в полете хранила в сухом льду.

На кухне вижу новый нож с керамическим лезвием и разные пакетики зеленого чая и догадываюсь о причине непослушания кудрей Людовики: рейс на Токио длится по меньшей мере двенадцать часов, даже ее всегда безукоризненная завивка не выдержала. Прежде чем удалиться из кухни на свой «послеполетный отдых», Людовика описала нам свои впечатления о городе с его бешеными ритмами в противовес мягкости характера жителей с их крайней робостью, отчего они часто прикрывают ладонями рты, когда смеются, с их тысячей поклонов при встрече. Ее поразили высоченные небоскребы, великое множество машин и пешеходов на улицах, непонятные надписи японскими идеограммами. Она рассказала, что ходила на рыбный рынок Цукидзи, самый большой в мире, такой чистый и прибранный, что видела магазины канцтоваров в девять этажей и бары, которые вмещают самое большее пять человек; что заблудилась в Харадзюку, в модном квартале на узенькой улочке Такэсита среди магазинчиков мод, куда заходит молодежь и где продают броскую и вычурную одежду; узнала, что существуют рестораны, которые называются Мэйд Кафе, где официантки кладут посетителям пищу в рот, чтобы продемонстрировать свою подчиненность, делают им массажи и, как гейши в старину, развлекают танцами и песнями, а в Батлер Кафе буфетчики обслуживают таким же образом женщин. Она сообщила нам, что цены на новые модели фотоаппаратов и видеокамер очень хорошие и что можно найти даже бывшие в пользовании, но в очень хорошем состоянии, а также новинки техники, которых в Италии еще нет, и что на часы престижных марок цены ниже на 35% по сравнению с итальянскими ценниками, и что в магазинах Best можно найти даже часы, бывшие в пользовании, но с гарантией. И сказала также, прежде чем свалиться от усталости в постель, что в ресторане под названием «На зубок» спагетти очень вкусные, даже может быть вкуснее итальянских, и что она осталась в восторге от хиропрактического массажа, который ей сделали в квартале Синдзюку.

Мы научились соблюдать простые, но необходимые правила, которые я прилежно написала на бумажке и прикрепила к холодильнику магнитом, который Валентина купила в Буэнос-Айресе, на нем были нарисованы два танцовщика танго и написано «Bienvenido in Argentina», он был первым из длинной череды магнитов, привезенных со всех концов света, мы ими буквально залепили весь холодильник и в результате потеряли из вида ту памятку, которая поначалу стала очень полезной, и мы заглядывали в нее перед каждым полетом. С годами памятка въелась мне в память.

В той памятке говорилось так:

«Чего не надо делать:

— Не создавать впечатления, что спешишь.

— Никогда не разговаривать с коллегами в рабочее время о личных делах.

— Не делать скучающую или ленивую мину, не вести себя холодно.

— Стараться не говорить повелительными предложениями, как например:

«Поднимите столик!»

«Ремень!»

«Сотовый телефон!», а вежливо приглашать пассажира соблюдать требования.

— Не разговаривать с коллегами громким голосом.

— Не отчаиваться, когда ищешь места рядом пассажирам, которые едут вместе, при необходимости пересаживать кое-кого и советовать приходить на регистрацию билетов заранее, чтобы было больше выбора при распределении мест.

Что надо помнить:

А — Основные требования: способность обеспечить безопасность на борту, ответственность и профессиональность.

Б — Пассажир нуждается в психологическом комфорте, защите от стресса и от боязни летать на самолете.

В — Необходимые составляющие: вежливость, внимание и чуткость на все время полета».

Со временем мы уяснили, что для разрешения затруднений на борту наше поведение является основополагающим.

На некоторые недостатки и недоработки пассажиры были вправе жаловаться, и поэтому необходимо было предпринять какие-то меры; суметь установить открытый диалог и постараться разрешить трудности и вопросы, которые встают на борту, это порой бывает нелегко.

Надо принимать во внимание насколько серьезно затруднение, в какой момент оно случилось, характер и психофизическое состояние человека, с которым общаешься, потому что никогда не знаешь с кем имеешь дело, что из этого может выйти и во что впоследствии может перерасти.

Очень важно спокойно и решительно поддержать пассажира, понять в чем его затруднения и стать для него твердой опорой, понять почему это произошло и вникнуть в суть проблемы.

Важно было слушать, что говорит пассажир, но помимо этого рассматривать ситуацию объективно, изложить пассажиру факты и объяснить ему все вежливо и с ответственностью за свои слова, и ясно проиллюстрировать возможные решения.

Зачастую пассажиры недовольны из-за не зависящих от нас причин, таких как запоздания рейсов, трудности при пересадке, беспорядочная посадка на самолет, некомфортное воздушное судно, прибрали в салоне впопыхах, поэтому вести себя с пониманием и предлагать решения может помочь разрешить трудности.

Примечания

5

Горячие бутерброд из поджаренного хлеба с сыром и ветчиной.