Крепость из фантиков

Виктор Александрович Подъельных (2024)

Основанная на личном опыте книга о мужчине, который прошёл путь от обиженного жизнью маленького мальчика до человека, укрепившего свою опору, внутренний стержень. Детские переживания, чужие программы, нелюбовь, безответственность, измены — автор испытал всё из перечисленного. Можно ли прервать привычный круг страданий и исцелить свою жизнь? Как проработать детские травмы и выскочить из деструктивных программ? Есть ли выход из туннеля претензий и обид? Как найти безусловную любовь и благодарность и сформировать подлинную самооценку? Как привить ответственность? Автор знает ответы на эти вопросы. Читая истории из жизни, проживая состояния, читатель сможет более глубже взглянуть на собственную жизнь и увидеть взаимосвязь поступков и явлений. «Не изменять, а изменятьСЯ!» — слова автора дают надежду на возможность счастливой жизни, невзирая на прошлое. Книга о воспитании характера и принятии себя.

Пролог

Мы плыли по реке — я и моя жена. Маленькая дюралевая лодка весело бежала по воде, задорно гудел мотор, вдалеке кричали чайки. Конец сентября, но некоторые деревья всё ещё стояли в зелёных нарядах, словно не желая с ними расставаться до самой зимы. Осень, недовольная их выкрутасами, торопливо раскрашивала остальные деревья в красные и жёлтые цвета, дав зелёным упрямцам небольшую фору. Воздух настолько прозрачен и свеж, что хотелось пить его огромными кружками, как парное молоко. Солнце добавляло этой картине очарования, а еле ощутимый ветерок доносил до нас запахи прелой листвы, земли и болотной сырости. По небу неторопливо, как огромные белые птицы, плыли облака, и можно было часами наблюдать за их метаморфозами, если бы не топляки. Давным-давно по реке сплавляли лес, и часть деревьев затонула. Потом некоторые из них всплыли одним концом на поверхность. Похожие на чёрные безглазые головы, они торчали тут и там, и не дай бог напороться на них случайно — мигом повредят обшивку или нарушат мотор.

Река извилистая, местами широкая. Кое-где она заросла трестой, так у нас называют тростник. По весне тресты совсем мало, её уносит льдом, а за лето она снова вырастает, смыкается плотными рядами и образует островки, где любят гнездиться утки и гуси. Осенью высохшая треста тихо шелестит под веянием ветра, словно шепчет о чём-то. Иногда жена просила остановиться, я глушил мотор, и мы фотографировали. Было так тихо, что не хотелось говорить, казалось, что звуки человеческого голоса нарушат эту гармонию, и она навсегда исчезнет, оставив после себя мрак.

Мы плыли дальше. Плыли к тому месту, где когда-то провели медовый месяц — к старому деревенскому дому с резными ставнями. Жена сидела по центру лодки и показывала рукой топляки. И кто-то маленький и вредный ворочался у меня внутри, он хотел крикнуть капризно и грубо: «Я сам вижу, не слепой!» Но я одёргивал его, усаживал на место и молчал, думая о том, какая же у меня красивая жена и сколько в ней заботы и терпения. Она не дремала, хотя мы проснулись очень рано, а внимательно смотрела на воду, подмечая чёрные «мины». И тот вредный внутри вдруг успокаивался и переставал ворчать. Сердце наполнилось светлой радостью, мне казалось, что река эта — не простая. И что топляки и островки тресты — это неприятности, подстерегающие на пути. Въедешь в тресту, и тебя накроет злостью или отчаянием. Напорешься на топляк — пропадёшь вовсе… И вот, мы приблизились к первому повороту реки. Я вспомнил время, когда плыл на лодке один. Когда я только появился на свет Божий и издал первый крик. Крик отчаяния.