Из Жизни Стюардессы

Marina Iuvara

Автор сама работает стюардессой, она отталкивается от настоящих случаев, произошедших в полете, и дает читателю подышать тем воздухом, который ощущается в авиационной компании, именно пожить как стюардесса, той жизнью, в которой работа и сложная совокупность личной и общественной жизни, основанной на расписаниях, сменах и вылетах, становится почти что стилем жизни. Книга поднимает тему личного внутреннего обогащения и перемен в ходе путешествия длиной в двадцать лет, а то и больше, за время которого Анна из наивной, полной мечтаний девушки превращается в женщину и мать, которая достигла самосознания и нашла себя, ей удается приспособиться к неизбежным переменам в жизни, она привыкла жить с чемоданом в руке и колесить по свету. . Анна – стюардесса, которая покинула родной край, Сицилию, чтобы осуществить свои мечты: путешествовать, быть свободной и независимой. Она устала терпеть строгие правила, навязанные родителями и обществом, в котором живет, у нее бунтарский и пылкий нрав, однажды в голову ей приходит мысль, и она понимает, что только профессия бортпроводницы поможет ей стать счастливой, реализовать себя. Так берет начало существование «крылатой женщины», которая будет разрываться между небом и землей, между дальними странами, на которые множество людей смотрит с вожделением, и повседневной жизнью со своими трудностями, знакомыми всем простым смертным. Этот раздел надвое находит отражение во всем построении книги, где жизненные воспоминания героини, то веселые и смешные, то печальные и драматичные, переплетаются со случаями, произошедшими во время полета, с «окошками» на такой чарующий мир, как гражданская авиация, о котором мало что знают, таком нелегком и систематизированном. Проливается свет на «нравы и обычаи», рассказывается о «летающих летучих», как в профессиональных кругах прозвали летный персонал, а к тому же даются веселые советы пассажирам. Автор сама работает стюардессой, она отталкивается от настоящих случаев, произошедших в полете, и дает читателю подышать тем воздухом, который ощущается в авиационной компании, именно пожить как стюардесса, той жизнью, в которой работа и сложная совокупность личной и общественной жизни, основанной на расписаниях, сменах и вылетах, становится почти что стилем жизни. Книга поднимает тему личного внутреннего обогащения и перемен в ходе путешествия длиной в двадцать лет, а то и больше, за время которого Анна из наивной, полной мечтаний девушки превращается в женщину и мать, которая достигла самосознания и нашла себя, ей удается приспособиться к неизбежным переменам в жизни, она привыкла жить с чемоданом в руке и колесить по свету. Какие у стюардесс секреты? Что случается на борту самолетов? Что делают стюардессы, когда прилетают в назначенное место? Какую подготовку они проходят? Как ведет себя стюардесса в личной жизни? Как ей удается приспособиться в частым поездкам? Что она думает во время взлета и посадки? Стюардессы тоже боятся? Какие мысли роятся у нее в голове, если возникает критическая ситуация? Как она выстраивает отношения с экипажем? Как она управляется с самыми трудными пассажирами? Какие у пассажиров недостатки? Что такое «пилотит»? Какими манерами пытаются сделать аванс в самолете? А какие разновидности пассажиров встречаются? Какие советы можно дать путешественникам и что класть в чемодан? Что написано в «Руководстве по выживанию на борту»? В этой книге вы найдете ответы на эти и многие другие вопросы.

Боязнь летать

Как-то давно одним октябрьским днем Ева сделалась невыносимой после всегдашний полемики на тему поддержания порядка в доме, так как упреки были адресованы прежде всего ей.

Я слышала, как она бранилась, приправляя свои слова речениями на неаполитанском диалекте, а вообще-то в ее речи диалектных выражений не было.

Уж не частые ли космические излучения, магнитные поля, колебания или шум самолетов действуют на Еву так, что у нее портится настроение?

Тем временем Людовика решила записаться на аюрведический массаж к одной индианке-косметологу, чтобы придать тонус мышцам, расслабиться и восстановить кровообращение — та приспособила для массажа помещение неподалеку от нашего дома, — и сообщила мне, что с понедельника садится на диету, потому как Ева сказала, что в последнее время она вроде бы набрала вес.

Я свернулась клубочком на диване, в свободной домашней одежде, на мне бесформенный мужской кардиган кремового цвета, ноги укрыты пледом, который оберегает меня от первых зимних сквозняков, я собиралась предаться отдыху, умственно отключиться.

Заснуть мне не удавалось, поскольку «послеполетный» адреналин еще не развеялся.

Вдруг накатились на меня воспоминания о только что прошедшем дне.

На борту я познакомилась с супругами Люкерини: госпожой Лукрецией и господином Массимо.

Во время посадки я сразу заметила в их поведении признаки натянутости; пара направилась занимать свои места, они слегка горбились, едва переставляли негнущиеся ноги, подбородки втянуты, головы склонены, движения вялые, обреченные.

У мужа одеревеневшие руки вытянулись в струнку по бокам, жена скрестила руки на груди, будто бессознательно старалась оградить себя от чего-то, оба оглядывались по сторонам, словно что-то высматривали, путь к бегству; зрачки у обоих настолько расширились, что казалось они заболели мидриазом.

Передвигались медленно, и я заметила, как они слабо улыбнулись мне, я тоже вежливо улыбнулась в ответ.

Они скованно опустились в кресла, уселись на краешек, одна нога выставлена вперед, а другая чуть позади, будто вот-вот собираются вскочить и убежать, все время ерзали, словно кресла жгли им зады.

Мой старший по смене — он здорово смахивал на Джеймса Дина, прямо двойник, всегда веселый, но с едва ощутимой искоркой печали во взгляде — сделал мне знак, чтобы я занялась супругами.

Я подошла к паре и спросила, могу ли чем-нибудь им помочь, жена ответила нет, а головой кивала, как будто говорила да, и принялась раскачиваться всем телом, стараясь не дышать, точно не хотела, чтобы их видели.

Я сразу поняла в чем дело. Лукреция страдала расстройством, которым страдают многие, оно создает множество затруднений и может поразить кого угодно: боязнь летать на самолете.

На курсах меня научили, как надо поступать в таких случаях: чрезмерный страх может перейти в панику, боязнь становится неодолимой и может даже привести к утрате самоконтроля.

Появляются такие симптомы, как головокружение, тошнота, комок в горле, учащенное сердцебиение, холодный пот, тахикардия.

Пара не просила, но я все же дала несколько советов, что делать, если им вдруг станет плохо; когда стараются пресечь беспокойство, это приводит лишь к тому, что оно возрастает, и надо наоборот признать, что тебе страшно и отнестись к своей боязни положительно, чтобы суметь сдержать ее в узде и стерпеть.

Кроме того, чтобы они не зацикливались на страхе, я посоветовала им не пить кофе, почитать книжку или поразгадывать кроссворд.

Во время взлета я увидела, как они побледнели, и с их места поступил вызов.

Я отстегнула ремень безопасности и подошла посмотреть, как они себя чувствуют.

Лукреция заговорила чуть откровеннее:

— Простите, что побеспокоила, — робко произнесла она, — я хотела сказать, что мне жутко страшно, как только еле-еле тряхнет, у меня будто желудок надвое режут; дело в том, что воздушные ямы у меня вызывают нехорошие ощущения. На самолете мне приходится лететь в Германию к матери, она уже совсем старушка, и не полететь нельзя.

Я увидела, как она провела рукой по голове и принялась неистово крутить меж пальцев прядь волос.

Муж нежно обнял ее, он горбился, чувствовал себя неловко, сжал зубы, ладони у него вспотели; в нем тоже угадывались признаки страха.

— Во время грозы опасно летать? — спросил он меня едва слышно, недоговаривая слов, слогами, мышцы у него на лице беспрестанно дергались.

И он забарабанил пальцами по откинутому перед ним столику.

Я твердым и решительным голосом сказала:

— Нет, у нас все под контролем, если бы была какая-то опасность, мы не полетели бы. Все под контролем, — еще раз повторила я. — Дождь никоим образом не повлияет на безопасность полета, возникнут кое-какие неприятные ощущения из-за ветра, но он вызовет всего лишь заурядную качку.

Я вернулась в galley помогать коллеге с подготовкой питания.

Вскоре Лукреция пришла вслед за мной.

— Пожалуйста, помогите! Я вот-вот закричу, заплачу. Каждый полет — прямо беда, начинаю нервничать аж за месяц до полета, при одной мысли, что надо собирать чемодан. Мне так стыдно, не знаю, что делать, хочется провалиться на месте! — горячо и смиренно взмолилась она.

— Не тревожьтесь, вам, наверное, кажется, что самолет трясет, но это мы всего лишь выходим на нужную высоту.

Я медленно, но без колебаний, подошла к ней, встала рядом.

Негромким голосом, ясно и отчетливо выговаривая слова, произнесла:

— Не беспокойтесь, я тут, с вами, — сказала я, чуть склонившись над ней и стоя совсем близко, постаралась помочь ей, как она просила, попыталась рассеять ее смущение, отвести от нее тревогу.

Я относилась с уважением к ее неразумному страху и понимала, насколько неловко она себя чувствует.

Я твердо взяла ее руку, тихонько сжала в ладонях и посмотрела ей в глаза, чтобы она почувствовала, что я тут, близко.

Проводила ее на свое место.

Лукреция напоминала мою маму, тот же возраст, очень благовоспитанная, с виду хрупкая, и таким образом мне легко было настроиться на волну ее чувств.

Во время полета я прошла по салону несколько раз, и каждый раз смотрела на нее, чтобы успокоить взглядом.

Самолет тряхнуло, и еще, и еще раз, и она снова вызвала меня, я постаралась развеять ее сомнения и страхи, которые не хотели уходить, и это было заметно по тому, как она сидит все в такой же застывшей позе.

Я сказала ей, что уровень безопасности на самолетах самый высокий, что техническая проверка и техобслуживание проводятся постоянно, и что пилоты отлично обучены.

Когда мы готовили салон к посадке, она спросила меня с деланной беспечностью:

— А все эти шумы, это нормально, или что-то случилось?

Я рассказала ей откуда исходят шумы, которые могут показаться подозрительными: выпускаются шасси, открываются люки, набираем скорость и меняются обороты двигателей, выпускаются закрылки и предкрылки из крыльев, зазвенел наш внутренний телефон, запищал зуммер, это кто-то из пассажиров зовет нас.

Я чувствовала, что знать все это шло ей на пользу, хотя она не переставала неосознанно грызть ногти.

Я посоветовала ей делать глубокие и медленные вдохи и выдохи, чтобы насытить легкие кислородом и расслабить мышцы, и добавила кое-что из приемов аутогенной тренировки для постепенного расслабления.

Теперь Лукреция как будто уселась более непринужденно, поудобнее, и господин Лукерини тоже, хотя лицо его продолжало выражать неуверенность, губы у него застыли в улыбке, при которой правый угол рта поднимался чуть выше левого.

— Ты наш небесный ангел, — проговорил он.

При снижении самолет тряхнуло всего чуток, так как мы пролетали через зону турбулентности, и полет завершился мягкой посадкой.

— Дамы и господа, добро пожаловать. Желаем вам приятного пребывания во Франкфурте.

Во Франкфурт мы прибыли точно вовремя.

Прежде чем выйти из самолета, Лукреция сдержанно и изящно обняла меня и сказала:

— Спасибо.

Это я была благодарна ей за вежливость.

Муж крепко пожал мне руку, он снова обрел силу и заблистал аристократичностью, которая угадывалась в нем с самого начала.

— До свидания!

Вот что мне запомнилось из только что завершившегося полета, воспоминания накатываются неожиданно, когда собираешься вновь насладиться теплом домашнего очага. Вдруг я услышала, как хлопнула дверь.

Это вышла Ева.

Я натянула одеяло на голову, чтобы умерить лившийся в окно свет.

Пришло время отдохнуть. Я почти погрузилась в сон, затерявшись средь раздумий: надо учитывать, что летать в ограниченном и скованном пространстве самолета может быть неестественным, поэтому вполне допустимо, что кто-то поддается своим личным неосознанным и отдаленным страхам. И в этот момент я вспомнила кое-что из своего прошлого. Я осознала, что отдельные моменты могут обусловить практически всю жизнь.