Справедливости ради

Kelly Newborn (2024)

Ангелина Миронова — ответственный следователь, она не терпит несправедливости, и всегда ищет правды для жертв. Но что сделало её такой ответственной? В её прошлом есть свои секреты, которыми она ни с кем не делится. Ей предстоит встретиться с неравным соперником. А, чтобы распутать клубок событий, который соединит её прошлое и настоящее, придётся столкнуться с несовершенством системы правосудия, предательством и подлостью. Ей понадобится помощь и поддержка во всех, выпавших на её долю, испытаниях, чтобы у неё было будущее.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Утром стояла у двери, внизу уже ждало такси. Последний раз решила осмотреть квартиру, убедиться, что всё выключила, ничего не забыла, раздался звонок в дверь. Кого нелёгкая принесла? — мысленно чертыхнулась я. Открыла дверь, даже не посмотрев в дверной глазок.

— Привет, — прозвучал спокойный голос Цветкова, и серьёзные карие глаза, пристально посмотрели на меня. В одно мгновение все мои внутренности сжались до размера вишнёвой косточки.

— Привет, — поздоровалась я, не своим голосом. Какого чёрта ему здесь надо?

— Я такси отпустил. Решил, что вместе будет удобнее в аэропорт поехать, — продолжил он выбивать меня из колеи своей невозмутимостью. Решил он… Ведёт себя, будто мы закадычные друзья и не прекращали общаться. — Идёшь? — спокойно, и непринуждённо спросил он, и, не дождавшись моего ответа, взял мой чемодан, который стоял у порога, и пошёл к лифту. Я закрыла открытый от шока рот, свою квартиру, и пошла за ним. До аэропорта добирались молча.

А я ошиблась… Может он почти и не изменился внешне. Но это совсем другой человек. Не тот, кого я знала четырнадцать лет назад — думала я, глядя в окно на сменяющийся пейзаж.

Регистрацию на рейс мы прошли без задержек. А в самолёте, к моему удивлению, у нас оказался бизнес-класс.

— Не уверена, что лимиты отдела допускают бизнес-класс для меня…

— Ты летишь за счёт управления.

— Я вам это дело не отдам, — сказала я серьёзно, глядя ему в глаза, и, садясь в кресло.

— А я и не пытаюсь его забрать, — интонация спокойная, даже беззаботная. Не похоже, что врёт…

— Тогда к чему твоё участие? — всё ещё с недоверием продолжила я прощупывать его.

— Такой порядок. Три убийства — серия, и управление подключается без приглашения. Но лавры, при раскрытии, будут твои.

— Мне это не надо, — он ничего не ответил. Пристегнулся, откинулся в кресле и закрыл глаза.

Весь полёт до Омска молчали. Также молча добрались до гостиницы.

— Распаковываемся, обедаем и едем в следственный отдел, — сказал Цветков, когда мы зарегистрировались в отеле и пошли к лифту.

— Хорошо.

Мы поднялись на свой этаж и разошлись по номерам. Я через пятнадцать минут спустилась в ресторан отеля, Цветков помахал мне из-за столика.

— Присаживайся, если ты не против пообедать вместе, — я молча села. Мы сделали заказ. И снова это тягостное молчание… Я решила попить воды.

— Ну, как ты, Ангел? — я поперхнулась, и у меня вода носом пошла. Закашлялась до слёз в глазах. Он встал и подошёл, остановился рядом. — В порядке?

— Да, — откашлялась я, и вытерла глаза. Он вернулся на своё место. Я прочистила горло: — Во-первых, не называй меня так. В детстве это ещё было допустимо, но не теперь. И так меня называл Олег.

— А во-вторых?

— Во-вторых, с чего тебе интересно как я, спустя четырнадцать лет?

— Ещё что-то? Или могу ответить? — этот новый Лёша Цветков меня бесит.

— Можешь.

— Ты знала, что это я назвал тебя Ангелом, а Олег подхватил? Вероятно, нет. По второму вопросу. Ты — младшая сестра моего лучшего друга. Его обязанность была защищать тебя. После его смерти, эта обязанность перешла ко мне, — я фыркнула. Он нахмурил брови так, что морщинка между бровями проступила очень глубоко. — Если можно, то словами, пожалуйста… — я положила руки на стол, как ученик на парту, и наклонилась к нему.

— Мне без разницы, кто придумал называть меня так. Но я уже не ребёнок. Так что называй меня полным именем. И четырнадцать лет тебе было плевать, а теперь ты вспомнил о защите? — я почти с самодовольством откинулась на спинку стула.

— Мне не было плевать. Я присматривал за тобой почти всё это время.

— Ну, конечно, — снова фыркнула я. Его взгляд стал предельно сосредоточенным.

— Ещё в школе, в старших классах, ты стала побеждать во всех спортивных соревнованиях. Школьных и региональных. Ты поступила в университет МВД и закончила его с красным дипломом. Отличилась спортивными достижениями и превосходными знаниями по криминалистике и уголовному праву. Работала в Перовском следственном отделе, потом перешла в Пресненский. Как в учёбе, так и в работе, за тобой идёт слава упорного, трудолюбивого и добивающегося своей цели человека.

— Впечатляет… — я пристально смотрела на него. Досье что ли на меня собрал?! — фыркнула я про себя, вслух же добавила: — Только объясни мне, зачем было уходить, если ты продолжал следить за мной? — он склонил голову, сделал глубокий вдох и снова посмотрел на меня.

— Хорошо. Я объясню тебе почему я ушёл, — теперь он наклонился ближе ко мне. — Я считал, и до сих пор считаю, что в смерти Олега есть моя вина, — мне будто под дых дали. Дышать стало трудно. Что он такое вообще говорит?! Тут принесли наш заказ. Так что у меня появилось время перевести дух.

— Почему? — спросила я, когда официант ушёл.

— Когда он связался с той группой, он звал меня с собой, но я отказался. Может, если бы я был с ним… — я резко оборвала его:

— Вас бы убили обоих.

— Теперь мы этого не узнаем… — мы сидели и смотрели друг другу в глаза. — Потом… — он замолчал и поджал губы. — Когда твой отец умер, я… — он снова запнулся. Я никогда не задумывалась, что для него всё происходившее тогда, тоже было тяжело. — Я не смог взять на себя ответственность за твою семью, — то, что от неё осталось — поправила я его про себя. — Понимаешь? Мне было восемнадцать. Моего лучшего друга убили. Я винил себя в этом. А его семья… — он вздохнул. — Вы искали во мне опору. А мне было всё тяжелее приходить к вам и видеть вашу боль. Боль, которую я мог не допустить… — а мне было двенадцать. Брата убили. Отец не вынес того, что видел, что сделали с его сыном. Умер от инфаркта через несколько месяцев после Олега. А мама… — я поморщилась от тяжёлых воспоминаний. — Считаешь меня трусом? Что не смог помочь вам? — его взгляд был серьёзен, а голос спокоен.

— Я не считаю, что ты был мне обязан. Просто… — я машинально скручивала и раскручивала салфетку на столе.

— Просто? — подтолкнул он меня.

— В день похорон Олега, тогда на мосту, ты сказал, что не оставишь меня. Ты говорил, что не уйдёшь и позже. Но потом ты всё-таки исчез. У меня больше никого не было. И мне пришлось быстро повзрослеть.

— Да, я знаю. Мне жаль. Прости, — он смотрел мне прямо в глаза. И, кажется, я увидела в них сочувствие. — Я узнал, что случилось с твоей мамой уже гораздо позже. Может быть, если бы я знал, что происходило с тётей Аней тогда, что ты осталась одна, я бы… — наверное, я возложила на него больше ответственности, чем имела на то право — поняла я вдруг.

— Но ты не знал… — с грустью произнесла я.

— Да, — мы помолчали. — Как она?

— По-разному. Бывают хорошие дни, бывают плохие, — коротко ответила я. Не хотелось вдаваться в подробности, что мама угасала постепенно, даже медленно. Сначала она потеряла сына. Потом мужа. Первый год был тяжёлым, а потом всё становилось только хуже. С каждым годом. — Она в специализированном центре. Там о ней заботятся, и за ней следят, — добавила я.

— Понятно, — какое-то время мы сидели не смотря друг на друга. Я перебирала в руках салфетку, Лёша просто смотрел на скатерть. Заканчивали обед тоже в молчании.