Осколки Иных Миров. Начало

Erida Shine, 2020

Начало истории о приключениях одной девушки и её странных, но весёлых друзей. Мог ли кто-то предположить, что среди обычных людей на планете обитают и Иные, знание о которых сохранено лишь у немногих народов мира? Представить на миг, что легенды, мифы и сказки не все лживы, а в их основе лежит Истина? Ведьмы, тайны и истории о древнейших временах ждут Вас на страницах этого романа! Слишком долго эта чудесная небылица пылилась на полке стеснительного автора. Пора приоткрыть завесу секретов колдовства… Не так ли?

Глава первая. Ведьмы, споры и коты

В ту полночь Млечный Путь, по роковой случайности, рассыпал все свои звёзды на черноморскую гладь, чему бесстыдный Нептун несказанно радовался, угощая сверкающие бусины пьянящей солёной водой.

— Сатана, вторую бутылку принести? — спросил он, заранее зная ответ, и уже направился к двери погребка.

В гостиной мерно потрескивал камин. Огненные демоны испуганно шептались под взглядом её древних, как Бытие, болотного цвета глаз. А она лишь улыбалась пламени.

— Море всегда было таким? — рубиновая жидкость беззвучно стекла по стенке невесомого бокала, заполнив его до середины.

— Когда оно было, да — всегда. Во всяком случае, aqua всегда была такой, точно. И — здесь, и — там. Всё было иным, но не aqua. Свет, время, силы Вселенной. Мы. Всё изменилось. Но не aqua. — вспоминала туманно, поглаживая урчащего на коленях кота.

— Там? Там, откуда мы?

— Почти. — улыбнулась. — Там, откуда я. А с чего ты вдруг спросил?

— Мне показалось, что ты хочешь вспоминать, сейчас. Люблю тебя, но не люблю, когда ты грустишь. Тебе скучно здесь? — его ладонь коснулась её щеки, тёплая и невероятно мягкая.

— Мне не скучно с тобой. А где — это абсолютно не важно. Место никогда не имело значения. Это я помню очень отчётливо. Что-то забылось, но это торчит стальным клинком в плоти памяти. И торчало, когда меня, такой, не было.

"…Нас было семеро, когда мы появились здесь. Пришли сюда в надежде обрести новый Дом, потому что старого давным-давно не стало. По нашей вине. Так давно, что даже имя родной звёзды кануло в Лету, тысячелетия назад. Это был не первый мир, который мы обнаружили, пытаясь спасти себя и своё наследие — всё, что осталось от Величайшей Цивилизации, некогда властвующей на обратной стороне Вселенной. Но, именно этот мир стал последним.

Сильный опустил нас на обнаженную голубую Душу будущей планеты. Осколки ледяных глыб отражали свет молодой звёзды, преломляя его, окрашивая газы и пыль вокруг невероятным изобилием цветов. Я никогда этого не забуду. Я родилась тогда, снова. Всё мы, даже Сильный.

А потом была Боль.

Всепоглощающая, пронизывающая дважды насквозь, бесконечная, как сама Вселенная.

Никогда не испытывала её так остро, как в этот раз, в самый последний раз в своей чудовищно долгой жизни. Мы все старались, ведь шанс был единственным.

Сильный удерживал нас на Местах, каждого на Своём, создавая Единство. И началось Волшебство.

Пыль, осколки минералов, камней и металлов плыли в таинственном танце, притягиваясь и оседая на центр Души, ядро. Мы направляли потоки. Ледяные горы, касаясь жаркой"кожи"новой Планеты, таяли, стекали, шипя паром, образуя в низинах водоёмы. Это длилось целую Вечность, так нам казалось.

Мы потратили все силы. Всё что у нас было — стало чудесным Миром, нашим новым, самым последним, Домом…"

— Тогда меня не стало. Всех нас. — засыпая, прошептала она.

Вернись…

***

Пронзительный крик нарушил ночную тишину. Слёзы стекали по горячим щекам, сон никак не хотел отступать. Кот настороженно прядал ушами, обеспокоенно вглядываясь в бледное лицо хозяйки. За окном бушевал леденящий душу октябрьский ветер. Дождь и град завладели миром, казалось, навсегда.

— Очередной кошмар? — встревоженно спросил он. — О тех временах?

Перед её глазами плясали языки пламени на городской площади. И лица, жаждущие кровавого зрелища, отрицающие любую правду, которая шла вразрез с убеждениями их религии. Молодые люди, старики, даже дети. Каждый хотел подложить охапку хвороста, чтобы костёр достиг звёзд… Чтобы огонь изничтожил истину, которую они так не хотели знать…

— До сих пор не понимаю — что заставляло меня идти против системы. Всегда. Это же неправильно — пытаться научить птицу летать, если её саму вполне устраивает сидеть в родительском гнезде. И плевать, что дерево синим пламенем полыхает! — она села на кровати, ища стопами теплые меховые тапочки.

Время близилось к рассвету, как обычно бывает в ночи таких сновидений. Тени в углах любимого дома пугали шорохами, но выйти из них ничто не пыталось. И всех устраивало такое положение дел. Она решила сварить кофе, для себя и для него. Пусть даже никто не будет его пить, пусть он просто будет, горячий и ароматный, бодрящий в этот предрассветный час. Взяв старинную медную турку с крючка, она включила газовую плиту и, всего на секунду, снова почувствовала ту самую, старую, боль. Пусть и шрамов от ожогов не осталось, да и не было их на этом теле вовсе, но память услужливо указала на места, которые загорелись в первую очередь…

— Никчёмные наваждения! — турка полетела в противоположный угол кухни. — Почему именно боль?! Почему не сады, не любовь, не ярмарки и веселье, а?! — спросила она сама себя, не надеясь на ответ, которого не существовало в принципе.

— Хочешь, давай разнесём здесь всё, если это тебе хоть чуточку поможет? — его печальный голос вернул яростный поток её мыслей в нормальное, человеческое русло. Он стоял на последней ступеньке лестницы, выискивая взглядом несчастную посуду, так не вовремя подвернувшуюся ей под руку.

Потемневшая от времени медь жалобно звякнула о мраморную плиту у камина, там же зажглась пара торжествующих голубых глазищ, в которых ясно читалось: «Хозяева, я нашёл!».

— Знаешь, этот кот иногда пугает меня. Даже больше, чем ты. Меня с детства учили, что кошки — неразумные, мягкие и пушистые домашние животные, в меру любопытные, игривые, довольно ленивые. Но — не более. Но вот только не этот. Чтение мыслей с милым питомцем у меня что-то никак не вяжется. И зачастую я сомневаюсь в правдивости твоего рассказа о его появлении в твоей старой квартире. — он опасливо погладил мурчащую голову, поднял турку и направился к раковине, чтобы наполнить её водой.

— В том-то и дело, понимаешь? Людей всех с детства учат тому-иному, а выходит — бред сивой кобылы! Ну вот кто сказал, что кошки — неразумные, а?! С чего это вообще взяли?! Да чтобы вы знали: кошки — самые разумные существа во всех мирах! И они никого ничему не пытаются учить, заметь. «Сами с усами, сами научитесь!» — их кредо. Никакая кошка не станет навязывать тебе веру в некоего Толстого Котея, который удачу приносит и благословляет, в случае, если ты правильно себя ведёшь, в рамках его, исключительного, понимания! Даже если сама в этого самого Котея верит безусловно. Это ей захотелось, она его себе и придумала, а тебе — зачем эта её, кошкина, чушь? Ей так жить проще, а ты сам верь во что хочешь, хоть в Пса Шелудивого. И они снисходительно терпят всю нашу глупость, в чём бы она не выражалась. Главное, чтобы миску наполнять не забывали вовремя, а то ведь и по ногам схлопотать можно! — она взяла на руки сидевшего на полу кота и прижала его к щеке. — И любить их важно, искренне, по-настоящему. Иначе кошка с тобой дружить не будет! Жить в доме станет, может даже мышей ловить начнет, но в душу не пустит, как не проси! А душа у них очень-очень красивая, мягкая и пушистая, как они сами. У редкого человека такую найдёшь, уж мне можешь проверить.

Пока она сетовала ему на тяжёлую кошачью долю, он сварил кофе и даже печенья песочные из укромного места достал. Она тут же надулась на такое вопиющее безобразие — ишь, печенья её любимые прятать! — но чашку взяла и даже молоко затребовала.

— Иногда мне кажется, что со мной живёт не древнейшее существо во Вселенной, а самый обыкновенный ребёнок! — улыбнулся он, доставая из холодильной камеры кувшин с белой жидкостью.

— А я — не древнейшее существо во Вселенной! Я почти одного возраста с этой галактикой, не более того. — обиженно оттопырив губу, сказала она. — И то — была когда-то. Слишком давно, чтобы помнить о той жизни отчётливо.

Вслед за молоком на столе появился пакет со сливками, для кота. Так уж у них было заведено: если лакомился один член семьи, перепадало и всем остальным. Аромат свежесваренного кофе наполнял оба этажа дома, пропитывая собой стены и мебель, и даря ни с чем не сравнимое чувство уюта. Впрочем, ради этого здесь и варили кофе — ради запаха чудесных зёрен, а не ради самого напитка. Казалось, он прогоняет все кошмары прочь и навсегда. Но, только — казалось, и все это прекрасно понимали, но не придавали особого значения столь пустяковому факту.

— Завтра поедем на рынок? — спросила она, отвлекаясь от печальных мыслей о своих сновидениях.

— Тебе нужно что-то конкретное или ты просто хочешь погулять? — спросил он, скорее для порядка, чем для уточнения истинных целей её визита на шумный базар. Ему не нравилось это сомнительное место, где все и каждый пытались продать-купить всё на свете, включая собственные грешные души. Одни цыгане чего стоят! Хорошо, что они всегда испаряются за полчаса до её появления. Но вот если приходиться посещать это мероприятие в одиночку — «давай погадаю, красавец!» слышно буквально на каждом шагу.

— Я давно тебе предложила просто сказать им, что ты — мой муж. Или ты боишься, что от тебя люди тоже станут шарахаться, как чёрт — от ладана? — тарелка с печеньями моментально опустела, осталась только жалкая пара крошек и капелька клюквенного джема начинки.

— Раз уж на то пошло, я частенько появляюсь там в твоей компании. Почему бы им просто не запомнить это??? — он боялся признаться ей, что с детства боится говорить с гадалками. Спасибо родителям — настращали.

— Если бы ты был с ними знаком или хотя бы внимательнее за ними наблюдал, ты бы понял «причину» по которой они «не запомнили» сию деталь. — в её глазах мелькала тень доброй иронии, которую можно отнести только к любимому человеку. — Это древнее, могущее и мудрое этническое общество, кочующее с самого начала этого мира. Им подвластны многие вещи и тайны, о которых иные даже мечтать боятся. И, видя меня, они видят одну из оных, но понимают, что я — совсем не то, ради чего стоит расставаться с жизнью, пусть и узнав истину моего происхождения. Ты на моём фоне, в данном контексте, теряешься. Вот и всего. И пусть ты — двухметровый, и пусть — весьма недурён собой. Они замечают странное среди обычного, сосредотачивают всё своё внимание на этом самом странном. Так уж они устроены, такими родились, так и жили испокон веков.

Если бы ты не был настолько подвержен предрассудкам своих предков, я бы с удовольствием устроила тебе знакомство с представителями данного слоя населения. Весьма любопытные люди, честное слово. И — довольно забавные, в некоторые моменты. Например, ни одна цыганка не врёт, предлагая «погадать» любому прохожему! Она действительно гадает, вот только истинный результат объекту исследований не оглашает — не положено! Они собирают и копят знания о людях, чтобы, в определенный момент, успеть узреть в запутанных клубках человеческих судеб очередной конец времён, и затаиться до следующего начала. А потом — учат новых людей: есть, ходить, жить. Но — только в самом начале! Дальше — как судьба решит, так и будет. А они снова будут готовы!

— Ага. Исходя из твоих рассказов, они — милые представители среднестатистического населения, с мирными обычаями и традициями. — он посмотрел на неё хмуро, исподлобья. — А как же их отношение к собственным отпрыскам? Что ты на это скажешь? Нормально, по-твоему, детей заставлять попрошайничать?! Грязных, полуголых, тощих, в любую погоду, время года и суток?!

— А тебе не приходило в голову, что в этом грешному мире не всё должно идти по твоему плану? Что есть, и должны быть, существа, абсолютно противоположные твоим представлениям о нормальном? Африканские племена, например, предпочитают набедренные повязки костюму-тройке, и это — вполне нормально. Для них, так как они так живут и жили. Для нас, потому что мы приняли их такими, какие они есть. Однако, с цыганами всё обстоит гораздо сложнее, ведь они — не примитивны. А то, что не кажется нам примитивным и — тем более — понятным, нас пугает. Отсюда и брезгливость, и ненависть. И недоверие. — она говорила спокойно и буднично, словно рассказывала о прочитанной книге, довольно заурядной, впрочем. Нашла на полке, прочла, ничего из ряда вон. Будто и не тайны вселенские вовсе.

— Африканцы у нас в — 20 по улицам в повязках не ходят! — попытался возмутиться он.

— А вот тут вспомним кошек, милый. Знаешь, что сказал бы наш кот, разумей он в речи человечьей? «Чхать я не хотел на этих самых африканцев! Нравятся им повязки? Пусть себе ходят! Лишь бы на меня напялить не пытались.» И — что самое интересное — не пытаются! Не на кошек, не на пришлых к ним людей. Потому что: нету у них в понимании «у нас» и «у них». Общая земля, а людей — превеликое множество! И в повязках, и в штанах. Вот только это — личное дело каждого. А то устроил мне тут «молот ведьм», инквизиция хренова! Видала я таких, мол, в чужой храм, да со своим уставом, ага. А сами свой собственный устав кулаками в глотку забивают и елейным голоском приговаривают: «Наш Бог — Истинный! Всё остальное — ересь! Уверовал — 40 плетей на дорожку и вперёд — свет полученных знаний по миру нести, не уверовал — будь любезен на костёр пожаловать! Да чтоб зевак побольше, чтоб неповадно было.» — в глазах её уже полыхали гневные искорки.

— Малыш, успокойся. — он накрыл её ладонь своей. — Я не хотел плохого. Просто не понимаю, как это — детей на улицу, и в дождь, и в снег.

— Просто. Просто у них так положено, традиции такие, обычаи. Живут они по таким законам. — сменила она гнев на милость. — И тебе совершенно не обязательно это понимать. Просто прими это, как данность. Мы говорим — «Солнце встало», но прекрасно понимаем, что — «Земля повернулась», верно? И как бы того не хотелось треклятой инквизиции, не начнёт Солнышко под их дудку вокруг Земли хороводы водить, не надо оно ему. Хорошо, что до него они пока дотянуться не смогли, а то бы тоже сожгли у столба, как иного еретика.

— Тогда уж — потушили. — засмеялся он.

— Нет. Именно, что — сожгли! Им упорства не занимать — любой осёл от зависти на собственных ушах повесится! «Партия сказала: надо! Комсомол ответил: есть!». И — никаких тебе амнистий с выходными пособиями. Полно из пустого в порожнее переливать. Всё-равно не поймёшь, если не захочешь. А на рынок я могу и сама съездить. И ты меня от каждой лавки плетьми гнать не будешь! — показала она язык и ушлёпала в спальню.