Шиншилла

AlmaZa

Она сирота. Она дитя улицы, работающая проституткой, чтобы выжить. А он – её клиент. Вернее, ей бы очень хотелось, чтобы он стал её клиентом, но он упорно сопротивляется, потому что он – не такой, как все. Потому что он намного хуже.

Глава 5. «Любовь шлюх»

Я выбралась из машины третьего клиента за ночь и, пнув прилипший к тротуару разворот газеты, вернулась на своё место. Яркие лампочки вывески сияли розово-красным светом и немного обманывали восприятие других цветов вокруг, которые они искажали, окрашивая лиловым. Достав помаду, я поправила призывный вид своих губ, хотя время близилось к пяти утра, и вряд ли ещё кто-то появится сегодня. Ширли до сих пор не было после того, как она уехала со своим первым клиентом. Наверное, он сразу заплатил за всю ночь и теперь развлекался. Денег у него, судя по всему, немерено. Моя и её ночи полностью дорого стоили.

Прислонившись к столбу, я выставила ногу коленкой вперед, подтягивая колготки. Температура на улице с каждым днем была всё холоднее, но когда работаешь — автоматически согреваешься. А когда ждешь очередного вызова, то не без помощи подручных средств. Моя соседка протянула мне флягу с соджу. Я намеревалась её взять, когда она была перехвачена и не дошла до меня. Обернувшись чуть назад, я увидела Химчана, вышедшего из клуба.

— До двадцати лет ты не должна пить алкогольных напитков. — Мне захотелось в него зарядить чем-нибудь.

— Чего тебе ещё надо? Гуляй, давай, мимо. — Иногда моё настроение портилось. Не скажу, что не обоснованно, потому что после того, как у тебя во рту побывал член незнакомца — причина паршивости на душе была очевидной.

— Я спросил у Ти Сола, вскользь, каковы условия выхода из этой среды. — Я посмотрела на него, как на ненормального. Кто его просил? — Он сказал, что если проститутка платит или за неё платят, пять миллионов вон, то она может быть свободна. Ты поэтому не могла остаться у меня? Потому что тебе нечем выкупиться?

— Я занимаюсь этим добровольно! — заговорив тише, потому что к нам опять привлеклось внимание, я подошла к нему впритык. — Я не осталась у тебя, потому что не захотела. А то, что у меня нет таких денег — это уже второстепенно. Просто Шилла всегда делает так, как хочет! Когда-нибудь, возможно, я захочу выкупиться, но сейчас меня всё устраивает. Я всем довольна.

— Меня ты не обманешь, — не меняя тона ответил он.

— Даже не думала.

— Твой образ жизни ведет в пропасть. Иногда нужно вовремя свернуть на верный путь, иначе может быть поздно.

— Если будешь читать мне проповеди, то я позову Санха и он тобой вытрет свою машину. — Химчан спокойно покачал головой, будто не верил в возможность подобного исхода. Что в нем порождает такую уверенность в себе? — Откуда ты знаешь Ти Сола?

— Давняя история. Мы… часто помогали друг другу. — Чем программист может помочь типу, который торгует наркотой? Делал рекламный сайт «покупайте только у нас»?

— Я всё меньше верю тебе.

— Шилла, я не лгу насчет того, что могу помочь. Я могу заплатить за тебя, поспособствовать устроению тебя в жизни. Я ничего не прошу взамен, — с ледяным лицом предлагал услуги мецената Химчан.

— Вот это-то меня больше всего и напрягает. Как это ничего не просишь? Почему? Чем я тебе так приглянулась? Влюбился, что ли? Так в таком случае завалить хотят и отодрать.

— Ты… не знаю, это не объяснимо. — Я заметила краем глаза плавно приблизившегося Санха, который просек, что я излишне долго треплюсь с каким-то парнем. — Ты правильно сказала, что я мизантроп. Я не люблю людей. Я их ненавижу. А ты… ты не совсем человек.

— А кто я? Что, шлюхи — не люди? — загоготала я развязно, потирая подмерзающие ладони.

— Нет, я не о том. Ты похожа на зверька. Даже если бы ты не сказала, что тебя зовут Шин Шилла, то я всё равно бы заметил в тебе сходство. Я не вижу в тебе человеческого своловства и лицемерия. Ты слишком хорошая для такой жизни. Когда я подбираю кошек или собак, я ведь тоже ничего у них не прошу.

— Это я-то хорошая? — я засмеялась ещё громче, высмеиванием его слов пытаясь сгладить внутри себя осадок от того, что на меня накатывала его жалость. Именно это испытывают к бездомным животным. — Знаешь что? Иди отсюда!

Несколько секунд посмотрев на меня, Химчан двинулся с места. Я отошла, чтобы не загораживать ему путь. Кажется, он обиделся, наконец. Если такие, как он, умеют обижаться. Я не собиралась его останавливать. Не хватало мне такого отношения к себе! Я хотела уважения. Не важно, что я делала и чем добывала деньги на пропитание — я в любом случае вела себя достойнее многих, и хотела, чтобы ко мне обращались, как к равной, а не калеке, нуждающейся в подаянии.

— Шилла! — Я обернулась к Санха, подошедшему ко мне. — На сегодня хватит, давай деньги и иди в машину.

— Как скажешь. — Я вытащила из кармана всё, что мне сегодня заплатили и, отсчитав полагающиеся тридцать процентов, хотела положить их обратно, но молодой человек быстро сгреб с моей ладони всё. — Эй!

— Ти Сол велел проучить тебя и не платить за сегодня.

Я готова была вцепиться в него и биться за свой гонорар, но знала, что это бесполезно. Хотя поначалу, года два-три назад, я бросалась на «шестерок», лишь со временем поняв, что они ничего не решают и устраивать склоки с ними глупо — напрасная трата сил и времени.

— Зашибись! — скрипнув зубами, спрятала я в рукава опустевшие руки. — У тебя не найдется хотя бы жвачки для голодающей гауптвахты?

— Держи. — Санха протянул мне долгожданное что-нибудь, чем мне хотелось заглушить последний вкус, оставшийся на языке. Он, плюс к этому, положил мне ключи зажигания в руку. — Иди, садись. Сейчас приду.

Я устроилась на переднем сиденье, ввернув негромкую музыку. Пока не было Ширли, можно было покайфовать тут. Подумать о том, что скоро я буду дома, где уже должен спать Зеро. Устроюсь к нему под бок и сладко растянусь. Может, даже любовью позанимаемся. Нам никуда рано не вставать. Впрочем, для этого, опять же, надо Ширли сплавить куда-нибудь. Черт, ведь мне ещё надо как-то свои деньги спасти…

Санха вернулся быстро, усевшись рядом, за руль. Не откладывая дела в долгий ящик, я развернулась к нему.

— Ты обыщешь нашу комнату?

— А тебе есть, что скрывать? — посмотрел он на меня свысока. Мне захотелось приложить уши, как это делают хомяки. Зная, что когда врут, то отводят глаза, я не стала этого делать.

— Нет.

— Значит, не буду обыскивать. — Не веря такой удаче, я встрепенулась.

— И ты веришь мне на слово?

— А мне не стоит этого делать? — ухмыльнулся он, положив руки на кожу руля и проведя по нему.

— Почему же, я правду говорю.

— Ну, вот и отлично. — Мы замолчали, придя к консенсусу. Всё-таки, не всё в нем гнило. Разумеется, он понял, что у меня есть в закромах засолы на зиму, но встал на мою сторону. Прикрыл меня. Откинувшись на спинки, мы сомкнули веки, каждый думая о своём в ожидании Ширли.

Она появилась в шесть часов с небольшим, улыбаясь невидимому с нашей стороны водителю на прощание. Оглядевшись и обнаружив заведшийся «хёндэ», девушка направилась к нему. Я ловко проскочила между передними сиденьями на заднее, не желая вылезать для этого на холод и перебегать из дверцы в дверцу. Сев на освобожденное, своё законное место, она тут же протянула тонкую пачку денег Санха.

— На, отнеси Ти Солу. За всю ночь.

— Я мигом. И поедем. — Заторопившийся, он выскочил пулей. Мне казалось, что он начинал нервничать, что её так долго не было. Переживал. С некоторыми из нас много чего случалось. Могли избить, покалечить, увезти куда-нибудь и бросить ради забавы. А могли и грохнуть. Так что, конечно, когда одна из девушек уезжала, никто не мог точно сказать, что будет дальше. А уж когда задерживалась при возвращении, то чаще повод для волнения был весомый.

Однако Ширли продолжала улыбаться и обернулась ко мне.

— Смотри! — Она тайком показала мне ещё несколько крупных купюр, тут же испуганно убирая их обратно, в сумочку, будто вот-вот подлетит коршун и выхватит их. — Чаевые…

— Что, так много раз смог? — захихикала я.

— Нет, не поверишь! — Она подалась вперед, и я тоже наклонилась сильнее, чтобы беседа стала интимнее и доверительнее. — Мы половину из всего времени, что меня не было, болтали и пили вино у него дома!

— Да ладно?

— Серьёзно. — Ширли, с зарумянившимися щеками, завертела в руках подкрученный локон. — Он такой… любит поговорить, представляешь? Как-то сказал, что с женщинами не умеет знакомиться, поэтому ему проще их купить. Он бы завел девушку, но не знает как. И времени нет, и умения.

— Вот же болван, — подытожила я.

— Нет, ты что! Он умный. — Подруга воспроизводила в голове их разговоры, всё увиденное. — У него своя компьютерная фирма. И вообще он лапочка.

— О чем вы тут? — вернулся Санха, не успевший услышать последнюю фразу Ширли.

— О Коуле, моем любимом клиенте, — кокетливо улыбнулась она своему парню.

— Ах, так он у тебя уже любимый клиент? — Санха, положив руку на коробку передач, повел бровью, отложив отъезд. — Очень интересно, тут поподробнее.

— Ну, не ревнуй. — Ширли приникла губами к его щеке, погладив плечо. — Он просто хорошо платит, не обижает и часто заскакивает к нам. Что ещё нужно от таких, как он?

— Чтобы они не вели себя, как собственники, с чужими девушками. — Санха дернул мужественной челюстью, не без злобы нажав на газ ногой. Он тоже заметил, что этот самый Коул оккупировал Ширли всё сильнее.

Подъехав к подъезду, я ждала, когда влюбленная парочка впереди расцепится, и мы пойдем в дом, который благодаря доброте Санха не будет сегодня потревожен и перевернут вверх дном. Позевывая, я смотрела в темные окна нашей комнаты.

— А не хотите ещё покататься? — внезапно выдал молодой человек. Мы с Ширли переглянулись. — Раз я, в теории, должен ворошить чьи-то вещи, то мне на это нужен минимум час. Значит, я вправе вернуться в клуб с задержкой. Так что? Есть желание ещё покрутиться по городу, или настроились спать?

У Санха явно имелось желание побыть ещё с Ширли, вот что я поняла. Пораскинув мозгами, я нашла предложение не таким уж и плохим. Да, это выглядит, как примитивная повадка, осуждаемая мужчинами, но девочки, действительно, обожают кататься на машинах. В любое время дня и ночи. Всё равно где и на какой именно тачке. Просто ездить, желательно с музыкой. Это неистребимая страсть к передвижению в женской крови. И пусть не говорят, что мы хранительницы очага и любим осесть и обрасти гнездом. С возрастом — может быть. Но в юности ни за что!

— Подождите, я пойду, разбужу Зеро и возьму его с собой. — Открыв дверцу и готовясь выплюнуть жвачку, чтобы кинуть её в урну, я заглянула в салон: — Только я ещё жрать хочу.

— Авто-Макдак тебя устроит? — обернулся Санха, уже положив ладонь на коленку Ширли.

— Идеально. Ты угощаешь, — указала я на него пальцем. Он наспех кивнул, теряя ко мне интерес и возвращаясь к своей девушке. Я закрыла их и пошла вверх по лестнице.

Соседи в двух других комнатах, разумеется, спали. Я открыла нашу, в которой царил полумрак. Но светлый силуэт своего мальчика я опознала, даже не привыкнув ещё к темноте. Не разуваясь — завтра подмету — я присела возле тахты на корточки и начала трясти спящее тело.

— Зеро! Зеро, проснись. — Раскрывшийся, он что-то пробурчал и попытался теперь укутаться одеялом, но я остановила его, прислонив прохладные руки к голой худой груди. Он сонно заныл. — Ну, вставай!

— Шилла… — Приходя в сознание, он нащупал меня, не открывая глаз, и потащил к себе, в постель. — Уймись, давай спать.

— Нет! Потом выспимся! А сейчас, может, отхватим романтики?

— Какой романтики? — приподнялся он на локте, и я отстранилась от него, вернувшись в прежнюю позицию.

— Пошли, покатаемся по предрассветному Сеулу? — Меня уже полностью захватила эта идея. Бодрость накатила, как после выпитого энергетика. — Давай, внизу Санха с Ширли ждут!

— Что на вас нашло? — ещё не до конца понимая происходящее, он опустил ступни на пол. В одних трусах, он вызывал у меня дикий приступ желания обнять его, гладить его длинные ноги, тонкие руки.

— Ничего, просто сегодня воскресенье, так что ещё наотдыхаемся. Ты давно пришел и лег?

— Около половины второго… а сколько сейчас? — Зеро включил лампу, в поисках штанов и футболки, поверх которой обычно натягивал пуловер.

— К семи утра. Нечего так морщиться! Я тоже устала, но когда ещё нас покатают? Скорей!

Едва он обулся и снял с крючка куртку, как я вытянула его в коридор, закрывая комнату, а потом и дверь в квартиру. Держась за руки, мы вышли на улицу. Деревья слегка покрылись инеем, изо рта валил пар. Зеро зябко повел плечами, промаргиваясь. Фонари ещё горели, и небо пока что было черным.

— Кла-асс! — выдохнула я, крепче сжимая его ладонь, хотя ещё ничего не произошло.

— Шилла, ты неадекватная, — с нежностью заметил Зеро, и мы забрались в машину Санха.

Купив четыре кофе и столько же канцерогенных бутербродов, родом из Америки — за счет Санха, конечно — мы умчались на окраину и, пока искали, где бы встать поудобнее, уезжали всё дальше и дальше. В конце концов, мы притормозили посередине поля, открывавшего простор до самого горизонта, на линии которого зажглась точка первого луча. С выключенным мотором и кондиционером, окна изнутри в минуты запотели.

— Мы так рассвет просмотрим. — Я потянула руку протереть своё стекло, но Зеро не дал мне. — Что?

— Не трогай, выйдем и поглазеем. — Он уже тоже зарядился от нас азартом, поэтому наслаждался не меньше моего событием. Как-то вот так, быстро и просто, мы вчетвером почувствовали себя маленькой дружной семьёй, отрешившейся от всего, от всех проблем. Забыв о том, что происходило ещё час назад. Кто мы, где мы — не важно. Странная легкость в мыслях и теле.

— Ну, вон же, светлеет уже! — запрыгала сидя я, выпихивая Зеро из машины.

— Да пошли, пошли. — Громко хлопнув за собой дверцами, мы обошли «хёндэ» по разные стороны и встретились у бампера, перед капотом.

Довольно улыбнувшись, я обняла его одной рукой вокруг талии, а в другой ещё держала остывающий картонный стаканчик с исчезающим по глоткам кофе. Зеро был высоким, но что касалось толщины, то она меня ненамного превосходила. Такой же хрупкий подросток, только глаза ещё наивнее, улыбка ещё мягче, добрее. Молодой человек погладил меня по голове и взял лицо в свои вытянутые ладони.

— Теперь лучше? Всё видишь?

Я кивнула и отпила кофе.

— Я тебя люблю, — произнесла я так, как сообщают «обед готов». Не потому, что в эту фразу я не вкладывала души, а потому, что мне она давалась легко, стоило мне посмотреть на Зеро. Слова сами срывались с языка. Я говорила их ему часто, потому что не собиралась сдерживаться. Если я любила, то об этом готова была кричать, а не затаиваться.

— И я тебя люблю, Шилл. — Он облокотился на капот и, взяв меня за плечи, усадил на свои колени, развернув на восток, чтобы я любовалась долгожданным рассветом, ради которого якобы сюда приехала. А, может, и в самом деле, ради него? Блёклые и холодные отсветы солнца пока появлялись сизой и туманной голубизной. Небо должно было посветлеть, прежде чем светило соизволит явиться собственнолично. — Представь, мы также лет через тридцать, а то и сорок, будем вместе и встречать солнышко? Только на балконе своего дома.

— Угу, и кофе нам принесет горничная, да? — поддержала я, допив содержимое стакана и отставив его. Да, это я говорила, что мечтать не люблю, и что мечты — ересь. Но не когда они одни на двоих. Мечтать вместе — вот что здорово. Вот что объединяет и роднит сильнее, чем секс. — И я буду в шелковой сорочке, прикрытой полупрозрачным кружевным пеньюаром.

— Фу! Как перезрелая тетка! — возмутился Зеро, задвинув мой образ леди.

— Правда?

— Да, лучше уж голая. — Он поцеловал меня в ухо. От легкой щекотки я вжала голову в плечи, которые он обнял сильнее. Небо открывалось нам навстречу.

— Голой холодно. — Его руки, накрывая мои, казались моими же крыльями. Потому что придавали мне внутренней свободы и делали защищенной. А ещё они заставляли меня порхать. Фигурально выражаясь.

— А детей у нас сколько будет? — Играя с моими маленькими ладошками, он перебирал и гнул мои пальцы.

— Много. Куча. Выводок Зерошиллок. — Я засмеялась, и он отразил смех эхом.

Первый золотой луч выбился сквозь небесные дали и резанул нам счастливые глаза, позолотив их. Воздух был морозен, прозрачен и наполнен неведомым будущим, несущимся нам в лицо. Я потерлась затылком о подбородок Зеро, чувствуя, что он смотри туда же, куда и я.

— Волшебно, да?

— Ага.

Впитывая, как чары, пейзаж раннего утра, такого обычного, ничем не приукрашенного, такого банального, что от его будничности хотелось плакать, мы замерли. Это тот миг, когда ты живешь. Живешь, потому что в тебе бьётся любовь, и чувствуется она потому, что нет ничего лишнего. Абсолютно ничего, кроме безграничного поля, желтеющего пожухлой травой внизу, и бесконечного купола вверху, без единого облака.

Под нами ходуном заходила машина. Потревоженные, мы всполошились, тут же поняв, что в автомобиле старшие ребята перешли к делу. За мутным стеклом ничего не было видно. Захихикав, мы с Зеро опять прижались друг к другу. Я надавила на него, откинув спиной на капот. Облизнув губы, я забралась сверху, начав расстегивать свои шорты. Этому всё сильнее раскачивающемуся куску деталей из железа и проводов будет без разницы, два человека его расшатывают или четыре.