Багровое откровение. Исповедь алого генерала
Под покровом всепоглощающего конфликта, когда весь мир ввергнут в пучину кровопролитной войны, генерал Ерсель Розенкрофт становится участником цепи загадочных событий, грозящих уничтожить весь мир. На нелегком пути предстоит пройти через самые мрачные уголки человеческой души, но время играет против нее, a каждая найденная улика может стоить жизни. В этом мрачном, полном тайн и интриг расследовании, пропитанном запахом крови и пороха, решается судьба целого мира. Ерсель придется сделать выбор между долгом и личными привязанностями, ведь на кону стоит не только ее жизнь, но и жизни тех, кто ей дорог.
Оглавление
Купить книгу
Приведённый ознакомительный фрагмент книги «Багровое откровение. Исповедь алого генерала» предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Оковы правды
Повесив плащ на крючок, Вальтер прошел в просторное купе первого класса.
У стен, напротив друг друга, стояли удобные кровати с мягкими подушками и теплыми одеялами. Между ними, ближе к окну, резной стол с выдвижными ящиками. На нем стояли лампа и небольшое радио.
— Какова наша следующая цель? — сев на кровать справа, с любопытством спросил он.
— Для начала осмотрим тела и поговорим с детективами местной полиции, — я села на противоположную кровать, — потом побеседуем с комендантом лагеря, разузнаем подробности исчезновений солдат.
— Говорят, комендант тот ещё человек… Слышал, его прозвали дьяволом за чрезмерную жестокость.
— Да хоть самим Аидом из преисподней. Его личность не интересует. Главное, что сможет нам рассказать.
Темнота за окном и ритмичный стук колес клонили в сон. Откинувшись на спинку кровати, я попыталась уснуть, но накопившийся за дни нескончаемых совещаний и работы стресс, расстроили все планы.
Сидя напротив, Вальтер увлеченно читал книгу в темно-зеленом переплете под названием: «Гениальность и помешательство» за авторством итальянского психиатра Чезаре Ломброзо. Заметив тень беспокойства на лице, поднял взгляд.
— Много неприятных событий для одного дня? — отложил книгу в сторону. — Я заметил, что не можете уснуть. Вас что-то беспокоит?
— Вам не стоит об этом думать, — я прикрыла лицо фуражкой. — Это работа детектива. В последнее время преступлений все больше. Преступники не останавливаются ни перед чем, пытаясь добиться корыстных целей. Теперь серийные убийства…
Причин для беспокойства накопилось неприятное множество. Берлин и в мирное время не был спокойным городом, а с началом войны, когда опытных полицейских и детективов призвали на фронт, мелкие бандиты и крупные мафиози получили возможность расширить сферы влияния.
В то время департаменты работали на пределе сил, и это заметно сказывалось на здоровье сотрудников. Я сама нередко задерживалась до поздней ночи, а бывало, и вовсе возвращалась домой утром, где после двух, в лучшем случае четырех часов сна, снова отправлялась исполнять долг.
— Поездка, — вновь попытался отвлечь Вальтер, — предстоит долгой. Раз вам не удается уснуть, предлагаю сходить в вагон-ресторан, — мимолетно улыбнулся. — Слышал, у них хорошее меню.
Ресторан соответствовал всем стандартам первого класса. Окна украшали красивые, в теплых кремовых тонах занавески с бахромой по краям. Рядом, на равном промежутке друг от друга стояли столы с мягкими стульями.
В дальнем конце, за стойкой, одетый в соответствующий стиль, находился бармен. Завидев нас, он улыбнулся и вежливо поздоровался.
— Добро пожаловать, — сделав лёгкий кивок. Прошу, — жестом указал в сторону столов, — располагайтесь.
Меню действительно был неплохим. Красочное описание с легкостью могло заинтересовать даже самого искушенного посетителя.
— Как все аппетитно! — с любопытством изучая позиции, воскликнул Вальтер и посмотрел на меня. — Вы что-то выбрали?
— Я не голодна, — улыбнувшись, мельком взглянула на барную карту. — Бокал Шато.
Дождавшись, когда определимся с выбором, бармен все тщательно записал, сверив заказ, удалился на кухню. Пытаясь прогнать сон в ожидании его возвращения, я мельком огляделась.
Сидя за столом в дальнем углу, мужчина был одет в форму майора департамента юстиции. На столе перед ним стояла светло-бежевая чашка, украшенная золотой каймой и несколько сладких десертов.
Облокотившись вполоборота на спинку дивана, он увлеченно читал книгу под названием: «По ту сторону добра и зла» за авторством немецкого философа Фридриха Ницше.
Сбоку от нас, одетые в гражданскую одежду, играли в шахматы двое мужчин. Увлеченный, Вальтер смотрел за ними с нескрываемым любопытством.
— Сыграем? — заметив неподдельный интерес, предложила я.
— С радостью, — он неуверенно пожал плечами, — но, мало что смыслю в шахматах…
— Не беспокойтесь об этом, — я повернулась в сторону стола. — Извините, — окликнула одного из игроков, — не одолжите шахматы после партии?
Отвлекшись, один из мужчин указал на невысокий квадратный ящик рядом с баром, добавив, что там можно взять ещё.
Поблагодарив его, я встала. Подойдя и открыв дверцы, увидела несколько сложенных друг на друга светлых коробок. Взяв одну и вернувшись, поставила ее на середину стола.
— Начнем? — незатейливо улыбнулась.
— Вам будет скучно со мной, — Вальтер с досадой отвел взгляд. — Я знаю только, как ходят фигуры…
— Этого достаточно.
Аккуратно высыпав содержимое, я перевернула доску шахматным рисунком вверх. Быстро расставив фигуры, взяла в каждую руку по пешке. Убрав за спину, перемешала.
— Выбирайте, — протянула Вальтеру.
Потратив пару секунд на размышления, он указал на правую руку. В следующее мгновение пешки вернулись на законные места.
— Ваши белые. Прошу, начинайте.
Первая партия закончилась, едва начавшись. Вальтера нельзя было назвать умелым противником. Не пользуясь уловками или взаимодействием фигур, он полагался лишь на, как ему казалось: «хорошо продуманную стратегию», которая, словно карточный домик, рушилась с каждым новым ходом. И хоть отчаянно не сдавался, исход был очевиден.
— Шах и Мат!
— Быстро вы меня обыграли! — он поднял руки, признавая поражение. — Может ещё одну?
Согласившись, я повторила манипуляции с пешками, и вновь Вальтеру выпало право первого хода. Однако он не спешил ходить. Обдумывал каждый шаг. Благодаря этому игра стала сложнее.
К середине партии бармен принес заказы.
— Вы учитесь на лету, — взяв бокал с вином, похвалила я, — но в обороне не простоишь вечно.
— О чем вы? — он удивленно поднял голову. — Разве преимущество не на стороне обороняющихся?
— Оборона, лишь пауза в погоне за хорошей возможностью атаки или, в вашем случае, контратаки.
— Что вы имеете в виду?
— Посмотрите, — я указала на фигуры находившихся в связке. — У вас отличный шанс забрать в следующем ходе мою ладью, совершив атаку конём.
В его взгляде мелькнуло недоверие.
— Зачем вы мне помогаете?
Я покачала головой.
— Не помогаю, а учу. Победа не имеет смысла, если противник уступает по силам. Смотрите, — вновь указала на фигуры, — ваш конь сейчас угрожает двум моим фигурам, но атаковать его опасно.
— Почему?
— Он находится под защитой слона, составляя с ним пару. В шахматах это называется вилкой.
— Как ей противостоять?
— Хитростью, — подняв взгляд, я ехидной улыбнулась, — на которой и построена вся игра.
Обучаемость Вальтера была поразительна, не зря его взяли в шестой отдел. Схватывая на лету, он, с каждым разом выстраивал все более сложную тактику. Благодаря ей, вскоре мы даже сравнялись в количестве фигур, но этого все еще было недостаточно.
— Вам снова не повезло. Шах и Мат!
— Да как так?! — сделав удрученное выражение лица, он развел руками. — Я ведь был близок к победе…
Вальтер был раздосадован проигрышем. Не желая оставлять его с чувством обиды, я предложила сыграть последнюю партию, где он сможет применить все, чему научился за предыдущие разы.
И вновь он вызвал искреннее восхищение. Взяв за основу прошлый опыт и советы, показал себя с достойной стороны. В середине игры ему удалось сохранить многие важные фигуры и занять выгодные позиции, но увы.
— Похоже… — разочарованно произнес он, глядя на доску, — я и эту партию проиграю…
— Не принимайте поражение на свой счет. У вас неравный противник. Я играю уже долгое время. Опыта у меня намного больше вашего. Шах и Мат!
Сложив шахматы в коробку и отодвинув в сторону, Вальтер принялся за кофе. Последовав примеру, я взяла бокал и облокотилась на спинку дивана. Победа подняла настроение, но все наслаждение омрачало неприятное чувство, вызванное откровенной наглостью офицера за крайним столом.
Во время игры, он пристально наблюдал за каждым моим действием, изредка переводя взгляд на Вальтера.
— Вам стоит повторить правила хорошего тона, — повернув голову, обратилась я к наглецу. — Пристальное внимание к незнакомцам — проявление грубости.
— Что случилось? — поставив чашку на стол, Вальтер удивленно перевел взгляд с меня на офицера.
— Ничего, — я отмахнулась.
Не было нужды провоцировать скандал. Услышав замечание, офицер тихо извинился и опустив взгляд, уткнулся в книгу.
Выйдя из вагона, Вальтер поставил багаж на перрон. Неспешно потянувшись в карман, достал пачку сигарет и спички. Темноту озарил маленький огонек. Затянувшись, он поднял голову и медленно выдохнул дым.
— Давно вы курите? — прервав неловкое молчание, поинтересовалась я.
— Почти два года, — он перевёл взгляд с меня на сигарету и утвердительно кивнул. — На фронте только это и спасает…
— Со многим пришлось столкнуться?
— Да, — тяжело вздохнув, он опустил взгляд. — Война — это страшное место. Кровь, смерть, следующая по пятам. Сегодня ты наслаждаешься жизнью, мимолетными и простыми вещами, а завтра… — сделав затяжку, вновь выдохнул дым, — кто знает…
Вальтер умолк. Было заметно, что не хочет рассказывать о пугающих кошмарах, с которыми пришлось столкнуться на фронте. Я не стала настаивать, прекрасно понимая, что ничего хорошего не услышу.
Во время первой мировой войны, еще задолго до того, как стать генералом, я была младшим хирургом в полевом госпитале, расположенном недалеко от огневой линии на западном фронте.
Это был настоящий кошмар. Война разрушала, убивала, калечила и ломала жизни сотням солдат ежедневно. Она не щадила никого. Раненых было столько, что приходилось не спать сутками, проводя бесчисленные операции в надежде их спасти.
Однажды в палатку доставили тяжелораненого солдата. Совсем юнца, не успевшего всецело познать жизнь, насладиться яркостью первой любви и разлукой, испытать прелесть отцовства.
Голова, лицо и форма. Буквально все было алым. Ноги и правая рука превратились в лоскуты плоти. В них смешались кровь, грязь и обломки костей. Принесшие санитары сказали, что нашли его едва живого в воронке, оставленной вражеским снарядом.
Казалось, что громкие крики слышала вся округа. Он кричал от боли, страха, всепоглощающего ужаса, что запечатлел юный разум.
Таких были сотни и тысячи. Молодые юноши, обманутые лживой пропагандой кайзера, мечтали о славе и подвигах. С гордостью отправляясь на фронт, считали себя героями. Стремились защитить страну и честь офицерского мундира, но находили лишь страдания и смерть.
Солдата спасти не удалось. После нескольких часов мучений он умер, не сумев оправится от боли.
Положив на носилки, и накрыв тканью, его искалеченное бездыханное тело, поспешили унести. Однако прежде, чем санитары скрылись из поля зрения, из кармана изорванной формы выпала маленькая фотография.
Неизвестный фотограф запечатлел красивую девочку. Ей было лет семь или восемь. Одетая в длинное кружевное платье и лакированные туфельки, она держала на руках пушистого щенка. Стоя рядом с мамой, искренне улыбалась.
Прошло так много лет, а я все еще помню те короткие строки на обороте:
«Альфреду. От любящей матери и сестры.
Пусть свет Господа освещает твой путь…»
Это не было редкостью. Многие носили под сердцем самое дорогое: фотографии своих родных и близких, к которым надеялись вскоре вернуться, но немногим выпал шанс избежать холодных объятий смерти.
Со стороны дороги показался приглушенный свет. Остановившись неподалеку, из машины вышли два офицера, выделенные местным департаментом полиции для сопровождения и обеспечения безопасности.
— Приветствую генерал, — представившись Кристофом, обратился самый крупный из мужчин. — Вы прибыли вовремя. В городе было совершенно убийство.
— Убийство? — ошеломленно переспросила я. Сказанное застало врасплох. Собираясь в поездку, никак не ожидала такого поворота событий. — О чем вы говорите?
— Прошу, пройдемте в машину. Вы все узнаете на месте.
Происшествие случилось в Вольском лесу — лесопарке в западной части города.
Огородив местность, несколько полицейских следили за порядком. Позади них, ближе к южной стороне дороги, склонились над телом жертвы двое мужчин в штатском.
Одним из них был комиссар IV отдела криминальной полиции, Генрих Франц.
В свое время он считался одним из лучших сыщиков Берлина. За его плечами было немало громких дел, вроде «берлинского зверя», охотившегося на женщин в поездах и на железнодорожных станциях Германии в 40-х годах прошлого века.
Рядом находился молодой помощник. Держа в руках блокнот, он, изредка переводил взгляд на Генриха и делал короткие пометки.
— Добрый вечер, — подойдя, поприветствовал их Вальтер. — Я капитан СД Вальтер Шульц, рядом со мной…
— Нет нужды представлять, — перебила я. — Мы с комиссаром знакомы, — посмотрела на Генриха. — Что здесь произошло?
— Очередное зверское убийство поехавшего маньяка, — мимолетно кивнув в знак приветствия, он тяжело вздохнул. — Это уже восьмая жертва.
— Кто он? — осматривая тело с множественными ранами, спросил Вальтер.
— Мирослав Марцевич, — просветил помощник. — Поляк. Был убит вместе с женой.
— Женой? А где она?
— Увезли.
— Вам удалось найти, что укажет на убийцу? — поинтересовалась я, осматривая место преступления.
— Нет, — Генрих покачал головой. — Ни отпечатков, следов борьбы или волочения. Убийца действует молниеносно. Нападает, когда жертвы наиболее уязвимы.
— Возможно, что-то пропало?
— Деньги и украшения на месте. Кроме… — он помедлил, — крови.
— Крови? — Вальтер растерялся. — Что вы имеете в виду?
— Что и сказал, — спокойно ответил Генрих. — Все жертвы обескровлены.
Наклонившись, он жестом указал на область шеи и плеч. Присмотревшись, Вальтер заметил несколько двойных отметин, похожих на след от шприца или иглы неестественно больших размеров.
— Возможно, жертв принесли в парк после смерти? — предположил он.
Довод звучал убедительно. Осматриваясь, мы не обнаружили следов, указывающих, что жертва была убита именно на месте обнаружения, но все и вправду звучало странно. Зачем лишать крови, а затем приносить уже мертвое тело в парк…
— Если не верите мне, — отметив недовольство, произнес Генрих, — можете съездить в Сцелишув2 и поговорить с патологоанатомом, а пока что, — устало добавил: — прошу простить. Меня еще ждут дела.
На городской морг не особо тратились. Стены были выкрашены в белый «больничный» цвет. В отдалении стояли ящики, с телами всех, кто оказался не в том месте, не в то время.
Закончив вскрытие, патологоанатом сидел за столом и заполнял отчет. Отвлекшись от бумаг, поднял недовольный взгляд.
— Вы ещё кто такие? — с издевкой обратился, заметив форму. — Посторонним вход воспрещён! Немедленно убирайтесь!
Вел он себя как подобает истинному представителю польской нации — нагло и неучтиво, но узнав, что перед ним генерал имперского департамента Берлина, мгновенно утихомирил пыл, и приподнявшись, неохотно проводил к интересующей жертве.
Создавалась иллюзия, что перед нами жуткая фарфоровая кукла, которую пытались разорвать на части.
Тело женщины, а точнее, что осталось, покрывали множественные рваные раны с запекшейся по краям кровью. В области шеи и ног отсутствовали небольшие фрагменты плоти. Она буквально была содрана с костей.
— Что показало вскрытие? — стараясь скрыть отвращение, спросила я.
— Умерла практически мгновенно. Сердце остановилось из-за обильной кровопотери. Кровь буквально выкачали из тела.
— Значит, не раны явились причиной смерти?
— Нет.
— Выкачали всю кровь? — находясь в шоке переспросил Вальтер. — Но на месте обнаружения не было никаких следов! Не хотите вы ведь сказать, что убийца забрал ее с собой?
— Убийцы, — поправил патологоанатом.
— Что?
— Жертва умерла в течении первых минут. Основываясь на опыте, смею предположить, такое не под силу совершить одному человеку.
— Почему вы так решили? — пытаясь понять ход мыслей, переспросила я.
— Посмотрите, — он указал на раны, — их много и все разные. Глубина и ширина варьируются в пределах миллиметров.
— Но во взрослом человеке, в среднем от двух до пяти литров крови! — возразил Вальтер. — Кому могло понадобиться столько?
Патологоанатом иронично развел руками, намекнув, что, возможно, стоит лучше следить за собственными солдатами, которые, цитирую: «От безнаказанности совсем человечность потеряли».
В остальном оставалось загадкой, кому понадобилось совершать настолько жестокое убийство и зачем убийце или убийцам это понадобилось.
Покинув морг и выйдя на улицу, Вальтер потянулся в карман и достал пачку сигарет.
— Проклятье! — закурив, гневно выругался. — Да он откровенно издевается! — кинув на землю сигарету, импульсивно затушил ногой. — Я просто не понимаю! Как им удается? Мы были на месте преступления, видели тела. Были в морге, но все бесполезно! А теперь выясняется, что убийц возможно больше, чем думали ранее?!
— Успокойся Вальтер. Прибереги гнев для этих выродков.
Вернувшись к машине, я приказала ехать в лагерь. Там, вдали от городских стен, коменданту предстояло пролить свет на то, что происходит на этой проклятой земле.
Расположенный практически в самом центре Европы и имея удобное железнодорожное сообщение, Аушвиц прославился как один из самых страшных лагерей смерти. В его печах, по самым скромным подсчетам, сожгли более двух с половиной миллиона заключенных.
Обтянутый по периметру колючей проволокой под высоким напряжением, он встречал новоприбывших пугающей репутацией надписью на воротах, что в переводе означала: «Труд делает свободным»3.
Однако для оказавшихся по ту сторону, был лишь один способ обрести свободу. Как любил выражаться сам комендант: «Только через трубу крематория».
Удушающий запах смерти пропитал воздух. У входа, в тусклом свете фонаря, докуривая сигарету, стоял мужчина в форме подполковника.
Им оказался лично Рудольф Хёсс — комендант лагеря. Встретив, он учтиво поздоровался и пригласил проследовать в свой кабинет для более комфортного разговора.
По пути мы видели мало приятного: обеспокоенных солдат, сжимающих в руках оружие, словно опасаясь нападения. Груды одежды и личных вещей, которые отбирали у узников, едва те переступали порог и мертвые нагие тела тех, кто не вынес кошмара, царящего в стенах лагеря.
Молодые люди и старики лежали вперемешку. Новые трупы на старых. За их уничтожение отвечала специальная команда, члены которой, в момент, когда мы проходили, активно занимались своей работой.
Одетые в полосатую тюремную форму с номером на груди, они брали одно тело за другим и оттаскивали в сторону крематория.
Освобожденные от рабского труда, в лагере они отвечали за самую сложную и грязную работу. В основном, по распоряжению надзирателя или коменданта, отбирали наиболее бесполезных заключенных, которые из-за продолжительной болезни или общей слабости не могли больше работать.
Оказавшихся в чёрном списке ждали расстрельные площадки или газовые камеры.
Каждый день в них убивали десятки людей, а тела затем сжигали в печах, неустанно работавших на полную мощность круглые сутки.
Услышав о жестокости, можно подумать, что эти люди были теми ещё выродками, раз «добровольно» согласились участвовать в зверствах нацистов, указывая, кому жить, а кому пора умирать. Что ж… спешу переубедить.
Большинство изнывало от душевной боли. Поддаваясь отчаянию, они быстрее других теряли надежду и желание жить. Нередки были случаи, когда отправлялись на смерть вместе с другими заключенными.
Были и те, кто наслаждался своей работой. Используя «привилегированное» положение, такие намерено выискивали возможных кандидатов и шантажировали их: заставляли выполнять рискованные поручения или отдавать личную порцию супа.
Независимо от степени согласия и мотивов, члены таких команд менялись как перчатки. Разница была лишь, что первые лишали себя жизни осознанно, а вторых убивали тихо сами заключенные, которым нередко помогали надзиратели.
Недалеко от главного крематория стояли наспех построенные деревянные бараки, служившие жильем для узников, где приходилось ютиться в практически нечеловеческих условиях.
Построены они были без фундамента и часто на болотистой местности. Вместо полов внутри находилась утрамбованная земля. Во время дождя она часто превращалась в трясину. Спать «жильцам» приходилось на соломе, стеленной поверх деревянных нар, а порой просто на полу.
Единственным удобством была маленькая печка, стоящая посередине барака, но она мало чем помогала во время холодных зимних ночей. Да и у заключённых не было времени греться.
Кроме тяжелой работы, два раза в день проходила обязательная перекличка. При этом начальству было наплевать на «капризы» погоды: заключенным не полагалось теплой одежды и хорошей обуви. До своей смерти они носили только форму, полученную по прибытии.
Нередко в бараках происходили драки. Давая показания на Нюрнбергском процессе, Рудольф Гесс, описывая деятельность Теодора Эйке4, рассказал, что однажды, недовольный несколькими еврейскими заключенными, тот приказал: «Всему бараку месяц не покидать своих шконок».
Заключенным запрещено было выходить на улицу, кроме похода в столовую и переклички и даже проветривать помещение.
Тяжёлое наказание быстро травмировало ослабленную психику. От постоянного принудительного лежания рядом, люди приходили в состояние крайнего возбуждения. Они не могли видеть друг друга, и часто это доходило до ожесточенных драк, за что ещё больше наказывали.
Наряду с гигиеной, медицинская помощь тоже оставляла желать лучшего. Вместо лечения, лагерные врачи намеренно заражали заключенных тифом, холерой и малярией, а затем безучастно наблюдали за мучениями.
Одним словом, все в этом, не побоюсь сравнения, аду было обустроено так, чтобы полностью уничтожить не только достоинство, но саму душу человека.
Всю дорогу Хёсс любезно рассказывал о достижениях, которых упорно добивались его солдаты день ото дня во славу Великогерманского Рейха. Не забыл упомянуть и о своих «подвигах».
Расстрелы, убийства, истязания. Ему нравилось не только наблюдать за всем этим, но и принимать непосредственное участие. Среди товарищей, он отличался особой жестокостью и тягой к зверствам, за что был прозван «дьяволом» Аушвица.
Самым любимым его занятием была сортировка заключенных с других лагерей. Несмотря на простоту, многие надзиратели и охранники старались отказаться от нее, но Хёсс был исключением. Подобная работа вызывала у него удовольствие.
Заключалась она в следующем: встречая за воротами лагеря новоприбывших, и мельком осматривая, он делал простой мах рукой, отправляя одних в левую сторону, других в правую.
Что в этом, на первый взгляд, «простом» жесте, может быть ужасного? Возможно, так было легче запомнить заключенных? Увы…
Направо отправлялось не больше двадцати процентов от всех прибывших. Остальные шли прямо в газовые камеры и на расстрельные площадки. Затем их тела сжигали, как ненужные отходы, но вернёмся к коменданту.
Кабинет Хёсса был далёк от уютных апартаментов, которые занимали его товарищи в Берлине. Простой по обстановке, с несколькими воодушевляющими плакатами, картой лагеря и города.
Пройдя за стол, позади которого на стене висел портрет фюрера, он жестом указал на стулья, приглашая нас присесть напротив.
— Чем могу помочь, генерал? — с натянутой улыбкой, обратился ко мне.
— Как ваши дела, герр Хёсс?
— Всё… Хорошо.
Вопрос показался неуместным. Заранее осведомленный, он полагал, что это просто «очередная» проверка, и не ожидал особого отношения.
— А у ваших солдат? Слышала, на границе неспокойно…
— О чем вы? На границах все спокойно. Патрули обеспечивают надлежащую безопасность.
— Хотите сказать, — я демонстративно закинула ногу на ногу, — не слышали об убийствах в Кракове?
— А, вы об этом… — он отвел взгляд. — На северной границе действительно неспокойно. В окрестностях действуют группы недовольных, но мы справляемся.
— Должно быть, эти группы необычайно хитры и сильны, — я мимолетно усмехнулась. — Судя по моей информации, на границе с лагерем пропало, по меньшей мере, две сотни солдат…
— Простите, — спешно парировал он, — но это ошибка. У нас действительно пропали несколько солдат и офицеров, но их меньше.
Внешне он был абсолютно спокоен, но учащенное сердцебиение и нарастающая тревога в голосе выдавали с потрохами.
Комендант откровенно лгал, но надеяться разговорить такого хитрого и услужливого нациста изначально было гиблой затеей. Хёсс ни за что не сказал бы правду, сулившую приговор верховного трибунала.
— Подождите, пару мгновений назад вы сказали, что все в полном порядке. Теперь слышу, не можете обеспечить безопасность в лагере. Интересно… — я злобно улыбнулась, — как отреагируют на эту халатность в Берлине?
— Что… — на его лице отразились гнев и глубокая обида. — Вы обманули меня? — он импульсивно вскинул руку. — Признайтесь, вы ведь понятия не имели, что здесь происходит, не так ли?
Я мимолетно кивнула. Мы с Вальтером не имели ни малейшего понятия, сколько на самом деле пропавших, но этого не требовалось. Прекрасно отыграв свою роль, комендант раскрыл все карты.
В пропажах, Хёсс, естественно, обвинял партизан, заявив, что: «Они и не на такое способны!». Пока правительство Польши упорно закрывало на преступления глаза, они, осознав безнаказанность: «Опустились до животных, неспособных жить, как все нормальные люди».
Доказывая правоту, пояснил, что прошлой ночью, в паре километрах от лагеря, патруль нашел одного из ранее пропавших офицеров. Тело несчастного было обескровлено и обезображено.
— Эти животные… — с наигранной злостью воскликнул он, — зверски убили его! Не проявив ни капли сочувствия!
«Не проявив ни капли сочувствия…», — повторила мысленно я. Было забавно слышать это от того, кто повинен в смерти сотен и тысяч невинных.
Польские партизаны доставляли немалое беспокойство. Тщательно планируя диверсии, подрывали железнодорожные пути, пускали под откос поезда и вагоны, нарушали работу объектов радиосвязи, перекрывали каналы снабжения.
Убийства тоже случались, но редко и вдали от крупных военных объектов и формирований.
Невзирая на желание отомстить палачам, партизаны избегали открытого столкновения. Если другого выбора не оставалось, от врагов избавлялись тихо и без следов. В противном случае наказывались жители ближних оккупированных территорий.
Карательные отряды сжигали целые деревни и села, расстреливали и вешали женщин, стариков. Не жалели даже детей.
Принимая во внимание вышесказанное, увиденное в морге, никак не вязалось с действиями сопротивления. Убийца жаждал крови. Его не заботили другие жизни, или последствия.
Другим аргументом, что Хёсс водит за нос, был путь сюда. Помимо тел и прочих «достопримечательностей» в лагере, мы встретили от силы солдат шестьдесят, но гарнизон состоял более чем из ста.
Возникал закономерный вопрос: где остальные? Территория лагеря была огромной. Для охраны периметра требовалось не меньше роты.
— Если это действительно партизаны, с которыми вы боретесь продолжительное время, то проясните пару деталей…
Выдержав паузу, я задала несколько простых вопросов. Во-первых, почему он не сообщил о найденном теле убитого офицера польским детективам, ведь расследование убийств — прямая обязанность криминальной полиции. Во-вторых, почему солдаты, не говоря об их малочисленности, так сильно напуганы.
— И, наконец, почему возле входа нас встретили именно вы, а не старший офицер охраны, в чьи обязанности это входит? — привстав, оперлась руками на стол. — Признайтесь, герр Хёсс, вся ваша история о поехавших партизанах, что чинят зверство в округе, — сплошной вымысел. Вы откровенно лжете!
Не найдя, что ответить, он помрачнел. В конечном счете, выстроенная с таким усердием защита рухнула, стоило немного надавить.
Первые смертельные инциденты на границе произошли несколько месяцев назад. Примерно в пяти километрах от лагеря стали пропадать патрули. Их тела так и не были найдены. Затем наступило затишье, и исчезновения прекратились.
Сам Хёсс думал, что это дело рук польского сопротивления, но затем местные егеря начали находить истерзанными целые отряды, не говоря о загадочной череде убийств и исчезновений гражданских, живших в окрестностях.
Все жертвы, как и в Вольском лесу, были убиты с особой жестокостью. Израненные тела оставляли прямо на месте убийства, что было не похоже на партизан, ведь они предпочитали действовать скрытно.
В каждом случае убийца подкрадывался незаметно со спины, наносил многочисленные раны, а затем, по неясным причинам сливал всю кровь и оставлял тела гнить на земле.
Вскоре стали пропадать не только гражданские и солдаты, но и офицеры охраны, и даже узники. Их тела находили недалеко от стен лагеря.
Поднялась паника. Солдаты отказывались выходить в наряд и заступать в патрули. Офицеры и надзиратели массово подавали рапорты об увольнении, а узники делали все возможное, чтобы не оставаться в одиночестве. Держась ближе друг к другу, они каждый раз озирались по сторонам, опасаясь любого подозрительного шороха и звука.
Понимая, что ситуация окончательно выходит из-под контроля, начальник польского департамента полиции обратился за помощью в берлинский отдел убийств, но как убедились, даже знаменитый комиссар Франц оказался бессилен.
— Складывается впечатление, — скептично обратился Вальтер, — вы не верите в то, что рассказали. Детективы сообщили о восьми жертвах. Где остальные?
— Многие буквально были разорваны на куски. Опасаясь эпидемии, я приказал избавиться от тел.
— Досадно, а что с офицером, которого обнаружили совсем недавно? — поинтересовалась я.
— Вам лучше самим взглянуть… — Хёсс отвел взгляд. Взяв фуражку и поднявшись, медленно вышел из-за стола. Направившись к двери, жестом позвал за собой. — Пойдемте.
Он шёл через силу. Каждый шаг давался с трудом. Пройдя в карантинную зону, остановился перед двухэтажным зданием лазарета. За ним, в отдалении стояла небольшая кирпичная пристройка, играющая роль импровизированного морга.
Все окна были настежь распахнуты. В помещении стоял ощутимый холод. На столе для вскрытия лежало тело. Встав с противоположной стороны, Хёсс дрожащей рукой отдернул ткань, обнажив взгляду пугающую картину.
При жизни Максимилиан Фидлер, как звали убитого, служил в лагере в должности капитана охраны. На вид он был не старше двадцати семи. На лице и изорванной форме остались следы запекшейся крови. Шея и руки были покрыты глубокими проникающими ранами, похожими на укусы диких зверей.
Из отчёта патологоанатома, успевшего провести вскрытие, причиной смерти стали не столько многочисленные увечья, как резкая и обильная кровопотеря, вызвавшая остановку сердца.
— Кто-нибудь видел нападавших? — я повесила планшет на место. — Возможно обнаружившие тело, заметили что-то подозрительное?
— Нет, — дрожащим голосом ответил Хёсс. Потянувшись в карман, достал пачку сигарет и спички. — На момент обнаружения, никого вокруг не было.
Закурив и повернувшись, он подошел к распахнутому окну. С каждой минутой выражение лица становилось мрачнее. Держа в дрожащих руках сигарету, старался прогнать терзающие мысли, но даже крепость табака не могла избавить от кошмаров.
Кто-то нагло хозяйничал в его владениях. Не стесняясь, открыто убивал и похищал солдат. Кидал вызов, а он только молча наблюдал со стороны. Если так продолжиться, одним выговором дело не ограничится…
— Вы лишились половины роты и не сочли нужным об этом сообщить? — вспылил Вальтер. — Вы понимаете, чем это грозит? Да я лично отправлю вас под трибунал!
— Оставьте угрозы при себе, герр Вальтер, — Хёсс кинул безразличный взгляд. — Меня не напугать выскочками, просиживающими штаны в кабинетах департамента юстиции. В своей жизни я видел такое, что вам и не снилось, — сделав затяжку, с досадой в голосе добавил: — я думал, что справлюсь. Был…
— Вы не справились! — гневно перебила я, поддерживая идею Вальтера. — Вы пытались обмануть нас. Все эти смерти на вашей совести! Где в последний раз пропал патруль?
— В восьми километрах от юго-западной границы.
На ум мгновенно пришли слова Карла. Было ли совпадением, что солдаты без вести пропали всего в нескольких километрах от того места, что он упоминал?
— Понятно, — я повернулась в сторону выхода. — Немедленно запросите подкрепление из ближних районов. Если понадобиться, пусть пришлют из самого Берлина. Исполняйте!
— Так точно.… А куда направитесь вы?
Я усмехнулась.
— На прогулку.
Пробираясь мимо деревьев и обходя горные пороги, мы едва не валились с ног от усталости, но прогулки по моргам и визит в Гестапо не прошли напрасно.
Дойдя до предполагаемой местности, спрятались за двумя каменными выступами, скрытыми среди густой листвы. Перед взором предстал военный комплекс с несколькими крупными строениями и техникой.
— Неплохо… — Вальтер перевел взгляд с одного объекта на другой. — А где охрана? Разве солдаты не должны охранять периметр?
Вокруг царила гнетущая пустота, но комплекс не выглядел заброшенным: прилегающая территория была очищена от пожухлой листвы и мусора. Рядом с входом стояло несколько машин, а в отдалении, накрытый сеткой в капонире, танк.
Однако ни солдат или офицеров. Никто не входил и не выходил из дверей, не подходил к технике и машинам.
— Ты прав, слишком тихо для такого места, — я нахмурилась. — Возможно случилось что-то плохое…
— Плохое? — он с тревогой посмотрел на меня. — Тогда скорее вернемся в лагерь и возьмем подкрепление.
— Нет. Если Карл прав и там обезумевшие монстры, солдаты станут лишь очередными жертвами.
— Но что мы сможем вдвоем сделать?
Вальтер всеми силами пытался убедить отступить, вернуться и взять охрану, но на кону стояла моя честь детектива. Невзирая на опасность, я хотела поймать убийц.
— Достаточно Вальтер! Если хочешь, можешь возвращаться в лагерь, а я остановлю преступников, чего бы это ни стоило.
Внутри комплекс представлял укрепленный бункер с линейными коридорами и секторами, разделенными на блоки.
Не имея в распоряжении плана здания и информации о количестве возможных противников, мы продвигались вглубь, словно слепые котята. Идя как можно тише, прислушивались к каждому шороху и звуку, держали оружие наготове.
Худшие опасения подтвердились, стоило ступить за порог второго сектора. По периметру лежали мертвые солдаты. Лица исказила агония боли и страха. На телах виднелись многочисленные рваные раны и увечья.
— Господи… — Вальтер тщетно пытался справиться с тревогой от увиденного, — кто способен на такое зверство?
— Хороший вопрос, — осматривая одно из тел в конце коридора, согласилась я. — Убийцы не церемонились, — отведя взгляд, тяжело вздохнула. — Похоже, Карл говорил правду…
— Правду? — он перевел ошеломленный взгляд. — Вы что, шутите? Тогда стоит убраться отсюда!
— Нет! — я повернулась. — Мы не уйдем, пока не получим ответы. Если преступники здесь, необходимо…
— Но вы видели, что они сделали!
— Оставить панику! Я сказала, мы не уйдем! — подойдя, жестом указала в сторону тел. — Хочешь, чтобы их смерть была напрасна?
Вальтер умолк. Увиденное напомнило ужасы войны, где каждый день умирали товарищи. Охваченный сомнениями, он боялся правды, но как полицейский не мог отступить.
— Нет, — взял себя в руки. — Что вы предлагаете?
— Найдем архив. Если в комплексе проводились эксперименты, должны быть записи. Возможно, там мы узнаем, кто виновен в царящем кошмаре.
Закончив с осмотром комнат, мы дошли до следующего блока. Поделенный на шесть секторов, он мало отличался от предыдущего. В первых были боеприпасы, оружие и провизия. В остальных расположились кабинеты офицеров генштаба и лазарет, где ждал очередной «сюрприз».
На кроватях, расставленных вдоль стен, лежали мертвые пациенты. В отличие от солдат, причиной их смерти стало не убийство. Все намекало на острую интоксикацию, вызванную неизвестной причиной. Кожа трупов была бледно-зеленого цвета с багровыми кровоподтеками на лице.
Страх, что в комплексе проводили эксперименты, понемногу становился явью. Осматривая одно из тел, Вальтер обнаружил на шее и руках мертвеца крошечные следы от шприца.
— Черт! — выругался он. — Да что здесь произошло?! Солдаты в коридоре, теперь больные… Кому понадобилось убивать всех этих людей?
Он был шокирован и подавлен. Подобно мне, мог поверить во что угодно, но только не в то, что убитые стали жертвами своего же правительства.
— Нужно идти дальше, — я повернулась к выходу. — Необходимо найти архив. Их смерть не должна быть напрасна.
Вопреки мнению, где немецких солдат и офицеров выставляли в роли бездушных садистов и убийц, нам не чуждо сострадание и чувство единства с другими. Мы были беспощадны только к тем, кто в прошлом издевался и порочил нашу великую нацию.
Они были пятном позора на репутации Германии. Развращали и уничтожали ее долгие годы, но вместо них, в лазарете лежали наши солдаты. Это не позволило остаться равнодушными.
Заветная цель поисков находилась в дальнем конце пятого сектора. В отличие от предыдущих, вокруг было чисто: ни тел, или следов крови. Создавалось ощущение, что все прошлые комнаты просто декорации к киношному ужастику.
Подойдя ближе, Вальтер заметил стальную дверь. Рядом с ней висела табличка с надписью: «Архив». Осторожно приоткрыв, заглянул внутрь.
— Осмотрите ближние стеллажи, — достав пистолет, сделал жест рукой. — Я разведаю, что впереди.
Интуиция не подвела. Идя как можно тише и озираясь по сторонам, я услышала едва различимое шуршание. Проследовав вглубь, заметила силуэт в черном плаще и фуражке.
Стоя спиной и скидывая на пол, мужчина быстро перебирал бумаги.
— Руки вверх! — направив оружие, приказала я. — Имя и подразделение! Живо!
Увлеченный уничтожением улик, он не заметил, как оказался в опасности. Пойманный врасплох, застыл на месте. Не делая резких движений, поднял руки над головой.
— Полковник Авель Оберхофт, — спокойно ответил. — Шестой отдел департамента юстиции Берлина.
— Час от часу не легче.… — услышав знакомый голос, я приказала повернуться. — Какими судьбами Авель? Решил податься в собачки Гиммлера?
— И тебе добрый вечер, — держа руки над головой, он наигранно удивился. — О чем ты?
— Об убийствах, что поручило Аненербе. Скажешь, не ты?
— К твоему разочарованию, нет, не я, — на его лице появилась злобная ухмылка. — Это дело рук других, монстров…
Провокационная усмешка приводила в бешенство. Авель был подчиненным Генриха Мюллера, шефа тайной политической полиции. В его обязанности как старшего заместителя начальника шестого специального отдела входил надзор за военными, уличенными в государственной измене, и слежка за гражданскими.
Он выискивал предателей, политических диссидентов и глав подпольных групп сопротивления, действовавших по всей Германии.
Когда-то мы были очень близки и всегда выручали друг друга, но вступив в партию, он стал настоящим извергом, после чего дружба переросла во вражду.
Однако в отличие от Цорна, Авель был умен и не давал повода усомниться в преданности.
— Монстров? — я усмехнулась. — Кроме тебя я никого…
«Дружескую» беседу прервал громкий шум. В дальнем конце архива послышался грохот, а затем выстрел. Отвлекшись от взаимных пререканий, мы кинулись в сторону звука.
Валяясь на полу и сжимая в правой руке, Вальтер пытался не дать забрать пистолет. Тем временем противник пытался не дать себя убить.
— Ты не думаешь их разнять? — послышался за спиной голос Авеля. — Они так убить друг друга могут…
Я промолчала. Было интересно посмотреть, кто выйдет победителем, но признаю, ничем «хорошим» драка закончится не могла.
Разнять разгоряченных соперников не составило труда. Быстро зайдя за спину и схватив за ворот, я отшвырнула незнакомца с силой в сторону.
Повалив с грохотом стеллаж, он тихо простонал, но быстро придя в себя, поднялся на ноги. Желая взять реванш, ринулся вперед, но заслонив Вальтера, я быстро дала понять: он напрасно думает выйти победителем из схватки.
— Следующий шаг станет последним, — угрожающе направила пистолет. — Я не позволю убить своего подчиненного.
Встретившись с гневным взглядом, мужчина остановился. Не желая обострения конфликта, выставил вперед руку.
— Постойте! — поспешил прояснить возникшее недопонимание. — Не стреляйте! Мы с вами не враги, — выдержал паузу. — Фридрих Даммер. Майор…
— Судя по вашей форме, которую заметила еще в поезде, — я смерила его недоверчивым взглядом, — друзьями мы тоже не являемся, герр Фридрих.
Противником Вальтера оказался невоспитанный офицер, что с таким наглым любопытством следил за нами в вагоне-ресторане по пути в Польшу.
— Пусть так, но, — согласился он, — мы здесь, чтобы помочь.
— Вам лучше подумать, как помочь себе, — повернувшись, я перевела пистолет на Авеля, стоявшего позади. — Вы оба арестованы по подозрению в жестоких убийствах. Руки за голову!
— Подожди! — он сделал шаг назад, — Мы тут…
— Живо! — не став слушать, я жестом приказала подойти к Фридриху. — В вашем любимом Гестапо поговорим, заодно и выясним, что вы тут натворили.
Надев на них наручники и пристегнув к столу, мы быстро обыскали архив, но ни записей об экспериментах, или других привлекающих внимание операциях. По бумагам это был простой военный комплекс, что немцы строили десятками по всей Европе для защиты оккупированных территорий.
— Быстро вы избавились от улик, — закончив с осмотром, я подошла ближе, — может, — кинула взгляд на Авеля, — вас на месте пристрелить, не дожидаясь решения военного трибунала?
Я была уверена, что именно они виновны в царящем кошмаре. Доказательств было так много, что даже Вальтер был согласен с решением. Он не стал защищать шефа в лице Авеля, не говоря о втором сослуживце.
— Да послушайте вы! — окликнул Фридрих. — Здесь обитает нечто похуже, чем можете представить! — посмотрел в сторону выхода. — Неужели тела в коридорах вам ничего не говорят? Тот, кто это сделал, не имеет ни капли сочувствия!
Он был настойчив, даже слишком, но фанатичная убежденность, что в комплексе водятся: «Настоящие чудовища, представляющие большую опасность», лишь усиливала раздражение.
— Вы лжете! — не намереваясь слушать очередные сказки, осадил Вальтер. — Мы уже слышали подобные заявления от одного сумасшедшего в берлинском департаменте юстиции.
— Сумасшедшего? Вы здесь из-за Карла? — Авель посмотрел на меня. — Ты знаешь об экспериментальном отряде?
— О ком? — переспросила я. — Что за экспериментальный отряд?
Едва он попытался прояснить ситуацию, резко погас свет, погрузив архив в темноту.
В стремлении понять причину внезапного отключения электричества, Вальтер предложил осмотреть технический блок, Отвечающий за жизнеобеспечение комплекса.
Кошмар окончательно стал явью. По пути к электрощиту мы наткнулись на изолятор, предназначенный для нарушителей дисциплины.
Стальные двери, ранее находившиеся под высоким напряжением, были способны сдержать злостного дебошира или, если понадобиться, угомонить недовольного пленного.
Однако тогда они были настежь открыты, и увиденное внутри повергло в ужас.
Стены, пол и потолок. Камера буквально была залита кровью. Под кроватью и в углу были остатки разорванной человеческой плоти и костей, а рядом с изолятором лежали мертвые тела нескольких солдат. Казалось, их пытались разорвать на куски.
— Хорошо, — я достала ключи от наручников. Отойдя от камеры, повернулась к Фридриху. — Теперь верю, что это сделали не вы.
Согласившись, что необходимо убираться из этого проклятого места, мы поспешили к выходу, но пройдя половину пути, отчетливо ощутили за спиной постороннее присутствие.
— Похоже, — услышав приглушенный звук шагов, произнес Авель, — мы здесь не одни…
В отдалении виднелась мужская фигура. Одетый в темно-синюю офицерскую форму охраны, незнакомец медленно приближался. Его одежда и лицо, наполовину скрытое под фуражкой, были в крови. Остановившись, он ехидно улыбнулся.
— Кто вы такой? — вспылил Вальтер. — Немедленно назовите себя!
Проигнорировав требование, офицер беззвучно рассмеялся. Пустая бравада забавляла его.
— Это последнее предупреждение, — Вальтер достал пистолет и направил в сторону наглеца. — Ответьте на вопрос, иначе…
Импульсивность едва не стоила жизни. Поддавшись на провокацию, враг с невероятной скоростью кинулся, но благодаря Авелю, Вальтер избежал объятий холодной смерти. Схватить за ворот формы, он оттолкнул его в сторону.
— Какого черта Вальтер?! С ума сошел? — поспешив отразить нападение, крикнул из-за спины. — Кто опрометчиво кидается в драку, не зная о враге ровным счетом ничего?
Офицер не намеревался отступать. Обладая недюжинной силой, совершал стремительные выпады, но обладая завидной реакцией, Авель успевал уклоняться. Однако одной ловкостью бой не выиграть.
Понимая, что в одиночку долго не продержаться, я поспешила на помощь, но путь преградил Фридрих. Указав на Вальтера, попросил остаться в стороне.
Ошеломленная наглостью, я даже не успела сказать и слова, прежде чем его силуэт, мелькнув, оказался рядом с Авелем, но желанной победы это не принесло.
Навыки ближнего боя оставляли желать лучшего. Фридрих лишь путался под ногами. Не успевая реагировать, пропускал удары, из-за чего Авелю приходилось, рискуя собственной жизнью, спасать нерадивого товарища.
Воспользовавшись преимуществом, офицер поймал его в ловушку. Пытаясь, защитить Фридриха, Авель получил сильный удар и отлетел в сторону. Ударившись спиной о стену, с шумом упал на пол.
Пока безуспешно пытался подняться, настала очередь Фридриха, но подоспев вовремя, я отразила нападение. Схватив, отбросила майора поближе к Вальтеру.
Оскалившись, офицер окинул гневным взглядом. В очередной раз у него нагло встали на пути. Сделав стремительный шаг, кинулся, но быстро пожалел о поспешности.
Наслаждаясь чередой легких побед, он был слишком самонадеян. Не успев отразить выпад, отлетел вглубь коридора. Упав на спину и обхватив тело, громко простонал от боли. Однако голос больше походил на рычание дикого животного, нежели на человеческий.
— Что ты за невиданное чудовище? — с насмешкой обратилась я. — Побочный продукт игры Аненербе в бога?
Услышав оскорбление, он окончательно взбесился. Поднявшись на ноги, словно дикий зверь, молниеносно кинулся. Физическая сила была запредельной. Офицер напоминал сгусток агрессии и чистой злости. Я буквально ощущала его гнев на своей коже.
Пока настойчиво пытался меня убить, Авель пришел в себя. С трудом поднявшись, мельком осмотрелся. Заметив, что Вальтер хочет вмешаться, поспешил остановить.
— Даже не думай! — гневно крикнул ему. — Это чудовище с легкостью убьет тебя!
Приказав помочь раненому Фридриху, он поспешил мне на подмогу, но даже вдвоем мы едва могли противостоять обезумевшему от крови убийце.
Предугадывая и с легкостью отражая все выпады, офицер оттеснял нас вглубь коридора.
— Такое ощущение, — Авель злобно оскалился, — что мы сражаемся с генералом…
— Да ты шутишь… — я с тревогой перевела взгляд.
— Нет, — он усмехнулся, — я серьёзно.
Агрессия и сила, с которой нападал офицер, навели на жуткую мысль. Если Авель был прав, жить нам оставалось недолго.
В мире существует много странных вещей. Одни пытаются объяснить их с помощью науки, другие списывают мистические проявления на следствие бурной фантазии и первобытных страхов. Третьи приписывают им сверхъестественную природу и обходят стороной.
Иные — чудовища из легенд и мифов. Кровожадные монстры, лишь внешне похожие на людей. По поверьям, вставая ночью из могилы, они рыскают в округе в поисках живой плоти и крови, и любой, кто их встретит, бесследно исчезнет во мраке.
Они неуязвимы для большинства ядов и оружия, а убить их можно, только если отсечь голову или вонзить в сердце серебряный кол.
На протяжении веков их существованием пугали необразованных крестьян и непослушных детей. Писатели создавали пугающие произведения, а режиссеры снимали фильмы ужасов, где неизменным злом, в самом мерзком его проявлении был именно иной.
Бродя по бесконечным ночным улицам старого города, он охотился на прелестных и невинных красавиц, проклиная навечно их души гореть в адском пламени.
Под влиянием готических романов и фильмов многие представляют нас в довольно абсурдном свете.
Одни уверены, что мы носим викторианские одежды и живём в старых, заросших паутиной и мхом темных замках, под которыми располагаются промозглые насквозь темницы и пыточные. Другие, напротив, что местом дневного пребывания являются мрачные и темные могилы, из которых каждую ночь восстаем, словно зомби.
Третьи считают нас злыми духами, которые, превращаясь в диких животных, пробираются в ночные часы в дома, забирая души спящих.
Стремясь искоренить зло, инквизиция замучила больше миллиона жителей средневековой Европы. Столетиями живя под гнетом святой церкви, люди боялись нас. В городах и сёлах религиозные фанатики, искренне веря в дьявола, учиняли «божественную» охоту в погоне за: «…бесовским отродьем и прочими тварями дьявола»5
Однако пусть времена средневековья давно канули в небытие, и теперь мало кто из современных людей верит в старые легенды, не все из них вымысел.
Иные вполне реальны, но вопреки утверждениям, мы не боимся солнечного света или крестов, святой воды или причастия. Не бежим сломя голову от христианских реликвий.
Подобно смертным, любим роскошь и уют. Покупаем красивые вещи и недвижимость, заключаем сделки. Живем, знакомимся, влюбляется, и даже женимся.
Нас можно встретить в государственных учреждениях, крупных компаниях и больницах, где иной может работать хирургом или врачом экстренной медицинской помощи.
Мы принадлежим к нациям, вступаем в партии, участвуем в войнах и политических интригах. Любим свою страну и готовы ради нее на все.
Что до всех тех дьявольских сил, которые приписывают церковники и поехавшие сектанты? Практически все это пустые домыслы.
Мы не способны обращаться в дым, управлять дикими животными или создавать послушных зомби из умерших. Внезапно исчезать, появляясь за сотни километров в другом месте.
Даже иммунитет к известным болезням и ядам не гарантирует вечную жизнь. Подобно смертному, иной может погибнуть от гранаты или мины, ножевых или огнестрельных ран. Стать жертвой несчастного случая.
Любая незначительная потеря крови делает нас опасными для окружающих. Подчиняясь жажде, мы, не задумываясь, убьем любого, кому не посчастливилось оказаться рядом. Друзья, родные, возлюбленные. В такие моменты для нас не существует привязанностей.
Однако нельзя сказать, что люди полностью беззащитны. Среди смертных есть те, кто представляет серьезную опасность.
Предвосхищая вопрос, спешу сказать, что это не поехавшие священники или прихожане местных церквей, которые во всем новом видят проявление воли дьявола. Нет… Эти охотники пострашнее.
Состоя на службе тайных рыцарских орденов или организаций, в чьи цели входит избавление мира от «скверны», они проходят усиленную физическую и психологическую подготовку. Являются мастерами дальнего и ближнего боя. Хорошо владеют холодным и огнестрельным оружием. Знают опасные уловки и техники, позволяющие без потерь победить практически в любой схватке.
Опасность представляют и «собратья». Прожив слишком долго, иной окончательно теряет человечность. Дружба, любовь, сопереживание и привязанность. Со временем все меркнет. Остается лишь тяга к насилию и крови.
Для таких «темных», как их называют, не существует границ. Они — настоящие садисты. Выходя на охоту, до последнего играют с жертвой, истязают ее. Наслаждаются страданиями.
Однако есть те, кто хуже даже их. И здесь, собственно, пора вернуться к опасениям Авеля и рассказать о генералах.
Темные иные, отличающиеся поистине неконтролируемой жаждой насилия. Лишенные морали и сострадания. Ведомые лишь гневом и безумием.
Им абсолютно неважно, кто жертва: возлюбленный или товарищ, смертный или иной, союзник или враг. Они сильнее и безжалостнее. Порой даже несколько охотников не способны справится с одним генералом.
Немалая доля этого «успеха» заключается в сверхъестественных способностях. Кроме наличия фамильяра, живущего в материальном мире за счет жизненных сил хозяина и представляющего смертельную опасность, они могут лишить свободы воли, превратив врага в послушную марионетку.
Большинство из вышеперечисленного можно было отнести к офицеру. Гнев и ярость, с которой нападал, были запредельны. Изнывая от ран, мы едва стояли на ногах. Рассчитывать в таком состоянии на победу или малейший шанс остаться в живых не приходилось.
Сделав стремительный выпад, он одним сильным ударом отбросил нас вглубь коридора. Повернувшись, кинул взгляд на остальных.
Превозмогая слабость, Фридрих стремительно поднялся на ноги. Пытаясь защитить Вальтера, поспешил отразить нападение, но схватив за ворот кителя, офицер импульсивно отшвырнул его в сторону.
Вальтер был обречен. Пытаясь выпутаться из стальных объятий, тщетно сопротивлялся.
— Нет.… — задыхаясь, прохрипел. — Отпусти…
Страх охватил разум. В голове одна за другой мелькали молитвы. Он всей душой просил святых и Бога спасти его. И, о чудо! Это сработало! Вот только вместо ангела с огненным карающим мечом на помощь вновь пришел Фридрих.
С трудом поднявшись на ноги, он потянулся к поясу. Выхватив из ножен кортик, быстрым движением полосонул по запястью.
Воздух наполнил пленительный аромат свежей крови. Ощутив опьяняющий запах, офицер отвлекся от Вальтера. Бросив на пол, повернулся, но едва сделав шаг, буквально застыл на месте.
Ошеломленные происходящим, мы не могли найти объяснение увиденному, но секрет фокуса был прост.
Все дело в крови. Стекая тонким ручейком на пол, она чудесным образом двигалась в сторону офицера. Обвивая тело будто стальной нитью, не давала шевельнуться.
— Быстрее! — окликнул нас Фридрих. — Я долго не продержусь!
Поборов оцепенение, мы кинулись на обездвиженного врага. Испытав резкую боль, офицер, мгновенно избавился от оков. Отбросив в сторону, импульсивно повернулся. Оскалившись, поспешил взять реванш, но исход боя был предрешен.
Поднявшись на ноги, я быстро поднесла запястье ко рту. Обнажив клыки, прокусила вену. Зажмурившись на миг от пронзительной боли, отстранилась.
— Цепь смерти!
Тело пронзила невыносимая боль. Истошно закричав, офицер упал на колени. Обхватив тело, задёргался в конвульсиях. Из рта алым потоком хлынула багровая кровь. Через несколько секунд крики стихли. Не подавая признаков жизни, он неподвижно лежал на холодном бетонном полу.
Убедившись, что опасность миновала, Авель поспешил к Фридриху, но стараясь помочь, тот потерял слишком много крови. Его губы посинели, лицо приобрело пугающую бледность. Не ровен час, как отправился бы следом за мертвецом.
Понимая, что выбора нет, Авель решил рискнуть. Поднеся правую руку ко рту, прокусил вену. Зажмурившись от резкой боли, отстранился.
— Пей, — поднес к его губам. — Это спасет тебе жизнь.
Подобно смертным, кровь иного уникальна. В исключительных случаях, она даст тяжелораненому шанс выжить.
При благоприятном исходе, у Фридриха будет в запасе еще несколько драгоценных часов, чтобы добраться до лагеря, где врачи окончательно оградят его жизнь от опасности.
Оставив спасение на Авеля, который подобно мне имел большой врачебный опыт, я направилась к убитому офицеру.
Не считая крови на перекошенном лице, облик был вполне человеческий: ни рогов, как у дьявола, или лишних пар глаз, ни других странностей.
Встретив на улице, даже не отличила бы его от смертного, если, конечно, не учитывать неестественно длинные клыки и безумие во взгляде. В остальном он был совершенно нормален.
В карманах, кроме клочка бумаги с рисунком, издали напоминающем древнее копье, не было ни ценностей, ни документов. И даже одежда не смогла ничего объяснить. Обычная темно-синяя форма охраны.
Немалый интерес вызывала его сущность. Он с лёгкостью победил Авеля. Едва не убил меня, но при всех совпадениях, я сомневалась, что он генерал.
Стиль боя был слишком опрометчив. Подчиняясь безумию, генерал теряет способность здраво мыслить и объективно оценивать ситуацию.
Высокомерие и отсутствие страха полностью заслоняет взор, делая уязвимым в ближнем бою. Чаще всего они предпочитают убивать врагов молниеносно и незаметно, с помощью фамильяра или, цепи — проклятия, основанного на кровной связи.
И тут возникал другой закономерный вопрос: если офицер и правда был тем, за кого ошибочно принял Авель, почему он не использовал способности?
Неоднократно у него была возможность убить нас с помощью одной мысли, но вместо этого, он продолжал агрессивно атаковать в лоб, что, повторюсь, совсем нехарактерно для генералов.
Напоследок, его кровь отличалась от всего, что мне доводилось пробовать ранее. Поднеся руку к губам, я отчетливо помнила ее приторный и горький вкус.
Вопросы остались без ответа. Офицер не являлся человеком, или иным, ни, раз уж на то пошло, генералом. Однако у него были признаки всех троих, что попросту невозможно.
Ни один смертный на моей памяти не мог влиять на разум иных, но сила офицера, несомненно, превосходила возможности обычного иного.
— «О Господи.… Неужели его создали искусственно? Выходит, пациенты, чьи тела мы видели в лазарете, просто неудачные экземпляры?!»
От собственных мыслей стало дурно. Понимая опасность подобных игр «в Бога», я не верила собственным догадкам. Было сложно осознать, что наше правительство опустилось до кощунственных экспериментов, противоречащих самой природе. Вот только…
Среди иных, генералы тоже считаются «ошибками». Зачастую лишенные выбора, они проходят тот же процесс обращения, но невозможно предсказать, станет смертный им, или ему «повезет».
Однако и это не самое пугающее… Учитывая время смерти жертв и слова экспертов, один убийца не мог навести столько шума.
Опасаясь, что возвращаться нам будет некуда, я поспешила к товарищам, но приблизившись, оказалась на прицеле пистолета.
— Чудовища! — испуганно крикнул Вальтер. — Вы такие же чудовища, как и офицер! — опасаясь за себя и сослуживца, перевел пистолет на Авеля — Назад! Немедленно отойдите! Я не позволю убить его!
— Убить? — Авель поспешил возразить. — Ты что несешь? Я ему жизнь спасаю!
— Я сказал отойти! — Вальтер взвел затвор. — Прочь демон!
Став свидетелем необъяснимого. Заметив клыки и кровь, он пришел в ужас. Поддавшись страху, был готов совершить роковую ошибку. Шансы, конечно, на победу были ничтожны, но успей выстрелить, последствия будут печальны.
В очередной раз ситуацию спас Фридрих. Придя в себя, поспешил образумить товарища.
— Тише, Вальтер, все хорошо, опусти пистолет, — с трудом встав на ноги, загородил Авеля спиной. — Они не опасны.
— Что вы такое говорите? Вы же сами видели, что они сделали!
Ошеломленный, Вальтер не верил, что кто-то будет добровольно защищать таких, как мы. Смертный разум отказывался принять то, что видели глаза, но если бы это было главной проблемой…
Воспользовавшись замешательством, Авель мгновенно оказался рядом. Выбив оружие из рук, схватил за ворот кителя.
— Жалкое ничтожество! — сделав шаг, прижал с силой к стене. — Вздумал мне угрожать? — злобно оскалился. — Да кем ты себя возомнил?!
Дрожа от страха, Вальтер едва не закричал.
— Авель, — понимая, чем обернется гнев, я медленно подошла и положила руку ему на плечо. — Отпусти. Ты пугаешь его.
— Нет! Я проучу его! Покажу, чего стоит бездумно угрожать мне!
Взывать к голосу разума было бессмысленно. Авель не хотел нас слушать. Опасность усугубляли усталость и потеря крови. Стоя напротив, он с трудом сдерживался, а тут такая «возможность».
Вальтер был легкой беззащитной жертвой, которую можно убить.
Исчерпав альтернативные варианты, нам пришлось прибегнуть к силе. Дав незаметно Фридриху сигнал, я довольно быстро нейтрализовала угрозу в лице разъяренного иного. Ругался он, конечно, знатно, даже обещал убить, если не отпустим, но кто его слушал…
— Отведи Вальтера в лагерь, — сдерживая импульсивные попытки высвободится, обратилась я к Фридриху. — Я позабочусь об этом идиоте…
— Я не идиот! — услышав издевку, вспылил Авель. — Отпустите меня!
— Уверены? — игнорируя агрессию, переспросил Фридрих. — Вам точно не нужна помощь?
— Поверь, я справлюсь. Единственный, кому она сейчас нужна, — мельком указала на Вальтера, — капитан.
У ворот лагеря нас встретил заместитель коменданта, во главе с вооруженным патрулем. Периметр охраняли солдаты, присланные из резервов Кракова. Под их присмотром заключенные заметно успокоились. Они больше не озирались по сторонам, не пугались посторонних шорохов.
Находясь в лазарете под присмотром врачей, Фридрих выглядел заметно лучше. Сидя напротив Вальтера, и отвлекая разговором, немного его успокоил.
Окончательно убедившись, что все в порядке, мы направились к коменданту.
— Ради всего святого, что с вами произошло?! — увидев в проходе, ошеломленно воскликнул он. — Вы что, пытались остановить ураган?
— Ну… — Авель усмехнулся и подошел к столу, — в каком-то смысле можно сказать и так.
Не вдаваясь в подробности ночного приключения, мы поспешили расспросить, не было ли новых убийств и не слышал ли Хёсс, о произошедшем на границе.
Отрицательно мотнув головой, он повторил, что в пределах лагеря и города преступлений не случалось.
— Понятно, — выслушав, кивнул Авель. — Вы хорошо выполнили приказ, — привстал, — но не расслабляйтесь. Неизвестно, когда враги нападут вновь.
Хёсс согласился. Желая избежать последствий за некомпетентность, был готов на все, только бы о халатности не узнали в Берлине.
— Если позволите, — окликнув перед уходом, настоял, — в северной части лагеря есть баня. Не знаю, что произошло, но вам необходимо привести себя в порядок.
Совет был как раз кстати. Наш вид был очень далек от идеала «великой» арийской нации. Тогда не только солдаты, но и узники с трудом узнавали в нас офицеров…
Лицо, руки и шея в ссадинах, под левым глазом обширный кровоподтек. Длинные светлые волосы, собранные ранее в аккуратный хвост, растрепались и походили на стог соломы. Форма в крови. От грязного плаща остались лоскуты…
Молча идя на шаг впереди, и продолжая злиться, Авель напоминал побитого жизнью арлекина.
— Ты похож на грустного клоуна, достигшего последней стадии алкоголизма, — не удержавшись от соблазна, пошутила я.
— На себя посмотри! — резко повернувшись, он окинул гневным взглядом. — Ты вообще на ведьму похожа!
— Не сомневаюсь! — проигнорировав растерянность и косые взгляды проходившего мимо патруля, я громко рассмеялась. — Мы друг друга стоим!
Я действительно выглядела не лучше. Грязная форма была изорвана в местах, где стыдно признаться. От пуговиц на кителе остались одни нитки. Плащ и рукава выглядели еще ужаснее. Все тело в ссадинах и кровоподтеках. Волосы спутались и напоминали паклю.
Явись в таком виде к начальству в Берлине, сразу оказались бы в полиции нравов или того хуже, но радовало, что остались живы.
Благодаря своевременному переливанию крови тяжелых последствий для здоровья удалось избежать и уже на следующий день Фридрих крепко стоял на ногах. Наложив повязки и обработав раны, ему разрешили вернуться к службе.
С Вальтером оказалось сложнее. Все случившееся сильно повлияло. После пережитого требовался длительный отдых. Последующие время, проведенное в лагере, никто, кроме Фридриха, не искал с ним встречи.
Подводя некую черту, стоит сказать, что жестоких убийств и похищений на границе и в городе больше не происходило, не считая геноцида в самом лагере.
Хёсс тоже избежал наказания. Вернувшись в Берлин, мы не стали упоминать о его ошибках, но судьба была не столь снисходительна…
В конце войны правосудие настигнет, и по решению польского верховного трибунала он будет приговорен к повешению.
По иронии судьбы, его земной путь оборвется там, где лично забрал жизни сотен узников, и о котором с такой любовью говорила его жена, считая жизнь в Аушвице: раем на земле.
Оглавление
Купить книгу
Приведённый ознакомительный фрагмент книги «Багровое откровение. Исповедь алого генерала» предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
