Предел… или уже за?

Ярослав Астахов, 2007

Психологический детектив. Непредсказуемая развязка заставляет задуматься: а не переступил ли окружающий тебя мир в стремительном "развитии" своем тот Предел, за которым уже не возможна жизнь?

Я не могу не рассказать этого. Иначе сойду с ума.

Правда, я теперь все равно сойду…

(на пустошь в конце тропы, как выразился бы Стивен Кинг)

тем или иным способом.

Но выбор способа пока еще волнует меня.

Когда это началось?

Наверное, на вечеринке у Гарри, когда я пригласил на танец Сесилию, жену хозяина дома. Мы так неспешно вальсировали, и она смотрела на меня своими большими глазами, она молчала…

Я чувствовал, как плотно тело Сесилии прижимается к моему. Не игриво, нет. Просто — как если бы ей приятно было ощущать меня рядом. Как если бы ей было с мной надежно и хорошо.

Она склоняла иногда голову, и зеленый глаз настороженно косил в сторону — а не замечает ли муж?

Ха! Замечает ли?! Гарри…

Признаться, этот человек мне никогда особо не нравился. Не очень высокого для мужчины роста — наверное, на каких-то полдюйма выше своей жены — жеманный слегка брюнет. Прилизанные усики над вечной кривоватой улыбкой. Чуть маслянистые глаза, поджарый… Мужчины этого типа всегда производили на меня, скорее, отталкивающее впечатление.

Но после той вечеринки я не заметил, как стал, зачем-то, все чаще бывать у Гарри. И поводы появлялись как-то… уж очень сами собой — легко.

Чего там — их в изобилии поставлял мне хозяин дома! Да, он их организовывал… И, будь я тогда умнее, я должен был заподозрить: что-то неладно! Что-то…

Да только Гарри оказывался каждый раз на удивление радушным хозяином. А я ведь полагал прежде, что люди с подобной внешностью просто не бывают радушны. И оказалось вдруг, что ошибся. И я был изумлен этим. И удивление убаюкало подозрения.

Что с нами произошло дальше?

Вы угадали уже, я думаю.

Ведь рано или поздно должно было случиться то самое, к чему я — не признаваясь в этом даже и самому себе — конечно же и стремился.

Однажды Гарри не оказалось дома. Сесилия приняла меня в шелковом халатике, переливающемся и струящемся, расшитом оранжевыми драконами. (В то время я уже считался другом семьи. Поэтому такого рода наряд — чуть по-домашнему вольный — не мог произвести никакого странного впечатления.) Мы с ней о чем-то беседовали… едва ли я смогу вспомнить, о чем же именно.

Зато я хорошо помню, как двигались ее руки. Танцуя как бы… словно играя на каких-то незримых струнах… гипнотизируя. И я почти не отрывал взгляда от ее тонких изящных пальцев, когда она жестикулировала во время нашей беседы, когда непринужденно священнодействовала, нам смешивая коктейль.

И получались эти коктейли, надо сказать, у нее прекрасно. Сесилия предложила мне сразу же после первого и второй. (Об этом я ее не попросил. Хотя и очень даже был не прочь повторить, не спорю!)

И вот она присела со мною рядышком на диван. И тоже со второй порцией этого божественного и терпкого напитка в руке. Сесилия произнесла тихо, с какою-то извиняющейся и незнакомой мне до того у нее улыбкой:

— Ты знаешь, Боб… я с некоторого времени почему-то стала тебя… бояться. Да нет, ты не беспокойся — с тобой все в полном порядке! А это я скорее боюсь… себя! Да. Все просто… И вот поэтому, Боб, я хочу тебя попросить… — и с этими словами Сесилия придвинулась ко мне и сжала руку мою в своей. — Обещай, что ты ведь никогда не станешь… искушать меня, Боб! Ты будешь всегда держаться со мной пай-мальчиком…

Сесилия заглянула в мои глаза — и ее лицо, мерцающее какое-то, как это мне тогда показалось, и с приоткрытыми чуть губами — приблизилось. И я поставил бокал на журнальный столик, чуть было не уронив. И нерешительно ее обнял…

Мы целовались — и в этот миг я не помнил ни о чем другом. И лился на тигровые лилии ковра коктейль из ее бокала…

Не сложно угадать и дальнейшее.

Развитие событий не отступило от классического сюжета драматургии… а лучше будет, впрочем, сказать — от классики анекдотов.

Короче говоря, пришел день, когда вернувшийся в совершенно немыслимое для этого время Гарри застукал Сесилию и меня на своем супружеском ложе.

…Я не могу забыть его взгляд! Он… прямо-таки вцепился в меня глазами.

Конечно же, я был голый — и чувствовал себя беззащитным.

И тогда Гарри… он вдруг подскочил ко мне… перелетел каким-то мягким прыжком. Почудилось, что это будто бы не человек, а пантера…

Он слету залепил мне хук левой, а потом еще добавил в солнечное сплетение.

Вполне естественные действия разгневанного супруга, о да!

Но, я вам доложу, это были какие-то странные удары. Они почти не причинили вреда…

Но глаза… горящие глаза Гарри не отрывались от моих глаз! И взгляд их был… наркоман, дорвавшийся, наконец-то, до своей дозы.

И вот еще: этот непонятный взгляд Гарри как будто бы посылал мне какой-то импульс…

Дальше? Ну что же, апперкот поставлен у меня хорошо. И он и проложил мне дорогу к выходу из этой неприятнейшей ситуации.

Конечно, я ожидал продолжения ее, и оно не замедлило последовать. Не минуло и недели, как меня уже навестил… о нет, не почтальон с повесткою о вызове в суд по поводу причинения морального ущерба — сам Гарри.

— Мы вляпались с тобой в одно и то же дерьмо! — было первое, что он мне тогда сказал.

— Я думаю, многие друзья оказываются в такой ситуации, — продолжал он, — и в результате дружбе их приходит конец. Но, Боб… ты знаешь, мне бы этого не хотелось. Ведь это же была всего лишь случайность, а?

— Давай мы будем считать все это недоразумением, — присовокупил еще Гарри. — Порошу тебя, скажи вместе со мной это слово, Боб: недоразумение!

И Гарри протянул руку.

Ошеломленный, я механически пожал ее, вряд ли соображая что-либо в тот момент. Подумайте, ведь я ожидал от Гарри чего угодно — только не этого!

И вот мы с ним рассмеялись. Я — несколько натянуто, правда. Мы хлопнули друг друга по плечу, выпили…

Через какое-то время Гарри позвонил мне домой и справился о делах — как будто бы ничего и не было.

Мы поболтали с ним об охотничьем сезоне… о выборах президента… И после этого Гарри поинтересовался — небрежно так, невзначай — а почему это я давненько не заходил в гости к нему и к Сесси? И сразу же очень весело и решительно потребовал, чтобы я предстал завтра же (завтра же, старина!) этаким обволакивающим и не предполагающим возражений голосом. И он еще о чем-то после шутил, подлец, и в эту минуту я… представьте, верил всему тому, что он говорил мне при нашей последней встрече: друзья… ничего особенного… недоразумение…

Я даже и не заметил, как снова вошло у меня в привычку бывать у гостеприимных моих… друзей.

Мы очень мило беседовали. Мы пили пиво, играли в карты. Смеялись разным попсовым фенечкам, которые выдавал Стив Стайнбек с экрана их безразмерного навороченного домашнего кинотеатра. Купались в перламутровом овальном бассейне на заднем дворе коттеджа… Ну прямо хоть начинай снимать сериал «Бескорыстная Дружба» ТМ или что-нибудь в этом роде!

Идиллия…

Да только вот идеальным все это не было.

Ведь наши романтические встречи с Сесилией — продолжались.

Ну, разве только теперь мы не рисковали: Сесилия, когда она приезжала ко мне, парковалась где-то квартала за два — конспирации ради. А первый раз… Я сам ее тогда пригласил к себе в дом, желая поговорить без помех. Ей богу, я ей тогда хотел предложить прервать связь, потому что это нечестно ведь — вот так обманывать человека, который проявил добрую вполне волю, верит в нашу порядочность…

Все это я сказал тогда ей.

Сесилия соглашалась со мной, не спорила.

И вот, вы только себе представьте, именно эта ее уступчивость, безропотная готовность, с которой принимала Сесилия аргументы — она вдруг почему-то мне очень больно кольнула в сердце!

Мне стало нехорошо. Чего там… стало хреново! Я растерял внезапно куда-то весь праведный азарт, весь запал.

Сесилия же тогда не заметила во мне этой внутренней перемены, будто бы. Она слегка поцеловала меня — как может целовать сестра брата ежедневным утренним поцелуем «до скорого!» — и сразу же предложила выпить: «за это мужественное твое решение и за то, что ты, как настоящий друг и мужчина…» Выпили. Потом Сесилия захотела, чтобы мы с ней выпили за что-то еще. И еще…

Я совершенно не могу вспомнить — хоть вы пытайте! — что было дальше. Но только, пробудившись на следующее утро в своей постели, я обнаружил… что обнимаю Сесилию, сладко и крепко спящую. Моя голова раскалывалась неимоверно и, я считаю, мне очень повезло тогда, что в доме у меня все-таки нашлось, чем можно опохмелиться.

Сесилия и я стали чем-то вроде товарищей по несчастью. О том, чтобы отношения прекратились, больше не заходила речь. Мы понимали, что поступаем нехорошо, но, видимо, так уж это было нам суждено. По крайней мере, подобным образом уложилось это в моей голове, не знаю, что думала себе Сесси. Но, кажется, мы оба с ней воспринимали наши близкие отношения как… ну, знаете: взошло солнце — запели птички; солнышко закатилось — настала ночь.

Мы даже не могли себе и представить, какая ночь распростерла над нами черные перепончатые свои крылья! А если бы и могли, то не верили бы, потому что последняя возможность не сойти с ума для того, который обречен и его затягивает неодолимый водоворот: не верить!

Я должен рассказать и кое о чем еще. Воспоминания об этом крайне мне неприятны, однако без описания случившегося будет непонятен смысл дальнейших событий.

Событий, в результате которых я оказался сожжен дотла. И ныне сижу в подвале, крепко сжимая правой рукой рукоять револьвера, на коем выштампованы два слова: «Кольт» и «Миротворец». О да! Он показал уже себя не один раз, и он есть в точности такой миротворец, каким «Освободителем» был наш огромный бомбардировщик времен второй мировой войны, превративший в кровавые клочки миллионы гражданского населения немцев! Поэтому у меня есть основания надеяться, что револьвер этот не подведет меня.

Конец ознакомительного фрагмента.