Соблазн

Янка Рам

Стеф Державин – молодой и перспективный врач со скандальной репутацией, несносным характером и "волшебными" пальцами. Временно решает поработать массажистом в частной клинике. И в первый же рабочий день ему поступает странное предложение от солидного мужчины – сделать его жене массаж… «с окончанием»… Девушка не в курсе деталей заказа. Это противоречит принципам Стефа, но обстоятельства складываются так, что он соглашается… Содержит нецензурную брань

Глава 6

День рождения

Длинное узкое платье, подаренное Борисом, сжимает бёдра так, что мне тяжело двигаться. Я семеню, как гейша на окобо!

Господи, скорей бы закончилось это мероприятие. Нет ничего хуже дней рождения детей партнёров Бориса. Новые туфли и туго собранные наверх волосы тоже не поднимают настроения. Но в этой среде принято улыбаться. И я улыбаюсь на автомате, равнодушно глядя в окно на капли дождя.

— Виктория…

Поворачиваюсь с дежурной улыбкой. Хозяйка дома Лика подхватывает меня под локоть.

— Пойдём, подали шампанское и устриц. Мы специально заказывали их с ближайшего рейса, чтобы были живые и свежие. На дне рождения у Даниэля Алле пришлось распорядиться их запечь. Их привезли замороженными! Уж лучше бы совсем не подавала… Разве можно на таком экономить? А эти ты обязательно должна попробовать.

— Лика, я равнодушна к устрицам.

Вернее, терпеть их не могу, и меня тошнит от мысли, что я должна есть ещё живого моллюска.

— Тори… — осудительно. — Никогда и никому не говори, что ты равнодушна к устрицам! Это моветон…

Протягивает мне бокал шампанского. Спасаясь от дегустации устриц, беру во вторую руку канапешку с сыром и оливками.

Мужчины курят сигары на огромной веранде. Изредка доносится их сдержанный смех.

Та самая Алла, жена ещё одного партнёра, худощавая брюнетка с тёмно-бордовым маникюром, выскрёбывает в свой малиновый рот несчастную устрицу. Когда она глотает, я на мгновение чувствую себя этой устрицей. Меня передёргивает.

Ещё одна из женщин, совсем ещё молоденькая Дарья, стоящая чуть поодаль, запивает таблетку бокалом шампанского.

— Полгода уже не может забеременеть, — едва слышно бормочет мне Лика, во все тридцать два улыбаясь Дарье. — Думаю, если до зимы не сможет, Погодин решится на развод. Ему сорок… Уже неприлично без наследников. Подумают, что бесплодный он!

— Господи, да ей всего девятнадцать. Ей нужно просто набрать нормальный вес. С ума они сошли, что ли, какой развод?

— Я тебя умоляю, Тори, — закатывает глаза Лика. — Погодин обожает худобу. Если она наберёт нормальный вес, развод случится уже завтра! Думаю, Дарья забыла, когда нормально ела последний раз. Ест только зелень… ты заметила?

«Больные люди…» — вздыхаю я. Но я тоже часть их. И мне стыдно быть этой частью.

— Дашенька, что ты пьёшь? — ласково и лицемерно щебечет Лика.

— Мой психоаналитик прописал мне антидепрессанты… Я так устала от всего…

Мне хочется дать Даше подзатыльник, чтобы пришла в себя, смыла косметику, выплюнула антидепрессант, шампанское и просто поела. Поджав губы, я отворачиваюсь.

— Тори! — тут же ловит меня алая Алла. — Ты не собираешься этой осенью в Египет вместе с Борисом?

— Что мне там делать? Он будет круглосуточно на своих семинарах. А Илюшка не переносит самолёты…

— Найми няню, как я. Я полечу с мужем, отлично проведём с тобой время!

Её Даниэлю два с половиной. Как можно в два с половиной бросить ребёнка няне, чтобы хорошо провести время?

— Вряд ли у меня получится, — вежливо улыбаюсь я.

— Даша, ты такая худая! — с наигранным восхищением вздыхает Лика. — Просто модель!

Модель скелета? Да у неё скоро колени назад выгнутся. Как можно подпитывать её нездоровые диеты восхищением? Но здесь принято в лицо хвалить любую дичь, а осуждать и высмеивать шёпотом и за спиной.

Спасите меня кто-нибудь! Мне кажется, я тоже сейчас начну выделять яд и всех залью с дежурной улыбкой. Они заразные!!

Разворачиваюсь, чтобы сбежать в детскую. Но Илья уже идёт навстречу мне с шариковым ружьём наперевес.

— Мам…

С ледяным взглядом Лика натянуто улыбается.

— Что-то наше жертвоприношение сегодня не слишком старается… Всё время бегают.

«Жертвоприношение» — это детские аниматоры. Здесь принято называть это так. Взрослые не переносят, когда дети мешают им хорошо проводить время. И детям делают человеческое жертвоприношение в виде аниматоров. Терзайте, только не мешайте!

Присаживаюсь перед сыном, чтобы спрятать его от взгляда Лики. Платье натягивается… и я чувствую, как немного лопается разрез. Боже…

— Мам, я хочу домой.

— Потерпи, детка, ладно? Поедем через час.

— Я туда не пойду.

— Почему?

— Там… один мальчик написал в шарики. Фу… А девочки говорят на Мальвину… — мнётся он и, решившись, наклоняется и шепчет мне на ухо: — «Шлюха…»

— О, Господи! — в этой аристократичной вакханалии остаётся только молиться. — Побудь со мной.

Беру его за руку, усаживая на кресло. Женщины недовольно поглядывают на меня. Мужчины возвращаются с веранды. Я присаживаюсь на подлокотник кресла, пряча свой надорванный разрез.

— Тори… ах… — с восторгом наклоняется к моей груди Алла. — Борис — щедрый мужчина! Это же бриллиант?

Машинально прикрываю подаренный на наш юбилей кулон, сжимая его в пальцах.

— Да, — киваю я.

— Шикарный «Ашер»! Сколько карат? Какой чистоты?

— Да я… не помню, если честно, — пожимаю плечами с улыбкой.

— Ой, лукавишь, — машет она мне своим длинным наманикюренным пальчиком, — кто же такое забудет? Я, скорее, имя мужа забуду! — смеётся она, жадно поглядывая на камень.

Разворачивается к подошедшему ближе Борису.

— Борис… — разводит руками. — Сразу видно — твои дела пошли в гору. Украшения жены выросли на пару карат!

Борис признательно улыбается ей… А он очень редко улыбается. Я уже и забыла, как он улыбается мне или Илюшке. И мне становится тошно. Не от ревности, нет. А вообще…

Илюшка, скучая, поднимает своё большое шариковое ружьё и, играясь, целится в шоколадный фонтан.

— Бах… бах…

— Илюшка… не надо… — тихо прошу его.

— Мамочка… я хочу домой…

— Потерпи ещё немного.

Впереди у нас ещё одно нездоровое мероприятие!

— Аукцион! — словно услышав мои мысли, радостно объявляет Лика, хлопая в ладоши. — Наша Владочка нарисовала для гостей три картины. Внимание! — игриво разворачивается она, указывая на детскую мазню на настоящих холстах и в дорогущих рамках. — Вот наши лоты: «Закат над Тегал Ванги»…

Красное пятно масляной краски над синей полосой.

–… «Букет магнолий»…

Много розово-белых пятен над зелёным шаром.

–… «Вечер у камина»…

Непередаваемая живописная смесь коричневого и красного!

— Среди нас есть профессиональный художник! Тори, милая, дай нам скорее рецензию!

— Это… — подыскиваю я слова. — Очень мило!

— Мне кажется, Владочка будет очень талантлива в экспрессионизме!

— Безусловно, — киваю я.

— Итак, разыгрываем первый лот. «Закат над Тегал Ванги». Стартовая цена — сто евро!

Уж лучше бы откровенно поставили кубышку и попросили собрать в неё денег. Но, к сожалению, ритуал проводится не ради денег, а ради того, чтобы потом хвастать, что картина отпрыска, нарисованная им в семь лет, была продана за несколько тысяч евро. Такая вот дичь…

— Двести! — взмахивает рукой Борис, открывая аукцион.

Другие мужчины поднимают ставки.

— Восемьсот… — снова поднимает Борис.

Отворачиваюсь, гляжу на Илюшку и про себя обещаю ему, что никогда больше не буду справлять его день рождения в кругу партнёров его отца. Любой кровью! Даже если мне придётся годами не разговаривать с Борисом. Не хочу, чтобы он смотрел на это всё.

Илья поднимает опять ствол ружья и…

— Илья! — тихо и сердито рявкает на него стоящий рядом отец.

Сын пугается, и его пальчики резко сокращаются, нажимая на курок. В ужасе смотрю, как огромный шар быстро летит в шоколадный фонтан!

Шлёп!!! Все лоты и платье Лики залито жидким шоколадом…

Все шокированно поворачиваются к нам!

Мамочка…