На одной волне

Ю_ШУТОВА (2024)

Рассказы о самом важном в человеческом обществе — о проблеме взаимопонимания. Не просто слушать, а научиться слышать того, кто рядом. Слышать — понимать — сопереживать — быть на одной волне. Кажется, это просто. Но на самом деле такому умению учатся всю жизнь. И уроки порой приходится оплачивать очень дорого. Не у каждого получается. И тогда неуслышанный рискует утонуть в омуте глухоты, а неслышащий остаться в одиночестве посреди океана немоты — без родных голосов. Эти рассказы дают шанс научиться на чужих ошибках. Не пренебрегайте такой возможностью. Учитесь.

Сергей Миронов. МАНЬЯК

Хочу рассказать одну историю, которая приключилась со мной в юности…

Это был 1970-ый год. Я учился в Индустриальном техникуме в Ленинграде, а жил в Пушкине — пригороде Ленинграда. Каждое утро вместе с другом Толяном мы садились в электричку, ехали в Ленинград, вечером возвращались домой.

Электричка была, можно сказать, дом родной. Расписание мы знали наизусть, четко понимали, когда какая идет, с какими остановками: в Пушкине и Павловске остановки были всегда.

Это было осенью, в конце сентября, мы с однокурсниками что-то отмечали, может, стипендию, а может, чей-то день рождения, отмечали мы скромно, и выпито было совсем чуть-чуть, но было. Естественно, мы припозднились и еле-еле заскочили в метро, чтобы успеть на последнюю электричку, которая отходила около часу ночи от Витебского вокзала. Мы прошли в четвертый вагон, который должен был остановиться в Пушкине как раз напротив выхода к автобусному кольцу. Вагон был пустой. Сели по левую сторону: я — лицом по ходу, Толян — напротив меня. До отправления электрички оставалось еще минут семь, мы о чем-то разговаривали, обсуждали прошедший вечер, строили планы на завтра.

И тут я услышал, как сзади раздвинулась дверь в наш вагон. Толян бросил взгляд мне за спину, и по его взгляду я понял: идут милиционеры: с недавнего времени вечерние электрички стали сопровождать наряды милиции. И действительно, мимо прошли два милиционера, мельком взглянули на нас и пошли дальше по вагону. Через минуту поезд тронулся, и я опять услышал, что у меня за спиной раскрылись двери и кто-то зашел в вагон. Толян опять быстро глянул мне за спину, но почему-то его взгляд задержался, а потом он как-то быстро опустил глаза.

«Что-то не так», — подумал я.

И не успел я додумать до конца, как увидел, что рядом со мной садится какой-то мужик. Бросив мельком взгляд на него, не прекращая разговора с Толяном, я заметил, что это мужчина лет сорока с очень короткой стрижкой, и еще я увидел какую-то наколку у него на правой кисти. В руках мужчина держал книгу. Глянув очень быстро на меня, чуть-чуть подольше на Толяна, сосед раскрыл книгу, причем раскрыл на первой странице после обложки, и я увидел название «Решение дифференциальных уравнений четвертого порядка». Сердце екнуло, и в груди образовалась холодная сосущая пустота: в час ночи в электричках такие книги не читают.

И еще: вагон абсолютно пустой, какого черта нужно было садиться именно рядом с нами? — что-то здесь не так.

Мужик минуту тупо смотрел на название, наверное, сам с трудом соображая, что оно означает, потом захлопнул книжку и без всякого перехода бодрым и веселым голосом спросил нас:

— Куда едем?

— В Павловск, — тут же ответил Толян, и я глянул на него одобрительно-понимающе: нам-то выходить в Пушкине, а Павловск — следующая остановка за Пушкином, но на всякий случай соврал Толян правильно.

Следующий вопрос меня застал врасплох, и это был тривиальный вопрос:

— А который сейчас час?

Я машинально глянул на свои наручные часы и тут же пожалел об этом. Ответив на вопрос, я уже не сомневался, что рядом с нами сидит уголовник-рецидивист, который, может быть, только что «откинулся от хозяина», а может, вообще сбежал, увидел двух «леликов», на которых можно поживиться. И я, как дурак, тут же «засветил» свои, пусть не очень шикарные, но вполне приличные часы.

Я стал смотреть в окно, а так как за окном было темно, я видел в окне отражение немного побледневшего лица Толяна и наблюдал за мужиком. Мы с Толяном через стекло переговорили взглядами — давно научились понимать друг друга без слов иразделили опасения: здесь дело нечисто и в ближайшем уже вполне обозримом будущем нас элементарно начнут грабить, а может быть, даже убивать. Как-то этого не хотелось. Я вспомнил про милицию и стал мысленно молить, чтобы они еще раз прошли в обратную сторону. И только я подумал об этом, как дверь из тамбура напротив меня открылась, и я увидел, что в вагон зашел пятикурсник высшего военно-морского инженерного училища имени Ленина, которое находилось в Пушкине. Курсант направился внутрь вагона, я смотрел на него умоляющим взглядом: «Не проходи мимо, останься в вагоне, а еще лучше — сядь рядом».

И вдруг — о чудо! — курсантик действительно усаживается рядом с Толяном. С облегчением я вновь посмотрел в окно и вдруг с ужасом увидел, как морячок подмигивает сидящему рядом со мной мужику.

«Банда! — пронеслось у меня в голове, — морячок переодетый. Это банда! Сейчас начнется, сейчас будут резать!» Толян, естественно, не видел этого подмигивания, но все прочел у меня на лице. В гробовой тишине мы мчались в ночной электричке, ожидая самого страшного в любой момент времени.

И вот промелькнул шестнадцатый пост, а потом и девятнадцатый километр — через две минуты Пушкин. По уму, конечно, нужно было сделать следующее, и мы, переглядываясь, в общем-то, об этом и договорились: нужно было дождаться, когда электричка остановится, откроются двери, и тут же вскочить, перемахнуть через спинку. Толян должен был бежать в левый тамбур, а я — в правый — нужно было успеть выскочить на перрон.

Это была теория.

На практике нервы у нас не выдержали, и как только электричка стала замедлять ход, мы дернулись. Морячок и мужик тут же сомкнули колени и расставили руки. Мужик с ехидцей спросил:

— А куда же вы идете, вы же до Павловска едете?

— Не ваше дело, — грубо, терять уже было нечего, ответил я, но при этом сам удивился, почему назвал мужика на вы, значит, не очень-то и грубо.

Мужик сказал:

— Ну ладно, ребята, хватит дурака валять, идем в тамбур и прошу предъявить документы.

«Ага, — подумал я, — понятно, точно сбежали, им нужны документы, резать будут в тамбуре». Как агнцы на заклание, мы пошли в тамбур: впереди мужик, за ним я, потом Толян, а замыкал процессию курсант.

Когда мы вышли в тамбур, электричка уже остановилась, открылись двери, и я увидел на перроне четырех милиционеров. «Бандиты переодетые, — первая мысль, которая посетила меня, — что же делать?»

Тем временем мы вышли на перрон, электричка тронулась, старший по званию, по-моему, это был майор, представился:

— Майор Имярек, прошу предъявить документы!

Тут как-то потихонечку у меня отлегло от сердца, потому что на перроне было довольно много людей: все с интересом смотрели на нашу живописную группу. В это время милиционер званием помладше сказал курсанту:

— Большое спасибо, товарищ курсант, за помощь, всего вам доброго.

Курсант козырнул и побежал на автобус.

А в это время, пока мы доставали свои студенческие, а у меня еще почему-то был с собой комсомольский билет, мужик из электрички вытащил портмоне и, развернув его, что-то стал показывать майору. И вдруг оттуда на перрон падает фотография, и я вижу, что это явно фоторобот, причем на нем изображен Толян, только в огромных роговых очках. Майор быстро подхватил фотографию, кивнул мужику, мельком взглянул на мой студенческий и стал внимательно изучать студенческий Толяна.

— А вы очки не носите? — спросил он Толяна.

Тот ответил:

— Нет, не ношу.

Потом майор показал на горящий впереди зеленый семафор и спросил:

— А какой там цвет горит?

— Зеленый, — ответил Толян.

— М-м-м, — похлопав по ладони студенческим билетом Толяна, переглянулся с мужиком из электрички, козырнул нам и сказал:

— Извините, ребята, свободны.

На негнущихся ватных ногах мы с Толяном пошли к автобусной остановке, по-моему, даже немножко и зубы у нас стучали друг о дружку. И тут мы стали наперебой пересказывать свои ощущения, пытаясь понять: что же произошло.

А на самом деле произошло вот что.

В то время где-то уже на протяжении полугода в пригородах Ленинграда орудовал маньяк, который насиловал и убивал детей, причем как девочек, так и мальчиков. И мы вспомнили, что и по радио, и по телевидению, и в газетах неоднократно публиковались сообщения и предостережения для родителей, чтобы не отпускали детей одних без сопровождения. Было известно, что маньяк живет где-то в пригороде и ездит на электричке. А еще, что он плохо видит и дальтоник. К тому времени было уже то ли три, то ли четыре убийства.

Мы стали раскручивать все события последнего получаса в обратном порядке.

Когда мы с Толяном сели в электричку, прошел дежурный, а на самом деле усиленный наряд милиции, и милиционеры увидели человека, похожего на фоторобот. До отхода электрички оставались считанные минуты, поэтому операцию по захвату «маньяка», видимо, планировали на ходу. Нашли какого-то оперативника, которому сунули первую попавшуюся книгу, может быть, взяли из ближайшего киоска технической книги, и вот тот самый мужик с наколкой и был, видимо, оперативником в штатском.

Понимая, что нас двое, и не зная наших намерений, штаб операции, который на самом деле находился в соседнем вагоне, принял решение послать кого-то на подкрепление. К счастью, в одном из соседних вагонов ехал морячок-курсант, вот его попросили помочь.

А чтобы оперативник понял, что это не случайный попутчик, тот и подмигнул, что я, кстати, и заметил. Естественно, милиционеры, что стояли у раскрытой двери на платформе, уже были вызваны по рации и готовились нас, что называется, «упаковать».

Кстати, спустя пару месяцев все ленинградцы узнали, что маньяк, который действительно жил в пригороде, правда, не по витебской ветке, а по балтийской, был опознан дежурной в Доме колхозника и его прямо там взяли, а дежурной от ГУВД был вручен цветной телевизор — благодарность за бдительность.