Последний связной

Юрий Мэн, 2015

В центре событий Наталья и Майк. Вокруг них эгоизм и любовь, патриотизм и предательство, политические интриги и покушения. Их, словно унесенных ветром, судьба бросает из одной страны в другую и каждый раз все в более опасное положение. Удастся ли спасти свою любовь и остаться в живых – ведь Землю ждет неминуемая катастрофа?

Глава 10. Сборы

Мысленно покончив со всеми женщинами, которые были в его жизни, Майкл начал готовиться к отъезду.

Для начала нужно было рассчитаться за квартиру, которую он снимал.

Все вопросы по найму здесь решал смотритель Нафтали Деган, который жил на два этажа выше. Сам Деган приехал в Нью-Йорк из Тель-Авива три года назад, объясняя свое бегство из Израиля, демографическим взрывом арабского населения. Арабы не признавали шабат, выходным днем считали пятницу вместо субботы и не ели кошерную пишу.

В Кнессете их количество уже приближалось к половине, и Деган, предполагая, что арабы после победы на следующих выборах сделают государственной религией Израиля ислам, считал свой переезд в Вашингтон весьма умным, своевременным шагом потому, что, уезжая из Тель-Авива в числе первых, успел продать там выгодно свой бизнес.

Здесь в Нью-Йорке он приобрел часть акций компании — владельца здания, в котором жил, и от скуки работал в этой компании смотрителем.

К телефону Деган не подошел и Майкл, поднявшись к нему на этаж, стал трезвонить в его дверь. Нафтали долго не открывал, а когда дверь приоткрылась, на Майкла пахнула спиртным его небритая голова — похоже, смотритель прилично выпил.

— Привет Деган! — поздоровался Майкл удивленно. — Я ничего не должен за квартиру, а то съезжаю?

— Съезжаете? Слышал, слышал, мистер Кондор! Ты теперь большой человек — Избранный, и квартира тебе нужна получше! — предположил смотритель.

— Да нет, Деган, эта квартира мне нравится. Просто, я уезжаю из Нью–Йорка в Вашингтон, и буду там работать, — объяснил Майкл.

— Ну, что ж, большому кораблю большое плаванье! — сказал Деган. — Когда заберешь вещи?

Майкл и сам не знал, как быть теперь с вещами — мебель ему была не нужна, а из остальных вещей, он взял бы с собой только предметы, которые его связывали с детством: несколько старых картин и статуэток, доставшихся в наследство от бабушки, бумажные книги и семейные фотографии.

Только, перебирать и упаковывать все это, на ночь глядя, было слишком муторно, а кроме того, Майкл не знал, останется ли он в Вашингтоне надолго, и стоит ли вообще перевозить ему вещи. Подумав, он предложил:

— Деган, давай сделаем так: аренда квартиры у меня оплачена до конца августа, а сегодня я заплачу еще за месяц вперед и оставлю, пока, свои вещи здесь.

— Кондор, ты можешь заплатить наличными? — попросил Нафтали, немного заплетающимся языком.

— Если ты не против, я внесу деньги через банк, — предложил Майкл: не то, что бы он не верил в честность Нафтали, но Деган, спьяну мог про все забыть.

Вообще-то, Деган практически не пил, во всяком случае, Майкл, за три года ни разу не видел его пьяным, и почему он так надрался сегодня?

— Деган, у тебя что, праздник? — спросил, Майкл: ему и самому хотелось отметить свой отъезд.

— Тсс… — зашипел Нафтали, приложив пальцы к губам, и выговорил раздельно, по словам: — У меня гости. Мы второй день сидим!

— Деган! Ты что, дезертировал, задница? — раздался хриплый голос из глубины квартиры.

— Это сын, главы нашей компании — его зовут Джон, он приехал в отпуск. Пойдем, выпьешь с нами по рюмочке.

— Если только совсем чуть-чуть, — согласился Майкл. Они прошли в гостиную, где за бутылкой виски сидел военный — судя по форме, лейтенант из корпуса сил специальных операций. Похоже, военный прилично выпил и жаждал командовать.

— Так это ты Майкл? — рявкнул он. — Ты кто по званию?

— Мистер Кондор не служил в армии, — объяснил Деган.

— В этом Майкл и есть твоя главная проблема, — объяснил офицер. — Чем вы тут занимаетесь в Америке, фок ю? В моем взводе некомплект!

— Каждому свое — не всем же служить, — сказал Майкл.

— Мистер Кондор специалист по компьютерам. Он будет работать в Вашингтоне! — объяснил Деган.

— Так ты из умников? Ну и как вы это делаете умники?

— Что именно? — не понял Майкл.

— Ну, типа, слова говорить складно, книжки научные писать, мысли, что бы там, какие–то возникали?

Майкл не мог понять, шутит ли лейтенант или говорит всерьез, но все же, решил ответить: — Это не сразу. Если есть проблема и нужно ее решать, то необходимо вписаться в тему, собрать материал, найти методы решения, бывает на это уходит день, другой, а то и много месяцев. Потом приходят в голову хорошие идеи.

— Сколько?

— Что сколько? — не понял Майкл.

— Ну, сколько идей?

— Да этот дуралей просто смеется, — подумал Майкл, но Джон, по–прежнему, смотрел чистыми, бесхитростными, поросячьими глазками.

— Ну, обычно, одна, — ответил Майкл лейтенанту, что бы тот отвязался.

— Вообще — то мы называем таких, так ты, Мозг ломами, — объяснил Джон, разместив, наконец, Майкла, в шкале известных ему интеллектуальных предметов. — К нам приезжали такие-же. Вот недавно, в Южной Америке я прикрывал задницы нашим ученым. Этим яйцеголовым вздумалось залезть в джунгли на Амазонке, что бы изучить, каких-то там индейцев.

— Это была этнографическая экспедиция? — попробовал уточнить Майкл.

— Да, вроде того. Так вот: в первый же вечер, вылетает из леса, какая-то раскрашенная образина из этих недоразвитых народов, с тряпкой между ног вместо трусов, и всаживает нашему профессору стрелу прямо в зад. Мы ее тащили потом всем взводом, по очереди, пока не подоспели медики: уж очень смешно профессор орал. А потом нам дали команду изловить негодяя, который стрелял. Я сам лично полдня летал на вертолете и через громкую связь требовал выдать террориста, а иначе, говорю, мы предпримем военные меры. Так вот — ни она дрянь в лесу даже не почесалась, что бы нам ответить. И они скоро об этом пожалели!

— А на каком языке вы говорили? — спросил Майкл, — там ведь столько языков и диалектов.

— Какие в задницу диалекты? Я говорил на чистейшем американском, который должны знать все уважающие себя люди.

— Ну и что предприняли индейцы? — спросил Деган.

— Ответ отрицательный — полное молчание. И, поскольку мы не получаем ответа, я вызываю для поддержки вертолетный полк и каждый несет под брюхом вакуумную бомбу весом в девять тонн. Эта игрушка называется газонокосилка и таких на старых складах н е м е р е н о, а лишь одна такая штука сносил с корней лес в радиусе мили.

И вот таких бомбочек мы высыпали вдоль Амазонки три дюжины. Эффект я Вам скажу, необыкновенный. Это как чудо господне — несколько раз бах, и вот уже в окрестностях можно гулять без охраны. Жаль, что все дороги завалило лесом.

— Ну, а ваши ученые? — спросил Деган.

— Они, как всегда недовольны — начались жалобы, что нет объекта для изучения.

То, что говорил Джон, Майкла шокировало — он и не знал раньше, что мощное оружие так легко пускается в ход. Оставалось надеяться, что Амазонские индейцы оказались умнее армейских офицеров и вовремя покинули свои земли.

— Джон фанат армии. У него есть полная коллекция фильмов про войну за последние два века, — объяснил Деган.

— Да, раньше были времена покруче! — подтвердил Джон. — Я как вспомню, ремейк фильма 'Взвод' и сцену, когда наши во Вьетнаме заходят в деревню, а там узкоглазые ублюдки!

— Джон! — поправил Деган, — не узкоглазые, а коммунисты.

— Ну, я и говорю — узкоглазые коммунисты. Сотрудничать не хотят. На вопросы не отвечают. Тогда один спецназовец, из наших, самый боевой, берет винтовку, и, чтобы понадежней, как врежет одному узкоглазому по черепу — тот вроде не вовремя улыбнулся, или у него такой нервный тик был, точно не помню. Узкоглазый свалился, а наш ему еще, и еще раз,…

Мозги у того в разные стороны, а мать этого придурка орет не переставая. Пришлось и ее успокоить тем же способом, что бы все остальные помнили и не возникали. Кстати, я считаю, что интереснее и вернее контактная война.

Вообще-то, я бы тогда всех их мочил, и Северных и Южных: пусть все видят, что мы круче.

Джон ждал от собеседников, такого же, восторга что испытывал сам, но Деган молчал, а Майкл смотрел на военного с неприязнью.

— Что, не нравится? Не можешь так? Да у тебя кишка тонка, слюнявый мозгляк! — окрысился лейтенант на Майкла.

— А тебе нравится человеческая кровь? — спросил Майкл.

Глаза у лейтенанта выкатились из орбит, и Майкл понял, что сейчас будет драка, и даже обрадовался этому. Понял это и Деган.

— Тихо! Всем тихо! Кондор, тебе пора! — напомнил он.

— Да, я пойду, — сказал Майкл, сдержав ненависть: в конце концов, ввязываться в конфликт и бить лейтенанту морду было глупо, ведь тогда, для нужного результата, потребовалось бы перебить морды несчетному числу военных.

Он вышел из комнаты, провожаемый Деганом, а лейтенант, не видя перед собой Майкла, действующего на него как красная тряпка, замолчал.

— Это лейтенант, действительно действующий военный? — спросил Майкл.

— Молодой еще и выпил много, — объяснил Деган.

— Мне кажется, у него что-то с головой, — сказал Майкл.

— А может там такие и нужны. И даже незаменимы, — решил Нафтали.

— Деган, зачем эти Амазонские индейцы нужны медикам? — не смог сдержать удивления Майкл.

— Оттого, что живут здоровенькими при микробах в жуткой жаре и влажности, почти без жратвы и медицины. А военные медики у индейцев берут анализы — мочу, кровь. Ну, совсем немного, для исследований.

— Я бы тоже врачам не дался, — подумал Майкл и решил для себя. — Не дай бог попасть в армию.

— Счастливо, Кондор! — сказал ему Нафтали.

— До свидания, Деган! — ответил Майкл и пошел собираться, стараясь забыть про лейтенанта.

Вернувшись в квартиру он начал собирать вещи, откладывая самое необходимое. Самого необходимого оказалось неожиданно много: литература по компьютерам, подарки Лиз и его модные рубашки.

Когда наполнился третий по счету чемодан, терпение Майкла лопнуло. Чемоданы он отставил в сторону и достал из шкафа простую дорожную сумку. В нее он положил зубную щетку, бритвы и семейные фотографии.

На глаза попался еще рюкзак с парапланом, и Майкл решил прихватить его с собой — такое оборудование достать было сложно. Оставался еще компьютерная система, которую с собой тащить было бы глупо.

К тому же, все программное обеспечение, Майкл, все равно, копировал в наручные часы. Вернее, это был и телефон, подаренный матерью, и заодно мини–компьютер, в который Майкл закачивал все, что ему попадалось: графику, фильмы, программ-переводчики. Майкл научил компьютер понимать его голос и мог бы управлять им на расстоянии.

К компьютеру легко было подключить клавиатуру или любую другую периферию в радиусе видимости, небольшой дисплей был встроен в часы, но удобнее было рассматривать 3D изображение высокого качества, если рядом не было теле системы, с помощью очков, на стекла которых выводилось изображение, либо через контактные линзы с электроникой.

В моде еще были различные гаджеты–имплантаты, в основном для виртуальных игр: установив, например, не такой уж дорогой чип в области глазных нервов, можно было вообще обходиться без дисплея, получая полное удовольствие от эффекта игрового присутствия, видеть мир за тысячи миль глазами другого человека или аппарата.

И все же, к имплантатам Майкл относился настороженно, не доверяя ни чему инородному механическому, что могло бы появиться в живом теле.

Единственное, на что он решился, так это вшить в левом ухе, вблизи от слухового нерва, простенький микроскопический звуковой чип: с ним действительно было удобно, при желании, включая устройство, без задержек слушать телефонные переговоры или получать информацию из компьютера.

Этот компьютер-часы давно устарел морально, но Майкл, боясь потерять все накопленное в нем, им очень дорожил, и даже заказал к компьютеру новый титановый корпус, а так же ремешок прочнее стали, сделанный из паучьей нити армированной карбоном. А еще вмонтировал в корпус компактный лазерный дальномер, величиной с пол сигареты, который использовал при полетах на параплане.

Ничего более ценного у него больше не было, а остальное, собранное Майклом, уместилось в пару дорожных сумок.

Теперь, все было готово к отъезду и если выехать завтра в шесть утра, то по скоростной трассе он домчится до Вашингтона за два-три часа.

Напоследок Майкл позвонил Лиз, что бы попрощаться, но та снова не сняла трубку: еще бы, победа в конкурсе была его победой, а не победой Лиз.

Вот если бы он, упорствуя и отказывая себе во всем, сумел бы возвести на пьедестал именно ее, то она, возможно, снисходительно разрешила бы себя любить.