Враг на рейде

Юрий Иваниченко, 2015

По сути, Великая война началась для одной из семей Ивановых после неожиданного вступления Турции в Первую мировую. Пришлось на деле противостоять коварному врагу и Вадиму – лейтенанту флота, старшему артиллерийскому офицеру эскадренного миноносца, и Кириллу – также лейтенанту, но Императорского военно-воздушного флота, и их дяде Алексею Ивановичу, статскому советнику, «имеющему свой кабинет на Дворцовой площади». А разве мог остаться в стороне от грозных и странных событий Иванов-младший – обучающийся в Отдельных гардемаринских классах Василий? Никак не мог, ведь и он проводил эту осень в городе русской славы Севастополе…

Глава 2

Столкновение

Морская хроника:

Перед заходом в Мессину на борт «Гебена» пришла радиограмма от Адмираль-штаба о возможном начале войны, затем, в ночь на 2 августа, приказ о введении боевой готовности и мобилизации.

В полдень 2 августа, когда «Гебен» и «Бреслау» уже находились в акватории порта Мессины, поступило сообщение, что в ближайшее время ожидается начало военных действий с Францией и Россией.

Ни австрийских, ни итальянских боевых кораблей в гавани Мессины не оказалось.

Из первых уст

Вильгельм фон Сушон вспоминает

…После короткого совещания с капитанами и штабом было решено самостоятельно выдвинуться к алжирскому побережью для предотвращения переброски французских войск на континент. Ожидать развертывания сил адмирала Гаусса можно было слишком долго. Нейтралитет Италии не стал для нас большой неожиданностью, хотя проволочки с разрешением на погрузку угля даже с наших собственных угольщиков, находящихся в порту, весьма раздражали.

Впрочем, к 19 часам — мы уже к тому времени доукомплектовали по штатам военного времени наши экипажи, сняв 350 моряков, прежде всего с «Генераля», — разрешение было получено, и к часу ночи удалось загрузить минимум угля, необходимый для выполнения задания и возвращения в Мессину.

Сообщение об официальном объявлении войны Франции, а также о том, что следует считаться с возможностью вступления в войну Англии, поступило в 18:00.

Ход эскадры 16 узлов, к 6:00 утра 4 августа — расчетный выход на позиции.

…Радиограмма из Адмираль-штаба с приказом безотлагательно идти в Константинополь поступила в 2 часа 35 минут, когда до расчетного выхода на точку развертывания оставалось не более часа. Мною было принято решение продолжить операцию и произвести обстрел, учитывая невысокие ходовые качества французских линкоров и их удаленное базирование.

…К Филиппвилю «Гебен» подошел под российским флагом и, не спуская его с гафеля, произвел бомбардировку портовых сооружений и транспортных судов в акватории, выпустив 43 снаряда главного калибра. «Бреслау» обстрелял порт Бон, израсходовав 60 150-мм снарядов.

Последующие сообщения показали, что начало отправки 19-го корпуса началось только через трое суток и перевозки происходили медленнее намеченного в силу нехватки транспорта и строгих мер предосторожности, принятых французами.

Указав демонстрационным маневром вблизи Алжирского побережья движение на юго-запад к Гибралтару, в открытом море наше соединение развернулось на северо-восток и возвратилось в Мессину для дозагрузки углем…

Комментарий

В каждой войне бывают ситуации, когда весь ход последующих событий мог измениться из-за нескольких действий какой-то из сторон. Наверняка контр-адмиралу Милну, командующему английским флотом Средиземного моря, и уж, вне всякого сомнения, Уинстону Черчиллю, первому лорду Адмиралтейства, много-много раз вспоминалось утро 4 августа 1914 года.

Тогда в 10 часов 15 минут на встречном курсе с «Гебеном» и «Бреслау» явились из тумана линейные крейсера «Индефатигебл» и «Индомитейбл», а сравнительно недалеко пенила на всех парах французская эскадра — одна из трех, посланных адмиралом Лапейрером из Тулона на поиск немецких крейсеров.

…Если бы британским крейсерам, к которым сразу после разворота и выхода на параллельный курс чуть позади немцев присоединился еще и легкий крейсер «Дублин», не был отдан приказ воздерживаться от боя до истечения срока действия британского ультиматума Германии, то есть до полуночи…

…Если бы не сочли на британских «властелинах морей» излишним извещать союзников-французов, к тому времени уже отнюдь не сдержанных дипломатическими играми, о местонахождении врага…

Историки злословят:

К полудню 4 августа 1914 г. командир линейного крейсера «Индомитейбл» каперанг Кеннеди доложил о ситуации командующему Средиземноморской эскадрой адмиралу Беркли Милну. Тогда же Милн составил и послал в Адмиралтейство проект приказа о «задержании» немецких крейсеров. Но приказ так и не был утвержден на Даунинг-стрит, поскольку срок ультиматума еще не истек.

Принц Луи Баттенбергский, французский посланник, пригласил к себе Черчилля и указал, что до темноты еще есть время пустить на дно крейсеры Сушона. На это багровый от ярости Черчилль ответил, что реплика не к нему, а к сэру Эдварду Грею, который до сих пор никак не может объявить войну кайзеру Вильгельму…

Интересно, какие чувства испытывал сэр Уинстон, когда вспоминал, скажем, в разгар Битвы за Атлантику, едва не поставившей Англию на колени в разгар Второй мировой, что на борту «Гебена» тогда замерли на боевых постах готовые сражаться и умереть и наверняка бы не выжили в неравном бою лейтенанты Дениц и Карле?

Те самые, которые потом станут: первый — гросс-адмиралом, командующим подводным флотом, автором тактики «волчьих стай», ужаса морей, и затем последним канцлером Третьего рейха, а второй — его соперником и преемником в Кригсмарине, генерал-адмиралом?

…В реальности же на «Гебене», открыв запасные угольные ямы и мобилизовав часть экипажа в помощь кочегарам, удалось поднять пары так, что линейный крейсер развил скорость 23, а ненадолго — и 24 узла, и англичане начали отставать. К 17 часам «Гебен» и «Бреслау» скрылись из виду, только черный дым указывал направление, но затем и он исчез…

МИД России. Кабинетные разговоры. 1914 г.

— Не могу не признать, что этот сукин сын Сушон дал фору хваленым британцам, — бросил Садовский, еще раз перебирая ворох расшифровок, телеграмм, радиограмм и донесений от российской агентуры в Сицилии, в Архипелаге и в самом Константинополе.

— О вашем же ведомстве деликатно помолчим, — отозвался Алексей Иванович и отодвинулся от обширного стола с тремя рогатыми телефонными аппаратами. — Никак не могу представить себе, чтобы некий наш командир проигнорировал подряд три прямых адмиралтейских предписания, поскольку счел иное политически более целесообразным.

За этой несколько витиеватой фразой скрывались раздражение и усталость человека, вот уже неделю пытающегося хоть что-то изменить в стремительном потоке событий, неизменно развивающихся от плохого к худшему. Тот же «сукин сын» проявил не столько понятное тевтонское упорство, но изворотливость, дипломатические способности и редкое политическое чутье.

Буровцев только что зачитывал рапорт своего агента в Мессине о том, как бравые итальянцы напоили капитана английского угольщика и загрузили до отказа ямы левого борта. А к правому борту «Гебена» в это время одна за другой подходили баржи, подвозящие уголь с «Генераля» — немецкого невоенного корабля, который, формально не нарушая нейтралитета Италии, накануне доверху загрузил свои трюмы с портовых складов.

Полиглот Венцель пересказал жалобу мессинской портовой администрации, что «синьор немецкий адмирал» в ответ на законное требование покинуть порт нейтральной страны по истечении 24 часов заявил, что отсчет времени начинается не со швартовки, а с момента уведомления, — и загрузка продолжалась.

Наблюдатель в Калабрии сообщил, что «Гебен» и «Бреслау» прошли на восток по территориальным водам Италии, что допускалось в исключительных случаях Морской конвенцией.

Адмирал же Мильн, как следовало из радиоперехвата, не решился нарушить запрет британского Адмиралтейства и не ввел свои линейные крейсера в Мессинский пролив, «дабы не раздражать Италию, только что официально заявившую о своем нейтралитете».

Британскому командующему только оставалось уповать, что эскадра контр-адмирала Трубриджа — четыре броненосных крейсера и восемь эсминцев, перекрывающих вход в Адриатику, — перехватит и остановит немцев.

Резидентура в Поле сообщала, что австрийский флот — 28 боевых кораблей! — больше суток согласовывал с Веной выход в море для поддержки «Гебена» и «Бреслау» и только утром 7 августа отправился на юг. Но дошел только до 44-й широты, когда узнал, что Сушон ведет корабли не в Адриатику, как предписывал Адмираль-штаб, а на восток, к Дарданеллам.

–…Я не моряк, а шпион, — пожаловался ротмистр. — Но мне кажется, что никто больше никого не удержит. Мир сорвался с цепей…

— Если эти «цепи» в самом деле существовали… — бросил Алексей Иванович. — Но сейчас и в самом деле все сдвинулось в наихудшем варианте. Для всех сторон. И люди переменились…

Морская хроника

Контр-адмирал Трубридж к утру 8 августа отказался от преследования «Гебена» и «Бреслау», идущих на юго-восток, так как основной задачей его соединения было блокирование входа в Адриатическое море.

Дополнительным фактором адмиральского решения было отчетливое понимание, что в дневном бою, в условиях хорошей видимости, не подпуская эскадру на дистанцию ее эффективного огня, залпами своих 280-мм орудий с дальностью стрельбы свыше 100 кабельтовых «Гебен» потопит одного за другим все четыре его крейсера.

Реакция сослуживцев на решение Трубриджа

Контр-адмирал Крэдок — Трубриджу:

«…Инцидент полагаю крайне неудовлетворительным. По отношению Адмиралтейства к уходу “Гебена” ясно, что если я сам со своей значительно более слабой эскадрой встречу крейсерское соединение адмирала Шпее, то почту долгом своим вступить с ними в сражение независимо от того, будут ли у него при этом шансы на успех…»

Именно это и произошло немногим позже в сражении при порте Коронель у побережья Чили.

Комментарий

События августа 1914 года в самом деле складывались так, будто некая сила стремилась превратить войну во всеобщую, мировую и очень кровопролитную. Чего стоит лишь эпизод, когда некий чрезмерно пунктуальный клерк в британском Адмиралтействе, обнаружив подготовленную шифрограмму приказа о начале военных действий против Австро-Венгрии, тут же осуществил ее рассылку, к вящему ужасу и возмущению Уинстона Черчилля, Эдварда Грея и прочего высшего руководства, отнюдь не стремившегося к такому повороту событий.

Шифрограмма была дезавуирована, но успела вызвать серьезное замешательство на суше и на море. Конфликт с Австро-Венгрией стремительно достигал точки кипения — и вскоре война была все-таки объявлена.

К тому же разряду событий следует отнести и решение Турции «купить» у Германии «Гебен» и «Бреслау» как бы взамен конфискованных Англией двух достраиваемых там по заказу Порты линкоров.

Заказанных, кстати, на деньги, собранные по подписке у весьма небогатого в те времена населения Османской империи.

Германские крейсера получили новые имена — «Явуз Селим султан» и «Мидилли» соответственно, а Вильгельм фон Сушон, проявивший столько воли и настойчивости во втягивании Турции в союз с Германией, был назначен командующим турецким военно-морским флотом. Часть немецких офицеров была назначена на командные должности на турецких кораблях (командира «Гебена», каперанга Аккермана, даже стали называть Ахмедом), а турецкие офицеры влились в состав экипажей «Явуза» и «Мидилли».

Особых проблем у немцев это не вызвало, зато весьма положительно сказалось на боеготовности турецких военно-морских сил.

Злые языки утверждают, что Султан Абдул-Гамид боялся, что стоит флоту скрыться с его глаз — и он тут же взбунтуется. И много лет султан держал свой достаточно многочисленный флот на якорной стоянке у Константинополя.

Внешне корабли всегда содержались в порядке и блистали свежей краской, но десятилетия практически полного бездействия не прошли для флота даром. Корабли прогнили, офицеры и матросы пали духом, так что боеготовность остатков военного флота, еще сохранившихся в Турции к 1914 году, была весьма низкой, несмотря даже на несколько лет работы британской военно-морской миссии.

Немцы, исправляя ситуацию, назначили своих офицеров командирами турецких кораблей или советниками к наиболее компетентным турецким офицерам. Подобные меры вкупе с присущими туркам от природы боевыми качествами — когда им не мешали прихоти султана — сделали турецкий флот реальной силой.

Произошло это достаточно быстро и поэтому стало в известной мере неожиданностью для командования российского Черноморского флота.

Морская хроника. 8—10 августа 1914 г.

В тот день мощная крейсерская эскадра под флагом адмирала Беркли Мильна преследовала немцев и имела реальные шансы перехватить «Гебен», у которого отказали три (из 24) котла и скорость упала до 18 узлов. Но поступила шифрограмма о начале военных действий против Австрии, и эскадра в соответствии с довоенным стратегическим планом повернула к Мальте — пункту сосредоточения Средиземноморского флота.

В полдень 9 августа поступила радиограмма, что предыдущее сообщение дезавуируется, Англия еще не находится в состоянии войны с Австрией и погоню за «Гебеном» следует возобновить.

10 августа эскадра Мильна вошла в Эгейское море. До «Гебена» и «Бреслау», загружавших уголь у острова Денуза, было не более 100 миль, но противники не знали о местонахождении друг друга.

Адмирал Мильн принял решение крейсировать между мысом Маллей и островом Милос из опасения, что неугомонный Вильгельм фон Сушон предпримет новую попытку прорыва в Адриатику, на соединение с австрийцами, или еще хуже: атакует Александрию и жизненно важный для Британской империи Суэцкий канал.

10 августа «Гебен» и «Бреслау» вошли в Дарданеллы.