«Мы одной крови». Десант из будущего

Юрий Валин, 2012

Долгожданное продолжение бестселлеров «Самый младший лейтенант» и «Самый старший лейтенант»! Опергруппа из будущего десантируется в 1944 год, где внезапно оборвалась связь с резидентом, внедренным во фронтовое Управление СМЕРШа. Однако в прошлом все идет не по плану, вразнос, наперекосяк – резидент убит, высадка проходит крайне неудачно, в самое пекло ожесточенного сражения за Выборг, а вдобавок еще и смершевцы заподозрили в «попаданцах» немецких агентов… Как снять с себя эти обвинения и стать для фронтовиков Великой Отечественной своими? Как доказать, что «МЫ ОДНОЙ КРОВИ»? Только в бою! Автор благодарит: Александра Москальца – за помощь на «всех фронтах» Евгения Львовича Некрасова – за литературную помощь и советы.

Глава третья

14 июня 1944 года

Утро

Наши атакуют по всему фронту.

109-я стрелковая дивизия наступает южнее железной дороги Ленинград — Выборг. Форсирована река Райволанйоки^[27], захвачен плацдарм. Отчаянные контратаки финнов не дали прорваться в тыл, к артиллерийским позициям и узлам связи, но плацдарм удержан.

286-я стрелковая, наступавшая севернее железной дороги, продвинувшись по болотам, заняла железнодорожную станцию Мустамяки^[28].

72-я стрелковая дивизия нанесла удар в центре на Куутерселькя^[29]. После артподготовки и мощного удара авиации, наша пехота атаковала и за 30 минут взломала линию обороны противника.

Аэродром Касимово

10.20

Рев взлетающих и садящихся самолетов уже не отвлекал. Большая часть оперативно-следственной группы Отдела «К», скромно устроившись за крайним столом пустой столовой, пыталась справиться с обедом. Вернее, с запоздавшим завтраком. Дощатые столы с застиранными, но чистенькими скатертями, лавки, отполированные сотнями летчицких «тылов»… Сколько же раз летный состав полка сменился?

— Знаешь, а не сильно-то все меняется, — пробормотал Коваленко, глядя на рисовую кашу с волокнами разваренной говядины. — Ну, форма, ну техника. А так… Вот и в меню явная традиция прослеживается.

— Ну, это 5-я норма. Усиленная, — заметил Женька. — Обычно пожиже бывает. Ты доедай, непонятно, что и как там дальше.

— Угу. — Командир запихал в себя еще ложку. Старшего лейтенанта Коваленко после Прыжка порядком мутило. Вроде уже прошло, акклиматизировался, но жирная каша о той неприятности напомнила. Бывает даже с морпехами.

Переход прошел почти штатно. Финишировали планово, но вместо кустарника, который обещали коллеги Попутного, успевшие прокачать пейзаж семидесятилетней давности в районе второго километра дороги Агалатово — Вартемяки, опергруппа оказалась среди ям непонятного предназначения. Женька, понятно, брякнулся, испачкал галифе и порвал ремешок полевой сумки. Отчистились, спешно расставили по уставным местам знаки различия и прочую фурнитуру — эффект Перехода ничего не прижег и вообще очевидных неприятностей не натворил. Опергруппа несла на погонах черный кант и скрещенные топорики — не сильно круто, зато внимания не привлекает. Товарищ Попутный хохмил и трепался в меру, и терпеть подначки командира группы было не так уж трудно. Оружие проверили бегло — патронов в «багаже» не имели, по сути, муляжи железные в кобурах. Из майорского ТТ почему-то не извлекался магазин. Ну, как заметил оптимист Попутный — «на хрена кистеню неполная разборка?» Огневой контакт в любом случае не запланирован.

Опергруппа двинулась к дороге, у старшего лейтенанта на плече вещмешок с немудреными пожитками, Женька с неудобной, набитой книгами полевой сумкой в руках, сам командир группы щеголял желтым кожаным предметом, явным родичем знаменитого юмористического портфеля. Дальше все шло гладко. Остановили машину, докатили до Касимово, прямо до аэродрома. Попутный входил в контакт с легкостью неимоверной: водитель с сопровождающим техником, начальник КПП, начштаба и особист авиаполка — вопросов не возникало, с «полтычка» все шло. Лейтенанту Землякову оставалось лишь поправлять окуляры на носу, а здоровяку Коваленко сдержанно улыбаться девчатам-техникам, в изобилии снующим по бурлящему аэродрому.

…Заходили на посадку «илы». Полегчавшие, без бомб с почти расстрелянным боезапасом. Звенели винты над полосой, а здесь вроде как тишина была.

«Война, а кто-то выпиливанием занимается. Это сколько же фанеры нужно?» — думал Женька, глядя на свежепокрашенную звезду на кривоватой пирамидке. Вообще-то все пирамидки были кривоватые. Потом перезахоронят, но это еще не скоро будет. Майоры, лейтенанты и сержанты лежали под земляными холмиками. Иногда экипажами, иногда отдельно. К свежим могилам далеко идти не пришлось.

«Подполковник Варварин С.В. 1914–1944».

И рядом не успевшие осесть холмики — из экипажа «Дугласа» и пассажиров никто не выжил.

Не было никаких сомнений: опознали тело подполковника коллеги из местного СМЕРШ, найдены личные документы, имелось фото тела и места падения самолета. Прибыли представители армейского отдела СМЕРШ из Севастополя, провели еще одно опознание. Фюзеляж «Дугласа» развалился на части, сгорело не все, пятерых погибших можно было опознать, двоих из экипажа — лишь предположительно. Но сомнений не оставалось — агент В-4 погиб.

Всегда нужно сомневаться. Не видел лично, так поверь в чудо. Ушел Варварин в последний момент. Ну, Прыжок нечеткий вышел — так тоже бывает. В каких «кальках», в каких временах сейчас застрял человек — кому знать? А может, и здесь где-то. Продолжает работать. Мало ли как обстоятельства сложились…

Кладбище осталось там — двадцать минут ходу, опушка рощи, жужжание взлетающих и садящихся самолетов. Наверное, и на полосе кто-то погибал. Садился в последний раз, в эту столовую уже не возвращался…

— Он ведь одинокий был? — пробормотал Коваленко, прихлебывая жутко сладкий чай.

— Не знаю. У нас как-то не принято…

— Да, специфика. — Старлей потер коротко стриженную голову. — Черт его знает… Я как-то в Черняховск «двухсотого» отвозил. Родичи, девчонка в соплях, автобус от кондитерской фабрики. Может, уж лучше так, по здешнему военному манеру?

Как лучше, Женьке думать не хотелось. Надо бы чем насущным голову занять. Получается, что командировка короткая. Погиб агент, обстоятельства известны. Хотя, видимо, не до конца — Попутный сидит у контрразведчиков и что-то задерживается. Вроде бы расследование здесь усиленно ведут — не каждый день подполковники 10-го Отдела НКО «СМЕРШ» гибнут. Видимо, есть вопросы.

— Как-то не складывается, — пробормотал Коваленко. — Как их могли сбить? Но ведь сбили. И свои. Так свидетели говорят?

— Да мало ли что они говорят. Две тетки да водитель случайный. С земли много не разглядишь.

— Ага. Все ослепли. Летчики, свидетели, особисты. Определенно, подстава какая-то вышла.

— Придет майор, сообщит. Может, нам и вовсе не положено знать. К переводу документации и безопасности группы это отношения не имеет. Извините, Валерий Сергеевич, я уж намекаю так прозрачно.

— Брось, мозг нам еще не отключили. И по имени-отчеству так вообще неестественно.

— Мне можно. — Женька похлопал по растрепанному словарю, лежащему на полевой сумке. — Я — гнилая интеллигенция. Возможно, вообще профессорский сынок.

— Очки у тебя профессорские. А как в яму ухнул, так выражался противоположно и конкретно. Не, не возьмет тебя Попутный в свое славное ведомство.

— Еще чего. У них и ефрейторов-то нет. Мое ведь звание — я же прирожденный освобожденный^[30].

Официантка принесла еще чаю: крепкобедрая такая деваха. Стрельнула глазками — здоровяк Коваленко одарил ответной благосклонной улыбкой.

Попутный явился лишь через полтора часа — еще из дверей махнул пухлой рукой. Засидевшаяся опергруппа выскочила из столовой.

— Товарищи офицеры, докладываю-освещаю обстановку и ставлю задачу…

Оперативное совещание пришлось проводить на свежем воздухе. Впрочем, товарищ майор был краток:

— Имеем. Первое. Подтверждено: наш человек погиб. Второе. Самолет сбит истребителями с советскими опознавательными знаками. Факт установленный, свидетельские показания и улики прилагаются. Третье. Откуда взялись эти ястребки, установить не удалось. Особый отдел ведет проверку всех частей, имеющих что взлететь. Результаты будут. Но! Есть обоснованное мнение, что истребители были чужими, то есть ряжеными. Четвертое. Связь с нашим бортом была отвратительная. Возможно, ее целенаправленно глушили. Из обрывков радиоперехвата ясно, что экипаж нашего транспортника вел бой и, возможно, подбил или сбил один из атаковавших истребителей. Пятое. Варварин оставил записку. Вероятнее всего, нам…

Бордовое удостоверение СМЕРШ. Фотография не пострадала: смотрел Варварин строго, видимо, новенькие погоны еще ощутимо давили. Кромка удостоверения была залита бурым, спекшимся, немного затекло и внутрь, но карандашную надпись можно было легко рассмотреть:

«Для А.А. Калька лопнула. Бумеранг?»

— Документ мне сейчас придется вернуть, — Попутный сунул удостоверение обратно в конверт.

— Что значит «лопнула»? — пробормотал Коваленко. — Кодовое слово?

— С этим дома разберемся. Здесь наши коллеги себе уже голову по полной ломают. Итак, ставлю задачу на ближайшие сутки. Работаем кооперативно. Оперативные группы фронтового отдела проверяют все сбитые десятого июня над нашей территорией истребители. Мы им поможем. Сейчас следуем к озеру Иха-ярви. Проверим, что там шмякнулось несчастливого десятого-ноль-шестого.

— Виноват. Почему именно Иха-ярви? — насторожился Коваленко.

— Там местность курортная, — пояснил Попутный. — Сосны, воздух и ваще лепота. А если дополнительные основания нужны, так у товарища лингвиста спроси.

Майор энергично зашагал обратно к штабу, а на Женьку требовательно посмотрел непосредственный начальник:

— Поясняй, Земляков. На кой черт нам это Иха-ярви?

— Так откуда мне знать? У нас это озеро вообще не фигурировало. Я сводку и разблюдовку по сбитым самолетам неплохо помню.

— Ага. Значит, озерцо не отмечено, но там что-то упало. Развилка? Новый вектор?

— Может, и просто не отмечено место падения в документах, — сказал Женька, пытаясь вспомнить, где то несчастное озеро вообще находится.

На карте озерцо отыскалось с трудом. Направление на Выборг через Куутерселькя — там еще накануне шли бои. Чуть севернее дороги цепочка крошечных озер. Одно из них и именовалось Иха-ярви.

— Хм, так вроде к фронту направляемся, — Коваленко потрогал тулью фуражки — ткань уже имела какой-то заношенный-задрипанный вид. — И вот как ты думаешь, Земляков…

— Полагаю, товарищ майор все помнит, — Женька с отвращением нажал локтем на кобуру — бесполезная тяжесть беспокоила.

Попутный вышел только через час в сопровождении местного капитана-особиста. Майор сунул Коваленко еще один потрепанный «сидор», судя по всему, увесистый. Товарищи старшие контрразведчики двигались впереди, оживленно беседуя, остальная часть группы следовала в кильватере. Коваленко качнул вещмешком, многозначительно подмигнул Женьке.

Машина уже ждала: дивно исцарапанный «Додж» с сонным водителем-сержантом.

— Извини, до места не добросит, — извинился капитан, пожимая пухлую пятерню Попутного. — Но я на пост позвоню, помогут.

— Ну, лады. — Майор забрался в машину. — И все-таки у Прозоровского^[31] он лучше сыграл. Это ж такой матерый актерище…

— Но Яблочкина-то^[32] там какова…

Женька сообразил, что все это время контрразведчики, от которых попахивало водочкой, трепались о театре. Вот же товарищ майор подходы к людям нащупывает…

«Додж» рванул к КПП, опергруппа уцепилась за сиденье…

У поста у поселка Майнилы пришлось подождать подходящей попутной машины. Движение в обе стороны было активным, орал запыленный регулировщик, начальник поста грозил нарушителям, лезущим на обгон. Опергруппа отошла подальше от пыли.

— Так, товарищи офицеры и прочие военнослужащие, что там нам бог послал? — ухмыльнулся Попутный.

В вещмешке имелись три банки американских консервов, буханка хлеба, пачки пистолетных патронов и два ствола: ТТ и «парабеллум».

— Коллеги расщедрились, — пояснил Попутный. — Три ствола я выпрашивать не решился. А это так: переводчика тылового побаловать. Засиделся в Москве, папенькин сынок, понимаешь.

— Ну, профессорский отпрыск, что с него взять, — сказал старлей, проверяя оружие.

— Почему профессорский? — Попутный приподнял белесую бровку. — Я, естественно, прямо не намекал, но полковник Земляков вполне известная личность. Не подведи приемного батю, Евгений.

Женька обещал не подвести — надежный «тульский» устроился в кобуре, сразу стало спокойнее. Самого товарища майора оружие интересовало мало. — Попутный не без основания считал, что у контрразведчиков «не в пукалках сила».

Начальник направился к посту — общаться, контактировать и вообще поторопить с машиной.

— Впечатляет, — пробормотал Коваленко. — Такой талант, и ведь на государственной службе. Не дай бог в криминал бы ушел.

— Да у криминалов разве размах? — Женька с досадой обнаружил, что у левого сапога оборвались оба матерчатых «уха». Что-то «труха перехода» в этот раз в наглую подпирает.

— Товарищ майор — редкий специалист, — согласился Коваленко. — В первом же разговоре меня этак красиво развел. Болтаю о янтаре, о «ледке» и «костяном» ему докладываю. Бац, ловлю себя на мысли, что вроде знакомы мы, не иначе как с Калининграда. Может, и жили-то по соседству. Пяти минут не прошло.

— Ага, фронтальной любознательности у нас начальник, — согласился Женька. — Но ведь не всех он так охмуряет. Бывают и исключения.

Ночевала оперативная группа на хуторке у Каук-ярви. Недалеко рокотало, финны огрызались, наши пытались прорваться на стыках отходящих частей противника. Но это было там, а здесь тишина, полноценный ужин. Хуторок был в порядке: хозяева бежали, успев схватить лишь одежду. Правда, командир остановившихся рядом связистов орал, «что все соленья фашистами потравлены». Грибочки и клюква оперативников Отдела «К» не интересовали: личный состав изучал карту — благо у окна было довольно светло. Товарищ Попутный отсутствовал — сидел у связистов.

Женька слушал канонаду — к вечеру поутихло, но отдельные разрывы были слышны.

— Работают, — Коваленко тоже слушал. — А мы сидим. Специфика, я понимаю. Но как-то не по себе. Мы же вроде знаем, как оно, где…

— Мы первые полчаса знать будем, потом вектор уйдет и все по-новому, — напомнил Женька.

— Полчаса тоже деньги…

Ввалился Попутный, нагруженный шинелью и еще чем-то, не глядя перешагнул через сопящих вповалку у порога связистов.

— Бодры? Баиньки пора. Кстати, сувенир попался. Потеряли какие-то олухи. Взгляни, старлей, — эксклюзивный инструмент…

Инструментом оказался финский автомат «Суоми». Пока Коваленко разбирался с редкостным коробчатым магазином на полсотни патронов, начальство устраивалось «баиньки» — от майора снова попахивало спиртным.

— Так, охранять командира, спать чутко, но расслабленно. — Попутный зевнул. — Да, завтра мне «люгер» верните. Забуду ведь…

Майор безмятежно засопел, а Коваленко прошептал:

— Вот кто сегодня отработал. Черт, все равно не понимаю, как у него выходит. Автомат вот «нашел» попутно. Добротная, между прочим, вещь. Тяжеловата только…

Женька свернулся под лавкой, сунул под голову сумку с ненужными словарями. Было душновато, зудели налетевшие в комнату комары. Погромыхивало на западе…

Примечания

27

Рощинка.

28

Горьковское.

29

Лебяжье.

30

Ефрейтор — Gefreiter (нем.) буквально освобожденный, подразумевается — от некоторых нарядов.

31

Прозоровский (Ременников) Лев Михайлович — русский советский театральный режиссер и актер. Народный артист РСФСР.

32

Яблочкина Александра Александровна — российская и советская актриса театра. Народная артистка СССР (1937), лауреат Сталинской премии (1943), трижды кавалер ордена Ленина.