Русская литература в Германии. Восприятие русской литературы в художественном творчестве и литературной критике немецкоязычных писателей с XVIII века до настоящего времени

Юрген Леман, 2018

Эта книга – первый масштабный обзор многостороннего творческого восприятия русской литературы немецкими поэтами, критиками и философами. Широта обзора – в книгу включены важнейшие факты рецепции русской литературы в Германии с начала XVIII века до настоящего времени – сочетается с точностью и инновативностью анализа избранных, наиболее выразительных сюжетов, связанных с именами Райнера Марии Рильке, Томаса Манна, Бертольда Брехта, Анны Зегерс, Кристы Вольф, Пауля Целана, Генриха Бёлля, Томаса Бернхарда, Хайнера Мюллера. Внимание автора сконцентрировано не только на громких именах и значительных произведениях, но и на менее заметных, иногда полузабытых героях культурного трансфера и агентах литературного поля – переводчиках, критиках, издателях, общественных деятелях, университетских профессорах. Книга рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся вопросами немецко-русских культурных связей.

2. Рецепция и сближение до 1800 года

2.1. Первые контакты. От Киевской Руси до XVIII века

Первые политические и экономические контакты между немцами и русскими устанавливаются не позднее чем во времена Средневековья, письменно они зафиксированы в хрониках, например в Хронике Дитмара или в Лифляндской рифмованной хронике, в путевых заметках, а также в ранних литературных памятниках на русском языке. Так, в самом значительном произведении древнерусской литературы — «Слове о полку Игореве» — упоминаются немцы в Киеве, которые вместе с русичами и другими народами восхваляют великого князя Киевского Святослава и оплакивают военное поражение, которое в 1185 году потерпел от половцев Новгород-Северский князь Игорь. Крупные южно-немецкие ремесленные и торговые центры, такие как Нюрнберг и Аугсбург, уже в Средние века завязывают с Россией торговые отношения. Северорусские города — Новгород, Смоленск и Псков — поддерживают со времени позднего Средневековья иногда напряженные, но тем не менее успешные экономические отношения с Германской империей, а немецкие ганзейские города, например Любек, — с Русским государством, вопреки различным препятствиям и конфликтам, которые были обусловлены в том числе миссионерскими и колонизаторскими устремлениями Германского Ордена. Уже в Средние века Россию объезжали уполномоченные германского кайзера, и первые серьезные сведения о Русском государстве сообщали купцы или дипломаты, например Сигизмунд фон Герберштейн (1485–1566), посетивший Россию дважды, в 1516–1518 и в 1526–1527 годах. В своих «Записках о Московии» («Rerum Moscoviticarum Commentarii»), которые увидели свет в 1549 году и благодаря переводам на английский, французский и итальянский языки стали известными по всей Европе, Герберштейн подробно описывает не только географические, социальные, религиозные и административные особенности России, но и русский язык, а также литературные памятники, такие как летописи, церковные тексты и т. п. Кроме того, «Записки» содержат в общем и целом верную карту России и план Москвы. Этот документ, который вплоть до XVIII века был объектом пристального внимания в Европе, пережил большое количество переизданий. Многочисленные тексты о России, которые появились в раннее Новое время, основывались на труде Герберштейна (Poljakov 1999: 25 ff.).

С начала XVI века, после двухсот лет татаро-монгольского ига, становятся все более интенсивными контакты в экономической и военно-технической сферах. На службе у Русского государства состоит большое число ремесленников и военных экспертов, приглашенных в Россию Иваном Грозным (1533–1584), который одержал одну из своих важнейших побед — взятие Казани в 1552 году, в том числе благодаря немецким взрывотехникам. Не позднее чем в XVII веке немецкие университеты Ростока, Грайвсвальда, Йены, Франкфута-на-Одере и Виттенберга становятся центрами исследований русской культуры, теологии и языка, о чем свидетельствует, например, изданный в 1665 году труд Иоганна Шваба «Cirkov Moskovskij», в котором наряду с теологическими аспектами освещаются и филологические (Zeil 1994:17). Немного позднее предпринимаются и первые серьезные попытки сделать русский язык доступным для изучения в немецкоязычном регионе (грамматика русского языка «Grammatica Russica» Генриха Вильгельма Лудольфа, 1696). С XVI века появляются многочисленные путевые заметки и листовки, например во время Лифляндской войны (1558–1583); только во второй половине XVII века в Восточной и Северной Европе было напечатано более семидесяти таких сочинений. Даже если в них рисовался не всегда объективный, часто отрицательный образ России (Kappler 1985), знакомство с ними очень важно, т. к. они подготовили почву для интенсивного и глубокого интеллектуального обмена между Восточной Европой, с одной стороны, и Центральной, Западной и Северной Европой — с другой.

Выдающимся образцом этого жанра с точки зрения полноты сведений, литературного достоинства и силы воздействия является «Описание путешествия Голштинского посольства в Московию и Персию» Адама Олеария («Offt begehrte Beschreibung der Newen Orientalischen Reise», 1647), особенно второе, дополненное издание («Vermehrte Newe Beschreibung Der Muscowitischen und Persischen Reyse», 1656). В 1633–1636 годах Олеарий участвовал в путешествии через Россию и Персию в качестве секретаря посольства герцога Гольштейн-Готторпского. С 1633 по 1643 год он трижды побывал в России. Олеарий был первым немецким литератором (он состоял в «Плодоносном обществе»), который много писал о России. Из шести книг его «Описания» прежде всего третья содержит подробные сведения о России и жизни русских людей (об истории, государственном устройстве, населении, уровне образования, религии, климате, топографии и т. п.), дополненные многочисленными иллюстрациями и детальной картой России, которая — в особенности карта Поволжья от Новгорода до Астрахани — до XVIII века считалась самым надежным картографическим документом данного региона. Правда, необычайно полный и подробный отчет Олеария все же не всегда достоверен, так как Олеарий не владел в достаточной мере русским языком. Кроме того, «Описание» не лишено предрассудков, в частности в нем встречаются отрицательные клишированные образы: русский человек как необразованный варвар, пьяница и т. п. (Liszowski 1985). С другой стороны, «Описание» благодаря своим литературным достоинствам и стихам о России барочного поэта Пауля Флеминга может считаться первым значительным произведением литературы, посвященным России.

Многократно переизданное (Fechner 2012, S. 201 f.) и вскоре переведенное на голландский, французский, английский и итальянский языки «Описание» Олеария представляет особый интерес еще и потому, что оно послужило отправной точкой и основой для целого ряда литературных описаний России. Так, очевидно, что главы «Симплициссимусa» («Der abentheuerliche Simplicissimus Teutsch», 1668) Г. Я. Гриммельсгаузена, действие которых происходит в России, базируются на тексте Олеария, Гёте и Шиллер также обращались к «Описанию», собирая сведения о России (например, Шиллер для пьесы «Деметриус»).

Тема России появляется в литературе периода барокко не только благодаря Гриммельсгаузену. При этом речь идет не об интересе к русской литературе, которая в тот момент лишь зарождается, а о том двойственном представлении, которое формируется о стране и ее жителях: с одной стороны, встречается восходящий к античной идиллии образ мирных сельских жителей, с другой стороны, русские предстают в образе варваров, скифов — Россия отождествляется со Скифией, а ее жители воспринимаются как воплощение чужого, незнакомого и опасного начала, например в стихах Иоганна Клая или Симона Даха.

Первый литературный образ России, заслуживающий внимания, появился в творчестве барочного поэта Пауля Флеминга (1609–1640). Ученик Опица, он участвовал вместе со своим другом Олеарием в упомянутом путешествии по России, а полученные впечатления послужили основой для более чем пятидесяти стихотворений о России.

Наряду с панегириками у него присутствуют описания ландшафтов, людей и их деятельности, посредством которых он создает новый образ России в надежде «обнаружить в варварах что-нибудь неварварское». В первом большом стихотворении Флеминга о Новгороде («In Groß-Neugart der Reußen», M. DC XXXIV) русские представлены как мирные, живущие в гармонии с окружающим миром крестьяне и колонизаторы. При этом поэт конкретизирует топический пейзаж, обогащая его живыми наблюдениями, и создает такую форму поэзии на тему сельской жизни, которая, оставаясь абсолютно созвучной жанру идиллии (например, в плане стилизации природы как внеисторического, бесконфликтного пространства), в то же время опирается на личный положительный опыт соприкосновения с чужой культурой, представляет собой попытку его художественного осмысления.

2.2. Немецкоязычный ареал и Россия в XVIII веке

Исторический контекст и пути культурного обмена

Интерес к России усиливается в эпоху Просвещения. Петр I (правил с 1682 / 1689 по 1725) и его преемники, в первую очередь происходившая из немецкого княжеского рода Екатерина II (годы правления: с 1762 по 1796), посредством множества реформ открыли для России «окно» в Западную и Центральную Европу, что подчеркивалось основанием новой блестящей столицы — Санкт-Петербурга. Эти реформы сопровождались культурными акциями, которые ограничивали влияние православной церкви и способствовали быстрому развитию науки и искусства в творческом диалоге с западноевропейскими образцами. Ярким примером тому служит основание Российской академии наук (1725) и многочисленных высших учебных заведений, целенаправленная поддержка книгопечатания и реформа русского письменного и литературного языка. Все эти меры способствовали становлению в России художественной литературы, ключевыми фигурами которой стали автор сатирических произведений Антиох Кантемир (1709 — 1744), ученый и поэт Михаил Ломоносов (1711–1765), переводчик и реформатор стихосложения Василий Тредиаковский (1703–1769), поэт-классицист Александр Сумароков (1718–1777) и обладавший многогранным талантом Гаврила Державин (1743–1816), автор знаменитой оды «Бог» и стихотворения «Водопад». Внешнеполитически обезопасить открытую для Европы Россию должна была политика династических браков, в результате которой было установлено большое количество связей с немецкими княжескими домами, например с Прусским, Саксен-Веймарским и Вюртенбергским. Таким образом, Россия оказывала влияние на политические решения немецких княжеских домов вплоть до середины XIX века. Кроме того, Россия стала влиятельным игроком на центрально-европейской политической арене благодаря своему участию в различных военных коалициях, в частности в «Священном союзе» с Пруссией и Австрией. После военной кампании против Османской империи, удачно окончившейся для России взятием крепости Азов (1696), и победоносно завершенной Северной войны (1700–1721), которая наконец дала выход к Балтийскому морю, Российское государство в начале XVIII века сменило Швецию и Польшу, которые до тех пор были самыми влиятельными державами в Северной Европе. В результате разделов Речи Посполитой Россия расширяет свою территорию на Западе и превращается в непосредственного соседа Австрии и Пруссии. Одновременно с этим Российская империя в результате победы в Семилетней войне усиливает свое влияние в немецкоязычном ареале, как военное, так и дипломатическое: российские войска продвигаются до Берлина, а российское правительство берет на себя роль посредника между Пруссией и Австрией (например, при заключении Тешенского договора в 1779 году). В этой роли оно не раз будет выступать и в XIX веке.

Реформы и в особенности усиление политического влияния России во время правления Екатерины II имели многочисленные последствия для культурных связей между обеими странами. Отношение к России меняется, оно отмечено любопытством и жаждой как можно больше узнать про нее, с одной стороны, и страхом перед мало предсказуемым огромным соседом — с другой. Соблазнившись заманчивыми предложениями, в Россию из стран немецкоязычного ареала устремляется огромное количество специалистов, часть из которых со временем займет влиятельные посты в сфере военного дела, управления, экономики, промышленности и образования. Показательна в этом смысле биография Эрнста Иоганна Бирона, фаворита Анны Иоанновны (1730–1740), который фактически управлял Россией. В Российской академии наук в первые десятилетия ее существования наблюдалось преобладание немецких ученых, среди первых 107 членов Академии было 48 немцев.

Одновременно российское правительство предпринимает целенаправленные действия, с тем чтобы расположить общественное мнение Европы в пользу России. При помощи состоявшего на службе у Петра I Генриха Гюйсена к пропаганде взглядов российского правительства за границей привлекаются немецкие представители культуры, науки и журналистики. Начиная с эпохи Петровских реформ Россия становится объектом деятельного интереса ключевых фигур немецкого искусства, науки и теологии, например таких немецких пиетистов-гернгутеров, как Герман Франке и Эрнст Глюк.

Из немецких ученых и философов необходимо упомянуть в первую очередь Готфрида Вильгельма Лейбница (1646–1716). С 1668 года он изучал славянские языки и историю славянских народов и первым среди немецких мыслителей серьезно задумался об отношениях между Европой и Россией. Последней он отводил роль главного посредника между Европой и Азией. В период между 1711 и 1716 годами Лейбниц четыре раза встречался с Петром I и, кроме того, направил ему огромное количество писем и докладных записок, побуждавших царя к продолжению политических и общественных реформ. Порывая с предшествующей традицией, Лейбниц представляет Россию не как страну варваров, а как способный к культурному развитию социальный организм. В соответствии с этим Лейбниц предлагает Петру I планы по реорганизации государственного аппарата и учреждению Академии наук. Позицию Лейбница разделяли многие немецкие просветители, которые с любопытством и интересом смотрели на огромную неизведанную державу на Востоке, а после реформ Петра I и Екатерины II считали, что эта страна имеет колоссальный потенциал развития и у нее большое будущее. Такое отношение к России можно снова наблюдать полтора века спустя, несмотря на то что идеологические предпосылки к тому времени меняются, переходя практически в свою противоположность.

Россия и русская литература в немецкоязычных публикациях эпохи Просвещения

В соответствии с повышенным интересом к России, информация о стране и людях, которая появляется в начале XVIII века в немецкоязычной публицистике, например в журналах «Acta eruditorum», «Europäische Fama», «Curieusen Bücher-Cabinet», становится все более подробной, разносторонней и точной, а ее оценки более дифференцированными. Во второй половине XVIII века просветительскую функцию перенимают «Гёттингенские ученые ведомости» («Göttingische Anzeigen von gelehrten Sachen»), «Еженедельные новости» Антона Фридриха Бюшинга («Wöchentliche Nachrichten»), «Немецкая библиотека» («Bibliothèque Germanique») и «Новая немецкая библиотека» («Nouvelle Bibliothèque Germanique»), «Всеобщая немецкая библиотека» Фридриха Николаи («Allgemeine deutsche Bibliothek»), «Немецкий Меркурий» Кристофа Мартина Виланда, «Немецкая хроника» Кристиана Фридриха Даниэля Шубарта («Deutsche Chronik») и «Всеобщая литературная газета» («Allgemeine Literaturzeitung»). Также необходимо упомянуть исторический журнал под редакцией Герхарда Фридриха Миллера «Собрание российских историй» («Sammlung Rußischer Geschichte»), девять томов которого вышли в период с 1732 по 1764 год.

В области документальной литературы тема России нашла свое отражение в дневниках, биографиях и путевых заметках, авторы которых под впечатлением от Петровских реформ и изданных в России жизнеописаний Петра I писали о российском самодержце и его стране. Эту тенденцию хорошо иллюстрируют «Донесение о современном состоянии Московского царства» Кристиана Штифа («Relation von dem gegenwärtigen zustande des Moscovitischen Reichs», 1706) и, конечно же, записки Фридриха Кристиана Вебера «Преображенная Россия» («Das veränderte Rußland»), первый том которых вышел в 1721 году в Ганновере. Вебер, проживший в Санкт-Петербурге с 1714 по 1719 год, был решительным сторонником Петровских реформ. В форме дневниковых записей, дополненных различными документами, он доносит до читателей детальную и точную картину страны и происходящих в ней стремительных преобразований. Записки Вебера оказали серьезнейшее влияние на немецкую публицистику о России в первой половине XVIII века (Matthes 1987: 109 ff.). Компетентным пропагандистом русского языка и культуры был также Генрих Вильгельм Лудольф (1655–1712), уже упомянутый ранее в связи с русской грамматикой («Grammatica russica», 1696). Лудольф, в частности, помог Лейбницу и пиетисту Герману Франке установить связи с Россией. Из работ, опубликованных в конце XVIII века, следует упомянуть изданное в 1798 году двухтомное сочинение Кристофа Майнера «Сравнение старой и новой России» («Vergleichung des ältern, und neuern Rußlandes»), в котором затрагиваются вопросы культуры и общественной жизни.

Благодаря публицистике в Германии стали известны и блестящие достижения молодой русской литературы, сформировавшейся лишь в XVIII веке. Важную роль в этом сыграл просветитель Иоганн Кристоф Готтшед (1700–1766), который проявлял большой интерес к развитию культуры и литературы в России и поддерживал многочисленные связи с русскими людьми и живущими в России немцами. Благодаря ему Лейпциг становится в XVIII веке одним из центров российско-немецкого культурного обмена, таким же как Галле, Йена и Рига. Из журналов, издаваемых Готтшедом, упоминания заслуживает прежде всего «Новое из области приятной учености» («Das Neueste aus der anmuthigen Gelehrsamkeit», 1751–1762), содержавший первый в Германии серьезный литературный разбор русской поэзии (U. Lehmann 1966). В этом журнале публикуются первые сочинения русских авторов, в частности переведенная Готтшедом сатира Кантемира — одного из крупнейших представителей этого жанра в русской литературе, а также, после смерти Кантемира в 1744 году, эссе о жизни и творчестве этого поэта, рано ушедшего из жизни. На протяжении двенадцати лет было опубликовано в общей сложности тридцать две статьи и анонса о культурной жизни России, новых литературных произведениях (например, Сумарокова и Ломоносова) и новинках русской публицистики. Кроме того, в журнале помещались материалы о научной жизни в России, в частности об университетах.

Еще одной приметой большого интереса к России является необычайно полная информация о ней в «Универсальном лексиконе» Цедлера («Universal-Lexicon», 1732–1750). В этой энциклопедии на 66 ½ полосах (для сравнения: Англии отведены 26 ½ полосы, Франции — 10 ½, Италии — 4 ½) описываются географические особенности, население, государственное устройство, религия и история и — особенно подробно — современное состояние России.

Наряду с кругом Готшеда к России проявляют активный интерес и другие немецкие поэты, такие как Альбрехт фон Галлер, Карл Вильгельм Рамлер или Иоганн Петер Уц. Их литературные тексты, по большей части стихотворные, посвящены в первую очередь политическим событиям (например, Северной и Семилетней войнам) и правителям, таким как Петр I и Екатерина II. Преобладают хвалебные оды: Готшед пишет оду «Императору Петру Великому. Песнь» («Auf Kaiser Petern den Großen. Ein Gesang», 1761), «Хвалебную и поминальную оду» на смерть Петра I («Lob — und Klage-Ode», 1725); Иоганн Готфрид Гердер посвящает Екатерине II «Хвалебную песнь в праздник Нового года» («Lobgesang am Neujahrsfeste», 1765); Иоганн Генрих Фосс адресует императору Александру I «Торжественную песнь немецких россиян» («Festlied der Deutschrussen», 1801). С начала 1760-х годов все большее внимание привлекают к себе и российские авторы. В 1768 году журнал «Новая библиотека изящных наук и свободных искусств» («Neue Bibliothek der schönen Wissenschaften und der freyen Künste»), издаваемый просветителем Кристианом Феликсом Вейсе, представил биографии более сорока писателей под заголовком «Новости о некоторых русских писателях, а также краткое сообщение о российском театре» («Nachricht von einigen russischen Schriftstellern, nebst einem kurzen Berichte vom russischen Theater»). В период между 1772 и 1789 годами историк, лингвист и переводчик Хартвиг Людвиг Кристиан Бакмейстер (1730–1806) публиковал в журнале «Русская библиотека для познания современного состояния литературы в России» («Die Russische Bibliothek, zur Kenntniß des gegenwärtigen Zustandes der Literatur in Rußland») детальные сведения о научных и поэтических сочинениях, изданных в России после 1770 года, например о трудах Ломоносова, Сумарокова, Фонвизина. Бакмейстер, крупнейший посредник между немецкой и русской литературой в XVIII веке, дружил с историком Августом Вильгельмом Шлёцером, который также жил и работал в России, и помог Клопштоку издать в России поэму «Мессиада». Своего рода продолжением «Русской библиотеки» стал выходивший между 1793 и 1796 годами «Журнал о России» («Journal von Rußland»), издателем которого был Иоганн Генрих фон Буссе (1763–1835).

Во второй половине XVIII века в немецкоязычном ареале появляется много переводов и рецензий на произведения Тредиаковского, Ломоносова, Кантемира, Сумарокова и др., причем авторами этих переводов и рецензий нередко выступают видные писатели. О серьезном интересе к России и зарождающейся современной русской литературе свидетельствуют, например, некоторые сочинения Иоганна Готтфрида Зейме (1763–1810) и Августа фон Коцебу (1761–1819). Очевидно, что интерес именно к названным авторам диктуется жанровыми канонами эпохи Просвещения. Не соответствующие этим канонам очень популярные в России сочинения драматурга-сатирика Ивана Баркова или автора «срамных од» Александра Аблесимова не заинтересовали немецких переводчиков и рецензентов. Коцебу, который в начале XIX века снискал в Германии славу как автор комедий, а позднее подозревался в шпионаже в пользу России, не только многократно с восторгом отзывался о России в своих путевых очерках («Доcтопамятный год моей жизни» / «Das merkwürdigste Jahr meines Lebens», 1801; «Воспоминания о путешествии из Лифляндии в Рим и Неаполь» / «Erinnerungen von einer Reise aus Liefland nach Rom und Neapel», 1805), но и перевел в 1793 году стихи Державина на немецкий язык. Зейме, некоторое время состоявший на русской службе, первым из немецких писателей попытался выявить специфические особенности русской литературы в сопоставлении ее с немецкой. Так, в хвалебном сочинении «О жизни и характере российской императрицы Екатерины II» («Über das Leben und den Karakter der Kaiserin von Russland Katharina II», 1797) он со знанием дела характеризует творчество таких русских авторов, как Херасков, Василий Петров, Сумароков, Карамзин и Державин. В социально-критическом путевом очерке «Мое лето 1805 года» («Mein Sommer 1805», 1806) Зейме не только обстоятельно описывает свое путешествие через Польшу и Балтию в Санкт-Петербург и Москву, но и оценивает потрясшие его социальные противоречия, высказывая свои мысли по поводу сложных отношений между властью и народом (Oellers 1987).

2.3. Основоположники историографии и философии истории: Шлёцер и Гердер

Шлёцер и Гердер, несомненно, были важнейшими и известнейшими пропагандистами русской культуры в XVIII веке. Их значение обусловлено, с одной стороны, интенсивностью и масштабом интереса к русской истории и литературе, а с другой стороны тем, что результаты их научно-исторической и культурно-философской деятельности повлияли на Россию и развитие ее культуры.

Август Людвиг Шлёцер

Август Людвиг Шлёцер (1735–1809) и сегодня считается одним из лучших в XVIII веке знатоков российской и восточноевропейской истории, русского языка и древнерусской литературы (Winter 1961; Donnert 1985). Он был первым немцем, который попытался дать своим соотечественникам всеобъемлющее, разностороннее и в то же время систематически упорядоченное и научно обоснованное представление о России. Шлёцер, которого высоко ценил Гёте, но резко критиковали его коллеги-историки, начал изучать иностранные языки, учась в Виттенбергском и Геттингенском университетах, и в возрасте 27 лет владел более чем дюжиной языков. В Геттингене он изучал прежде всего восточные, в том числе и славянские языки. Впервые приехав в Россию в 1761 году, он стал членом Петербургской академии наук в качестве историка, но уже вскоре начал активно заниматься исследованиями в области славянских языков. Итогом его научной деятельности явилось издание одного из первых немецко-русских словарей. Уже в 1770 году, т. е. в возрасте 35 лет, Шлёцер был признан одним из лучших знатоков Восточной Европы. Однако написанная им в 1764 году «Русская грамматика» вызывала из-за допущенных в ней ошибок разногласия с русскими и немецкими учеными, например с Герхардом Фридрихом Мюллером и Михаилом Ломоносовым, и не получила широкой известности, ее изданию постоянно что-то препятствовало. На полвека раньше такая же судьба постигла и спорные сочинения по истории русского языка берлинского педагога Иоганна Леонарда Фриша. Что касается Шлёцера, то, попытавшись рассмотреть русский язык в составе большой группы славянских языков, он ставил перед собой задачу не практического (способствовать овладению русским языком), а историко-филологического характера. То же относится и к его занятиям древнерусскими летописями, которые интересовали Шлёцера как историка и как специалиста по истории языка. В трактате «Размышления о способе трактовать русскую историю» («Gedanken über die Art, die russische Historie zu traktieren», 1764) он видит свою задачу в том, чтобы включить историю России в общеевропейский контекст. Он содействует всестороннему изучению древних летописей, и первым привлекает внимание немцев к «Слову о полку Игореве». Между 1802 и 1809 годами Шлёцер издает пятитомный перевод «Повести временных лет» («Übersetzungen des russischen Chronisten Nestor bis zum Jahre 980») — труд, имевший эпохальное значение. Труды Шлёцера свидетельствуют о серьезном исследовании немецким ученым древнерусской литературы. В 1768 году выходит в свет «Опыт изучения русских летописей» («Proben russischer Annalen»), в котором Шлёцер излагает принципы изучения неопубликованных рукописей. Размышления о древнерусском языке и литературе, в частности в контексте классификации славянских народов, содержатся и в книге Шлёцера «Всеобщая история Севера» («Allgemeine Nordische Geschichte», 1771), где к «Северу» он относит не только Скандинавию, но и всю северо-восточную Европу, в том числе Россию, которая вплоть до середины XIX века считалась не восточно-европейской, а североевропейской страной.

В одном из своих последних трудов, «Истории Российской империи от ее основания до смерти Екатерины II» («HandBuch der Geschichte des Kaisertums Rußland vom Anfange des Stats, bis zum Tode Katharina der II», 1802), Шлёцер продолжает превозносить возможности русского языка и молодой русской литературы, предсказывая, что они займут достойное место среди великих европейских языков и национальных литератур. Кроме того, Шлёцер внес большой вклад в распространение сведений о России в немецкоязычном ареале не только как исследователь и издатель древнерусских летописей, но и как преподаватель Гёттингенского университета, а также как рецензент «Гёттингенских ученых ведомостей» («Göttingische Anzeigen von gelehrten Sachen»).

Иоганн Готтфрид Гердер

Еще большее значение для отношений между Россией и Германией имела деятельность Иоганна Готтфрида Гердера (1744–1803), в особенности благодаря его трудам по истории и философии культуры и сформулированной в них концепции «народного духа» и своеобразия каждого народа. Рассматривая исторический процесс, Гердер выходит за рамки Просвещения и пропагандирует идею особенной «физиономии» каждого народа.

Уже во второй половине 1760-х годов молодой Гердер задумывается о пробуждении культурного и исторического самосознания России. Свидетельством его раннего интереса к России являются и его стихотворения, посвященные Петру I и Екатерине II (например, «Хвалебная песнь в праздник Нового года» / «Lobgesang am Neujahrsfeste», 1764/1765), а также посвященные России фрагменты в «Журнале моего путешествия в 1769 г.» («Journal meiner Reise im Jahre 1769», издан в 1846). Изложенные в «Журнале» размышления о социальных и культурных особенностях России и об ее отношениях с Лифляндией представляют собой наброски к задуманному, но не осуществленному Гердером трактату под названием «Об истинной культуре народа, в особенности России» («Über die wahre Kultur eines Volkes und insonderheit Rußlands») (Keller 1987: 370 ff.). Аналогичные мысли встречаются позднее в статье о Петре I, опубликованной в 1802 году в журнале «Adrastea», но значительного места в творчества Гердера эти работы все же не заняли.

Более значимым для пробуждения славянского, в том числе русского, самосознания стал вышедший в период с 1784 по 1791 год главный философско-исторический труд Гердера «Идеи к философии истории человечества» («Ideen zur Philosophie der Geschichte der Menschheit»). Интерес представляет прежде всего IV глава 16-й книги (1791), где в широком контексте излагается история славянских народов от их возникновения до Средних веков. Изложение истории сопровождается характеристикой славянских народов, которая основывается на сравнении их с немцами или германцами. Выдвигая «голубиную теорию», Гердер подчеркивает миролюбивый характер славян. В противоположность германцам они не искали приключений и войн, выступая прежде всего в качестве колонизаторов, а чужую страну и территорию занимали только в том случае, если она была незаселенной и пустовала. Подобный взгляд на вещи напоминает образ России в стихах Флеминга, но у Гердера он обусловлен здесь не традицией, а влиянием Руссо. Характеристика славянских народов, данная Гердером, оказала в дальнейшем влияние, с одной стороны, на славянофильские взгляды XIX века (например, идея почвенничества Аполлона Григорьева и Достоевского, согласно которой славяне определяются как миролюбивый тип, а германцы — как кровожадный), а другой стороны, на некоторых немецких писателей XX века, увлекавшихся сравнением народов. Развертывая свою философию истории, Гердер намечает будущую роль славян в Европе и в мире. По его мнению, эта группа народов может достичь такого уровня развития, что будет играть ведущую роль в мировой культуре. Примечательно, что главную роль Гердер отводит Украине, поскольку она расположена на юге и может стать новой Грецией. Украинцы достигнут высшего уровня культурного развития благодаря прекрасному небу над головой, своему веселому нраву и музыкальности, а также плодородной земле, на которой они живут. Из множества мелких диких народов, какими когда-то были и греки, возникнет цивилизованная нация. На фоне культа античности в Германии XVIII века (самое позднее со времени распространения идей Винкельмана) сравнение с античной Грецией — знак чрезвычайно высокой оценки славянства.

Возвышению славян способствует и отводимая им у Гердера роль посредников между Азией и Европой. Согласно утопической идее Гердера, благодаря такому посредничеству должно произойти обновление Европы и ее культуры, все человечество поднимется на более высокую ступень образования и гуманности. Несколько десятилетий спустя эта идея будет занимать важное место в философско-исторической концепции русских славянофилов, а на рубеже XIX–XX столетий войдет в мировоззрение Ницше, Рильке и некоторых представителей «консервативной революции».

Характеристика, которую Гердер дает славянским народам в так называемой «Славянской главе», а также его внимание к уникальной индивидуальности каждого из этих народов имели далеко идущие последствия. Разработанный Гердером исторический подход, учитывающий специфические особенности отдельных народов, имел существенное значение для формирования национального самосознания славян. Сочинения Гердера, посвященные народной поэзии и философии истории, быстро переводились на русский, польский и чешский языки, и вплоть до XX века к ним снова и снова обращались, в том числе западные и южные славяне, для того чтобы подчеркнуть свою национальную идентичность.

Тем самым Гердер стал не только одним из самых выдающихся и влиятельных мыслителей в истории Германии, но и сыграл очень важную роль в распространении славянской литературы. Издавая сборники народных песен, он впервые познакомил широкую немецкую публику со славянской и балтийской народной поэзией. В сочинении «Отрывок из переписки об Оссиане и песнях древних народов» («Auszug aus einem Briefwechsel über Oßian und die Lieder alter Völker», 1773) Гердер призывает собирать народные песни, и его призыв находит отклик не только у Гёте, но и у русских писателей 20-х и 30-х годов XIX века. Философско-историческая система Гердера, изложенная им в «Славянской главе», нашла свое отражение и в идеологии народничества, которая стала важным элементом многих эстетических и литературно-теоретических концепций не только в царской, но и в советской России.