Русская литература в Германии. Восприятие русской литературы в художественном творчестве и литературной критике немецкоязычных писателей с XVIII века до настоящего времени

Юрген Леман, 2018

Эта книга – первый масштабный обзор многостороннего творческого восприятия русской литературы немецкими поэтами, критиками и философами. Широта обзора – в книгу включены важнейшие факты рецепции русской литературы в Германии с начала XVIII века до настоящего времени – сочетается с точностью и инновативностью анализа избранных, наиболее выразительных сюжетов, связанных с именами Райнера Марии Рильке, Томаса Манна, Бертольда Брехта, Анны Зегерс, Кристы Вольф, Пауля Целана, Генриха Бёлля, Томаса Бернхарда, Хайнера Мюллера. Внимание автора сконцентрировано не только на громких именах и значительных произведениях, но и на менее заметных, иногда полузабытых героях культурного трансфера и агентах литературного поля – переводчиках, критиках, издателях, общественных деятелях, университетских профессорах. Книга рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся вопросами немецко-русских культурных связей.

3. Осторожное сближение в области литературной критики и поэзии между 1800 и 1885 годами

3.1. Исторический контекст

В начале XIX века начинается новый этап в отношениях между немецкоязычными странами и Россией. Сближение происходит как на политическом и общественном уровнях, так и в культурной сфере. Обусловлено оно было совместной борьбой против Наполеона, которую возглавила Россия, снискав себе на несколько лет славу и престиж «освободительницы Европы». Одно из подтверждений этому — щедрые восхваления России немецкими поэтами (например, «Сонеты в доспехах» / «Geharnischte Sonette» Фридриха Рюккерта, 1813). С этого времени в Германию приезжает большое количество молодых людей из России, интересующихся немецкой культурой и желающих получить образование в немецких университетах.

После Наполеоновских войн было заключено несколько важных договоров. Уже в ноябре 1813 года в коалицию с Россией вступают южно-немецкие государства Рейнского союза, а благодаря достигнутым во время Венского конгресса (1814–1815) соглашениям Россия приобретает еще более сильное влияние в Центральной Европе. Парижские мирные договоры 1814 и 1815 годов, условия которых были выгодными для Франции и мало утешительными для разобщенных немецких государств, вызвали волну недовольства, прежде всего в националистически настроенных кругах немецкой общественности. Вопреки ожиданиям немцев, Россия выступила не как проводник немецких интересов, а как грозный политический соперник, что вызвало к ней недоверие и антипатию. Российская гегемония выражалась в том, что отошедшие к России после Венского конгресса польские области, несмотря на либеральные заявления, все больше и больше превращались в провинцию Российской империи. Изменить сложившееся положение не смогли даже восстания поляков в 1830 и 1863 годах, которые были жестоко подавлены. Спустя шестьдесят лет ситуация повторилась, но в зеркальном отражении: после победоносной войны с турками Россия посчитала себя незаслуженно обделенной на Берлинском конгрессе в 1878 году и возложила ответственность за это на Бисмарка, под председательством которого велись все переговоры.

Сильное влияние Россия приобретает и в связи с созданием «Священного союза», заключенного в 1815 году между Россией, Францией, Пруссией и Австрией с целью подавления либеральных настроений. После Тропаусского (1820) и Веронского (1822) конгрессов, а еще больше в эпоху правления Николая I (1825–1855) Россия стремится влиять на внутриполитические процессы в Пруссии, Австрии и других немецких государствах. Это вмешательство, которое вновь было санкционировано подписанным в 1833 году Берлинским договором, достигло своего пика во время участия российских войск в подавлении революционного движения в Венгрии в 1848–1849 годах. С ролью «жандарма Европы» перекликается и целый ряд внутриполитических ограничений в самой России. В 1825 году терпит крах восстание декабристов, организованное либерально мыслящими российскими офицерами, после чего начинается период, ознаменованный усилением цензуры, государственного контроля, репрессиями, деятельностью созданной в 1826 году тайной полиции («Третьего отделения») и идейно подкрепленный официальной «теорией народности» (самодержавие, православие и народность), которую провозгласил министр народного просвещения граф Сергей Уваров, известный также как почитатель творчества Гёте. Период сумерек культуры длится в России до середины XIX столетия.

Династические связи России с немецкими княжескими дворами в последующие десятилетия сохраняются и даже расширяются, прежде всего с Прусским, Саксен-Веймарским, Вюртембергским и Баденским. Николай I был женат на прусской принцессе, а в результате других брачных союзов на юго-западе Германии в течение XIX столетия возникли небольшие центры русской культуры, например в Штуттгарте, Карлсруэ, Баден-Бадене (где останавливались Тургенев, Достоевский и многие другие русские). С точки зрения истории литературы особое значение имел заключенный в 1804 году брак Карла Фридриха, наследного великого герцога Саксен-Веймар-Айзенахского, и великой княжны Марии Павловны, которая не только стремилась к диалогу с представителями литературных кругов Веймара, но и привезла с собой богатую библиотеку, составленную из сочинений русских писателей и ученых (U. Lehmann 1968: 434 ff.).

Российское правительство не раз пыталось воспользоваться этими многообразными связями, чтобы повлиять на общественное мнение о России в немецких государствах. Так, например, в Германии и Австрии печатались в переводе на немецкий язык статьи приближенных к российскому правительству журналистов. В этих статьях Россия представала в образе друга, помощника и гаранта стабильности монархического строя. Кроме того, издавалась художественная проза и литературные критические статьи таких забытых сегодня авторов-консерваторов, как Фаддей Булгарин, Николай Греч и Осип Сенковский (псевдоним — Барон Брамбеус). В 20-е и 30-е годы XIX столетия их сочинения пользовались популярностью не только в России, но и в странах немецкого языка, в частности благодаря их публикации в «Журнале иностранной литературы» («Magazin für die Literatur des Auslandes»). Именно этих авторов, а не Пушкина или Лермонтова долгое время считали главными представителями современной русской литературы влиятельные немецкие критики вне зависимости от своих идеологических и политических настроений, например Вольфганг Менцель и Карл Гуцков. Популяризации в Германии названных писателей способствовал и журнал «Архив научных вестей о России» («Archiv für die wissenschaftliche Kunde von Russland», 1841–1867), а также Август фон Коцебу, который был не только известным драматургом, но и агентом российского правительства. Создавая свои многочисленные сочинения и выпуская газеты, например «Литературный еженедельник» («Literarisches Wochenblatt»), Коцебу действовал в интересах России. Общественная деятельность в пользу царской России стала еще более необходимой после публикации путевых записок маркиза Астольфа де Кюстина «Россия в 1839 году» («La Russie en 1839», 1843), в которых российское самодержавие было подвергнуто резкой критике и которые вызвали огромный резонанс в Европе.

Период реакционного правления и стагнации завершился для России с падением Севастополя и поражением в Крымской войне 1854–1855 годов, а также со смертью в 1855 году Николая I. Итоги этого периода были ужасающими: Россия потеряла свое влияние в Европе, стала восприниматься как «колосс на глиняных ногах», парализованный деятельностью некомпетентных, коррумпированных чиновников. Страну ослабляла отсталая экономика и возрастающее социальное напряжение, вызванное дебатами о крепостном праве. Его отмена в 1861 году лишь частично улучшила положение крестьян. То же самое можно сказать и о преобразованиях в сфере культуры и образования. После ослабления цензуры стала зарождаться свобода слова, но недовольство студентов и беспокойство среди интеллигенции и писателей не исчезли, а после неудавшегося покушения на Александра II в 1866 году короткий период либерализации закончился. Вопреки, а может быть, и вследствие нестабильной политической и общественной обстановки культурная жизнь в России стала более оживленной, и в ее эпицентре возникла социально ангажированная и талантливая литература, ключевые фигуры которой — Пушкин, Лермонтов и Гоголь — стремительно приобрели известность в Германии.

Отношения России с Пруссией и Австрией оставались нестабильными и во второй половине XIX века, в целом они стали более дистанцированными, и с конца 1850-х годов Россия начала сближение с Францией. Унизительные последствия Крымской войны, разочарование из-за недостаточной поддержки со стороны немецких государств и удар по имиджу страны, нанесенный в 1863 году после подавления восстания в Польше, — все это лишь усилило существовавшие в России предубеждения против заграницы, в том числе и в сфере культуры. Эти предубеждения способствовали обращению к ценностям славянства, усилили националистические умонастроения, идейно обоснованные воинствующими сторонниками славянофильства и панславизма (Иваном Аксаковым, Юрием Самариным, Николаем Данилевским и др.). В 1860–1870-х годах эту позицию разделяет, например, Достоевский, утверждающий ее в письмах (Аполлону Майкову) и эссеистике («Дневник писателя»). Не в последнюю очередь под влиянием своего друга и сотрудника Аполлона Григорьева (1822–1864) Достоевский отчетливо формулировал идеи почвенничества.

Со стороны Германии отношения с Россией также складывались по-разному. На политическом уровне, в том числе вследствие уже упомянутых династических браков, было заключено несколько союзов, особенно Пруссией, которая в 1830 году подписала с Россией договор о выдаче политических преступников. Правящие круги Пруссии и Австрии привлекали Россию для защиты существующего общественного и политического уклада, хотя защита эта была сопряжена с унизительным вмешательством России в их внутреннюю политику, например во время революции 1848–1849 годов или при заключении в 1850 году при посредничестве России Ольмюцкого соглашения между Пруссией и Австрией, которое противоречило интересам Пруссии. Но и после этого Россия осталась важным союзником Пруссии. Без молчаливого согласия русского правительства едва ли стало бы возможным основание в 1871 году Германской империи.

Сложные, но тесные политические отношения оказали несомненное влияние на образ России в прессе и литературе. Консервативное общественное мнение формировали, например, уже упомянутые Коцебу, Булгарин, которые пропагандировали взгляды российских властей. Но из-под пера консервативной интеллигенции выходили и независимые тексты, в которых предпринималась попытка дать объективную оценку русской действительности. В этой связи следует назвать сочинение Иоганна Фридриха Эрдмана «Заметки к познанию внутреннего мира России» («Beiträge zur Kenntnis des Innern von Rußland», 1822, 1825, 1826), заметки Густава Розе о путешествии Александра фон Гумбольдта по России в 1829 году «Минералогически-геогностическое путешествие на Урал, Алтай и на берега Каспийского моря» («Mineralogisch-geognostische Reise nach dem Ural, dem Altai und dem Kaspischen Meere», 1837–1842), а также трехтомный труд барона Августа Гакстгаузена «Исследования внутренних отношений народной жизни и в особенности сельских учреждений России» («Studien über die inneren Zustände, das Volksleben und insbesondere die ländlichen Einrichtungen Rußlands», 1847–1852). В своем исследовании барон Гакстгаузен, который приходился дядей знаменитой поэтессе Аннетте фон Дросте-Хюльсхофф, детально анализирует социальную организацию «мира» — русской крестьянской общины (Kux 1992, Schmidt 1992).

Либеральная Германия, напротив, на протяжении первой половины XIX века весьма критически отзывалась о политических и социальных условиях в России. Жестокое подавление восстания в Польше в 1830–1831 годах и вторжение русских войск во время революции 1848–1849 годов вызвали у немецкой литературной общественности резко отрицательную реакцию, которая нашла отражение в текстах Георга Гервега, Августа фон Платена, Фридриха Августа фон Штегеманна, Августа Генриха Гоффмана фон Фаллерслебена и др. Нападки либерального лагеря усилились во время Крымской войны 1854 — 1855 годов, которую некоторые авторы, возрождая старую традицию, представляли как борьбу цивилизованной Европы против жестокой, варварской, «азиатской» России. Кроме того, с 1840-х годов Россия открыто выступала против объединения Германии и потому вызывала к себе ненависть со стороны многих националистически настроенных немцев. Но откровенный страх перед могущественным и непредсказуемым соседом не мог сдержать постоянно растущий интерес к русской литературе, которая все чаще становится не только предметом критической дискуссии и эстетического анализа.

3.2. Русская поэзия в немецкоязычной художественной и критической литературе в первые две трети XIX столетия

3.2.1. Русские посредники

Несмотря на все старания, предпринятые в XVIII веке немецкими и российскими просветителями, в начале XIX века Россия по-прежнему остается для большинства западных европейцев, в частности немцев, terra incognita, особенно ее культурная жизнь и литература. Ситуация меняется после окончания Наполеоновских войн, когда появляется все больше и больше публикаций о России, ее жителях, общественных отношениях и культуре. Нередко авторами этих публикаций являются немцы, в том числе прибалтийские.

Важными распространителями сведений о России были многочисленные русские поэты и философы, которые приезжали в Германию на учебу или на службу, например шеллингианец Степан Шевырев (1806–1864), поэты-романтики Вильгельм Кюхельбекер (1797–1846) и Федор Тютчев (1803–1873), из которых последний долгое время служил дипломатом в Мюнхене и был дружен с Шеллингом, революционный писатель и публицист Александр Герцен (1812–1870), скрывавшийся от преследований царского правительства. Благодаря своим обширным связям в литературных кругах они способствовали распространению всеобъемлющих сведений о русской культуре и литературе. Особенно важную роль сыграли в этом отношении Николай Карамзин, Василий Жуковский и Иван Тургенев.

Николай Карамзин

Как уже упоминалось выше, путевые очерки являлись одной из главных форм международного культурного обмена. С конца XVIII до конца XX веков русские и немецкие литераторы публиковали свои, нередко обладавшие высокими художественными достоинствами, путевые отчеты о России и Германии. Своего пика литература путешествий достигла в 20-е годы XX века.

Одним из первых путешествующих писателей был крупнейший представитель русского сентиментализма, поэт и историк Николай Карамзин (1766–1826). Уже в годы студенчества он общался с немцами, в частности с Якобом Михаэлем Рейнхольдом Ленцем, который с 1781 года жил в Москве и занимался переводами русской литературы на немецкий язык (первых пяти песен эпоса Михаила Хераскова «Россияда»). Ленц познакомил юного Карамзина с творчеством Руссо и Шекспира, а также с современной немецкой литературой. По совету Ленца Карамзин отправился в путешествие по Европе (1789–1790), во время которого он посетил ведущих поэтов и философов Германии и обратил их внимание на зарождающуюся русскую литературу. Карамзин встречался с Карлом Вильгельмом Рамлером, Фридрихом Николаи, Кристианом Феликсом Вейсе, Иммануилом Кантом, Карлом Филиппом Морицем, Кристофом Мартином Виландом Иоганном Готтфридом Гердером. Свои встречи он описал в «Письмах русского путешественника», которые были опубликованы в 1791–1792 годах в «Московском журнале» и уже в 1799 году переведены на немецкий язык Иоганном Готтфридом Рихтером (1763–1829). «Письма» стали одним из самых выдающихся текстов европейской путевой прозы и уже в год своего выхода в свет получили положительный отзыв Виланда в «Новом немецком Меркурии». Не в последнюю очередь благодаря своим многочисленным знакомствам Карамзин стал первым русским литератором, которого заметили в Германии, и первым русским писателем, произведения которого неоднократно и относительно быстро переводились на немецкий язык.

Василий Жуковский

Еще более значимым посредником между немецкой и русской литературами был поэт и переводчик Василий Жуковский (1783 — 1852). Один из родоначальников новой русской литературы, Жуковский придал поэтическому языку плавность и мелодичность. Без него невозможно помыслить себе развитие русской поэзии от романтизма к символизму. Во многом благодаря его переводам на русский язык в России утвердились такие поэтические жанры как элегия и баллада.

На протяжении всей своей жизни Жуковский активно интересовался немецкой литературой и литературной критикой. Уже в возрасте 22 лет он перевел на русский язык отдельные части «Очерков теории и литературы изящных искусств» («Entwurf einer Theorie und Literatur der schönen Wissenschaften», 1783) Иоганна Иоахима Эшенбурга, а впоследствии стал крупнейшим в XIX веке русским переводчиком немецкой поэзии (произведений Кристиана Генриха Шписа, Готтфрида Августа Бюргера, чью «Ленору» он трижды перерабатывал, Иоганна Петера Гебеля, Иоганна Вольфганга Гёте, Фридриха Шиллера, Людвига Уланда, Фридриха Рюкерта и др.). Кроме того, он переводил и поэтов эпохи бидермайера, таких как Франц Грильпарцер, Николаус Ленау, Анастасиус Грюн. Первые личные встречи Жуковского с немецкими писателями и художниками состоялись около 1800 года в Москве, затем контакты продолжились в период с 1815 по 1817 год в Дерпте, и, наконец, заключив брак с дочерью своего друга Вильгельма фон Ройтерна, Жуковский переехал сначала в Дюссельдорф (1841), а потом в Баден-Баден, где и жил до самой смерти. У Жуковского были обширнейшие связи в культурных и общественных кругах России и Германии, он дружил с такими выдающимися русскими поэтами, как Карамзин, Пушкин и Лермонтов, был знаком с Гёте и многими немецкими поэтами и художниками-романтиками, имел влияние при царском дворе, являясь воспитателем цесаревича. Особенно важную роль в популяризации русской литературы играли поездки Жуковского в Германию (в 1821, 1827, 1838, 1840 годах). В 1821 году он сопровождал наследника российского престола Николая Павловича (Жуковский был учителем русского языка у его супруги Фридерики Луизы Шарлотты Вильгельмины, которая была родом из Пруссии, и наставником будущего императора Александра II). В первой половине XIX века Жуковский был единственным русским, который был лично знаком с таким количеством величайших немецких деятелей культуры и науки и, по словам Гёте, обращенным к российскому государственному советнику Николаусу Борхардту в письме от 01.05.1828, познакомил их с достоинствами русской поэзии, ее «высокой эстетической культурой». Огромное впечатление Жуковский произвел не только на Гёте, но и на Людвига Тика, Сюльписа Буассере, Вильгельма фон Гумбольдта, Карла Густава Каруса, Юстиниуса Кернера и художника Каспара Давида Фридриха, о чем свидетельствуют их письма.

Иван Тургенев

Необычайно важная роль в истории литературного обмена между Германией и Россией принадлежит писателю, который по-прежнему пользуется широкой известностью, — Ивану Сергеевичу Тургеневу (1818–1883). Тургенев чувствовал настолько сильную близость к немецкой культуре, философии и литературе, что в предисловии к первому тому своих «Избранных сочинений» на немецком языке, вышедших в 1869 году, он назвал Германию своей второй родиной. С 1838 по 1841 год Тургенев учился в Берлинском университете, несколько лет прожил в Баден-Бадене, писал стихи («Немец») и вел переписку на немецком языке (с Беттиной фон Арним, Паулем Хейзе, Юлиусом Роденбергом и своим многолетним другом, художником и писателем Людвигом Пичем), был знаком с огромным количеством поэтов, переводчиков, литературных критиков и художников; кроме уже перечисленных в круг знакомых Тургенева входили Эдуард Мёрике, Теодор Шторм, Густав Фрейтаг, Бертольд Ауэрбах, Фридрих Боденштедт, Людвиг Фридлендер, Пауль и Рудольф Линдау, Адольф Менцель. Кроме того, в своих художественных и литературно-критических сочинениях, например в рассказе «Фауст», повести «Дворянское гнездо», стихотворениях в прозе «Senilia», опубликованной в 1845 году в «Современнике», в рецензии на «Фауста» Гёте Тургенев активно обращается к немецкой литературе и философии. Контакты Тургенева с его немецкими современниками осуществлялись в разных формах, среди которых и личные встречи (с Теодором Штормом, Эдуардом Мёрике, Бертольдом Ауэрбахом), и переписка с поэтами (Хейзе, Штормом), издателями, влиятельными критиками (Юлиусом Роденбергом, Георгом Фридленлером и Юлианом Шмидтом). Благодаря тесным связям с ведущими деятелями немецкоязычных литературных кругов Тургенев был хорошо осведомлен о многообразной рецепции русской литературы в Германии. Как свидетельствуют его письма литературному критику Юлиану Шмидту или близкому другу Людвигу Пичу, он пристально следил за этой рецепцией и не раз пытался повлиять на то, как воспринимаются немецкими читателями его собственные произведения и сочинения других русских писателей. Так, например, в письме от 03.06.1869 он просит Пича написать об «Отцах и детях» так, чтобы это соответствовала его собственному взгляду на свой роман, в 1881 году посылает влиятельному издателю журнала «Гренцботен» («Grenzboten») Шмидту роман Толстого «Война и мир» с рекомендательным письмом. Шмидту он постоянно отправлял немецкие и французские переводы собственных произведений, так как ему была очень важна их литературно-критическая оценка. «Сочинение Ю. Шмидта обо мне («Iwan Turgenjew» в журнале «Preußische Jahrbücher» 1868. — Примеч. Ю. Л.) — несомненно, самое лучшее, что написано о моей скромной персоне, и я очень благодарен ему», — пишет Тургенев Пичу в письме от 17.10.1868. В упомянутом эссе Шмидт называет Тургенева писателем, которому нет равных в Европе по силе поэтического таланта. О том, что Тургенев сознательно и активно взял на себя роль литературного посредника, свидетельствуют многие из его писем коллегам по перу и критикам. Так, в письме Морицу Некеру от 16.04.1879 он пишет, что видит свою важнейшую писательскую задачу в том, чтобы ближе познакомить европейцев с Россией. В его письмах к писателям, критикам и издателям наряду с упомянутыми литературными рекомендациями обнаруживаются и разнообразные сведения о культурной и общественной жизни России.

Произведения Тургенева очень быстро переводились на немецкий язык. Благодаря «Запискам охотника» он моментально получил известность в Европе, прежде всего во Франции и Германии. «Записки охотника» были переведены на немецкий язык Августом Видертом в том же 1852 году, когда были изданы в России (сначала перевод появился в газетах и журналах, в 1854 году первая часть вышла отдельной книгой; вторая часть была издана в 1855 году в переводе Августа Больца, содержащем ошибки). Необычайную популярность у немецких читателей приобрело двухтомное издание рассказов Тургенева в переводе Фридриха Боденштедта (1864–1865). С конца 1860-х годов каждое издательство считало своим долгом опубликовать на немецком языке какого-нибудь русского автора — и по возможности Тургенева, — невзирая на конкуренцию с другими издательствами. Так, в 1877 году, спустя всего несколько месяцев после публикации в России романа «Новь», один за другим появились пять его немецких переводов. Переводить Тургенева брались многие: наряду с компетентными Вильгельмом Вольфсоном, Вильгельмом Хенкелем, Боденштедтом или Видертом и Морицем Гартманом, которых очень высоко ценил сам Тургенев, авторами переводов значатся Генрих Боде, Мари фон Пецольд, Леопольд Кейсслер, Эдуард фон Унгерн-Штернберг, Клэр фон Глюмер, Вильгельм Ланге, Генрих фон Ланкенау и др. Тургенев внимательно следил за переводами своих произведений на немецкий язык, в его письмах часто можно встретить жалобы на неточности при переводе, например романа «Отцы и дети», изданном в составе собрания сочинений издательством «Mitau» в 1869 году. Переводческие ошибки возникали в результате недостаточного владения русским языком, а также оттого, что целый ряд произведений, например «Отцы и дети» и повести, переводились на немецкий язык не с оригиналов, а с французских переводов. Так, Фридрих Шпильгаген перевел в 1861 году «Дневник лишнего человека» с французского перевода. Известен курьезный случай, когда повесть «Странная история» вышла в немецком переводе уже в 1869 году, т. е. еще до первой ее публикации на русском языке, которая появилась в «Вестнике Европы» лишь годом позже, в 1870 году. Очевидно, что этот курьез объясняется ошибочной датировкой: в действительности и немецкий текст появился лишь в 1870 году (в выпуске 1/2 журнала «Der Salon für Literatur, Kunst und Gesellschaft», издаваемого Роденбергом). Внушительное количество переводов свидетельствует о большой популярности Тургенева в Германии, где с середины 1870-х до середины 1880-х годов он был самым известным русским прозаиком. Еще и в 1890 году критик Виктор Хен констатирует «культ Тургенева» в Германии, а один из рецензентов «Журнала иностранной литературы» («Magazin für die Literatur des Auslandes») писал в 1877 году, что издатели и переводчики неистово набрасываются на все сочинения Тургенева (Dornacher 1983: 87). «Записки охотника» и романы «Отцы и дети», «Дым», «Новь» принесли Тургеневу славу компетентного «биографа русского народа» и надежного информатора о культурных и общественных условиях и тенденциях в России. Благодаря своему «мягкому юмору», о котором писал, в частности, Шмидт, мастерству лирического пейзажа и тонкого психологического портрета Тургенев оказался близок немецкому «поэтическому реализму», в особенности творчеству Теодора Шторма, которого он нередко напоминал немецким читателям и критикам. Этнографические описания в «Записках охотника» вызывали в памяти ключевой для становления немецкого реализма жанр деревенского рассказа (Dorfgeschichte). Не случайно одним из важнейших собеседников Тургенева был Бертольд Айэрбах (1812–1882), самый значительный автор немецких деревенских рассказов. Литературное влияние Тургенева испытали прежде всего Фонтане и некоторые поздние реалисты, например Леопольд фон Захер-Мазох и Мария фон Эбнер-Эшенбах. В начале 1880-х годов интерес к творчеству Тургенева начинает угасать, предметом многочисленных литературно-критических статей оно становится еще раз лишь в связи с кончиной писателя в 1883 году (наряду с некрологами следует упомянуть литературоведческое исследование Ойгена Цабеля «Iwan Turgenjew. Eine literarische Studie», 1884). С 1885 года главными представителями современной русской литературы начинают считать в Германии Толстого и Достоевского.

3.2.2. Немецкие посредники и источники сведений о русской литературе

Важнейшую роль в распространении русской литературы играли составители антологий, переводчики и литературные критики. Из антологий русской литературы в первую очередь необходимо назвать сборники Джона Бауринга и Карла Фридриха фон дер Борга. «Российская антология» Бауринга (1821–1823) включает в себя переведенные на английский язык произведения XVIII и начала XIX веков. Наряду с шестью народными песнями в нее вошли произведения Державина, Жуковского, Карамзина, Богдановича, Боброва, Хемницера, Крылова, Нелединского-Мелецкого, Кострова, Давыдова, Батюшкова и Ломоносова. Издатель и переводчик Бауринг снабдил антологию вступительной статьей и комментариями. Его антология по праву может рассматриваться как первый опыт ознакомления с русской поэзией читателей за пределами России.

Сборник Карла Фридриха фон дер Борга «Поэтические опыты русских» («Poetische Erzeugnisse der Russen. Ein Versuch», 2 Bde., 1820/1823) представлял немецким читателям, кроме народных песен и стихов русских поэтов XVIII века в переводе Борга (Крылова, Державина, Сумарокова, Ломоносова, Дмитриева), произведения современных авторов, таких как Карамзин, Батюшков, молодой Пушкин. Собрание фон дер Борга было наиболее полной на тот момент антологией русской поэзии в Германии, но содержало меньше сведений и комментариев, чем антология Бауринга.

Заслуживает упоминания и сборник Генриха фон Буссе «Князь Владимир и его рыцари круглого стола. Древнерусские былины» («Fürst Wladimir und dessen Tafelrunde. Altrussische Heldenlieder», 1819), а также сборник Петера Отто фон Гёце «Голоса русского народа в песнях» («Stimmen des russischen Volks in Liedern», 1828), название которого вызывает в памяти знаменитое собрание народных песен Гердера. Антология фон Гёце примечательна не только компетентной подборкой текстов различных жанров, но и серьезной вступительной статьей, а также комментариями, в которых подчеркиваются стилистические и тематические особенности песен.

Наряду с упомянутыми сборниками лирических произведений с 1830 года выходили и антологии прозаических текстов, например сборник Антона Дитриха «Русские народные сказки, собранные в первоисточниках и переведенные на немецкий язык» («Russische Volksmärchen, in den Urschriften gesammelt und ins Deutsche übersetzt», 1831), «Подснежники» («Schneeglöckchen», 1831) Августа фон Ольдекопа, «Северные цветы» («Nordische Blüthen», 1837) Эдуарда фон Ольберга, «Исторические и романтические рассказы, события и очерки» («Historische und romantische Erzählungen, Begebenheiten und Skizzen», 1838) Фридриха Тица, «Русские истории» («Russische Geschichten», 1846) Августа Левальда, рассказы, изданные в 1863 году Генрихом Мюллером под заголовком «Из русской народной жизни» («Aus dem russischen Volksleben»). Значительную роль в распространении прозаических произведений, которые читают и сегодня, сыграла изданная Робертом Липпертом в 1846–1847 годах «Книга северных повестей» («Nordisches Novellenbuch»), включавшая тексты Пушкина, Бестужева (под псевдонимом Марлинский), Одоевского, Гоголя, а также антологии, составленные Вильгельмом Вольфсоном, — «Русские новеллисты» («Rußlands Novellendichter», 3 Bde., 1848/1851) и «Рассказы из России» («Erzählungen aus Rußland», 1851).

3.2.3. Переводчики

Важнейшая роль в распространении русской литературы за рубежом, несомненно, принадлежит переводам. С начала 30-х годов XIX века активно переводятся художественные произведения современных русских авторов, в частности Пушкина и Гоголя. Качество переводов изначально оставляло желать лучшего, часто недостаточное знание переводчиками русского языка приводило к курьезным ошибкам, как, например, в случае с зачином Пушкинской поэмы «Руслан и Людмила». Строчка «У лукоморья дуб зеленый» была переведена на немецкий следующим образом: «Am Zwiebelmeer stand eine grüne Eiche» (У Лукового моря стоял дуб зеленый), так как переводчик ошибочно понял слово «лукоморье» как сложное слово, образованное соединением основ «лук» (Zwiebel) и «море» (Meer). Однако и в первой половине XIX века были прекрасные переводчики, великолепно знающие русский язык и обладающие поэтическим даром. Они способствовали адекватной рецепции переводимых ими текстов в Германии и Австрии.

Каролина Павлова

Одной из таких переводчиц была Каролина Павлова, урожденная Яниш (1807–1893). Дочь обрусевшего немца, профессора Московского университета, Павлова выросла билингвом. С 1837 по 1853 год она была замужем за литературным критиком и писателем Николаем Павловым (1803–1864) и с ранних лет была лично знакома с выдающимися русскими писателями и поэтами своего времени, такими как Пушкин, Веневитинов, Баратынский, Вяземский, Языков, Фет, а также с крупными литературными критиками и философами, например с Киреевским, Константином Аксаковым, Хомяковым и Шевыревым. Кроме того, ее связывала близкая дружба с Адамом Мицкевичем — самым значительным польским поэтом XIX века, который посвятил ей несколько стихотворений, так же как и Николай Языков (1803–1846). Великолепно владевшая обоими языками, вовлеченная в литературную жизнь России, Павлова становится в 30–40-е годы XIX столетия знатоком и распространителем русской литературы в Германии и немецкой — в России (переводила на русский Шиллера). Важное значение для рецепции русской литературы в Германии имела антология «Северное сияние. Опыты современной русской литературы» («Das Nordlicht. Proben der neueren russischen Literatur», 1833), в которую Павлова включила наряду с собственными стихами переводы из Жуковского, Пушкина, Языкова и некоторых романтиков. Впервые переводы с точки зрения их художественных достоинств соответствовали оригиналам, Александр фон Гумбольдт высоко ценил творчество Павловой и не раз воодушевлял ее на переводческую деятельность. Но, несмотря на его покровительство, несмотря на появление все новых переводов (например, драм А. К. Толстого, который, в свою очередь, посвятил ей двенадцать стихотворений на немецком языке), несмотря на публикацию собственных поэтических произведений, Павлова еще при жизни оказалась в забвении. Лишь спустя столетие после ее смерти ее творчество заново было открыто символистами. Высокий художественный уровень ее переводов особенно ясно обнаруживается в сопоставлении их с банальными и неточными переводами Фридриха Тица (1803–1879), которые появились в то же время. Тиц был хорошо известен в середине XIX столетия как автор путевых очерков о России «Пестрые очерки с Востока и Юга. Сочиненные и собранные в Пруссии, России, Турции, Греции, на ионических островах и в Италии Ф. Тицом» («Bunte Skizzen aus Ost und Süd. Entworfen und gesammelt in Preußen, Rußland, der Türkei, Griechenland, auf den ionischen Inseln und in Italien von F. Tietz», 1838).

Вильгельм Вольфсон

Более плодотворными оказались усилия Вильгельма Вольфсона (1820–1865) и Фридриха Боденштедта (1819–1892). Переводчики, публицисты и литературные критики, оба они впервые представили произведения русских авторов широкой читательской аудитории.

Карл Вильгельм Вольфсон был родом из осевшей в России ортодоксальной еврейской семьи немецкого происхождения. Он родился 20.01.1820 в Одессе, окончил там еврейскую гимназию, получив хорошее образование в области иностранных языков (немецкий, русский, французский, древнееврейский), литературы, гуманитарных и естественных наук. Дополнительно он брал частные уроки греческого и латыни. В 1837 году Вольфсон отправился в университет Лейпцига, чтобы изучать там медицину, но из-за возникших финансовых трудностей отказался от этой идеи и начал изучение философии и филологии, которое завершил в 1842–1843 годах диссертацией «Изящная словесность у русских» («Die schönwissenschaftliche Literatur der Russen»). Эта диссертация была первым в Германии фундаментальным научным исследованием современной русской литературы, снабженным антологией произведений русских авторов. В Лейпциге он впервые встретился в 1841 году со своим ровесником Теодором Фонтане. Эта встреча состоялась в так называемом «клубе Гервега» — обществе демократически настроенных студентов, на собраниях которого обсуждались литературные и политические проблемы (Schultze 1963a: 1988). Уже во время своего пребывания в Лейпциге Вольфсон начинает активную публицистическую, поэтическую и переводческую деятельность. После 1843 года он продолжает ее уже в других местах, читает в России (где он первым познакомил читателей с творчеством Фонтане) и Германии доклады о русских писателях, сочиняет стихотворения и драмы, издает серьезные журналы, например «Deutsches Museum», переводит множество произведений современных ему русских авторов (Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Достоевского, Тютчева, Павлова и др.). Благодаря этой деятельности, а также своим статьям о русских писателях и о литературной жизни в России Вольфсон становится одним из крупнейших распространителей русской литературы в Германии середины XIX века. При этом он ведет кочевой образ жизни, из-за своего происхождения нигде не может найти постоянного места работы, так как ни одно из немецких княжеств не хочет предоставить ему гражданство без разрешения на эмиграцию от Российского государства. Его попытки жениться на христианке увенчались успехом лишь после одиннадцатилетней помолвки, когда он добился гражданства в Дессау. После долгих скитаний по России и Германии ему удалось в начале 1850-х годов обосноваться с семьей в Дрездене, где он благодаря своей дружбе с такими уважаемыми немецкими авторами, как Бертольд Ауэрбах и Отто Людвиг, развернул бурную издательскую и переводческую деятельность, особенно в издаваемых им журналах «Russische Revue» и «Norddeutsche Revue». Широкой известностью пользовались его публичные лекции о немецкой и русской литературе, на которые собиралось до 500 слушателей. Но его посвященные русским темам поэтические произведения, например драма «Царь и гражданин» («Zar und Bürger», 1845) или «Лишь одна душа» («Nur eine Seele», 1857), не нашли широкого признания и были справедливо забыты. Вольфсон был также пропагандистом еврейской культуры: например, он выпустил под псевдонимом Карл Майен альманах «Йешурун» («Jeschurun. Taschenbuch für Schilderungen und Anklänge aus dem Leben der Juden», 1841). И в этом случае он руководствовался стремлением сблизить различные культуры и религии — иудейскую и христианскую, посредством перевода преодолеть границы. Вильгельм Вольфсон скончался 18.08.1865 в Дрездене на 46-м году жизни. Причиной смерти стала продолжительная болезнь.

Вольфсона можно считать первым распространителем русской литературы в Германии и немецкой литературы в России, который обладал профессиональной подготовкой в области философии и литературоведения. На протяжении всей своей жизни Вольфсон изучал историю литературы и культуры. Результаты его исследований заложили прочный эстетический и мировоззренческий фундамент, на который он опирался как автор поэтических и литературно-критических сочинений, а также работ по теории перевода. С него начинается важная линия в рецепции русской литературы. Ее особенность заключается в том, что русская литература воспринимается в контексте определенной мировоззренческой концепции, которая, с одной стороны, диктует характер восприятия, а с другой — сама модифицируется и развивается под их воздействием. Кульминацией этого развития стала новая, эстетически окрашенная формулировка славянофильских идей в творчестве Райнера Марии Рильке в 1900-е годы и рецепция произведений Толстого и Достоевского в конце XIX и первой трети XX века.

Очевидно, что позиция Вольфсона была сформирована Гаскалой — еврейской разновидностью Просвещения, но в первую очередь — философией немецкого идеализма и пониманием искусства в немецкой классической философии. Об этом свидетельствует восходящая к Гёте морфологическая концепция этапов (зарождение, развитие, зрелость), которые проходит как отдельное художественное произведение, так и литература в целом, а также восходящее к классике представление о просветительской, гуманистической роли искусства. Кроме того, в рассуждениях Вольфсона чувствуется восходящее к Гёте понимание мировой литературы, согласно которому она представляет собой не сумму отдельных произведений, а то начало в каждой национальной культуре, благодаря которому она выходит из изоляции и вступает во взаимосвязь с другими национальными литературами. Согласно Вольфсону, в установлении взаимосвязи между национальными литературами и состоит благородная задача переводчика. В определении этой задачи Вольфсон также проявляет себя как ученик Гёте, размышляя, например, о свойствах немецкого языка, делающих его особенно пригодным для перевода. По этому поводу Вольфсон писал в одной из статей для журнала «Russische Revue»: «Есть язык, который может передать максимальное количество национальных особенностей. Тот факт, что немецкий язык способен на это, как ни один другой, не оспорит никто из наших противников» («Russische Revue. Zeitschrift zur Kunde des geistigen Lebens in Rußland», 1863). В предисловии к первому выпуску «Russische Revue» Вольфсон прославляет немецкий язык, называя его испытанным проводником «самых возвышенных гуманистических идей… в любой части Старого и Нового Света».

Близость к немецкой классике Вольфсон демонстрирует также, выбирая эпиграфы. Многим его сочинениям предпосланы цитаты из Гёте и Шиллера, которые служат не украшению этих сочинений, а настраивают читателя на аргументацию в стиле немецкой эстетики 1800-х годов. Именно по этой причине Вольфсон занимает особое место среди распространителей русской литературы XIX века: опора на философию искусства, которая долгое время определяла немецкий научный дискурс, придавала его подходу к русской литературе, его суждениям о ней и переводам особую убедительность.

Идеи Вольфсона формировались, в частности, под влиянием трудов Гердера, Гегеля и Шеллинга. О близости Вольфсона к Шеллингу и Гегелю свидетельствуют его высказывания об истории, природе, обществе и искусстве как манифестациях Абсолютного духа, который развертывается и объективизируется как в образе отдельных народов, обладающих каждый своими локальными, историческими, социальными и культурными особенностями, так и в определенных формах искусства.

Основные идеи немецкого идеализма Вольфсон модифицирует с учетом его русской разновидности — концепции народности, которая существенно повлияла на эстетические и историко-философские дискуссии в России, имевшие место с 30-х годов XIX века и до периода социалистического реализма в XX веке. Здесь невозможно изложить ее во всех деталях. Важным в контексте наших изысканий является то обстоятельство, что согласно данной концепции вышеназванные объективации духа, т. е. народ и искусство, оказываются тесно взаимосвязанными, т. к. согласно немецкой идеалистической философии искусство, в том числе и литература, является выражением индивидуальности народа. Вольфсон пишет в своем эссе о Пушкине (1848): «Искусство есть то общее, что кроется в отличительных чертах всех народов. Поэт выполняет свое высокое призвание, если его поэзия становится даром всему миру; но он может выполнить это призвание только в том случае, если национальный дух достигнет в нем своего полнейшего развития. Чем выше и полнее это развитие, тем больше общечеловеческого оно несет в себе» («Rußlands Novellendichter», Bd. 1, 1848). В этом смысле Пушкин оказывается в одинаковой степени и национальным поэтом, и именно поэтому поэтом мирового значения. Концепция реализма, которую разделяет Вольфсон, родственна теории «идеал-реализма» его друга Отто Людвига. Она требует, чтобы искусство точно отражало действительность, но изображение действительности не должно быть при этом натуралистической иллюстрацией, сквозь нее должен просвечивать художественный смысл произведения. Таким образом, Вольфсон подчеркивает, что искусство способно возводить изображаемые им реальные исторические и социальные факты к объединяющему и обусловливающему их целому, к историческим и социальным закономерностям. Из функции познания мира проистекает специфическое право искусства силой воображения раскрывать возможность совершенствования выявленных закономерностей. Именно эстетическая концепция «идеал-реалистического искусства», которая «вместо того, чтобы из идеи выводить явление, выводит идею из явления» («Culturbriefe III» // Leipziger Zeitung, 01.02.1857), повлияла на исходные положения уже упомянутой диссертации Вольфсона. Русская литература предстает в ней не как собрание отдельных текстов разных авторов, а как органическое, постоянно развивающееся целое, вершиной которого на тот момент был Пушкин. Теорию идеал-реализма Вольфсон отстаивал до конца жизни. В 1857 году, например, он жаловался на начавшееся в 1830-е годы угасание так называемого «эстетического периода» (Kunstperiode), который уступил место «газетной поэзии журналистов» («Culturbriefe I» // «Leipziger Zeitung», 04.01.1857). Одновременно — что также говорит о широте его кругозора — в своих компаративистских работах Вольфсон обращает внимание на влияние раннего азиатского искусства на греческую античность, культуры ближнего Востока — на историю западноевропейского христианского гуманитарного знания, индийской и арабской малой прозы — на европейскую новеллу («Zur Novellenliteratur Europas», в: «Deutsches Museum», 1860).

Описанные выше литературно-эстетические концепции важны потому, что они послужили основой и предпосылкой для серьезной теоретической рецепции русской литературы, которая продолжительное время влияла на творчество лучших немецких писателей, например Т. Фонтане. Преподнося и интерпретируя русскую литературу с точки зрения немецкой классической философии и немецкой идеалистической эстетики, Вольфсон облегчает ее рецепцию для тех, кто был воспитан на немецкой классике.

Конец ознакомительного фрагмента.