Босс навсегда

Юля Белова (2024)

2 книга из цикла «Рыков».Мы встретились всего две недели назад, но у меня такое чувство, что пролетела целая жизнь. Меня похищали, мне угрожали и пытались изнасиловать. Но он вытащил меня изо всех передряг. Он мой босс. Сильный, властный, влиятельный, жёсткий и своевольный. И ещё нереально красивый, и я не могу не думать о нём. Постоянно! Он влез мне в голову, проник в душу, и теперь его никак не выгнать оттуда.Я влюбилась, как девчонка, вот только он не тот человек, с кем можно построить идеальные отношения. Он требует полного подчинения, и ему совершенно плевать на то, что нужно мне.Значит, мне лучше уйти! Но он ни за что не выпустит из рук то, что принадлежит ему.Так может, попробовать его укротить?!!! 2-ая КНИГА ДИЛОГИИ !!!Начало: МОЙ НОВЫЙ БОССХЭ

6. Ах ты девчонка!

Из «эконома» появляется телохранитель. Он ничего не предпринимает, вероятно, привычный к подобным вспышкам шефа, а просто внимательно смотрит на объект своей заботы.

— Павлик, твою мать! Открывай дверь! Иди к пилотам, вытаскивай их оттуда! — кричит губернатор.

Просто форменная истерика. Нельзя же настолько себя заводить, ведь так и до инфаркта недалеко.

— Сергей Михайлович, ну вы же не Бэтмен, чтобы на ходу из самолёта выскакивать, — не выдерживаю я. — Вы сядьте. Мы ведь взлетаем уже!

Вечно я влезу, куда не просят.

— Ах ты девчонка! — кричит губернатор. — Да я тебя!

Самолёт отрывается от взлётной полосы, резко задирая нос, и Назаров, не в силах противостоять гравитации, падает в своё кресло. Он неловко шевелится, как жук, перевёрнутый на спинку. Павлик, видя, что никто уже никуда не идёт, возвращается в хвостовую часть.

— Пристегнитесь, времена нынче турбулентные, сами знаете, а я вам пока скажу кое-что, — спокойно говорит Рыков.

— Да что ты скажешь! Высаживай меня! — орёт Назаров. — Я тебя! Да ты у меня!

— Вам теперь только в ФСБ остаётся звонить. Заявите о похищении. Пусть бля, перехватчики высылают.

Роман откидывается на спинку, но не спускает взгляда с губернатора. Тот берёт перевернувшуюся при взлёте бутылочку виски, откручивает крышечку, нервным движением открывает выдвижной ящик стола и достаёт стакан. Выливает в него содержимое и одним глотком выпивает. Крякнув, он поднимает глаза на Рыкова:

— Я бы на твоём месте сейчас не шутки шутил, а за жопу свою переживал.

— А я бы на вашем месте, заткнулся и послушал, что я скажу, — не выдерживает Роман и грозно сдвигает брови.

— Да ты! — ревёт Назаров, вскакивая с кресла, но ремень не даёт ему встать и он снова отваливается на спинку.

— Мы же теперь всё, не братья больше, как я понял. Только это же не меня в администрацию президента вызывают. Меня-то никто уволить не может. И я могу вообще туда не ходить, меня просто один человек, который боится, что его выпнут за херовую работу, попросил поддержать. Но теперь надобность отпала, верно?

— Да я, блядь, губернатор! А ты коммерс сраный! Мне твоя поддержка в хер не упёрлась. Чего ты там поддержать-то можешь! Штаны свои поддержи! — снова кричит Назаров, но уже не так неистово, постепенно сбавляя обороты.

— Насте скажите, пусть самолёт отпустит, там же пассажиры ждут, — опять вклиниваюсь я.

— Подождут, блядь!

— А вас случайно, — продолжает Рыков, — ОБЭП не дёргает по связям с сургановским «Зонексом»? Есть там такой подполковник Данилкин, знакомое имя?

Губернатор крякает.

— Но это за прошлые дела, когда я к этому отношения не имел. Это теперь «Зонекс» под мой контроль перешёл, а то что раньше было, меня не касается. Но если дружбе конец, то и выплатам в фонды тоже. Зачем мне проблемы с ОБЭПом, так ведь? Разбирайтесь сами со своим Сургановым. Кстати, где он, помните? Так что, Сергей Михайлович, сами видите, кому надо за жопу переживать. Не знаю, чего вы так разгневались. Из-за Острякова что ли?

— Сейчас, подожди, Насте позвоню… Настя! Отбой! Отпускай самолёт, пусть без меня летят.

Назаров кладёт телефон на стол рядом с собой, расстёгивает верхнюю пуговицу и ослабляет узел галстука.

— Да, — говорит он, внезапно меняя тон и становясь похожим на обиженного ребёнка, — из-за Острякова. Ты мне пообещал, что поставишь его директором, а сам вот Дарью Андреевну предпочёл.

Я напрягаюсь.

— Извиниться надо перед Дарьей Андреевной. Некрасиво повели вы себя. А про Острякова я уже говорил сто раз, и сейчас повторяю. Я его поставлю, когда мы все свои дела закончим. А сейчас мне ваш распильщик на хрен не нужен. У меня там мой собственный кризисный управляющий. А Острякова я могу пока замом коммерческого поставить. Пусть осмотрится, разберётся что к чему, а в генеральные после…

— Ставь коммерческим! Прямо сейчас.

— А Бажакина куда? — вступаю я. — Вы меня извините, но я его сейчас не могу уволить. Он прекрасно знает предприятие и без него я, как без рук буду. Новый человек пока войдёт в курс дела, полгода пройдёт. Мы не можем себе этого позволить. Тем более, сейчас идёт напряжённая работа по реструктуризации. В лучшем случае можем ввести должность заместителя коммерческого директора. Для вхождения в курс дела самое то, мне кажется.

— Смотри-ка, дерзкая какая. То сидела белая, как полотно, то вдруг перечить начинает, — широко улыбается Назаров, будто и не было никакого приступа бешенства, минуту назад. — Дарья Андреевна, не в службу, а в дружбу, дай мне две бутылочки вот таких, а то мне вставать тяжело.

— Даш, дай ему большую бутылку, пожалуйста.

Я сижу с краю, и мне не сложно, но я вообще-то не стюардесса, пусть бы этот боров сам себя обслуживал. Я чувствую себя уже гораздо лучше, но ничего, кроме неприязни, испытывать к Назарову не могу.

— Не-не, две маленькие.

Я встаю и подхожу к холодильнику. Достаю две маленькие, на один дринк, бутылочки виски и возвращаюсь к столу. Протягиваю Назарову. Он перехватывает мою руку одной рукой, а второй забирает свои бутылочки, но руку не отпускает. Он тянет меня, пытаясь усадить в соседнее кресло справа от себя.

— Садись-садись, посиди с дедушкой, дедушка не обидит, не бойся, а то, что вспыльчивый, так это от жизненного опыта.

Я бросаю короткий взгляд на Рыкова. Он недоволен, но не делает никаких предостерегающих знаков.

— Смотри, как он тебя вымуштровал, без разрешения к чужим и подходить нельзя, да?

Я сажусь в кресло напротив того места, где сидела до этого. Моя ладонь покоится между толстых ладошек Назарова.

— Ну, Сергей Михайлович, я же не солдат на плацу, чтобы меня муштровать. Просто Роман Григорьевич лучше вас знает, вот я и смотрю на него, а то вдруг вы наброситесь на меня, душить начнёте или ещё чего.

— Красотка, — говорит он, поворачиваясь к Рыкову. — Откуда столько везения, Роман Григорьевич? Да ещё и палец в рот не клади. Красивая, дерзкая, заводами управлять умеет. Далеко пойдёт, если из-под твоей защиты не выйдет. Но без тебя пропадёт. Враги сразу набросятся, а у неё много их будет, это уж точно.

Да уж, врагов я себе умею находить… Долго он ещё руку мою держать собирается? Сидеть так неудобно. Он снова поворачивается ко мне.

— Но я тебя в обиду не дам, если что. Ты меня держись. Лады? Ну, не дуйся ты, чего смотришь, как мышь на крупу? Давай мириться.

Куда что подевалось? Только что грозный и разгневанный властелин вдруг превратился в милого, но хитрожопого дедушку, который думает, будто его нелепые уловки могут провести внуков.

— Мы не ссорились.

— Ссорились-ссорились. Это я так ссорюсь. Насмотришься ещё. Нервишки, понимаешь, шалят, работа нервная больно. Ну давай, рассказывай.

— Я с вами не ссорилась, Сергей Михайлович, просто вы оскорбляли меня и пытались унизить без малейшего повода с моей стороны.

Зря я так, отольются когда-нибудь мне слова мои слезами горькими. Я выдёргиваю свою руку из лап губернатора и возвращаюсь на своё место напротив, рядом с Романом. Он накрывает мою руку своей и чуть заметно пожимает.

И от этого прикосновения я вдруг невероятно ободряюсь, будто он сказал мне, что я молодец или так держать, или что мы команда и вдвоём стоим против целого мира. Или может даже этим движением он даёт понять, что гордится мной, что любит меня и что я самое прекрасное, что у него было. Словами он такого никогда не скажет.

Наши глаза на мгновенье встречаются и его губы трогает едва уловимая улыбка, подтверждающая все эти предположения. В груди становится тепло, и я чувствую прилив нежности и думаю уже не о губернаторе, а о том, что будет, когда мы приедем к Роме домой.

— Да ладно, я же извинился, — говорит Назаров.

Ох бесит меня этот человек. Истеричный лицемер. То орёт, унижает, а теперь вдруг сюсюкает. От такого жди удара в любую минуту. Верить вообще нельзя.

— Нет, не извинялись. Вы меня мышью назвали.

— Ух ты какая, — умиляется Назаров, глядя так, будто я действительно его несмышлёная внучка, сказавшая какую-то милую глупость. — Ну, чего ты ждёшь-то от старика? Мы ж теперь в одной связке будем работать, так что зло друг на друга нельзя держать. Или что, хочешь прям, чтобы сказал «извините» да может ещё на колено встал?

— На самом деле, мне важно понимать, если мы договоримся о нормальных отношениях, то вы не будете нарушать эти договорённости и позволять подобных высказываний в мой адрес.

— Вот и славно. Хорошая девочка.

— Поэтому я бы хотела услышать ваши извинения.

— Что!? Ах ты девчонка!