Прощённые

Юлия Эрнестовна Врубель, 2010

Ранней весной 1834 года архитектора Иосифа Ивановича Шарлеманя посещает богатая заказчица, мать молодого офицера, погибшего на печально известной «самой кровавой дуэли 19 века». Пожилая дама предлагает Шарлеманю выгодный и интересный заказ. Но стоит архитектору приступить к работе, как его размеренная жизнь резко меняется. Шарлеманя преследует загадочный и странный незнакомец, историю которого и предстоит узнать читателю. В качестве иллюстраций использованы фотоматериалы к дипломной работе автора.

Глава 5. И не навет, да и не правда

Александрийская капелла отвлекла. Изящный «готический» храм, красующийся на открытом месте, стоял как декорация, как бутафория, или изысканный, сродни затейливой шкатулке, сувенир.

Из мастерской скульптора Демут-Малиновского уже доставили фигуры для фасадов, теперь их монтировали на гранёных столбцах… Конечно, эти статуи святых, созданные записным академистом, не походили на средневековых старцев, чьи вытянутые изваяния и выразительные лица он видел в порталах собора в Шартре. Шарлемань бывал во Франции в года пенсионерства — давно, нереально давно.

Париж, Амьен, Шартр и Руан. И он, потомок рода Шарлемань-Боде, сын руанского скульптора Жана-Батиста. И не француз уже, да не русак. Как, впрочем, все Брюлловы или семейство Бенуа и братья Жилярди… И чьи они нынче, какой стороны?

Он не заметил, сколько времени провёл на стройке: беседовал с подрядчиком и мастерами, выслушивал художников, сверялся сроками отделочных работ… По дороге домой архитектор вздремнул в экипаже, убаюканный тряской, да стуком копыт. Приехав к позднему обеду, застал в столовой проголодавшегося верного Петра. Впрочем, последний вид имел вполне весёлый.

Матильда подала куриного бульону с пирожками, что проскочили как и не было, тушёные свиные ножки с кислою капустой… И, наконец, лениво разломав картофельный пирог, порядком разморённый Шарлемань, спросил Петрушу:

— Так что о нашем деле разузнал? Поди навет? — и промокнул салфеткой лоснящиеся губы.

Петруша крякнул:

— И не навет, да и не правда. А скроено уж больно всё хитро!

Услышав это, Шарлемань мгновенно подобрался, отставил блюдо, снял салфетку с шеи, скомкал и швырнул на стол.

— Рассказывай. Без шуток. С кем виделся, с кем говорил. Выкладывай, что разузнал. А я уж, братец, буду сам судить.

Пётр отодвинул от себя тарелку и бодро начал:

— Сегодня в трактире у пана Ловчинского я видел знакомых Петра Мартемьянова.

— Какого это Мартемьянова?

— Того, что трудится в Отраде главным помощником у Доменико Жилярди.

— У Жилярди Дементия Ивановича? Так это он — «маститый архитектор»? Совсем неплохо! — Шарлемань даже прихлопнул по столу. И сразу призадумался.

— Но я слыхал, что у Дементия Ивановича слабое здоровье. Он собирался уезжать в Швейцарию…

— Всё так и есть. Как только завершит работу, тут же готовится отбыть. Теперь, по слабости здоровья, привлёк помощников — и Мартемьянова, и Осипа — двоюродного брата своего. Работу хочет завершить в ближайших сроках, под собственным надзором — единственно из уважения к заказчице, и не уедет, покамест новую Успенскую не освятят.

— И как идёт работа?

— Идёт, как следует. Подрядчик не подводит, к мастерам больших претензий нет. Строение вчерне закончено, недавно положили кровлю. Осталось штукатурка, да начинать отделывать лепниной.

— Неплохо. — Шарлемань на миг задумался и щёлкнул пальцами: — А что само строение — ротондой? Но, впрочем, ежели ротонда Жилярди…

— Известно — ротондой, а как же иначе! — Петруша кивнул головой. — Классической ротондой, какая и при батюшке её, Владимире Григорьевиче, была. Семейная ротонда-мавзолей. Однако из-за тесноты, да ветхости решили строить новую. Ну, попомпезней, попросторней, побогаче, но, в целом, прежний облик соблюли.

— Отлично! — Шарлемань совсем повеселел. — Но как же переделки, перестройки?

Пётр и на этот раз с готовностью кивнул:

— И это тоже было. — А через паузу, добавил: — Но не здесь. То есть в Отраде, но только в старом храме пресвятого Николая. Там из-за тесноты были разобраны приделы. Вот их и перестраивал наш Мартемьянов. Да по неопытности оплошал — старая кладка там мудрёная была, а камень, точно, привезли не тот.

— Да, легче новое поднять, нежели старое-то переделывать, — заметил Шарлемань.

— А то! Но дело, говорят, пошло на лад, притом отстроена и богаделенка и школа. Заказчица исправно платит. — Пётр лукаво улыбнулся.

Шарлемань чуть призадумался и щёлкнул пальцами:

— А эта странная история с графиней Анной Алексеевной?

— А вот об этом, — Пётр развел руками, — строителям неведомо.

— Да, впрочем, нам это уже неважно.

Шарлемань допил остатки чая, доел пирог и встал из-за стола.

— Итак, сегодня отдыхаем. Утром подашь мне выходной сюртук — да непременно, новый, чёрный. Вели Степану вычистить коляску, скажи — у хозяина важный визит. И отдыхать, сегодня отдыхать!

Лёг Шарлемань в тот вечер рано, дабы иметь наутро свежий вид и бодрость духа. Уснул легко, и спал довольно крепко — спокойным и вполне здоровым сном.