Параллели. Четвертое сияние

Юлия Соломонова

Женю Калинину удочерили, когда ей было семь лет. Сейчас ей шестнадцать. У нее нет друзей. Ее боятся и избегают. И у нее есть необычные способности…Вместе с приемным отцом они переезжают в провинциальный городок Брег, чтобы начать жизнь сначала. Но в городе что-то не так. Таинственные сияния возникают из ниоткуда и забирают с собой местных жителей. Трижды необычные явления повторялись. Теперь грядет Четвертое сияние…Первая часть мистической дилогии «Параллели».

Дом на бумаге

Ворошил снег. Он сливался с серым тяжелым небом, которое уже давно не пропускало солнечные лучи. Мягкий влажный воздух не щадил щеки сонных местных зевак, шныряющих туда-сюда и не знающих, чем себя занять. Мороз покалывал кожу и окрашивал ее в розовый цвет.

Старое село утопало в белом покрове. Детвора бегала по заметенным улицам со счастливыми криками и громким смехом. Ребята кидались друг в друга снежками, девчонки катались на санках или на лыжах. Почти каждый дом охраняли небрежно вылепленные снеговики с оранжевыми носами и лапами из сухих веток.

Возле частного домика из красного кирпича, огороженного невысоким деревянным забором, стояли массивный грузовик и черный кроссовер. Работа кипела полным ходом. Трое мужчин таскали в открытый кузов холодильник, плиту, диван, стулья, шкаф, полки.

— Давай-давай! Еще немного! — командовал один из них, запихивая внутрь деревянную тумбу. — Отлично! Осталось совсем немного. Место еще есть, думаю, управимся зараз.

Он был самый старший среди товарищей, лет сорока на вид, в распахнутой куртке на футболку с латинской надписью «POSSUM FALLI UT HOMO», что означало «как человек я могу ошибаться». На макушке сияла лысина, но ему, похоже, совсем не было холодно. Массивный, упитанный, в меру самодовольный мужчина схватил двухъярусную полку и в одиночку утрамбовал ее в кузов.

Водитель грузовика все время молчал. Он был и ростом меньше, и по возрасту самым младшим. Мужчина старался не утруждать себя, и периодически уходил в сторону, чтобы перекурить и поразмыслить над своими думами. Пару раз он кому-то звонил.

Из красного дома на крыльцо вышла девушка лет шестнадцати, среднего роста, держа в руках картонную коробку, обмотанную скотчем. Морозный ветер развивал ее черные длинные локоны, а ярко-синие глаза заблестели и стали еще ярче в свете дня. Но в них не было ничего: ни грусти, ни радости, ни злости, а только безразличие. Она остановилась на заасфальтированных ступеньках, запорошенных тонким слоем снега, и осмотрелась.

— О, нет-нет-нет! — к ней навстречу поспешил мужчина, тоже черноволосый, со слегка вытянутым подбородком, украшенным легкой щетиной. Он был высокого роста с пропорциональным телосложением. На вид лет тридцати шести. — Жень, я говорил тебе, чтобы ты не хватала тяжелые коробки! Там есть вещи полегче. Эту давай мне!

Он выхватил из ее рук массивную ношу и сам донес ее до черного кроссовера.

— Я справлюсь, — обиженно выкрикнула ему вслед Женя.

— Я знаю, но сейчас не самое подходящее время… И надень шапку! Зима все-таки!

— Эй, Паш, помоги-ка! — его позвали ребята. — Поскорее бы управиться! К вечеру дорогу совсем заметет.

Он поспешил на помощь.

Женя вынесла из дома оставшиеся коробки и пакеты. Теперь она стояла возле кроссовера и укладывала их в багажник.

Через час все было загружено.

— Саша, спасибо тебе за помощь! — Павел крепко пожал руку водителю грузовика.

— Нет проблем! — улыбнулся рыжеволосый мужчина и потушил сигарету. — Ну что, едем?

И он отправился в кабину.

— Отчаливаем! — мужчина в футболке с латинской надписью улыбнулся во весь рот. Пары нижних зубов у него не было. — Догоняйте!

— Мы минут через десять отправимся следом за вами. И встретимся на новом месте! Куда ехать, вы знаете, — ответил Павел.

— Все сделаем… — он дружески хлопнул его по плечу. — Отчаливаем! Андреич, заводи свою развалину! Чего застыл, как пень?

Через пару минут тяжелый грузовик отправился в город.

Женя молча смотрела на дом, в котором прожила девять лет. Ее не захлестнули ностальгические мысли, грусть, печаль и, одновременно, волнение перед надвигающимися переменами. И вся ее прежняя жизнь в этом месте, она надеялась, останется в нем же навсегда.

Павел остановился рядом с ней и положил руку на плечо:

— Будешь скучать?

— Нет!

— Мы уезжаем отсюда навсегда… Неужели ни капельки сожаления?

— Ни капли, — повторила девушка.

— А мне все равно немного грустно.

— Тогда я оставлю тебя наедине с грустью и подожду там, — Женя резко вывернулась из его объятий и направилась к машине.

Мужчина некоторое время стоял неподвижно, спрятав руки в карманы, пока тишину не нарушил женский голос. Это был до боли, в прямом смысле, знакомый голос, который принадлежал знаменитой во всей округе местной жительнице. Женщина средних лет выглядела намного старше своего возраста. Лицо ее было покрыто морщинками. Она постоянно горбилась, ее движения были вялыми и тяжелыми. Но во взгляде никогда не гасла задорная искра, ведь женщина держала всю деревню под контролем.

— Добрый день, сосед! — она остановилась у забора и облокотилась на горизонтальную широкую доску. Острый подбородок и впалые щеки делали незваную гостью похожей на старую волшебницу или, скорее, ведьму. И обрамлял ее лицо серого цвета шерстяной платок.

Рядом с ней остановился ее младший сын, поставив на расчищенную тропинку ведро, до краев наполненное водой из колонки. Двадцатилетний парень чавкал жвачкой. Его круглое порозовевшее лицо украшала хитрая полуулыбка.

— Добрый день, Лариса Викторовна! — Павел изо всех сил старался быть приветливым, но при виде этой женщины все его попытки сводились к нулю. Пустая трата времени на очередной пустой разговор. Она снова решила собрать свежие сплетни и со смаком обсудить их с подружками за чаем. — Мы уезжаем вообще-то. Жаль, нет времени поболтать.

Женя наблюдала возле машины.

— А я и не отниму у вас много времени… — невозмутимо ответила соседка и поправила платок. Она только сейчас заметила девочку.

Лариса Викторовна никогда не могла долго выдерживать эти холодно-синие, сверлящие насквозь глаза. И в этот раз ей снова пришлось отвести свой презрительный взгляд.

— Кирюш, подожди, сейчас пойдем, хорошо? Надо попрощаться! — переговорив с сыном, она повернулась к Павлу. — Все-таки уезжаете, значит…

— Как видите, — Павел кивнул головой.

— Жаль! — женщина приложила руку к груди. — Паша, не кривлю душой. Мне, правда, жаль. С другой стороны, может оно и к лучшему…

Павел тяжело вздохнул и сжал губы:

— Нам действительно уже пора. Спасибо на добром слове…

Он только сделал шаг, как Лариса Викторовна поманила его к себе, взмахнув рукой:

— Паш, подойди-ка ко мне ближе. Мне нужно тебе кое-что сказать.

— Обойдемся.

— Пожалуйста, не отказывай мне, — настаивала Лариса Викторовна. И разговор уже принимал тайную окраску.

— Жень, садись в машину… и не подслушивай! — приказал мужчина дочери. Сам неохотно подошел к соседке.

Девушка села в машину, как велел отец. Но чтобы пропустить их разговор — ни за что! Павел не обрадуется, конечно, что она его ослушалась. Она и сама наверняка пожалеет о том, что не смогла совладать с любопытством. Не важно! Она сконцентрировала свое внимание на двух фигурах, навострила свой слух. И вот уже их губы не просто шевелятся, а слышно каждое слово.

— Что вам еще нужно? — шепотом спросил Павел.

— Паша, хочу извиниться перед тобой. Искренне… — она приложила руки, укутанные в варежки, к лицу. — Хоть и много времени уже прошло. Мой старший, Володька, и Вера живут счастливо. Ты хоть простил ее?

Павел замешкался, но прежде чем он захотел ответить ей, Лариса Викторовна сама заговорила:

— Я почему спрашиваю сейчас. Ведь вы уезжаете, а с обидами как-то нехорошо расставаться. И Вера до сих пор переживает, я же вижу. Но она никак не решится спросить!

— А вы, значит, решили облегчить ей страдания?

— Не подумай, что я вмешиваюсь в твою жизнь…

— Да, вы вмешиваетесь! — Павел повысил голос, но быстро взял себя в руки. — Прошло четыре года. И переживать уже давно не о чем. Так что идите домой, Лариса Викторовна! Я никогда не был на нее в обиде! Можете так и сказать, если ей станет от этого легче. И, раз уж вы все равно ей обо всем донесете, то передайте еще и… мою благодарность.

Женщина улыбнулась и облегченно выдохнула:

— Что ж… я передам.

— Прощайте! — и Павел направился к машине.

— Паш! — позвала его женщина, и ему неохотно пришлось снова остановиться. — Ты разве никогда не задумывался, почему она ушла от тебя?

Женя строго взглянула на ненавистную соседку.

— Паш, ведь дело в этой девочке!

— Эта девочка — моя дочь! — строго ответил мужчина.

Но Лариса Викторовна решительно продолжила:

— Можешь обманывать кого угодно. Но не лги себе! Вера рассказывала мне о ней. Да и все жители деревни свидетели. Она же монстр! Ты лишился из-за этой девчонки любимой, а теперь вынужден уехать из родного дома… Слишком многого она требует! Вот тебе мой совет: верни это злобное существо туда, откуда ты его взял, пока еще не поздно… Или оно окончательно разрушит твою жизнь.

— Если вы еще хоть раз скажете о моей дочери что-то подобное, вы пожалеете об этом! — Павел вспыхнул, сжав кулаки. Его голос стал грубее. — Вы распускаете сплетни о том, чего нет! И вот же подфартило! Вы приобрели замечательную соратницу по этой части. Вера, наверное, тоже в восторге?

— Зачем ты так…

— Уж постарайтесь удержать свой язык за зубами, хотя бы пока мы не уедем. А лучше навсегда забудьте о нас.

— Да ты и сам сошел с ума, Паша! — возмутилась женщина.

Женя смотрела на накалившуюся обстановку, и ее холодный взгляд был устремлен на заполненное до краев ведро с водой, возле которого стоял Кирилл.

— Убирайтесь отсюда!

Лариса Викторовна махнула рукой:

— Идем, сынок! Некоторые люди не хотят слушать добрых советов. А потом жалеют об этом, когда уже поздно и ничего исправить нельзя. Глупцы!

И только Кирилл нагнулся, взялся за ручку жестяного ведра и приподнял его, как оно резко перевернулось и окатило ноги парня ледяной водой. Его пронзительный крик разнесся по всему селу. Теплые шерстяные штаны прилипли к ногам и отяжелели. Парень отбросил пустое ведро, и вдобавок пнул его валенком.

— Что ж ты натворил! — застонала женщина. — Руки-крюки! Совсем не можешь без жертв обойтись?

— Это не я! Оно само! — парень возмущенно завизжал, будто его обвинили в преступлении, и ударил ногой еще по сугробу, оступился и грохнулся прямо туда. Потревоженные снежинки разлетелись в разные стороны.

Женщина кинулась к сыну:

— Ну что за ходячая катастрофа! Вставай! И бегом домой, пока не заболел. Я сама наберу воды.

И тот еле раскачался и, скорчив непонятную мину, поспешил в тепло, добавив:

— Прощайте, дядя Паша! И монстру своему передайте то же самое.

— Эй ты, паршивец, иди сюда!

Павел, было, кинулся вслед за обидчиком, но преградой послужил забор. Женщина заковыляла к ведру, которое отскочило на несколько метров и выкатилось на проезжую дорогу. А Кирилл захохотал и направился домой, широко размахивая руками.

Павел еще несколько минут стоял молча, наблюдая за детворой, которая беззаботно пробегала мимо. Нужно было прийти в себя. Не самый лучший вариант, если дочь увидит его разгневанным и поверженным. Он ведь сам недавно убеждал ее, что теперь никто не посмеет причинить им вред, и все будет хорошо.

Но она почти всегда это видела. И Павел знал. Но он не сдавался и изо всех сил пытался все держать под контролем.

Женя неподвижно ждала его.

Мужчина через минуту пришел в себя и уверенными шагами направился к ней. Он бодро сел за руль:

— Ну что, — Павел улыбнулся, — мы уезжаем.

Женя слегка приподняла веки.

— Больше мы сюда не вернемся, — добавил он. — Обещаю!

И семья отправилась в путь.

Они ехали медленно. Дорогу запорошил снег, хотя проезд был свободным. Друг за другом спящие леса сменяли белые поля. Редко мелькали пустые деревеньки с ветхими маленькими домиками, огороженными нагнутыми плетеными заборами. Ветер становился сильнее, и тихий снегопад стал превращаться в метель.

— Жень, — наконец-то нарушил молчание мужчина, — в чем дело? Ты сегодня весь день молчишь.

— Все в порядке, Павел…

— А вот это явный признак, что ты сильно обижена. Не знаю… может, я не имею права тебя заставлять называть меня отцом, папой, папочкой… Но ты моя дочь… Пожалуйста, определись. Мне неприятно, когда ты называешь меня по имени. Я не чужой тебе человек, пойми…

— Прости, — Женя повернулась к нему. — Я никак не могу привыкнуть…

— Это все отговорки. Девять лет уже прошло. Неужели, ты еще вспоминаешь стены приюта?

— Да. Каждый день. И еще иногда я их вижу в кошмарных снах, — ответила девушка. — Но это со мной что-то не так… Ты не виноват! Наверное, привычка.

— Дело не в привычках, — Павел внимательно смотрел на дорогу. — Я думал, мы стали семьей.

— Так и есть. Дай мне еще время, ладно? Я боюсь называть своей семьей то, что разрушила.

— Я ведь… Я же просил тебя не подслушивать! — Павел на глазах становился строже, продолжая следить за опасной дорогой. — Просил же!

— Ну, прости…

— Пойми же ты, что люди сами делают выбор. И если они уверены в чем-то, их трудно переубедить. Гораздо труднее, чем ты думаешь! Ты зря недооцениваешь силу чувств. Если бы Вера хотела остаться с нами, поверь, она бы не ушла!

— Да брось!

— Жень, твои… способности… они… они необычные. Пугающие? Да, не спорю! Но, если ты думаешь, что из-за них ушла Вера, ты сильно заблуждаешься! Она сделала выбор сама уже давным-давно. Ей нужен был лишь повод! Да, ее пугало все, что ты можешь делать. Но разве по-настоящему любящего человека сможет остановить страх? Она хороший человек, но ей нужна другая жизнь! Этой жизни я ей дать не смог. Именно я. Поэтому она ушла.

— Мои способности — это не совсем то, что ее по-настоящему пугало. Кое-что другое…

— Нет! — резко прервал ее отец. — Я знаю, куда все это может сейчас зайти. Ты обвинишь себя во всех смертных грехах. Что бы ни говорили тебе Лариса Викторовна, Вера, да и вообще кто угодно, это не должно заставлять тебя чувствовать себя виноватой перед ними. Это их проблемы, не твои! — он покачал головой. — Уясни это раз и навсегда. Договорились?

— Да.

Павел выдохнул.

— Иногда я думаю, как бы сложилась твоя жизнь, если бы ты не увидел меня в детском доме? У тебя все могло бы быть по-другому.

— Я не хочу по-другому.

Девушка пристально взглянула на него. Это был ее особый взгляд, колючий и пронизывающий собеседника насквозь. Часто он спасал Женю от обидчиков. Стоило лишь не побояться и взглянуть в их глаза, те сами прекращали спор и убегали как можно дальше, дабы не накликать беду на свою голову. Эти напуганные жители стали распускать слухи, что девочка не совсем нормальная и жестокая.

— Ты постоянно винишь себя за что-то… И ты решил себя наказать?

— Никогда не пытайся влезть в чужую голову! — Павел нахмурился. — Ты не имеешь на это право, хоть и можешь это сделать.

Женя пожала плечами и расслабилась:

— Я и не лезу в твою голову. И прекрасно помню, что ты запретил мне читать чужие мысли, как только узнал, что я умею это делать.

— Рад, что ты хоть иногда меня слушаешься, — напряжение слегка ослабло. — Может я и совершил когда-то ошибку. Все люди ошибаются. Но встретив тебя, я получил от Бога самый дорогой подарок. Поверь мне! И хватит уже об этом!

Женя покачала головой. Она не сказала за всю дорогу больше ни слова. Только смотрела вперед и о чем-то думала. Павел не знал о чем. Но понимал, что за ее внешней невозмутимостью кроется буря эмоций. Лишь иногда она могла себе позволить поделиться своими мыслями с приемным отцом. И он ни разу не видел ее слез. Возможно, она вообще никогда не плакала, даже втайне от него.

Они въехали в Брег. Мимо изредка проезжали машины: улицы замело. Жители торопились в укрытие. Сумерки только начали опускаться на незнакомый городок, загорались фонари. Здесь были свои законы, привычные только местным жителям. А вот новичкам придется подстраиваться под новые правила.

Брег, городок маленький, провинциальный. По обе стороны дороги мелькали пятиэтажные кирпичные дома с магазинчиками на первых этажах: продукты, строительные материалы, скромные рестораны. Когда они проезжала по Осенней улице, Женя заметила три кафе, расположенных рядом друг с другом. И по очереди мелькали яркие световые названия: «Сентябрь», «Октябрь», «Ноябрь».

За углом показалась церковь. Рядом — школьный двор. Снова дома и магазинчики.

Как обманчива эта простота! Город не так наивен, каким он хочет казаться. Женя сразу же подумала, что он скрывает тайну, о которой еще никому не рассказывал. Хотя тайн в ее жизни было и так предостаточно. Зачем ей нужна еще одна?

Машина съехала на улицу и продолжала путь по широкой дороге, обрамленной частными двухэтажными домами. У каждого из них имелся газон и гараж. Огорожены друг от друга они были изгородями.

Женя внимательно оглядывалась по сторонам, и с тревогой заметила, как из некоторых окон за ними пристально следили любопытные глаза.

Машина завернула к кирпичному двухэтажному дому. Первый этаж фасада украшала открытая, деревянная веранда. Снежная площадка возле новой постройки казалась ровным полем, которое, вот только придет лето, будет усеяна самыми красивыми и разноцветными бутонами. А, может быть, только густо-зеленой газонной травой. Окружал площадку кованый забор. А калитку с двух сторон украшали металлические фигурки, имевшие форму большекрылых птиц.

Сбоку находились ворота гаража. За ними — проход на задний двор, пока что такой же пустой, как и газон перед домом. Только снег. Кругом только снег…

Грузовик стоял возле гаража, и несколько тяжелых вещей ребята уже успели внести в дом.

— Вот мы и на месте! — Павел снова стал бодрым, и лицо его засияло от гордости и волнения. Он пулей выскочил из машины.

— Шутишь… — Женя с неподдельным восторгом осмотрела стены и подошла к отцу. — Это же дом, о котором ты всегда мечтал!

— Именно!

— Я видела твои рисунки… или макеты. На них был именно он, этот самый дом! — восхищалась Женя. — Точь-в-точь. Помню, ты как-то мне говорил о нем.

— Я всегда знал, что он у меня будет! Правда, мне никто не верил… Но это уже не имеет никакого значения. Вот он, — он указал рукой на свою мечту. — Только ты меня и поддержала.

— Я всегда поддерживаю безумные идеи…

Павел улыбнулся:

— В этом мы с тобой похожи.

— А Вера тебе верила? — спросила Женя.

— Она… не знаю! — Павел пожал плечами. — Ей не очень нравилась эта задумка. И мы с ней больше не говорили об этом.

Женя хмыкнула, и Павел обнял ее:

— Я рад, что мы вместе. Прорвемся!

И они поспешили на помощь к товарищам.