Варлорд. Северное Сияние. Том II

Алекс Делакруз, 2020

Пятая книга саги о варлорде Артуре Волкове. Удивительно знакомый и в то же время чужой мир. Мир, где не было Второй мировой, и где в 2020 году высокотехнологичные армии корпораций спорят за мировое господство с владеющими магией аристократами. Там ему было тридцать пять. Здесь нет и пятнадцати, зато проблем на все сто – ненависть неожиданных родственников, перечеркнутый бастардной перевязью герб, презрение окружающих и запретный дар, применение которого грозит смертной казнью.

Глава 1

— О-о-охо-хох… что ж я маленьким не сдох… — не открывая глаз, сообщил я окружающему миру.

Несмотря на звучность фразы, чувствовал себя на удивление хорошо. Не болела голова, не было гнетущей тяжести под бровями, отсутствовало ощущения визита стаи котов в рот. Восклицание же было связано больше с тем, что не люблю вообще все последствия алкогольных возлияний. На психологическом уровне — даже если выпил совсем немного, поутру не отпускает беспокойство. Вдруг чего сотворил, ослабив вожжи контроля разумности.

Так и не открывая глаз — лишь тактильно оценив, что один на широкой кровати, понемногу анализировал минувшую ночь. Мысленно поморщился пару раз — вспоминая исполнение монолога про брак с народом и выход в туалет из-за финального стола.

Мда, неудачно получилось.

Больше серьезных косяков не было. Хотя куда уж больше — вздохнул я, переворачиваясь и потягиваясь. Да, в списке событий было еще доведение до коматозного состояния десятка одаренных и им сочувствующих — при попытке вернуть белого медведя, но это так, шалость. А кроме этого, в принципе, я ничего и не творил. Не считая того, конечно же, что произошло в каюте с Анастасией. Но там мы, в общем-то, творили оба.

На этом моя мысль споткнулась.

Снова перекатившись, я открыл глаза и всмотрелся в украшенный орнаментом потолок.

— Так. А почему я не дома?

Спросил вслух и просто по старой привычке из прошлой жизни. Почему я не дома, прекрасно помнил: ближе к рассвету яхта подошла к причалу в закрытой большой бухте, и все одаренные — те, кто мог ходить, сошли на берег. Тех, кто не мог, вынесли. Помню, как мы направились на виллу, выстроенную в стиле античной архитектуры. Да и встречали нас люди, похожие на реконструкторов — переодевшихся в римских легионеров.

Но особого внимания на это я не обращал. Была причина — «слеза» не только блокировала возможность снять воздействие интоксикации на организм, но и убирала некоторые способности одаренного. Так что минувшие бессонные ночи учебной недели, нервное напряжение во время короткого турнира, безумная ночь с Анастасией и выпитое на вечеринке дали о себе знать — я просто устал и просто заснул, едва мне показали на кровать в предназначенных покоях.

Анастасия…

Вот здесь было сложнее. Я окончательно сросся с оставшейся в теле частичкой души Олега, и личность моя видоизменилась — немного подвинув взрослого циника. И, невольно помолодев душой — из-за доставшегося мне тела, я понемногу менялся, становясь другим человеком. И пусть в этом мире меня даже зовут так же — Артур Сергеевич Волков, но меня прежнего с нынешним не сравнить.

И помолодевшая благодаря Олегу часть моей души, если дать ей волю, беззаветно влюбилась бы в Анастасию. Ничего удивительного — я вообще во всех девчонок своего двора влюбленный, а на восприятие княжны накладывалось все то, что мы уже пережили вместе с ней.

Но.

Здесь уже молодой «я» отошел в сторону, и вернулся тот «я», который вчера немного отошел в сторону под действием алкоголя.

Вопрос. Почему Анастасия поставила ментальный блок в каюте? Как раз перед тем, как мы занялись любовью? Она боялась отказа и не хотела, чтобы я почувствовал ее эмоции обидного отчаяния?

Возможно. Но не факт.

Княжна — будущая Снежная королева, как называют высокоранговых адептов Школы Льда. И еще она будущая — если доживет — королева Юга. Так что недооценивать ее я бы не стал. К тому же Анастасия уже обманывала меня своей мнимой беззащитностью — вспомнить хоть тот раз, когда, притворившись пьяной, развела меня на эмоции.

Уверен ли я, что Анастасия сегодня ночью действовала по велению души, а не руководствуясь холодным расчетом? Нет. Но что это возможно — отрицать глупо. А еще возможно, что в ее действиях всего было в комплексе — все же в охотничьем домике эмоции ее я прекрасно чувствовал и искренность желаний и чувств княжны ощущал.

Но опять же — ментальные способности у меня лучше, чем у Анастасии, но именно в нашей связи ее восприятие на голову выше. И она может просто некоторые свои эмоции и мысли от меня скрывать. Не могло быть так, что полностью ментальный щит она поставила именно из-за этого? Чтобы я не узнал того, что знать мне не полагается?

Может.

Еще и татуировка эта ожившая в процессе… Откуда в ней взялась магическая сила?

Мой источник был заблокирован «слезой», у княжны тоже, но ведь татуировка же ожила? И силы в ней столько, что при желании Анастасия может вызвать своего дракона, который способен снести с лица земли всю немалых размеров виллу, на которую привезла нас яхта. Да и яхту на сдачу потопить.

«Будучи нетрезв, я переспал с одаренной — также нетрезвой, и в результате у нее наполнилась значительной стихийной силой магическая татуировка родового дракона. Подскажите, каким образом и за счет чего это произошло?»

Отличный вопрос. А вот еще лучше — кому я могу его задать?

Да хоть кому, вариантов много. Вот только без последствий для меня и Анастасии, наверное, можно спросить только демона — если его выпустят из застенков ФСБ. И мать Олега — которая вернется нескоро.

Вот так всегда. Вопросы есть, ответов нет — еще раз потянувшись, вновь перекатился я по кровати.

Ладно, это оставим на потом. Но спросить точно нужно — вопрос на самом деле важный. Потому что вдруг эта сила дракона — часть моей, каким-то образом переданной? От подобной догадки даже по спине холодок прошел. Ведь некие влиятельные дамы же собираются матриархат установить, почему бы подобным образом не…

Стоп-стоп-стоп — остановил я себя. Так можно и до правящих миром рептилоидов гипотез настроить.

Выдохнув и перевернувшись еще раз, катаясь по широкой кровати, я проанализировал свои ощущения. Холодок по спине вернулся — я не чувствовал свой источник. Но это из-за того, что «слеза» еще действует, понял я. Надеюсь, что «слеза» — потому что если Анастасия каким-то образом вытащила часть моей астральной силы…

Так, стоп.

Еще раз, заново — после успокаивающего сеанса дыхательных упражнений — я просканировал свое тело. Ощущал себя не очень комфортно. Как обычный человек, без доступа к сверхспособностям. Но, к моему облегчению, чувство это было довольно легким — небольшое усилие, скорее всего физическое напряжение, и все вернется в норму. Это говорили мне не только ощущения, но и знания — на уроках физической культуры в гимназии мы изучали возможности организма и влияние на него психоактивных веществ, в том числе никотина и этанола, которыми я злоупотребил.

Так что, собрав в кучу все мысли и ощущения, я открыл глаза уже окончательно. Отбросив тонкую простынь, слитным движением спрыгнул с кровати. И тут же, не сдержавшись, громко выругался, а дежурившие в ногах у ложа молоденькие девушки невольно отпрянули.

Это вообще кто? Две девушки не походили на горничных, а напоминали скорее покорных служанок. Даже нет, еще круче — рабынь: из одежды на обеих были лишь длинные юбки из невесомой прозрачной ткани. Еще волосы у обеих были одинаково стянуты позолоченными обручами, да на предплечьях широкие медные браслеты.

Причем присутствия «рабынь» я абсолютно не чувствовал — никак не отслеживая ауру. Имплантов в глазах не видно, а значит, это штампы; в том, что передо мной существа, созданные искусственно, сомнений не было.

Рано утром на обстановку и интерьер виллы я много не заглядывался, лишь мельком отметив неплохо воссозданный антураж Древнего Рима. Сейчас, оглядывая «рабынь», уверился в том, что антураж воссоздан весьма детально. Потому что отпрянувшие было служанки встрепенулись, и одна из них, рыженькая, обратилась ко мне на ломаной латыни. Вторая, чернокожая — напоминавшая статую из глянцево поблескивающего эбонита, только преданно и предупредительно хлопала огромными глазами. Латынь она явно — по замыслу создателей программы поведения, не знала.

Созданный уголок античности обретал черты премиальной эксклюзивности. Причем весьма тщательно проработанной. Даже одна из штампованных девушек чернокожая, а вторая рыжеволосая — что в республиканском Риме также было отличительной чертой рабов, которых в Италию везли с севера Европы. Чего, кстати, даже по прошествии немалого количества времени весьма стеснялся один из римских императоров, очень не любивший свое прозвище Меднобородый.

Свесив ноги с невероятно высокой — также по римскому обычаю, кровати, я машинально прикрылся простыней и уже внимательней оглянулся вокруг. Не заметил ни своей одежды, ни каких-либо высокотехнологичных девайсов. Даже время не посмотреть, но, по ощущениям, середина дня — заглядывающее в окно солнце довольно высоко.

Бежать в поисках ответов никуда не стал, а позволил служанкам взять процесс в свои руки. Весьма, надо сказать, умелые: меня проводили в ванную комнату — которая в этих покоях была площадью больше, чем моя квартира, оставшаяся в прошлом мире. Приняв теплую ванну, с ароматическими маслами и лепестками розовых цветов, я по услужливым указаниям-просьбам рыжеволосой рабыни расположился на каменной полке, где девушки приступили к массажу. Чуть погодя, натертый маслами и благовониями, я почувствовал себя вполне неплохо.

После массажа искусственные девушки нарядили меня в белую тунику с пурпурной полосой, подпоясали и обули в легкие сандалии, а после я получил предложение проехаться на носилках. С латинским — после занятий в гимназии, у меня лучше, чем с французским. Только благодаря латинскому я что-то по-французски и понимаю, языки схожи.

Но сейчас не был уверен, что правильно понял подкрепленное жестами предложение про носилки. Как оказалось, понял правильно — и с трудом удержался от удивленного возгласа: за дверью, вызвав ненужные ассоциации с мемами моего мира, расположились два чернокожих гиганта в набедренных повязках и с носилками. От носилок я отказался, пошел ножками. А направлялись мы теперь, по словам рыжеволосой провожатой, в термы. А термы — это надолго, почти гарантированно до вечера. А потом гарантированно пир.

«К гадалке не ходи», — согласился со мной внутренний голос с интонациями Гены Бобкова.

Перспектива гарантированных устроителями выходных терм и пира мне не понравилась. Потому что суббота уже перевалила за середину, а дела с Марьяной с места даже и не думали сдвинуться.

С такими мыслями я прошел через галерею колоннад и, увидев сами термы, на несколько мгновений застыл пораженный. Передо мной было огромное пространство многоуровневого бассейна, размером с городской квартал. Буквально залитая водой огромная площадь; причем бассейн был неглубокий, не более метра, и расчерченный на зоны рядами колоннад и длинных портиков. То тут, то там возвышались здания с водопадами, фонтанами, мраморными статуями в нишах и искусными фресками. Было даже несколько зеленых аллей, в тени которых мелькали белые туники.

На всей огромной площади многоуровневого бассейна собралось около сотни людей, и при столь ошеломляющих размерах они казались буквально горсткой. После более внимательного взгляда я заметил, что только несколько десятков человек расхаживают в туниках, подобных моей. Остальные — в стилизованных под античность купальниках или вовсе без оных. Люди сидели на бортиках, опустив ноги в воду и попивая из кубков, кто-то расположился в тени портиков на скамьях полулежа. И большинство присутствующих здесь играли роли рабов и прислуги — как рыжеволосая «рабыня», что сопроводила меня сюда.

Причем провожатая уже предупредительно, но настойчиво предлагала мне пройти далее, к одной ей ведомой цели. Согласившись, я двинулся следом за ней по поднятой над водой дорожке, выложенной пористыми — чтобы не скользили ноги, покатыми камнями.

Мы с провожатой миновали несколько зданий, в которых располагались банные комнаты. Поднимаясь на возвышение, прошли по зеленой аллее среди мраморных статуй богов и богинь римского пантеона, после чего аллея привела нас к широкой лестнице. Поднявшись, я увидел большой грот, в котором за широким столом возлежало (именно возлежало, по римскому обычаю) несколько человек. К гроту рыжеволосая дева меня и вела.

На мое приближение обратили внимание, несколько даже махнули рукой, а оказавшийся здесь Валера даже что-то крикнул приветственно. Компания собралась действительно знакомая — здесь были все те, кто играл за финальным столом турнира: кроме Валеры, присутствовали Леонид, Барятинский, Йохен и пепельноволосый Судзуки. И еще был фон Валленштайн. Праправнук легендарной одаренной дремал в плетеном кресле, как и Барятинский. И все присутствующие здесь были в нарядах точь-в-точь как у меня, только с одним дополнением — у каждого на голове был лавровый венок.

После возгласа Валеры дремлющий Бастиан фон Валленштайн открыл глаза и приветствовал меня жестом римского салюта. От белокурого голубоглазого арийца выглядело подобное несколько двусмысленно.

— Ave! — повторяя жест фон Валленштайна, вскинул приветственно руку и Леонид.

От раздавшихся громких голосов встрепенулся от дремы и Барятинский. Он развалился в дальнем углу грота на груде подушек и был накрыт простыней с влажными пятнами — видимо, недавно из парилки. Что-то в картине меня напрягло. Внимательней присмотревшись, я понял, что белая ткань ниже пояса Барятинского равномерно поднимается и опускается. К тому же я не сразу заметил выглядывающую из-под простыни нижнюю часть аппетитной женской фигурки.

Но совсем не это меня насторожило. Не понравилось в происходящем мне то, что полумрак грота для меня полумраком и оказался — я не мог менять спектры зрения и видеть в темноте. А что это значит? Правильно — каким-то образом во время массажа рабыни добавили мне в организм еще одну дозу нейтрализующей магическую энергию «слезы».

И вот это мне уже серьезно против шерсти.

— Артур, ты вовремя пришел, — воскликнул между тем Йохен. — Как раз тебя нам не хватало!

Одновременно с его возгласом приведшая меня сюда провожатая приблизилась, надела мне на голову недостающий образу лавровый венок и легко убежала к выходу из грота, ожидать меня там.

— В чем дело? — вместо приветствия поинтересовался я.

— Разреши наш спор! Валера и я считаем, что пользоваться бездушным искусственным телом для удовлетворения своих потребностей, — показал Йохен на поднимающуюся простынь Барятинского, — сродни самоудовлетворению, что общество осуждает. Леонид и Бастиан же говорят, что в этом нет ничего отличного от услуг созданных природой профессионалок. У нас равенство во мнениях, и твой голос решающий.

— Как это равенство? А Таро не спрашивали? — показал я на пепельноволосого Судзуки.

— Он будущий тридцать третий лорд Сацума, ему религия запрещает мнение по этому поводу озвучивать, — засмеялся Леонид.

Японец только покачал головой и отвернулся, явно показывая, как он относится к столь детским разговорам.

— А как же мнение… — показал я на Барятинского, который откинул голову назад, прикрыв глаза.

— Он сейчас немного предвзят ввиду некоторых обстоятельств, — сдержав зевок, ровным голосом пояснил фон Валленштайн.

— Огорчу, потому что спор не решу, — покачал я головой.

— Почему? — удивилось собравшееся общество.

— Потому что искусственная дама, столь похожая на настоящую, — это как безалкогольное пиво. А вот как я отношусь к безалкогольному пиву, я еще не определился.

Мой комментарий вызвал, вернее, оживил бурную полемику, а сам я — в ней не участвуя, присел на одно из широких лож у стола и принялся осматриваться. Вход в грот был довольно широк, и в проем мне было видно, как термы понемногу заполняют все прибывающие одаренные и помятые знаменитости. Некоторые из них, кстати, услугами носильщиков пользовались — и кого-то несли прямиком в тепидарии и фригидарии, чтобы массажем и живительным влажным теплом возвращать к жизни.

Наблюдая за происходящим, я понемногу начинал чувствовать собирающее подспудное напряжение, превращающееся в нервозность. Судя по всему, срежиссированное представление здесь затянется до самого позднего вечера, если не до ночи — что вероятнее всего, и завтра у нас просто не будет достаточно времени, чтобы решить вопрос с Марьяной. Дело, ради которого, в общем-то, мы сюда и прибыли.

— Артур! — окликнуло меня сразу несколько голосов.

— А? — обернулся я. Мне сразу задали какой-то несерьезный вопрос, на который я лишь отмахнулся.

— Тебе что-то не нравится? — поинтересовался Леонид.

— Да. Здесь мне все не нравится, — обернулся я, разглядывая поражающие масштабом термы.

— Тебе не нравится античный антураж? — поинтересовался греческий наследник.

— Я русский, и античность — моя вторая сущность, — улыбнулся я. — Но римской традиции я, конечно же, больше предпочитаю греческую.

— Арес, а не Марс? — неожиданно поинтересовался фон Валленштайн.

— Не совсем, — покачал я головой. — Немного под другим углом: Спарта, а не Афины.

— Так ты же истинный британец, сам вчера рассказывал, — даже Барятинский после моих заявлений открыл глаза и, останавливая, накрыл ладонью двигающуюся под простыней девичью головку.

— Мать из Германии и неспособность говорить по-французски — весьма многозначное определение, — покачал я головой.

— Так что тебе не нравится здесь и сейчас? — увел разговор в прежнюю сторону Леонид.

— Мы здесь как в клетке, — произнес я, оценивая свои ощущения. — С того момента, как мы сели за финальный стол, нас ведут как на веревочке, мне это претит. Кроме того, я хочу выпить, — соврал я.

— Это проблема? — даже приподнялся Барятинский и демонстративно приподнял пустой бокал над плетеным столом рядом с собой.

— Во время массажа мне незаметно поставили еще одну дозу «слезы», — осмотрел я присутствующих. — И я даже не могу сейчас понять, как и когда это случилось. И мне это не нравится. А еще мне не нравится отсутствие чувства контроля, когда я пью алкоголь.

Присутствующие начали переглядываться.

— Подтверждаю, мне тоже закапали, — кивнул Барятинский. Сразу после этих слов он прикрыл глаза и вновь опустился на подушки, легким хлопком по плечу разрешив скрытой под простыней деве продолжать.

— И мне, — подал голос пепельноволосый Судзуки, который, как оказалось, совсем не Таро Судзуки, а будущий князь Симадзу, лорд — владелец земель Сацума и Осюми. После занятий в гимназии я был всерьез подкован по владетельным землям Конфедерации.

Между тем Леонид, Валера и Йохен переглянулись. Судя по выражению их лиц, видимо, никто из них не заметил произошедшего. Но парни прислушивались к себе и переглядывались вновь — каждый почувствовал отголосок новой дозы «слезы», блокирующей стихийную магию и доступ к источнику.

— Кроме того, я не знаю, где моя одежда, айди, и еще не в курсе планов на вечер, — добавил я все из того списка, который мне не нравился.

— А… дайте, пожалуйста, выпить, — неожиданно громко попросил Барятинский. По жесту Йохена одна из рабынь, ожидающих у входа в грот, забежала внутрь, держа высокий запотевший бокал с лимонной водой.

Как раз в этот момент удовлетворяющая Барятинского девица мягко выскользнула из-под простыни, и тот передал бокал ей. Благодарно кивнув, девушка сделала несколько больших глотков и быстро юркнула прочь, покидая грот.

— А… — уже настала моя очередь удивляться, потому что симпатичная девушка под его простыней оказалась вполне себе реальным, а не искусственным человеком — я даже совсем недавно кино с ней видел в главной роли.

— Так она же настоящая? — показал я в сторону убежавшей актрисы.

— Это как-то нивелирует предмет нашего спора? — поинтересовался невозмутимый фон Валленштайн, который понял причину моего удивления.

— Так какие ваши предложения? — картинно скопировав интонационный немецкий акцент фон Валленштайна, поинтересовался у меня Барятинский, принимая более прямое положение.

После этих слов присутствующие переглянулись, и вскоре все — даже невозмутимый Судзуки, смотрели на меня.

— Как-то английский лорд летел через океан, и его самолет потерпел крушение, — начал я издалека. — Лорд спасся и некоторое время жил на необитаемом острове. Когда его обнаружили спасатели, они увидели на пляже три хижины. На вопрос о том, зачем столько, лорд ответил, что первая — это его дом, а вторая — это клуб, в который он ходит по вечерам.

— А третья хижина? — поинтересовался после короткой паузы Барятинский.

— А третья хижина — это клуб, в который лорд не ходит. Для британца этот вариант очевиден.

— Итак, какие наши планы? — спросил Валера, уже копируя и недавние интонации Барятинского, и акцент фон Валленштайна.

— Я бы прогулялся, — пожал я плечами.

— Куда?

— Да черт его знает. Как минимум в какой-нибудь клуб, чтобы найти немного «ангельской пыли» и снять эффект «слезы».

— Да вы, батенька, крамолу какую-то предлагаете, — сморщился наследник греческого престола. — Но если что, я предложение поддерживаю.

— Прогуляться вот так? — показал на свою тунику рассудительный фон Валленштайн и добавил, не дожидаясь комментариев: — Думаю, если дамы распланировали наш вечер, то единственный вариант — уйти по-английски. Потому что, если мы начнем искать здесь одежду, наши спутницы сразу же появятся и будут уговаривать нас остаться.

— И вряд ли кто сможет отказать, — добавил Леонид, соглашаясь с доводами внука самой знаменитой в мире одаренной. — Если просьба поступит от очаровательной Ядвиги, я не уверен, что смогу удержаться и не сделать ей приятное, оставшись здесь.

«Удержаться и не сделать ей приятное» греческий наследник добавил с явной иронией.

— Одежду можем забрать с поверженных наркоторговцев, — пафосно воскликнул Барятинский, явно дурачась.

— Я за, — кивнул Валера. — Это будет забавно.

— Тогда и я с вами, — с прежним спокойным видом повел плечами фон Валленштайн. — Думаю, это действительно будет забавно.

— Почему меня никто не спрашивает? — неожиданно поинтересовался Судзуки.

— А ты против? — обратился к нему фон Валленштайн своим бесстрастным тоном.

— Нет, я с вами.

— Так и что тебя спрашивать? — пожал плечами Бастиан.

— Итак, планы ясны, цели определены. А это значит, что надо действовать быстро и резко, — с нескрываемым энтузиазмом произнес Йохен.

— Как детский понос, — добавил Барятинский, хохотнув. Он среди всех был самый веселый — видимо, чтобы убедить актрису прогуляться к нему под простынь, пришлось смазать переговоры парочкой утренних коктейлей.

— Погнали? — поинтересовался Валера.

Несколько секунд перекрестных взглядов, и, синхронно поднявшись, мы тесной гурьбой вывалились из грота. Сопровождающие каждого из нас «рабыни» дисциплинированно поднялись на ноги, видимо желая следовать за нами.

— Дамы! — вдруг явно отработанным на плацу командирским басом громыхнул фон Валленштайн. — Ждем здесь, мы скоро вернемся.

Повинуясь, искусственные девушки остались на месте, а мы всей компанией двинулись прочь из терм. Миновав огромную площадь с бассейном, прошли через анфиладу залов и вышли в огромный, освещенный солнечным светом атриум — просторный холл виллы со световым колодцем вместо крыши.

Ворота выхода оказались уже совсем рядом, но путь к ним преградил сразу десяток «реконструкторов». Одного взгляда хватило, чтобы понять — это явно переодетая в римских легионеров профессиональная охрана. Тоже из неасапиантов — и довольно слаженно десяток легионеров встал перед нами, закрывая проход к воротам.

— Ты кто, дядь? — поинтересовался я, когда путь мне преградил высокий преторианец в блестящем анатомическом нагруднике и в шлеме с поперечным гребнем центуриона. Валера рядом приблизился к другому преторианцу и, наклонив голову, с нескрываемым интересом юного естествоиспытателя щелкнул пару раз по искусной гравировке нагрудника.

Центурион, преградивший мне путь, в этот момент заговорил. В отличие от «рабынь» неасапианток, общавшихся на латыни, центурион говорил со мной на французском. Слов я не понял, но смысл предельно ясен — уважаемых молодых людей со всем уважением просили вернуться в термы.

«Уважаемые молодые люди не хотят в термы, а хотят прогуляться за ворота», — выступил вперед Барятинский, также заговорив на французском.

Я в этот момент заметил, что один из преторианцев торопливо что-то говорит, прижав два пальца к уху.

— С дороги отойди, дружище, — шагнул я вперед, но центурион преградил мне дорогу.

— Прошу простить, но сейчас это невозможно, — закрывая мне проход, произнес он уже на русском.

— Невозможно? — невольно у меня получилось поднять левую бровь фирменным жестом Анастасии. От удивления я даже на шаг назад отступил, широко раскрытыми глазами обозревая спутников. Краем глаза отметил, что в переговоры с кем-то невидимым вступил уже не первый охранник-преторианец, явно в спешке призывая подмогу в лице кавалерии.

— Это… не невозможно, — мягко обернулся я к центуриону. — Это… Спарта!!!

Я не бил, а просто оттолкнул его ногой. Обычный человек так сделать бы не смог — передо мной была настоящая машина в образе восстановленного неандертальца, причем усиленного имплантами. Но, несмотря на заблокированную стихийную энергию, питающую мой источник, у меня была сила темных искусств. Добавил в удар я самую малую толику, чтобы не оставлять ауры следов. Этого хватило — центурион в богатых доспехах улетел прочь, скрывшись в зарослях декоративных кустов.

Мгновением позже пара преторианцев попытался преградить дорогу двинувшимся вперед Валере и Барятинскому, но оба охранника как-то вдруг споткнулись и, пытаясь остаться на ногах, побежали вперед, часто-часто переставляя ноги, ловя непослушную землю. С грохотом металла столкнулись охранники, пытавшиеся задержать Симадзу, а вот Леонида и Валленштайна никто остановить даже не пытался.

Словно при игре в регби мы просочились через поредевшую толпу охранников-легионеров. Заскакивая на высокий забор, я потерял было из вида Йохена. И задержался, осматриваясь. Но когда в стороне — со скрежетом сминаемого металла что-то ударилось в ворота, а потом вылетела калитка, нашел — немец, как мы, обходить преграды не стал, а пошел напрямую.

В другой ситуации у нас так просто с неасапиантами справиться, конечно же, не получилось бы. Но наверняка у охраны стоял блок возможного уровня воздействия на гостей, тем более одаренных. Максимум — за руку схватить и придержать совсем недолго. Хотя на прочих знаменитостей, думаю, реакция возможна пожестче — селебрити в этом сословном мире все же больше не количеством, а килограммами считают.

Веселой гурьбой мы попрыгали через забор и подбежали к одной из высоких угловатых машин, отогнанных от входа, в тени низких пальм аллеи поодаль.

— Стой! — прокричал фон Валленштайн, но не успел — Барятинский уже подхватил декоративный вазон с карликовым деревом и вынес боковое стекло. Цветасто выругавшись на немецком, фон Валленштайн просто взял и банально открыл лишенную стекла дверь.

— О-го-го, — не сдержал смеха Барятинский, опуская на брусчатку тяжелый вазон. И криво воткнул в него выпавшее деревце. Ну да, машины здесь — на частной территории, никто не закрывает.

За руль между тем запрыгнул Йохен, как будто это было само собой разумеющееся. Заводился внедорожник охраны, кстати сказать, как и полагается любой подобной технике, с кнопки. Поэтому уже через десяток секунд мы покинули круговую площадь и со свистом ветра в салоне устремились по магистрали к основанию острова-пальмы, где находились гостиницы и клубы. Но думаю, для начала нам нужны были магазины — в римских туниках разгуливать, конечно, красиво, но не практично. О чем я и сообщил всей честной компании.

— Да отлично мы выглядим, — возразил мне Барятинский и добавил: — Лично я к процессу посещения магазинов отношусь с предубеждением.

— Ты это к тому, что сначала лучше выпить? — поинтересовался Валера.

— Ему уже хватит, а нам не помешает, — озвучил очевидное Йохен.

— А чтобы выпить, надо найти «ангельскую пыль», — согласился фон Валленштайн.

— И сделать это надо быстро, — произнес вдруг Симадзу.

— Почему? — спросило сразу несколько голосов.

— Потому что, если дамы захотят нас найти и вернуть… — начал японец, но продолжать не стал.

— То есть нам и пить в движении? — произнес Барятинский расстроенно.

— Движение — это жизнь, — прокомментировал Валера.

— Йохен, рули в Тропикану, — хлопнул Леонид водителя по плечу.

— А где это? — поинтересовался Йохен.

Сразу никто не ответил — все пытались определить наше положение в пространстве относительно берега.

— Вон там надо было направо свернуть, — показал назад Симадзу после недолгого молчания.

Кивнув, Йохен вдруг совершил как-то сразу очень много движений, уложив их в пару десятых долей всего одной секунды. Наш угловатый внедорожник после этого невероятным образом словно гигантской рукой развернули и переставили на встречное полотно магистрали, безо всяких оглядок на условности по типу разделительного барьера.

— Йо-охен! — прокомментировал Йохен свой маневр под громкие возгласы остальных.

Пытаясь удержаться на месте, вцепившись руками в подголовник кресла и ручку на крыше, я в этот момент понял, почему зовут его Манфред Штиль, а называют «Йохен». В этом мире, кроме популярного военно-спортивного развлечения — городской охоты, есть еще и городские гонки — нечто похожее на симбиоз World of Tanks и популярной в девяностые аркадной гонки Rock N’ Roll Racing. Только происходят городские гонки здесь в реальности, а Йохен — признанная в них величина мирового уровня. И какой у него боевой клич, все уже догадались.

— А почему вы не были пристегнуты? — с откровенным удивлением поинтересовался он в ответ на жалобы Барятинского и Валеры, которые во время его маневра обстучали обивку салона.