Девочка в подарок

Юлия Резник, 2022

Что подарить человеку, у которого все есть? Конечно же то, чего у него никогда не было. Роман о том, как пресытившиеся жизнью плейбои подарили своему негласному лидеру счастье. Содержит нецензурную брань

Глава 4

Арсений шагает к двери, пошатываясь, будто сам здорово перепил. Неопытность Богомолихи неожиданно крепко ударят в голову. Палец влажный едва-едва, конечно, та не успела воспылать к Браге страстью, но и этого вполне достаточно, чтобы у него перед глазами поплыли искрящиеся круги. Какая она мягкая, нежная, тесная. И только его. Его не по факту того, что у нее никого не было… там (в конце концов, существует масса других более изощренных способов быть с мужчиной), а ввиду своей действительно абсолютнейшей неискушенности.

— Я не корчу! Я… стесняюсь. — Вот как прямодушно она объяснила происходящее. И если слезы в голосе еще как-то можно было сыграть, то как заставить себя покраснеть, покрывшись стыдливыми пятнами аж до пяток? Как разогнать собственный пульс, вынуждающий в истерике биться голубую венку на хрупкой шее, как сымитировать перебои с дыханием? Да никак. Это чистая физиология. Просто стоит признать, что ему и впрямь достался редкий эксклюзив. Ну и решить, что с ним делать дальше.

Вот кого там принесло?! Какого черта?

— Отец? — изумление Арса выдают лишь чуть приподнятые кверху брови. — Не думал тебя сегодня увидеть.

— Я собирался прилететь раньше, но чертовы ублюдки опять задержали вылет проверками. Не разбудил?

— Нет. Проходи. В аэропортах сейчас беспредел по всему миру.

Не выгонять же старого черта.

— У меня полчаса. Слышал, на последнем собрании у тебя были терки с Баевским. Почему я узнаю об этом от посторонних людей? Плесни мне выпить…

Арс стискивает челюсти. Ну да… Не стоило даже надеяться, что отец вспомнит о дне рождения. За сорок один год его жизни под звездами ничего не поменялось. Да, в двадцать семь его все же призвали «ко двору», ввели в семейное дело и постепенно даже позволили, чтобы он стал тем, кем должен был стать по праву. Но в их отношениях с отцом потепления не случилось. Арсений прекрасно понимал, что о нем вспомнили только потому, что законные дети старика оказались редкими балбесами, способными лишь прожигать семейное состояние.

— Разве врачи не запретили тебе пить?

— А ты что, устроился в поликлинику на полставки?! Лей, говорю. И ты не ответил по поводу собрания.

— Я предупреждал, что не стану перед тобой отчитываться о каждом своем шаге.

— Я — главный акционер!

— А я управляю активами. Довольно неплохо, надо заметить. При прогнозируемом спаде в двадцать процентов в этом году нам удалось ограничиться тремя. Все проекты, которые мы профинансировали, на текущий момент запущены и приносят прибыль…

— Это нормально. Или ты ставишь себе в заслугу то, что до сих пор меня не обанкротил?!

Ну почему? Почему, мать его, каждый раз, после разговора со стариком, у Браги складывается ощущение, что он — ни на что негодный второсортный выскочка? Почему ему, блядь, и в сорок приходится доказывать, что он — достойный сын своего отца?! Ну, ведь никому даже в голову не приходит в том сомневаться. И только отец с маниакальным упорством побуждают его это делать снова и снова…

— Если у тебя имеются ко мне какие-то вопросы или претензии… — игнорируя отцовскую просьбу налить ему выпить, Брага берет стакан и плещет в стакан себе. — Можешь их озвучить на совещании, посвященном итогам года. Я отчитаюсь по каждому пункту, так, как это предусмотрено в моем контракте.

— Да что ты, мать его, о себе возомнил?! Думаешь, если какие-то твои проектики на стороне начали приносить прибыль, то можно качать права?! Кто ты без моего имени и моих связей…

— Хочешь проверить? Мой контракт аккурат подходит к концу в новый год.

— Ты мне угрожаешь?!

— Не понимаю, как это возможно. Чтобы я угрожал тебе. — Арсений щедро сдабривает голос сарказмом. — Уверен, ты запросто найдешь мне замену. Например, того, кто сливает тебе закрытую, в общем-то, информацию.

— В моей компании для меня нет закрытой информации!

— Тем более. Значит, ты сможешь оперативно ввести в курс дела новое руководство, избавив меня от этой необходимости и сэкономив нам обоим кучу времени.

— Говори, говори, да не заговаривайся, — цедит Валерий Георгиевич. У Арса горчит во рту. Наверное, даже если он вывернется наизнанку, не видать ему не то что похвалы, банального «спасибо, сын». Или гребаного «ты молодец». Ну и хер с ним. Он ведь и впрямь давно уже не нуждается ни в чьем одобрении. Если так разобраться, Брага вообще не понимает, на кой черт ему геморрой с отцовскими предприятиями. Уж точно не для того, чтобы осуществить свои глупые детские мечты и понравиться маме с папой. Потому как он рано перестал мечтать, лет, наверное, в семь. С тех пор Арсений смотрит на вещи трезво. Кто-то скажет — цинично.

— Тебе ведь даже в голову не приходит, что я не блефую, да?

— Естественно. Я знаю, что ты никуда не денешься.

— Вот интересно, с чего вдруг такая уверенность, — хмыкает Брага, разглядывая отца.

— Ты мой сын.

Арс окунает взгляд в бокал. Старый хрен уверен, что знает все его болевые точки. И может, где-то он даже прав. Чего отец до сих пор не усвоит, так этого того, что Арсений в гораздо большей степени его сын, чем он думает.

— Ты убедишься, насколько ошибаешься, если еще раз приставишь меня вот так, лицом к стенке, — хмыкает Арс.

— Ты не мой сын? — сощуривается Валерий Георгиевич.

— Твой. Ты же это не один раз проверил, правда? Но только этим я никогда не ограничусь.

Два одинаковых взгляда скрещиваются над журнальным столиком. Иногда Арсению кажется, будто отца бесит сам факт того, что ему все удается. Может, он воспринимает это как упрек, кто знает? Или как лишнее напоминание о том, что изначально он не то поставил. В любом случае гораздо ближе к правде другое. То, что Арсу в принципе не приходит на ум, а ведь это так просто. Брагин-старший не может простить себе, что ни про одно из достижений своего сына он не может сказать: это благодаря мне, это я в нем воспитал: характер, мужика, это я ему стал примером. Потому как Арсений выковал себя сам, скорей даже вопреки. И это понимают все, чье мнение по-настоящему важно для Брагина-старшего.

— Как там мать?

В этом весь отец. Он никогда не признает, что проиграл в словесной дуэли.

— Понятия не имею.

— Я слышал, в последнее время она стала проявлять к тебе интерес.

В последнее время… Как будто Арсу сейчас это нужно.

— Она опоздала на добрых тридцать лет. В моих интересах теперь, знаешь ли, другие женщины. — Брага криво улыбается.

— Я предпочел бы, чтобы ты остановился на одной. Тебе сегодня сорок один стукнуло, а у меня до сих пор нет внуков.

— О, значит, про мой день рождения ты все-таки помнишь?

Звучит это так, будто ему не плевать. Брага морщится.

— Как забыть такой день? Я даже приготовил тебе подарок.

— Надеюсь, это акции.

— Нет. Закатай губу! — рявкает Валерий Георгиевич. — Вот. Это кортик. Принадлежал твоему деду. Он в Морфлоте служил, не знаю, в курсе ли ты.

Брагин-старший протягивает подарок. Брагин-младший, помедлив, тот принимает. И откладывает в сторону, даже не взглянув. Пусть не думает старый черт, что это для него хоть что-то значит.

— Я, наверное, пойду. Поздно.

Арсений провожает отца и возвращается в спальню. Тянет одеяло и…

— Ч-черт, Богомолиха. Эй… Ты что, спишь?

Ну, зашибись, конечно. И что с ней делать? Будить? Так этот свинтус, пока его не было, выжрал виски из его стакана и теперь спит, аки младенец, обдавая Брагу совсем не младенческим перегаром. Интересный, конечно, способ задержаться в его постели. Какие только не изобретали предприимчивые барышни, но до такого, вот, не додумывались.

Нет. Надо растолкать. Она вообще-то его подарок, а после мозготраха с отцом ему не помешает сбросить напряжение более традиционным сексом. Он даже тянется. Но именно этот момент Богомолиха выбирает для того, чтобы перевернуться на спину. Закидывает за голову лапки и… сладко зевает. Взору Брагина открывается изумительный вид на упругие полушария ее грудей и мягкие со сна розовые соски. Возвращается идиотская мысль о том, что до него их никто не трогал. Арс пока не понимает, какого черта это вообще существенно, а потому отступает. Он привык думать прежде, чем что-то делать. Все его действия выверены и взвешены. Ему не свойственны порывы. Как, впрочем, и сантименты. Именно поэтому так… настораживает разливающееся в груди благостное тепло.

Он сгибает пальцы и тайком касается ее розового соска костяшками. Девочка оказывается отзывчивой. Вершинки буквально на глазах вытягиваются и твердеют. Ну, нет… Это же пипец какой-то. Либо будить, либо спать, чтобы себя не мучать. Интересно, насколько безопасно засыпать рядом с Богомолихой? С другой стороны, что она ему сделает? Ну не открутит же голову, в самом деле! В худшем случае — до смерти заговорит.

Телефон мигает входящим сигналом. Сообщение от матери Брага пропускает, не открывая. Сообщение Марата просматривает.

«Колись, угодили?»

«Ага», — набирает в ответ Арс, не надеясь, что до утра ему кто-то ответит. Но сообщение приходит тут же.

«И как она? Ну, то есть как тебе? Есть какие-нибудь отличия?».

Арсений отбрасывает телефон. Обсуждать такое с другом он не намерен. И пусть раньше он не видел в этом ничего плохого, теперь все иначе. Богомолиха слишком чистенькая, для того чтобы ее пачкать похабными обсуждениями деталей.

Так, стоп! Но таким образом он вроде как подтвердил, что у них было! Получается, она может преспокойненько свалить утром, не отработав.

Девица опять переворачивается. Закидывает ногу на бедра Арсу и, еще чуть-чуть повозившись, для удобства укладывает головешку ему на грудь. Ладно… Пока он не будет ее трогать. Но это не означает, что Арсений не напомнит ей о своих правах утром.

Спит Брага всегда чутко, привычка с интернатского детства. Интернат у него хоть и был непростым, британским, порядки там царили, как и в любом другом закрытом заведении для мальчиков. Расслабляться не приходилось даже ночью. Так что он просыпается ровно в тот момент, когда с губ Богомолихи срывается первый задушенный стон. После чего она резко затыкается, настороженно прислушиваясь к тишине, а убедившись, что Брага спит, крадучись сползает с кровати. Яркий свет, льющийся в незашторенное по забывчивости окно, подсвечивает ее кожу золотом. Богомолиха наклоняется, судорожно шаря по полу в попытке найти платье. Брага переворачивается на бок и, подперев щеку ладонью, глумливо интересуется:

— Далеко направляешься?

Девица резко выпрямляется.

— О-о-ох.

— На твоем месте я бы не делал резких движений.

— Спасибо. Не буду.

— Кажется мне, ты собралась слинять, прихватив кое-что мое.

— Что?! Я не воровка! — Богомолиха оборачивается. Косметика поплыла. В глазах детская обида.

— А мне помнится, у тебя осталось кое-что, принадлежащее мне.

— Я… все отдам, — Богомолиха шумно сглатывает. — Просто не сейчас. Я… не очень хорошо себя чувствую.

— Ну а ты как думала? Если пить все, что горит…

— Я всего лишь один стаканчик пропустила. Для смелости! Не каждый же день мне приходится…

— Ложиться под незнакомых мужиков?

— Не думаю, что вы имеете право меня обсуждать. Да, ситуация щепетильная. Но у меня не было другого выхода.

— Что ж ты такая неоригинальная, а? — вздыхает Брагин. И весь его интерес проходит, как не бывало.

— Почему сразу неоригинальная?

— Да потому что у каждой плечевой на трассе имеется такая история. Признаться, учитывая твое больное воображение, я рассчитывал на более креативный рассказ.

— А вот не надо меня оскорблять!

— Да это ж комплимент, что ты?

— Другим делайте такие комплименты. А мне не надо.

— Ты права. Хорош разговоров. Иди сюда. И руки опусти… Хочу, знаешь ли, рассмотреть свой подарок в деталях.

— Да бросьте, в нем нет ничего особенного! Уверена, вы видели и лучшие… хм… экземпляры.

— Ну почему же? Грудь у тебя вполне ничего. Полная, мечта всех мужчин…

— А вот и нет! Вы знали, что у наших предков большая грудь была вообще не в почете?! Например, у приматов молочная железа увеличивалась лишь у кормящих матерей. А кормящая мать — что? Правильно! Не годилась для того, чтобы зачать снова. Вот поэтому обладательницы пышных форм были у самцов не в почете… Правда занятно?

— Супер. Мне несказанно повезло. Я как раз не собираюсь никого зачинать, — бормочет чуток охреневший от такой лекции Брага и в одно слитное, хищное какое-то движение спрыгивает с кровати.