Воскресный папа

Юлия Резник, 2022

Привет! Меня зовут Маша Орлова. А это – мои непутёвые родители-трудоголики. Глупость страшная, но они почему-то решили, что совсем не подходят друг другу. И даже мое рождение не заставило их пересмотреть свои взгляды на жизнь. Впрочем, так просто сдаваться я не собираюсь. Мы ещё посмотрим, чья возьмёт! Есть у меня один хитрый план, как соединить этих двух упрямцев. А ещё на моей стороне бабушки, дед и два обалденных дяди. Ну и, конечно же, здравый смысл.

Глава 3

Ариша

Продержались. В приемнике нас уже ждала целая врачебная бригада. В здоровенном мужике в зеленой стандартной робе не сразу узнала Михаила Ильича. Подошла почему-то прямо к нему, сунула сопроводительный лист. Но тот даже не взглянул на изрядно измявшуюся бумажку, которую я заполнила. Потому что главное он уже знал. Мы сами еще в дороге передали данные, так что…

— Какого хрена? Ты куда влезла, а? Умная сильно выискалась? Спасительница рода человеческого?! Да ты чем вообще думала, дура? А если она у меня сейчас на столе помрет, кто отвечать будет?! А ты, Стас, куда смотрел?!

Его губы, казалось, даже не шевелились. Он не говорил — цедил. Слово за словом. Одно обидней другого. Но почему-то обидно не было. И только ярость, которую Михаил Ильич даже и не пытался скрыть, заполоняла каждый сантиметр небольшой комнатки и просачивалась в оконные щели. Как-то неожиданно для себя, но в то же время, наверное, неизбежно я оказалась в центре внимания всех присутствующих в комнате.

— Я… Вы потом на меня валите, Михаил Ильич.

Тот сплюнул в сторону. Провел плечом по щеке, будто что-то стряхивая, и все тем же морозным голосом коротко бросил:

— Так, давайте в операционную. С этим… этой… потом будем разбираться.

Не прошло и пары секунд, как санитары вывезли громыхающую каталку в коридор.

Дежурившая медсестра смерила меня осуждающим взглядом. Но, слава богу, никак не стала комментировать происходящее.

— Слушай, Стас… А ты не видел — при ней была сумка? Или что… Опись нужно сделать, — опомнилась я, с силой растерев лицо.

— Сиди уж! Я сам. Господи, ну и денек… Опять выбились, к чертям, из графика. Не видать мне в этом месяце премии, как своих ушей. А может, еще и штраф выпишут. Из-за тебя, Арина Германовна.

— Прости…

Так глупо просить прощения за то, что подарил кому-то шанс выжить.

— Да что уж? Сгорел сарай — гори и хата. — Изотов сверился с часами, — начальства уже на работе, поди, и нет. Так что порка откладывается до завтра. Как говорят, дышите…

— Перед смертью не надышишься, — шепнула я.

— Ага. Это точно. Ну, я вроде все. Распишись… Пойдем?

В машину забрались молча. Я отвернулась к окну. Обхватила себя руками чуть повыше локтей. Вся грязная. В кровищи… Вздохнула. Стас мог говорить все, что угодно, но я-то знала, как по его кошельку ударит штраф. Вряд ли бы он пахал на две ставки, если бы ему не нужны были эти деньги. И от того, что невольно его подставила, мне было еще паскуднее.

— Я тебе все возмещу.

— Что? — моргнул, засыпая.

— Говорю, я тебе возмещу, ну… штраф.

— Сиди уж! Тебе деньги, может, больше моего понадобятся. Если уволят.

Да уж… Та еще перспективка. Я тоскливо вздохнула и перевела взгляд на заснеженный, сплошь в огнях, город. А перед глазами все равно стоял Михаил Ильич. Его лицо с тяжелым, выдающим крутой нрав подбородком. И глаза, из которых разве что только искры не сыпались. И это его «дура»… Оно ведь и не обидно даже. В чужих глазах дурой я и была. Кто ж спорит?

— Ты помолись, что ли, чтобы девчонка выжила. Если шанс есть, Орлов его не упустит. Тут даже не сомневайся.

— Орлов? — моргнула.

— Ну, да. Михаил Ильич. Вот уж у кого руки откуда надо растут. Впрочем, и ты не лыком шита, да, Ариша? Где только научилась так лихо — трах-бах! — Стас не смог скрыть своего интереса и развернулся ко мне всем корпусом.

— В Африке, — честно призналась я.

— В Африке? Ты шутишь, что ли?

— Почему шучу? Я там семь лет провела. Чего только ни видела… и ни делала.

Вот уж истинная правда. Делала такое, что о многом бы предпочла забыть…

— Ничего себе! — восхитился Стас. — И как ты там очутилась?

— Замуж вышла.

— За африканца?!

В зеркале заднего вида наши взгляды с водителем встретились. Казалось, его тоже не на шутку заинтриговал мой рассказ.

— Почему сразу за африканца? За нашего. Просто он много лет работал в Африке в составе миссии Красного креста.

— Так ты за ним поехала?

— Поехала.

— Ничего себе! — повторил Стас. — А потом что? Развелась?

Нет, ну, какая же все-таки непосредственность! Другой бы постеснялся вот так в лоб спрашивать. Но на скорой… Как бы это сказать? Люди столько времени проводили вместе, что привыкли делиться друг с другом всем на свете.

— Нет. Я — вдова.

— Извини, — Стас по-настоящему смутился. — Ты поэтому вернулась?

— Что? А… Нет. Саша умер еще два года назад. Я продолжала работать. Но потом в стране случился военный переворот, и пришлось улепетывать — только пятки сверкали.

— У них там эти военные перевороты в порядке вещей, — подал голос водитель. — И чего им не живется спокойно?

Хороший вопрос. На который у меня не было ответа.

— От чего он умер?

— Кто? — тупила я.

— Твой муж.

— Инфаркт. Все произошло мгновенно.

— Сколько ж ему было лет?

К счастью, мне не пришлось отвечать — мы приехали. Не хотела бы я видеть, как Стас начинает подсчитывать в уме нашу с мужем разницу в возрасте. В свое время мне это здорово надоело. Да, Саша был значительно старше. Но… господи, все, кто его знал, понимали прекрасно, что я в нем нашла. Думаю даже, гораздо больше их волновало другое. Что он нашел во мне? Саша был непостижимым единичным человеком. Который знал об этой жизни, кажется, все. Я столькому у него научилась! Но вряд ли успела постичь хоть сотую долю его вселенной.

До конца смены было еще пахать и пахать. Но вызовов пока не оказалось, и, пользуясь таким редким случаем, мы решили перекусить. Впрочем, зря я это затеяла. Кусок в горло не лез. А вот дурные мысли в голову — это пожалуйста.

— Ну, что ты сидишь? Возьми — позвони. Узнай, что да как, — вздохнул Стас, активно работая челюстями.

— Думаешь?

— Да, конечно! Вон в том журнале номер посмотри…

В горле моментально пересохло. А что, если та девушка умерла? Ну, ведь и впрямь под суд отправят. Это не Африка, где можно все, что угодно, делать — потому что никто не спросит. Только ты. Сама с себя.

Господи… С другой стороны, а какой у меня был выход?

— Добрый день. Я по поводу пострадавшей в аварии звоню узнать. Что? Нет. Я — фельдшер. Ах, еще не закончилась операция… — бросила взгляд на часы, — ну, да. Это и понятно.

Прошло ведь всего ничего. А там работы Орлову… мама дорогая.

Доработала в каком-то тумане. Незаметно мерзкой дрожью на теле подкрался отходняк. Стас сразу понял, что к чему, и, спасибо, подстраховал. Уже в раздевалке небрежно бросил:

— Хотел тебя куда-нибудь пригласить, но, смотрю, тебе не до этого.

Я даже растерялась. Пригласить — это вроде как на свидание? Вот это новости. Впрочем, чему удивляться — на скорой только и разговоров о его похождениях. Они даже до меня дошли, разговоры эти, хотя я мало интересуюсь сплетнями.

— Ты прав.

— Ну, давай хоть домой подвезу.

— Да я еще не домой.

— А куда? — сощурился Стас.

— Загляну в травму.

— Спятила? Тебе сейчас лучше не попадаться на глаза Орлову. Глядишь, если все хорошо, он чуток успокоится и не станет поднимать бурю в стакане. Михаил Ильич — вот такой мужик. — И снова выпяченный вверх палец. — Слушай, а хочешь, я его за тебя попрошу? Мы вроде неплохо общаемся.

— Нет! Не надо… Сама заварила эту кашу — сама и расхлебывать буду.

— Ты что, из этих…

— Феминисток?

— Ага.

— Да как-то за собой не замечала. Просто не хочу, чтобы из-за меня кто-то пострадал. Тебе и так прилетит. Ты извини меня, — повторила в который раз. Стас лишь отмахнулся.

По дороге в отделение позвонила своим предупредить, что задержусь. Не то волноваться бы стали. А уж потом с чистой совестью устроилась у входа в оперблок на стульчиках, подложила под голову сложенную в несколько раз куртку и закрыла глаза. Не хотела смотреть на встревоженную пару в сторонке. Наверное, это были родители девушки. Уснула. Открыла глаза, лишь когда лязгнула дверь. Навстречу вышедшему Орлову уже бежали родители. Тот что-то тихо им сказал. Женщина расплакалась. Мужчина бережно ее обнял. Михаил Ильич отвел взгляд и тут-то как раз меня и увидел.

— Извините, я на минутку, — сказал он и пошел прямиком ко мне. Из двери высыпали остальные.

— Ты что здесь забыла?

— Сижу вот… — развела руками.

— Пойдем! — рявкнул Орлов. Ну, как рявкнул? Я-то понимала, что это он пока еще сдерживается, и что настоящий взрыв произойдет там, за дверями, на которые он мне указал резким кивком головы. Сочувствующие взгляды проходящих мимо коллег лишь подтверждали мои догадки.

Я встала. С трудом распрямила плечи. Казалось, на них лежала вся тяжесть мира. Но в том-то и дело, что так только казалось. Орлов шагнул в кабинет первым. Я — следом. В комнате гулял сквозняк, дверь захлопнулась за нами с грохотом. Я вздрогнула. Михаил Ильич не пошевелился. Так и замер посреди кабинета, сунув обе руки в карманы робы.

— Она пока жива. Тебе же это интересно?

— Ну… да… Наверное.

— Наверное, — перекривлял меня. Обернулся. Он постригся. Оказывается. Под шапочкой я не заметила, а вот сейчас почему-то бросилось в глаза. Как и то, что он гораздо младше, чем я подумала. Наверное, даже сорока нет. Только выглядит плохо. Потому что у станка сутками напролет. Фанатик своего дела. Я таких знаю. Видела… Я, может, и сама в какой-то мере такая.

— Где ты этому научилась только?

— В Африке, — во второй раз за день призналась я. — Там то на минах подрываются, то что-то еще… — почему-то не договорила. Сбил с толку огонек интереса, мелькнувший в его глазах, но погасший так быстро, что я не стала бы утверждать, будто он мне не почудился.

— В Африке, выходит…

Пожала плечами.

— Еще раз такое отмочишь — вырву руки. Самолично. Поняла?

Опустила голову. Кивнула. Отчитывал он меня, конечно, как девочку, но что уж теперь. Сама виновата.

— Если выкарабкается — топить тебя не стану. А если нет — на себя не возьму. Это ясно?

— Конечно.

Может, мне стоило его поблагодарить? Кто знает. Почему-то не смогла. Я до сих пор не считала, что поступила неправильно. И если бы время повернулось вспять, я бы повторила этот день с точностью до секунды.

— Ладно… Иди уже. Но это первое и последнее китайское предупреждение.

— До свидания.

— До свидания. Зовут-то тебя как, чудо африканское?

Шовинистический динозавр!

— Арина Германовна. Кучер…

Брови Орлова взлетели едва ли не до кромки роста волос:

— Надо полагать, ты имеешь какое-то отношение к Герману Аристарховичу?

— Первый раз о таком слышу. И на «ты» мы вроде бы не переходили. Извините, мне нужно идти.

В конце концов, отец ясно дал мне понять, что о нашем родстве в медицинских кругах мне лучше не вспоминать. Так что можно сказать — я свято следовала его заветам. А то, что по носу Орлова щелкнула этим «ты» — это ничего. Имею право. Чего это он мне растыкался?

Я вышла из кабинета, сунула руки в рукава куртки и пешком пошлепала вниз. Лестница была ближе, чем лифт. И чем меньше любопытного народа меня видело, тем было лучше.

Словом, окончательно меня накрыло где-то на остановке. Я только тогда поняла, в каком напряжении находилась, не позволяя себе думать о возможном увольнении и суде… Села на скамейку и судорожно, будто задыхаясь, глотнула воздух.

Знаете, бывает такое состояние, когда до того, чтобы сорваться, остается меньше микрона? Вот примерно в таком состоянии я и была. И так мне обидно стало, так больно за свою жизнь, что кричать хотелось. Прямо там. На остановке. Ничего особенного, да… Просто минутка слабости, которая порой случается даже с самыми сильными женщинами вроде меня.

— Милочка, у вас все в порядке?

— Да…

Я подняла взгляд на пожилую приятной наружности женщину, которая остановилась рядом со мной, передохнуть. Сумка у нее была явно тяжелая.

— А мне так не кажется. Вы вся синяя, и слезы на щеках, вон, замерзли…

Ну, надо же! Я даже не заметила, что плачу. Интересно, сколько же я так просидела? На улице стемнело совсем. И холод… Господи, какой холод!

— Ну-ка, пойдемте! Ну, что вы сидите? Пойдемте-пойдемте. Я во-о-он в том доме живу.

— Мне домой надо, — шмыгнула носом.

— Вот оттаете немного, чайку выпьете и пойдете!

Возражать почему-то я не посмела.