Принцип иллюзии

Юлия Николаева, 2023

Помните, что завещал нам Булгаков: никогда не разговаривайте с незнакомцами. А то можете получить конверт с фотографией и местом встречи, а потом окажется, что парня с фото хотят убить. Вы попытаетесь его предупредить и попадете в такой переплет… Из которого выбраться одному невозможно. И будет у вас двое за плечами: один ангел, другой дьявол. Один помогает, другой хочет уничтожить. Только вот понять бы еще – кто из них кто, пока голова цела…

Глава 7

Ян уехал еще до того, как я проснулась, оставил в турке сваренный кофе. Как мило. Пока я пила его, сидя на подоконнике и разглядывая в открытое окно двор, испытывала практически блаженство. Которое, конечно же, должно было прерваться. Пашка, чтобы ему неладно было.

— Ты готова? — подозрительно поинтересовался он, как только я ответила.

— Я решила не ехать, — я напустила в голос грусти, быстро добавив: — Полечу к родителям во Францию. Так надежней.

Пашка решение одобрил. Так радовался (полагаю, больше из-за того, что не придется таскать меня за собой и делиться гонорарами), что я сама подумала: почему мне это сразу в голову не пришло?

То есть я знала, почему, конечно. Родителей я люблю всей душой, но переносить маменьку долгое время стало тяжело. К мнимому баронству добавилась идея выдать дочь замуж, из-за чего я отчасти сбежала три года назад. Терпеть поток женихов было невыносимо.

После успокоенного Пашки я набрала маме, раз уж такое дело, а то не звонила ведь несколько дней уже. Чую скандал.

— Да неужели, — традиционно начала мамуля, как только ее лицо появилось на экране. — Блудная дочь объявилась.

— Ну перестань, мам. Я звонила три дня назад.

— Четыре.

— Ну четыре. Что-то замоталась.

— Замоталась картинки на набережной рисовать? — голос мамы был полон укоризны. Она считала, я растрачиваю свои таланты понапрасну. — Может, домой пора? Торчишь в этом городишке уже четыре месяца. Ладно бы в Питере или Москве, а там что делать!

— Между прочим, тут неподалеку историческая родина, не обижай ее, — заступилась я.

Этот город, конечно, провинциальный и небольшой, но ничем не хуже других. А еще тут дешево относительно двух столиц, не зря вон и Ян бизнес решил тут мутить.

— Ты съездила туда? — поинтересовалась мама.

— Нет, конечно, — я искренне удивилась. — Что мне там делать?

— Посмотреть на то, как жили твои предки. Дорогая, это связь с родом, неужели ты не понимаешь, как это важно?

— Там же деревня, — вздернула я брови. — И три покосившихся дома, папа так говорил.

— Да что ты его слушаешь!

Может, потому что это его историческая родина? Говорить такое вслух я, конечно, не стала.

— Там не просто деревня, милая. Это бывшее немецкое поселение, туда прибыли предки твоего отца…

— Бароны Франки, — не удержалась я, представляя, как бароны переселяются в забытую богом деревушку в Поволжье.

— Ничего смешного в этом нет, — отчеканила мама. В отличие от меня и папы, эта тема была для нее болезненной. — Никто не знает, почему им пришлось покинуть Германию, отказаться от титула и жить в России.

— Не иначе, как любовь к суровой русской природе.

— В общем, так, — перебила меня мама, — до деревни всего-то сорок километров. Съезди туда, пройдись по улицам, там остался памятник — лютеранская кирха, возведенная немецкими жителями. Говорят, невероятно красивая. Пришлешь мне фотографии.

«Как только скачаю из интернета», — мысленно добавила я. Переться за город, чтобы посмотреть на заброшку, у меня желания не было.

Мысль о том, что я отдам долг всем Франкам, посетив их родину, примирил маму с реальностью, так что оставшиеся минут двадцать мы говорили мирно. Я ловко обошла тему сватовства, и расстались мы на дружеской ноте. Через десять минут мама скинула фотографию из семейного альбома, на которой на фоне кирхи стояли какие-то люди. Кто из них барон, сходу было определить сложно.

Комната Яна была открыта, не удержавшись, я сунула в нее нос. В отличие от моей тут наблюдался образцовый порядок: кровать застелена, никаких разбросанных вещей. Он еще по утрам бегает, не будем забывать.

Я прошвырнулась по комнате, заглянула в шкаф, где все было, конечно, разложено и развешено в высшей степени аккуратно. Из документов злополучный договор аренды, договор на покупку машины (питерский) и еще какие-то договора и таблицы, вчитываться я не стала, при виде любого проявления офисной жизни на меня нападает хандра.

В общем, я уже собиралась удалиться из комнаты, но в конце обнаружилась папка-файл с распечатками, по всей видимости, из сети. Содержание меня не особо удивило: если Ян планирует открыть антикварный магазин, ничего странного, что его интересуют местные древности.

Возле некоторых мест были приписки, сделанные карандашом. Ян, наверное, планирует заняться поиском древнего хлама, который валяется в старых домах мертвым грузом, и его владельцы даже не знают, сколько это может стоить.

Я перелистнула еще одну страницу и вздернула брови: на фото была кирха. Сомнений не возникало: та самая, которую мне только что прислала мамуля. Для верности я открыла фотку. Ну точно, она. Только на фотке Яна вид имеет непрезентабельный, видимо, так она выглядит сейчас. Возле фотографии была приписка: «начало пути И.Х.?»

Что это значит, интересно? Начало пути Иисуса Христа? Это вряд ли. Вот кто-кто, а Иисус русское Поволжье точно не жаловал. Любопытно, конечно, жаль, напрямую у Яна не спросить. Можно исподволь, в конце концов, у меня там родственники жили. Может, Ян что интересное расскажет, чего в сети нет. Мамуля тогда от счастья скончается.

Вернув все на место, я собралась и двинула в центр. Прогулявшись по набережной, к двум подошла к «Медальону». Марк уже был на месте, сидел за стойкой, увлеченно общаясь с брюнеткой в коротких шортах. Она терлась своей ногой о его, и фриц воспринимал это крайне благосклонно. Может, у него просто нога чешется, кто знает?

В любом случае я собиралась прервать царившее в этой парочке удовольствие и испытывала от этого непонятную радость. Наверное, потому что фриц обращался со мной с куда меньшим расположением. Может же быть милашкой, когда хочет, вон как улыбается. Даже не скажешь, что по натуре гад.

— Привет, милый, — я положила руку на плечи фрицу, вклиниваясь между парочкой, и обворожительно улыбнулась.

Брюнетку перекосило, лицо Марка омрачилось. Мрачный Марк — ему даже имя его подходит, родители как знали, когда называли.

— Вера, — протянул он, чувствовалось, старался быть доброжелательным, но не вышло. Желание меня придушить читалось отчетливо.

— Это кто? — поинтересовалась брюнетка, малость подрастеряв желание тереться своими ногами о чужие.

— Невеста, — я расцвела в еще большей улыбке. — Он что, не сказал? Милый, ну как же ты так?

Я ему даже пальцем погрозила, Марк кинул на стол несколько купюр и слез со стула.

— Извини, что так вышло, — выдал брюнетке и кивнул мне: — Пошли, в номере поговорим.

— А что так, боишься, я тебе всех баб распугаю? — поспешила я за ним в сторону лифта.

— Обязательно было спектакль устраивать? — поинтересовался Марк, тыкая в кнопку этажа, я едва успела заскочить в закрывающиеся двери.

— Тебе не повредит. Все равно они на тебя вешаются. Одной больше, одной меньше.

Марк комментировать не стал, вскоре мы были в его номере, и оглядываясь, я подумала: как хорошо, что мы не переспали. Вот вообще тип не в моем вкусе, точно бы жалела потом.

— Ну что, переговорил ты с этими своими типами? — спросила я, присев в кресло.

— Нет. Вообще-то они выходят на связь сами, когда им это придет в голову.

— То есть ты не можешь им позвонить? — нахмурилась я. — Кто они вообще такие?

— Я ведь объяснял…

— Да пофиг на эти объяснения. Они, возможно, хотят меня убить. Я хочу знать, что это за люди. Пусть хотя бы будет, за что.

— Это плохая идея, — покачал головой Марк.

— Почему?

Он опустился в соседнее кресло и вытянул вперед длинные ноги.

— Эти люди стараются сделать все, чтобы их существование не подлежало огласке.

— Например, убить тебя?

Он вздохнул, побарабанив пальцами по подлокотнику.

— Они не хотят убить меня. Наоборот, они пытаются меня защитить.

Так, что-то я перестаю понимать происходящее.

— То есть кто-то пытался тебя отравить шампанским, а они как раз не хотели этого допустить?

— По всей видимости, так. Если мы делаем вид, что верим твоему рассказу…

— Что значит, делаем вид? — обиделась я. — Считаешь, я вру? Ради чего?

— Чтобы втереться ко мне в доверие.

— Зачем?

— Потому что я не хочу играть в их игры, а ты как бы ненароком заставишь меня ввязаться в эту историю.

— Что за история? — поинтересовалась я как можно более небрежно, но никого не обманула.

— Это неважно. Короче, если ты действительно ни при чем, значит, они лопухнулись. Скорее всего, в тот день конверт должен был попасть к кому-то из их людей. Тот и должен был явиться в «Медальон» и наблюдать за мной. И охранять, — он сделал пальцами кавычки, я снова нахмурилась.

— А это к чему? — повторила его жест.

— К тому, что никакой опасности, скорее всего, не существует. Все это только их жалкие попытки заставить меня плясать под свою дудку.

— Хочешь сказать, они сами же и создали угрозу нападения, подкинув тебе отравленное шампанское? А если бы ты его выпил?!

— Значит, они прибежали бы и ввели мне противоядие, заставив быть им благодарными. И соответственно — действовать так, как хочется им.

— Может, все-таки расскажешь, чего они от тебя хотят? — я сделала умилительное выражение лица, но Марк был совершенно не из тех, кто попадал под мои чары.

Максимум, я могла удивить его неожиданным фокусом. И то — только в первые разы.

— Нет, — отрезал Марк.

— Ладно, — согласилась я. — Тогда давай о другом. Ты велел мне остаться и обещал поговорить с этими загадочными ребятами. Но если ты сам не можешь выйти с ними на связь, где гарантия, что они объявятся до того, как прикончут меня?

— Гарантий, конечно, никаких, — согласился Марк, чем весьма опечалил и разозлил.

Хоть бы немного участия проявил к моей персоне, а! Я ведь вон как радела за него, даже записку подкинула, хотя ему, возможно, вообще никакая опасность не угрожает. А он расселся в кресле и в ус не дует, брюнетка в баре определенно вызывала в нем больше эмоций, чем человеческая жизнь. Просто каменный парень, ну честно!