Загнанная в силки

Юлия Михайловна Герман, 2022

Приняв помощь от первого встречного, я собственноручно разрушила свою счастливую жизнь, превратив её в беспросветный кошмар. Думая, что спасаю семью, предала свою любовь и себя. Теперь я стала безвольной куклой в руках чудовища, возомнившего себя вершителем судеб. Сломит ли меня эта связь или навсегда пленит мое сердце?Содержит нецензурную брань.

ГЛАВА 4

— Я голосую за блондина! — торжественно заявляет подруга, оторвавшись от телевизора и подливая себе вина.

— Тёмненький лучше спел, — выставила блюдо с сыром на стол.

— Ой, всё! Просто он более смазливый, поэтому ты за него, — Таня закинула ноги на диван, потягивая вино.

Сегодня у нас девичник, если так можно назвать посиделки со спящими в соседней комнате детьми.

— Вот скажи, Сёма? — продолжала называть меня прозвищем — производным девичьей фамилией блондинка. — Как так вышло, что нравятся тебе жгучие брюнеты, а вышла замуж ты за русого парня с серыми глазами?

— Как, как? Любовь зла, а дальше ты знаешь, — усмехнулась, забравшись с ногами на диван и устремив взгляд в телевизор. «Голос» мы оставили лишь для фона, тем для разговоров нам хватало и без него.

— Кстати, о козлах. Чего это Пашка так часто на работе торчит до ночи?

— Берёт переработку.

— Ага, знаем мы эти переработки, — хмыкнула Танька, кусая пиццу.

— Что хочешь сказать? — вмиг напряглась, посмотрев на подругу.

— А то! Секс у вас сейчас регулярный? — бомбила вопросами.

— Мне кажется, тебя это не касается! — огрызнулась, отворачиваясь от неё к телевизору. Скулы напряглись, а во рту скопилась горечь.

— Вот и ответ! — развела она руками. — Вы же всегда сношались как кролики. И до рождения мальчишек и после.

— Можно подумать ты много знаешь, как мы, где, и когда, — закипала, приготовившись выставить Таньку за дверь.

— Да, ладно, Уль! Пашка же всегда зажимал тебя, готовый съесть. У него рядом с тобой штаны дымились, будто вы вчера только встречаться начали.

Под ложечкой засосало. Танька была права. Больше трёх недель у нас с мужем не было близости. Сначала, находясь в шоке от разговора в машине с Робертом Альбертовичем, я не обратила на это внимание. Но стоило прийти в себя, как холодность мужа начала меня пугать. Ведь, как правильно заметила Таня, он всегда хотел меня, а я никогда не отказывала. И это резкое похолодание, вызывало панический ужас.

— Нет у него никого. Он на работе так сильно устает, что приходит, еле ноги переставляет.

— Так конечно, работать в двойную смену. На работе, потом на чужой бабе. Вот на семью сил уже не остается.

— Зря ты так, — грудь сдавило. Глаза защипало и ком встал в горле. — Я разговаривала с ним, — с трудом сглотнула ком.

— И-и-и?

— Сказал, что я ёб***сь и мне меньше нужно залипать в Инстаграм, — усмехнулась, вспомнив как злилась на него и его бесчувственность. А позже проплакала полночи, не понимая, что происходит. Но Паша, как обычно, обнял меня со спины и не выпускал из объятий до самого утра. Поэтому на следующий день я совершенно забыла о своей обиде.

— Ну, ты и дура, Улька! Стоило ему сказать, что ты ёб***сь, как ты сразу засунула язык в задницу?

— Как хорошо ты меня знаешь, — выдавила вымученную улыбку. — Ты думаешь я сама не думала, что у него кто-то есть? Только вот кроме секса ничего не изменилось. Он не шифруется от меня. Нет ни сообщений в телефоне, ни странных звонков. Более того он так же, как и всегда, отвечает на звонки при мне. Запахов посторонних не приносит. Не вижу я ничего подозрительного. Правда верю, что он так задолбался на работе и у него просто не хватает сил.

— Будем надеяться, что так и есть, — сочувствующе смотрела на меня Татьяна. У неё со Стасом таких проблем не было. Здорово быть молодожёнами. Когда надышаться друг другом не можешь. Тем не менее, я видела, она искренне переживает за меня.

— Будем, — задумчиво проговорила, размышляя над сложившейся ситуацией.

— Или на крайняк, чтобы отомстить, позвонишь тому мужику на Рэндж Ровере, — засмеялась Танька.

— Дурёха, — усмехнулась, кинув в неё пробкой от бутылки вина.

Таня — единственная, кому я рассказала о непристойном предложении Роберта Альбертовича. Как бы сильно я не старалась вычеркнуть из памяти ту поездку из клуба и не вспоминать мужчину с его приглашением, он то и дело всплывал у меня в памяти. Мужу, естественно, я ничего рассказывать не стала. Стыдно было даже самой себе признаться в том, что это всё не приснилось мне, а оказалось самой настоящей реальностью.

— Ты знаешь, я периодически вижу его машину, — озвучила ещё одну новость, не дающую покоя.

— Да, ладно? — округлила глаза блондинка. — Может просто авто точно такое же?

— Нет, Тань. Это точно он. Пару раз проезжал мимо языкового центра, как раз) когда я выходила. И медленно так ехал, словно высматривал кого-то, — я чувствовала на себе его пронзительный взгляд. Но отчего-то меня это не пугало, а наоборот заводило.

Среди будничных забот, почти удалось не вспоминать о том эпизоде в машине и жгучих взглядах постороннего мужчины. Но то и дело он врывался ко мне в голову. Приглашая, хриплым голосом, переспать с ним. Не желая признаваться себе, чувствовала, как будоражили меня эти мысли, как становилось тяжелее дышать и бросало в жар. Поймав себя на такой реакции, пугалась и гнала прочь воспоминание, ставшее наваждением.

Лишь Танька обратила внимание на моё странное поведение, начав допытывать, что происходит. И не в силах держать переживания в себе, рассказала ей всю историю без прикрас. За что получила звание «женщины-скалы» и дружеское одобрение.

— Но он же не выходил из машины, не разговаривал с тобой?

— Нет, — помотала головой.

— То есть это может быть его водила, так? — поставила бокал на стол, наклонившись ближе ко мне.

— Может, — умом я это понимала, но физически, каждый раз как видела чёрный внедорожник с номером четыреста сорок четыре, чувствовала его присутствие.

— Капец. У меня даже мурашки по коже побежали. Попахивает…, — не успела договорить блондинка.

— Чем? — раздался Пашин смешок.

Вздрогнули от неожиданного вторжения мужа. За разговором даже не услышали, как скрежетал ключ в замке.

— Откуда ты взялся?! — закричала Танька вскакивая.

— Вы дверь не закрыли, — увидев наши удивлённые лица, добавил Паша.

— Привет, — смущённо улыбнулась супругу, надеясь, что он не успел подслушать наш разговор.

Пока муж принимал душ, убрала беспорядок после наших с Таней посиделок. И в напряжении ждала, когда он набросится на меня с расспросами. Но, кажется, Паша ничего не услышал из нашего разговора с подругой.

Приняла за ним следом душ и легла в постель. Паша лежал ко мне спиной. Придвинулась к нему, обнимая.

— Паш, — позвала, слыша по дыханию, что он ещё не спит. — Долго так ещё будет? Мы совсем не бываем вместе, я скучаю.

Сердце стучало так быстро, в ожидании ответа, будто я не с мужем родным разговариваю, а с незнакомым человеком.

Сегодня я призналась не только Тане, что подозреваю мужа в неверности, но и себе. За все годы, проведённые вместе, ни разу у нас не было такого долго перерыва в интимной жизни. Только после родов. И то, стоило немного восстановиться, как в ход пошли альтернативные способы удовлетворения супруга. Он хотел меня всегда. Трезвый или пьяный, уставший или только что проснувшийся, его всегда тянуло ко мне. И даже когда мне не особо хотелось, я не отказывала ему. В голове не укладывалось, чтобы мой Паша, тот самый, что любил меня больше жизни, завёл себе женщину на стороне. Прямых доказательств измены не существовало, да и чужим он не становился. Только секс испарился из нашей жизни.

Паша шумно вдохнул, поворачиваясь ко мне лицом.

— Нужно потерпеть, Солнце, — сгрёб в объятия. — Период сейчас такой. Хочу подзаработать нам на отпуск, и на первый взнос на новую квартиру.

— Ты загонишь себя раньше, чем этот мнимый отпуск настанет, — зарылась лицом ему в шею, глубже вдыхая любимый запах. — Лучше больше времени дома проводить, чем так вкалывать ради двух недель в году.

— Мы детей на море хотели отвезти, помнишь?

— Детям море не нужно будет, если их повезёт туда чужой дядя, которого они видят только по воскресеньям и то неполный день.

–Я же для нас стараюсь, — поглаживал меня по спине, вырисовывая узоры пальцем.

— Да, я всё понимаю. Но предпочитаю видеть тебя рядом здоровым и радостным. Что это за работа, которая высасывает последние силы? Я ж действительно решила, что у тебя интрижка на стороне, — почувствовала, как покраснела.

Весь этот месяц, сердце находилось не на месте. Заходилось судорогами, словно беда уже незаметно проникла в наш дом. Оглядываясь по сторонам, не замечала причин для подобной тревоги. Всё казалось таким же как и прежде и не предвещало ничего дурного. Тогда я упорно твердила себе о чрезмерной мнительности. Убеждала в том, что всё в порядке и всё в нашей жизни хорошо. Хотелось лишь больше проводить времени с мужем и меньше накручивать себя.

— Разве я дал повод так считать? — чуть отклонился от меня, заглядывая в лицо.

— Ты вон даже секса не хочешь. У нас за этот месяц было всего один раз и то по-быстрому, я даже почувствовать ничего не успела.

— Я тебя всегда хочу, — провёл ладонью по бедру, сжимая ягодицы, поднимаясь вверх по талии и достигнув бюста, обхватил ладонью грудь. — Очень даже хочу.

Его слова подтверждал упирающийся мне в живот член. Закинула ногу на бедро мужу, массируя его плечи и спину.

— Тогда почему избегал меня? — начала возбуждаться.

— Силы остаются только на сон, — опустил лямки сорочки, обнажив грудь и лаская соски пальцем.

— Павел Геннадьевич, кажется, сегодня Вы полны сил? — запустила руку под резинку боксеров, сжимая готовый к утехам орган.

— Он тоже соскучился по тебе. Надоело, что им не пользуются, — целовал в шею муж. Задрал ночнушку и провёл пальцами между складочек. — М-м-м, да ты уже мокренькая, — довольно проговорил, переворачивая меня на спину.

Он навис надо мной на руках, обрушиваясь на губы глубоким поцелуем. Влажный язык переплёлся с моим, посылая электрические импульсы к лону. Чувствовала, как набухают половые губы, а возбуждённые соски трутся о трикотаж ночной рубашки. Не теряя времени даром, стянула трусы с мужа. Очень хотелось секса и совсем не хотелось, чтобы нас прервали. Бывает, что младший сын прибегает к нам, требуя пить или писать. Меня уже разрывало от желания быть заполненной твёрдым членом и трясло от необходимости кончить. Муж стянул с меня ночнушку, обхватывая губами сосок, втягивая его и облизывая. Застонав взяла член в руку и подставила ко входу во влагалище. Муж переместил внимание ко второй груди и не медля, лаская её, проталкиваясь в моё лоно. Стон облегчения, радости и удовольствия вырвался из меня. Как это приятно быть наполненной до упора. Обняла его ногами, скрестив лодыжки на его пояснице. Впилась пальцами в упругие ягодицы, удерживая несколько мгновений внутри себя. Постепенно Паша начал двигать бёдрами, а я подмахивала ему в такт. Сначала не спеша, затем быстрее. Муж закинул мою ногу себе на плечо, опираясь на руки по обе стороны от моей головы и начав быстро таранить меня.

–Да, вот так! — шептала, чувствуя, как член задевает ту самую точку.

Засунула два пальца ему в рот, смачивая слюной, и опустила руку к клитору, начав массировать возбуждённый комок. Мы двигались в такт. Напрягла ноги, чувствуя, как нарастает оргазм. Ещё несколько глубоких проникновений членом и движений моих пальцев, как по телу прошла судорога и разлилась настоящим взрывом удовольствия. Я выгнулась, простонав, и обмякла под мужем. Он сделал ещё несколько движений бёдрами и излился мне на живот спермой.

По телу еще пробегались отголоски оргазма, а я лежала удовлетворенная и довольная. В тот момент я почувствовала, что всё у нас с мужем хорошо. По телу расползлась приятная истома и хотелось остаться в этом состоянии навечно.

Паша чмокнул меня в губы и встал с кровати.

— Я в душ, ты идёшь? — позвал супруг.

— Да, ещё пару секунд и приду к тебе.

— Хорошо, постучишь, — натянул трусы и вышел из комнаты.

Натянула ночнушку, подумав, что надо захватить в ванную чистую, и пошла присоединяться к Паше. Улыбка не сходила с губ, а все тревожные мысли, терзавшие меня всё это время, растворились на фоне моего счастья. В тот момент почувствовала, что ничего не изменилось и как только муж закончит с переработками, всё будет как и прежде. После душа мы ещё долго обнимались и ласкали друг друга руками, проваливаясь в сон, но не сдаваясь до последнего. Словно зная, что это наша последняя ночь вместе. А на утро жизнь перевернулась с ног на голову.

Беда сваливается неожиданно как снег в июне и болезненно, как упавший на голову кирпич. Невозможно предугадать, сможешь ли ты выбраться из обрушившихся проблем таким же как и прежде, или хотя бы живым. Человек не готовится заранее к самому ужасному из возможных раскладов, не стелет соломку и не садится рядом с приготовленным настилом, предварительно собрав чемоданы. Даже предчувствуя что-то нехорошее, сложно сказать с какой стороны шандарахнет и насколько сильным окажется нанесённый урон. Все мы, без исключения, до последнего будем списывать все подозрения, на стресс, богатое воображение, звезды и всё остальное. Но ни за что не признаемся себе в грядущем конце света.

Так и я, чувствуя, как под рёбрами скребутся кошки и непонятно отчего сосёт под ложечкой, не могла предположить о приближающихся похоронах счастливой и размеренной жизни. Я предпочитала спихивать свои тревоги на одиночество, усталость, даже готова была принять факт Пашиной измены, и совсем не готовилась к случившемуся. Да и как к такому можно приготовиться?!

Меня лихорадило. Трясло так, что я не могла держать ручку. Морок и ощущение сна рассеялось и теперь я столкнулась с беспощадной реальностью, отказываясь принимать её в таком виде.

— Вот здесь подпись поставьте, — тыкал в листок следователь с пивным животом. — И здесь, — механически чиркала в указанном месте, даже не задумываясь о том, как выглядит моя подпись.

Я потеряла счёт времени и того, как долго нахожусь в эпицентре самого жуткого из кошмаров, где с самого утра в квартиру вваливается полиция, тычет в лицо какой-то бумагой, с надписью «ордер», и переворачивает всю квартиру вверх дном.

— А чего вы так дрожите, уважаемая? — насмешливо спросил пузатый. — Денег не нашли, ничего противозаконного не найдено. Можете спать спокойно.

Слова эти казались плевком, настоящим издевательством. У меня жизнь разрушена, а он говорит о том, чтобы спасть спокойно.

— А Паша? — вскинула на него взгляд до сих пор надеясь, что это всё какой-то жуткий розыгрыш.

— А Паше твоему лет десять теперь на нарах чалиться, — хохотнул мент. Именно мент. Другого слова я не находила для человека, которого забавляет чужое горе. — Он единственный подозреваемый. Система банка взломана с его компьютера. Следов фирмы, якобы нанявшей его для тестирования программы — нет. Документов, подтверждающих заключение договора на испытание программы — нет. Вот и получается, что супруг твой в одиночку ограбил банк.

Не верила ни одному проклятому слову этого оборотня. Пусть проваливает ко всем чертям и не смеет наговаривать на моего Пашу.

— Куда ему такая сумма? — поднялся на ноги, с любопытством поглядывая на меня. — Сто двадцать миллионов! Это ж охранять какие бабки! Что делать-то собирался с такими деньжищами? — он явно рассчитывал, что сможет чем-то поживиться в нашей квартире, но просчитался. Я не понимала, о чём идет речь, не воспринимала происходящее и всё ещё надеялась, что меня самым отвратительным образом разыгрывают.

— Не брал он этих денег. Не мог, — словно на повторе, выдавала одну и ту же фразу.

— Конечно не брал, — мерзко хохотнул следователь и ему эхом вторили ещё несколько голосов его коллег. — Все они не берут! Но ты не переживай, найдем мы эти миллионы. Не просто так будет твой Паша сидеть, а за дело.

Не в силах больше слушать гадости про мужа, поставила локти на стол и упав лицом на ладони разрыдалась. Вокруг меня сновали незнакомые люди. Кто-то подсовывал кружку с водой, другие просто галдели. Но по большому счёту, никому и дела не было до моей боли.

— Вам позвонят, — проговорил женский голос, — чтобы пригласить в отделение для дачи показаний.

После этого всё стихло. Только у меня на душе завывала вьюга. Она скулила, выстужала, переворачивала всё верх дном. Превращая внутренний мир в копию моего дома. В тот момент мне было даже плевать, что эти сволочи перевернули все вверх дном. Думала лишь о Паше.

Его арестовали. Обвиняют в хищении в особо крупном размере. Сто двадцать миллионов! Как? Разве такое возможно? Он даже в займы денег не брал, так не хотелось ему чужого. Не говоря уже о том, чтобы взять что-то без спроса. Всё это какая-то дикая, чудовищная ошибка! Пыталась дозвониться до мужа, но абонент не доступен. Да и кто ему в изоляторе позволит держать телефон.

Погрузилась в какой-то анабиоз. Зомбировала гаджет перед собой и даже не заметила, как пришли родители. Видимо, кто-то из соседей сообщил им о полиции и обыске. Я рыдала маме в плечо, рассказывая о случившемся. Родители успокаивали меня, поглаживая по голове. Папа убежал забирать мальчишек в детский сад и отвёз к моей крёстной. Нельзя пускать детей в такой дом, нельзя чтобы они видели маму в подобном состоянии. И как я скажу им, где их папа?! Стоило подумать об этом, как слёзы снова, ручьями заструились из глаз.

Вскоре появились и свёкры. Дом гудел, кто-то постоянно куда-то звонил, выяснял, узнавал, консультировался и ругался. Приходили люди: братья, сёстры, друзья. Новость разлетелась по городу с молниеносной скоростью. Мне было плевать на слухи. Я хотела увидеть мужа, поговорить с ним, послушать его версию событий. Вот только близких не пускали к нему. Поэтому все родственники и друзья активизировались, отыскивая самого лучшего адвоката. А я так и смотрела в одну точку, рыдая и всхлипывая.

Накачавшись снотворными, лежала, не двигаясь на диване, под мирное мамино поглаживание по голове и её ласковое:

— Девочка моя! Бедная моя девочка!

Уже сквозь сон слышала, как причитала свекровь:

— За что же выпало такое испытание? Не мог мой сын взять чужого! Я их сама засажу! — её крики пробивались сквозь толщу воды. Я падала под неё, камнем опускаясь на дно. И было там так тихо и тепло, что и мысли не появилось вынырнуть наружу.

Ни крики, ни споры, ни чужие слёзы, больше не волновали меня. Уснула прямо на заправленном диване.