Девочка с птицами

Юлия Лим (2024)

13-летний Сеня с двумя друзьями едет к бабушке и дедушке на летние каникулы. Солнце, море, свобода от учебы и взрослых, что может быть лучше? Как начинающему писателю, Сене нужна муза. И однажды он встречает девочку, не похожую на других.

7

Ни я, ни Лёнька прежде не делали ничего подобного. Переглянувшись, мы смотрим на Руслана. Он снимает с подушки наволочку и собирает в нее все ягоды. Их не так много, и Руслан без труда кладет ее на прикроватную тумбу. Уходит куда-то, затем возвращается с двумя пластиковыми приборами.

— Ну, берите уже, — раздраженно говорит он.

Послушно беру отделитель косточек.

— Ни разу такого не делал, — признается Лёнька.

— Да и он тут не при чем, — я пытаюсь отмазать его. — Это была Тём… наша с Тёмкой идея.

Руслан усмехается, скрещивая руки на груди.

— Тёмка ваш только козни строить умеет. Я так понимаю, вы с ним вместе черешни нарвали. Значит, отработаешь свой неудавшийся розыгрыш за двоих.

— Что конкретно ты хочешь, чтобы мы сделали? — уточняет Лёнька.

— Выдавливайте косточки. Потом ягоды в столовую на варенье отнесем, — Руслан наклоняется и копается в прикроватной тумбе. Достает оттуда шариковую ручку, раскручивает, вынимает стержень и решительно кивает.

— Сегодня что, какой-то особый случай? Они без нас не смогут варенье сделать? — уточняю я.

— Нас сегодня вечером на праздник пригласили, забыл? — Руслан встает между нами с Лёнькой и берет черешню. — Смотрите, оболтусы, показываю один раз…

* * *

Наше сосредоточенное сопение прерывают дерзкие выкрики чаек. Руслан приносит откуда-то тазик и ставит на стол.

— Десятая! — отчитывается Лёнька.

Он сидит на своей одноместной кровати в позе лотоса, и с каждым постукиванием черешневых косточек о таз улыбается шире и шире.

— Не болтай, я уже пятнадцать выдавил, — поддевает Руслан.

Ягоды в моих руках надолго не задерживаются. Одна выскакивает в таз, другая скатывается по футболке на шорты. И в школе, и дома я не справляюсь с такими заданиями. Не могу ровно вырезать фигурку из картона, края всегда получаются зазубренными.

— Ты что, хочешь еще отрабатывать? — Руслан смотрит на меня, продолжая ловко выдавливать косточки.

Качаю головой и пытаюсь привыкнуть к прибору.

— А кто тебя этому научил? — спрашиваю.

— Сам научился. Дома скучно было, а ягоды начали гнить. Решил сделать что-то полезное.

— Мне раньше в голову не приходило попробовать самому приготовить варенье, — признается Лёнька, откладывая черешню.

— Некоторые решения приходят неожиданно, — отзывается Руслан.

Наволочка уже не похожа на мешок, заполненный молодой картошкой. Запускаю руку за следующей ягодой и ничего не нащупываю.

— Пусто, — говорю.

— Ну, и кто победил? — глаза Лёньки горят в предвкушении.

— Мы так-то не соревновались, — Руслан протягивает мне пластиковый корпус ручки и берет таз. — Пойдемте, олухи. Не забудьте помыть косточкодавители перед тем, как вернете на кухню.

* * *

До этого момента мы иногда заходили в столовую перекусить. Сейчас мы проходим за Русланом в кухню, куда обычно никого, кроме персонала, не пускают.

— Здравствуйте, — громко здоровается Руслан.

Женщина в белом колпаке отрывается от замешивания теста и широко улыбается.

— О, Русланчик! Что придумал на этот раз? — она раскатывает тесто по широкой столешнице, покрытой мукой. — Говори-говори. Я сейчас закончу и посмотрю.

— Мы с парнями принесли черешню для варенья. Если уступите плиту, я сам приготовлю, — Руслан ставит тазик на подоконник и надевает фартук через голову.

Переглядываюсь с Лёнькой.

— Теперь понятно, почему его редко видно, — шепчу я.

— Ага.

— Ой, спасибо. У меня сегодня нет свободного времени, — отвечает женщина. Она переводит взгляд на нас. — Если вы не будете помогать Руслану, пожалуйста, подождите его снаружи. Здесь все же не место для посторонних.

— Идите-идите, — отзывается Руслан, возясь с пакетом сахара.

— Ладно, — выдыхаю я, и мы с Лёнькой пулей вылетаем из кухни.

— Фу-ух… Я думал, он нас в заложники взял, — смеется Лёнька.

— Знаешь, самое страшное еще впереди.

— И что же?

— Тёмкин гнев, конечно.

— Я так и не понял, зачем вы с ним черешни набрали?

— Тёмка хотел подставить Руслана, типа он ягоды своровал или что-то вроде того. В итоге я не смог промолчать.

— Ты бы, кстати, переоделся, — Лёнька показывает на пятна на моих шортах. — А то при свете дня выглядит, знаешь, не очень… Подумают еще чего.

— Да, точно. Совсем забыл, — краснею.

Мне с одноклассниками еще учиться и учиться. Если девчонки заметят мои обляпанные штаны и решат, что произошел конфуз, до конца школы ко мне прилипнет какая-нибудь нелепая кличка. А я этого не хочу.

— Сень, захвати мангу на обратном пути, ладно? Она лежит у меня под матрасом.

— Ладно.

Наскоро переодеваюсь, надеваю бейсболку, хватаю том с комиксами и мчусь на пляж.

Всё! Сегодня я точно поплаваю в море.

* * *

Выхожу на пляж. Останавливаюсь, вдыхаю соленый бриз. Солнце пощипывает теплом кожу на руках и теле. Под мышкой у меня манга Лёньки. Сейчас просканирую людей взглядом, найду его светлую макушку и передам книгу.

— А-а-а! — тонкий оглушающий визг разносится по всей округе.

Вздрагиваю, поворачиваюсь на звук. Около волейбольной сетки в группу сбилась стайка девчонок. Рядом с ними перешептываются местные мальчишки.

— Что случилось? — кричит бегущая по берегу Наталья Алексеевна.

Торопливо иду к ним. Девчонки расступаются, подпуская учительницу к своему капитану. В глазах Сати стоят слезы. Она же никогда не плачет? Что случилось? Подхожу ближе, пытаясь выяснить, в чем дело. Она прикрывает губы рукой.

— Что-то болит? — спрашивает Наталья Алексеевна.

— Заберите меня отсюда, пожалуйста, — тихо просит Сати.

Учительница приобнимает ее за плечи и уводит. За ними уходит несколько девчонок.

— Что произошло-то? — подхожу к мальчишкам.

Писатель должен быть наблюдательным, но я так ничего и не заметил. Мама часто меня журит за то, что я витаю в облаках. На английском про такое говорят «Spacing out».

— Сати лицо разукрасили, — отвечают мне.

— Как? — интересуется кто-то.

— Усы черным маркером нарисовали. Несмываемым…

— Ничё се. Зачем?

Верчу головой, осматривая пляж. Ни Лёньки, ни Тёмки не видно. Кто мог разрисовать Сати лицо и остаться незамеченным?

Проверяю том манги под мышкой и решаю отнести его обратно домой. Лёнька расстроится, если что-то случится с его мангой. Я и сам не люблю портить чужие вещи.

Едва я подхожу к дому, как из-за двери вылетает Тёмка: зубы стиснуты, в глазах пылает огонь, лицо перекошено. Он останавливается, чуть не влетев в меня, и разъяренно фыркает.

— Э-э… Сейчас, занесу кое-что и приду, — подбираю я слова. — Подожди, ладно?

Тёмка кивает, продолжая шумно выдыхать. Заглядываю в комнату. Лёнька стоит посреди комнаты и вертит что-то в руках.

— Я тебя искал. Вот, — протягиваю ему мангу.

— М-м? А, да. Спасибо, — он не глядя забирает у меня комикс и кладет его на свою кровать.

— Что случи… — заглядываю ему через плечо и замечаю черный перманентный маркер. Начинаю пятиться. — Ладно, я пошел…

Когда касаюсь дверной ручки, Лёнька бросает вслед:

— Поговори с ним, Сеня.

* * *

Море отменяется. Опять.

Вздыхаю и с тоской смотрю на горизонт. До вечера осталось совсем недолго, а мне еще предстоит разобраться с пыхтящим Тёмкой. Ладно, лето ведь только началось.

— Пошли, — чеканит он, заметив, как я топчусь позади.

— Куда?

— Извиняться, куда. А то твой моральный компас треснет, если мы ягоды не отработаем, — Тёмка нетерпеливо постукивает шлепанцем по земле.

— А, точно. Пошли. Только надо бабулю…

— Не надо. Тут недалеко, а у нее своих забот хватает.

Лицо Тёмки разглаживается, гнев понемногу затихает. Мы выходим на проселочную дорогу. Лихорадочно соображаю, как правильно подвести к разговору. Начнем с улик: есть маркер, пострадавшая девочка, молчаливый Лёнька. Еще есть я, разболтавший Руслану про ловушку и вынужденный выдавливать косточки из черешни. У Тёмки и так день не задался, а если я сейчас скажу про предательство…

— А ниче, что ты в одних шортах пошел? К вечеру холодать начнет, комары прилетят, — замечает Темка.

— Да мы же быстро. Туда и обратно, да?

Он пожимает плечами. К дому с кормушками подходим молча. Перед калиткой Тёмка опирается рукой на колышек забора и поворачивается ко мне. Слегка наклоняет голову, смотрит из-под полунахмуренных бровей.

— Сеня-я, — зовет он, растягивая мое имя, — давай ты сам зайдешь и извинишься, а я тут постою?

— Чего это вдруг?

— У меня настроения нет. А ты знаешь, что случается, когда я делаю что-то без настроения.

Открываю рот, чтобы возразить, но передумываю. Когда мое предательство всплывет, он точно обидится.

— Ладно. Стой тут, — полный решимости я открываю калитку.

Дом Макара меньше дома тети Любы, а сад не такой ухоженный. Повсюду висят кормушки. При свете дня они выглядят интереснее. Есть даже кормушка в виде за́мка, неумело собранного из картона и разукрашенного цветными карандашами. Корма в них нет, только вода.

Стучусь в дверь. Никто не открывает. Приглядываюсь к окнам, но они занавешены тюлем. Обхожу дом и застаю орнитолога в кресле-качалке.

— О, Арсений, — оживляется Макар Александрович. — Присаживайся.

— Спасибо, я ненадолго, — нужно смотреть в глаза, а я упираю взгляд в землю. — Я извиниться пришел.

— За что?

— Я вчера проходил мимо и нарвал с вашей черешни плодов…

— А, так вот куда они подевались, — Макар Александрович добродушно посмеивается. — Что ты с ними сделал?

— Хотел съесть, но один приятель предложил сделать из них варенье.

— А он смышленый малый. Мне такие нравятся.

— В общем, извините, что без спросу у вас ягоды забрал. Своровал, получается.

— Да, нехорошо вышло, — Макар Александрович встает и деловито оглядывается. — Хочешь, чтобы я тебя простил? — киваю. — Тогда приходи сюда в свободное время. У меня очень много поилок — здесь и в нескольких местах, — и их нужно наполнять водой. Один я не всегда справляюсь, работы много. Выручишь?

— Спрашиваете. Конечно! — зачем-то первым протягиваю ему руку.

Смутившись, начинаю сгибать локоть, но Макар Александрович уверенно хватает мою ладонь и пожимает ее.

Конец ознакомительного фрагмента.