Писательница в бегах

Юлия Крынская

Оказаться на необитаемом острове для двух избалованных европейцев смерти подобно, а судьба ещё и «соседа» им послала. Теперь главное не просто выжить, а остаться людьми. А быть может стать ими… — Это обручальный браслет, — Павел показывает на своей руке точно такой же. — Бред! — я откидываю одеяло и встаю. — Проводи меня в гостиницу. Мне не нравятся такие игры. — Но это не игра, — Павел берёт меня за плечи. — И мы уже в открытом океане. — Кажется начинаю что-то понимать, — поворачиваюсь к Павлу. — Ты ненормальный? Понимаешь, что я подам на тебя в суд? — Судья на корабле только один, — усмехается Павел. — Моя яхта — мои правила.

Глава 4

Павел

Шальные мысли о предстоящей ночи с новой подружкой кружат голову. На островах темнеет быстро. Брожу вдоль океана, утопая ногами в белоснежном песке, и всё время ноги несут к деревне. Поселение опустело, жители ушли на берег готовиться к празднику. Фонари около гостиницы ещё не горят, и узкая улица погружена в полумрак. Занимаю позицию у дома напротив гостиницы. Из окна Лилиан сквозь неплотно завешанные шторы пробивается свет. Больше всего хочу знать, что сейчас делает женщина, распалённая мною не по-детски. Надеюсь, не книги села писать. Часы показывают, что до встречи осталось примерно два часа. Вокруг ни души. Ещё раз проделываю уже знакомый путь наверх. Балконная дверь легкомысленно распахнута. В комнате слышится негромкое пение. Я сегодня столько наворотил, что впору махнуть рукой на правила приличия. В любви все средства хороши. Заглядываю в щель между занавесками. Дыхание обрывается.

Лилиан стоит голышом перед зеркалом и, напевая, расчёсывает волосы. В горле пересыхает, с трудом сглатываю. Не столько её нагота, сколько естественность и грация приковывают взгляд. Лилиан поворачивается и придирчиво смотрит на бельё из тончайшего кипенно-белого кружева и такую же белоснежную юбку, аккуратно разложенные на кровати. Потянувшись, Лилиан садится в кресло и тонкими пальцами касается сосков цвета молочного шоколада. Завороженно слежу за её руками, ощущая, как напрягается каждая клеточка моего тела. Лилиан ласкает себя, спускаясь всё ниже, и я перестаю дышать. В ее движениях нет похоти, скорее отчаянное желание справиться в одиночку со своими демонами. Тонкая рука ныряет между бёдер и касается лона. Ничего в жизни я не хочу больше, чем превратиться сейчас в её пальцы и до изнеможения теребить нежно-розовый бутон, а потом окунуться в горячую влажную мякоть. Я наполнял бы её собой вновь и вновь. Губы Лилиан приоткрываются. Она стонет. Как сладко! Мы кончаем одновременно, я — не снимая штанов.

Лилиан встает и берет с кособокого трюмо флакон духов, наносит по капле на запястья и за мочки ушей. На улице свистят. Она поворачивается и шагает в сторону окна. Я чуть ли не кубарем слетаю с балкона и припускаю что есть духу в сторону яхты. «В белом у алтаря… в белом у алтаря…» — фраза из забытого фильма вертится в воспалённом от эмоционального потрясения мозгу.

Встаю под холодный душ. Но, как ни стараюсь, прогнать воспоминания не получается. Эрекция зашкаливает как у подростка, и бурлит фантазия на тему ночных безудержных соитий. Влезаю в спортивный костюм и устраиваю себе убойную тренировку на палубе.

Пора идти. Натягиваю чёрные джинсы, майку такого же цвета, кожаную куртку накидываю на плечи. Придирчиво оглядываю себя в зеркале. Парень хоть куда! «Завтра утром, Лил, ты проснёшься здесь, и твои шаловливые пальчики будут сжимать мой член!» — произношу с блаженной улыбкой и, захватив флягу коньяка, схожу на берег.

***

Лилиан

Домогательства Павла на яхте не проходят даром. Лок со своими страстями вылетает из моей памяти бумажным самолетиком. Поборов скромность, я исполняю желание нового знакомого. Он меня, конечно, выбесил, но в голове завертелась идея для новой книги. Наношу на запястья пару капель любимых духов с ароматом личи и белой лилии, надеваю белье, накидываю на плечи пеньюар из тончайшего шёлка и сажусь за создание романа века. Когда находит вдохновение, и прекрасная муза обнимает меня крылами, можно строить войска под балконом, стрелять из пушек, бить в тамтамы — ничто мирское уже не трогает мой разум. Даже скрипучие лопасти вентилятора, гоняющие жару и мух по комнате, больше не досаждают.

Я теряюсь во времени. Праздник аборигенов и свидание уходят в обнимку на второй план. Ухо различает стук в дверь, только когда по ней начинают колотить ногами. Подхватываю со стола листок, исписанный мелким убористым почерком, и, не отрывая от него взгляда, иду открывать. Павел стоит, облокотившись на дверной косяк, и явно ждёт иной реакции на своё появление. Его глаза чайного цвета вмиг чернеют и вспыхивают праведным гневом. Широкая грудь, обтянутая чёрной майкой, вздымается от негодования.

— Подожди минуточку, — рассеянно улыбаюсь я. Быстро возвращаться к действительности у меня никогда не получается. — Присядь пока.

— Ты ещё не готова? Я сам опоздал, но…

— Опоздал? — Возвращаюсь к столу и хватаюсь за ручку. — Даже не заметила, как время пролетело. Полюбуйся небосклоном минут пять.

Павел выходит на балкон, и я слышу, как он, возмущённо выдохнув, ударяет кулаком в стену.

— Подумаете, какой нервный! — Росчерком пера привязываю брутального пирата к мачте корабля.

За спиной раздаются шаги, и я, на мгновение взлетев в воздух, оказываюсь прижатой к кровати. Павел нависает надо мной:

— Мне всегда придётся тратить столько усилий, чтобы обратить твоё внимание на себя?..

— Тише, мальчик, тише! — упираюсь кулаками в крепкую горячую грудь, не собираясь больше уступать.

— Мальчик? — взгляд Павла вспыхивает молниями.

Напрягаю все силы, но всё, что мне удаётся — перевернуться на живот и попытаться уползти. Силы неравны. В мгновение ока Павел перехватывает меня за талию, больно бьёт ниже поясницы и укладывает на лопатки.

— Попробуем еще раз. — Павел переводит дух. — Привет, милая!

— Здравствуй, — излом моих губ с натяжкой, но можно назвать улыбкой. — А ты всегда будешь врываться в моё личное пространство таким образом?

— У тебя не будет личного пространства, когда я рядом, предупреждаю сразу.

— А если я скажу, что меня это не устраивает? — «Ну и наглец!»

— Моя… Моя женщина всегда будет счастлива со мной. Неужели это может не устраивать?

— Но я ещё не сказала «да».

— Так скажи. Ты можешь говорить всё что угодно, но твоё тело всё уже сказало за тебя. Прислушайся к нему. Разум и сердце, гордость и человеческая природа. Всё, что тебе нужно — это любовь. Я не знаю, что за мужчина у тебя был раньше, но он не делал тебя счастливой. Ты просила про глаза? У тебя они необыкновенные, но взгляд их отравлен. Слушай своё сердце!

Закрываюсь руками, чтобы скрыть слезы, так некстати навернувшиеся. Павел умело задевает за больное.

— Хочу любить тебя, Лилиан!

Уже знакомые губы касаются моих губ, и я отдаюсь поцелую. Не целиком. Теперь я контролирую каждое излишне смелое поползновение со стороны неожиданно свалившегося на голову любовника. Павел с упоением ласкает меня, но когда хочет перейти рубикон, я блокирую его движения, чуть стянув с себя крепкое мужское тело ловким захватом ног.

— Ну что опять не так? — стонет Павел вырывается стон из его груди. — Я сгораю от желания, не прогоняй меня.

— Прошу тебя, — задыхаюсь от напряжения, но упорно продолжаю удерживать его. — Не сейчас! Дай мне привыкнуть к тебе. Ты ведь не хочешь причинить мне боль?

— Ты послана свыше, чтобы свести меня с ума. Я всё понял, — Павел утыкается носом в моё декольте, выдыхает и вновь приподнимается на локтях: — Лилиан, это моя последняя уступка. В следующий раз ты уже меня не остановишь.

Павел встаёт и, напившись воды прямо из моей бутылки на столе, выходит на балкон. Я иду следом и обнимаю его, утыкаясь носом в спину. Павел накрывает мои руки ладонями, и нежность к этому человеку неожиданно окутывает моё сердце тонкой паутиной.