Писательница в бегах

Юлия Крынская

Оказаться на необитаемом острове для двух избалованных европейцев смерти подобно, а судьба ещё и «соседа» им послала. Теперь главное не просто выжить, а остаться людьми. А быть может стать ими… — Это обручальный браслет, — Павел показывает на своей руке точно такой же. — Бред! — я откидываю одеяло и встаю. — Проводи меня в гостиницу. Мне не нравятся такие игры. — Но это не игра, — Павел берёт меня за плечи. — И мы уже в открытом океане. — Кажется начинаю что-то понимать, — поворачиваюсь к Павлу. — Ты ненормальный? Понимаешь, что я подам на тебя в суд? — Судья на корабле только один, — усмехается Павел. — Моя яхта — мои правила.

Глава 3

Лилиан

Со стен каюты на меня грозно смотрят скрещенные сабли. Я подумывала взяться за исторический роман, но на изучение материала нужно время. Да и деньги понадобились для поддержания штанов. Поэтому я, наступив на горло совести, после удачного романа начала строчить на потеху публике про властных боссов и невинных брошенных курочек с детьми.

Присаживаюсь на краешек кожаного дивана перед овальным столом и с удивлением взираю на масляный пейзаж над саблями. Павел достаёт из деревянного ящика на полу бутылку вина и садится рядом.

— Это, конечно, не оригинал, но очень искусная подделка. Рискованно держать холст Моне на яхте, — внимательно изучаю картину на стене — зеленый пруд с лилиями.

— Пойдём потом в опочивальню, покажу кое-что покруче, — подмигивает Павел и вкручивает штопор в пробку.

— С чего ты взял, что я пойду в опочивальню? — По спине бежит холодок.

Надо же так расслабиться и, не подумав, заявиться на чужую территорию. Кто он такой? Сбегая из Штатов после разразившегося скандала, я вела себя тише воды и лишний раз не выходила из каюты. Что мог делать Павел на яхте французского телевидения? Какой-нибудь русский шоумен или взбалмошный олигарх. Часы на руке дорогой марки. Надеюсь, не пострадали от внезапного купания. Я вообще не давала ему повода так нагло вести себя. Будет приставать — влеплю пощёчину. Память услужливо подсовывает застреленного игривой музой в бассейне миллионера. Хочется верить, до криминала не дойдёт.

— Захочешь осмотреть яхту, например, — невинно произносит Павел и наливает вино в два из четырёх стоящих на столе кубков. — Просто подумал, если ты любишь искусство, то там тебе тоже глянется одна акварелька. Давай по глоточку за знакомство. Вино фантастическое.

— Не пей вина, Гертруда, пьянство не красит дам[1], — поднимаю кубок и задумчиво верчу его. Какая-то пещера Али-Бабы. — Ты мне напоминаешь капитана пиратского корабля, с которым пить и играть в карты очень и очень опасно. Ты меня вообще тревожишь.

— Так это же хорошо!

Павел скрывается за дверью, ведущей в соседнюю каюту, и возвращается в сухих спортивных штанах и надетой на голое тело кенгурухе. Я привыкла к обнажённым мужским торсам, живя на острове, но сейчас огонь полыхает даже в кончиках ушей. Павел снова садится рядом:

— Для творческой натуры полезно погонять адреналин. Ты ведь писательница, я правильно понял?

— Да… — я только сейчас осознаю, кто подобрал мою бездарную рукопись. — Но, как ты, скорее всего, заметил, у меня нелады с музой. Океан и пальмы не располагают к написанию офисных интрижек.

— Я всё думаю, как тебя в принципе сюда занесло. Странное место даже для писательницы. Но, видимо, так было угодно ангелам, — Павел поднимает свой кубок. — Или демонам. За тебя, красавица! И за то, чтобы наша встреча вновь пробудила твою музу!

Слегка взбалтываю вино и вдыхаю аромат.

— Чёрная смородина и запах кожи, — закрываю глаза от удовольствия, — Каберне Совиньон хорошей выдержки. Потрясающее вино.

— Chateau Latour… но как ты различила его ноты?

— Это ужасно!

Павел еще раз обнюхивает свой бокал и смотрит на меня изумлённо.

— Ты же сказала, что потрясающе.

— Я про тот бред, который вышвырнула с балкона. Не хотела, чтобы его читали.

— Прости, — обезоруживающе улыбается Павел и придвигается ко мне. Заглядывает в глаза. — Но ты сама в меня запустила рукописью. Мне понравился твой стиль, пикантные сцены, но сюжет и правда неудачный. Предлагаю скучного брюнета-босса из мегаполиса заменить на брюнета-пирата. Можешь писать его литературный портрет с меня.

Павел поворачивает ко мне свой безупречный профиль.

— Ну а ту несчастную женщину, заменим на благородную деву. Прообраз, конечно, ты. По определению между такими персонажами должен разгореться головокружительный роман. Если необязательно чтобы главный герой слыл брюзгой и монстром, как ты его изобразила. Кстати, что у тебя за неприязнь к черным волосам?

— Давай о брюнетах не сейчас. Не хочу портить настроение тягостными воспоминаниями.

— Если я не вызываю у тебя личную неприязнь, то вопрос о цвете волос можно считать закрытым, — миролюбиво кивает Павел. — Предлагаю отправиться завтра на более уединенный остров. Уезжаешь ты ещё не скоро…

— Откуда знаешь? — перебиваю я удивлённо, и тут же в памяти всплывает продажный взгляд Карлоса. — А, понятно. Люди гибнут за металл. Почём продаёт информацию упырь за стойкой?

— Не дороже денег, — уклоняется от ответа Павел. — И не вздумай спорить.

— Не буду, только учти, мы останемся просто друзьями. — Поднимаюсь, чтобы уйти. — Ты ведь не будешь ко мне приставать, раз обещал?

— Буду. Я врал, — Павел тянет меня за руку. — Я не гей и не импотент. Думаю, ты понимала это, когда соглашалась пойти на яхту. И слушай сюда, моя дорогая…

Плюхаюсь на диван, и Павел берет меня за подбородок, чего я терпеть не могу. Внутри вскипает возмущение, но пока сдерживаюсь.

–…как ты пишешь о любви, если боишься её как огня? Перестань обманывать и себя, и меня. Скажи на милость, откуда ты такая взялась? Из девятнадцатого века? Признавайся!

— Нет. Мне пора…

Его дыхание обжигает меня адским пламенем. Самоуверенный бабуин.

— Ты больше ничего не решаешь. Я похищаю тебя, Лилиан.

Крылья его носа подрагивают от возбуждения. В пронзительной тишине я слышу, как Павел тяжело сглатывает.

— Я тебя сейчас просто поцелую. Не бойся и прекрати дергаться.

— Нет, — убираю его руку от своего лица, но тембр голоса соблазнителя пьянит и распространяется по сосудам и нервам подобно яду, проникает в мельчайшие капилляры, заставляя тело трепетать в немом ожидании.

–Да, — Павел лишает меня возможности спорить.

В следующее мгновение вкус его губ с ароматом секса и вина наполняет мой рот. Опьяняющее сочетание ослабляет страх, и внизу живота просыпается голодная волчица. Властная рука проникает под мою рубашку и ложится на грудь, отодвигая лифчик. Вырываюсь из последних сил, но мужские пальцы жадно сминают горошину соска. Павел ослабляет хватку и цокает языком:

— Хочу тебя целиком. И больше не говори мне «нет». Желание написано у тебя на лице.

Молчу, тяжело дыша, а сердце бьется, словно кто-то в колокол бьёт набат. Широко раскрытыми глазами я смотрю на человека, разрушающего в пыль уклад моей жизни: «Докатилась! Утром меня чуть не отодрал молодой парень, а днём мужчина, с которым я знакома всего несколько часов, мусолит мои соски и предлагает переспать? Потрясающе».

— Мне нужно идти… — встаю, но Павел дёргает меня за руку и подминает под себя.

— Зачем куда-то уходить? Неужели тебе плохо?

Наши губы встречаются, и меня будто водяные тащат в бездну. Павел жадно атакует языком. Мощные мышцы под кенгурухой упираются мне в грудь, не давая дышать. Упираюсь в них кулаками и тщетно, давлю что есть силы. Отворачиваю голову и отчаянно кричу, царапая сквозь тонкую ткань прокаченные бицепсы.

— Да что ты привязался ко мне?

Сердце болонкой прыгает в груди. Наглецу удаётся ощупать меня в самых сокровенных местах. Подушечки пальцев скользят между моих бёдер и Надавливают посередине. Вскрикиваю. Живот сводит судорогой. Жаркое дыхание Павла снова опаляет мне мои губы. Беспомощно хватаю ртом воздух. Пульс зашкаливает. От бессилия хочется расплакаться.

— Ты течёшь, малышка, — шепчет Павел, — так сладко.

— Нет. Глупо притворяться, я не ханжа, но это неправильно. Мы едва знакомы, — взываю к его здравому смыслу, — и завтра пожалеем об этом. Отпусти немедленно!

Павел перекатывается на бок, уголки его губ подрагивают. Он больше не прикасается ко мне.

— Я не держу. — Он ложится на спину и закидывает руки за голову, взирая на меня с усмешкой.

Поднимаюсь, поправляю волосы и оглядываюсь на Павла. Полы его кенгурухи распахнуты. Живот с дорожкой черных волос подрагивает. Налитая плоть под трениками откровенно выпирает.

— Можешь зайти около девяти. Если не передумал.

Наглец ничего не отвечает. Иду на ватных ногах к выходу, дёргаю дверь, но она не поддается.

— Павел! — поворачиваюсь к несносному демону-искусителю.

Он сидит, понуро опустив голову, и теребит в руках мой слетевший с волос платок.

— Эй, мистер…

— Да? — Павел будто только сейчас вспоминает о моём существовании.

— Проводи меня.

— Пообещай, что вечером скажешь «да».

— Нет.

Обвожу взглядом комнату в поисках ключа, поворачиваюсь лицом к двери и беспомощно утыкаюсь в неё лбом. Ситуация вышла из-под контроля и не хочет возвращаться. С замиранием сердца прислушиваюсь к мягкой поступи позади. Павел обнимает меня за плечи. Его дыхание щекочет шею, бередит душу и будоражит плоть.

— Сегодня вечером ласкай себя и думай обо мне.

От его слов бросает в жар.

— Я не занимаюсь этим.

— Вряд ли ты даешь местным туземцам, а девушка с виду горячая. Значит, ублажаешь себя сама и сейчас врёшь. Такие женщины, как ты, Лил, созданы лишь для любви. Убегая от неё — погибнешь. Тебе нужен нормальный мужчина, а не мечты о нём. Поэтому я отпускаю тебя, взяв обещание, что сегодня ты будешь ласкать себя, а твои мысли будут со мной.

Кровь ударяет в лицо, пульсирует в висках.

— Я. Не занимаюсь. Этим.

— Значит, это твоё домашнее задание.

Он достаёт из кармана ключ и отпирает дверь. После полумрака каюты жмурюсь, глядя на океан. На воде дрожит золотистая дорожка — прощальный подарок заходящего безмятежного солнца. Павел, поддерживая меня под локоть, помогает спуститься с яхты. На берегу я расправляю плечи, гордо вскидываю голову и, стараясь не встречаться с искусителем взглядами, иду в сторону гостиницы. Мы не произносим ни слова. Только около номера Павел, прислонившись к стене, в последний раз искушает меня:

— Ты позволишь войти?

— Нет! — Я мечтаю поскорее остаться одна. — Встретимся вечером.

— Тогда будь готова к десяти. У нас впереди очень жаркая ночь. Очень жаркая, Лилиан.

— Позволю тебе оставить за собой последнее слово, но не более. — Ныряю в номер и по доброй уже традиции захлопываю дверь перед его носом.

[1] «Не пей вина, Гертруда» — песня группы «Аквариум» из альбома «Кострома Mon Amour». Автор текста и музыки — Борис Гребенщиков. 1994г.