Победы, которые не умирают

Юлия Ефимова

Греция, Малая Азия, Северное Причерноморье – огромный мир, населённый эллинами. В конце 6 – начале 5 вв. до н. э. здесь происходит множество событий: падение тирании в Афинах, поход Дария против скифов, противостояние Афин и Спарты, греко-персидские войны… Роман рассказывает о судьбе трёх героев – Гектора из Афин, Клеанта из Спарты, Леандра из Каркинитиды – в эту переломную эпоху.Это также роман об Олимпийских играх, которые постепенно становятся связующим звеном эллинского мира.

Глава 8. Признание дорифора

Терпение Гектора истощалось. Осада Афин спартанской армией продолжалась несколько дней, а конца и края ей не предвиделось. Все вокруг говорили: город достаточно обеспечен продовольствием и водой, чтобы выдержать не один месяц осады. Спартанцы, после того, как ими была обращена в бегство знаменитая фессалийская конница, удовлетворили таким образом жажду мести и теперь маялись от безделья. Гектор издалека наблюдал, как испаряется их желание находиться в Аттике, сменяясь раздражением из-за невозможности вступить в бой. В лагере Клисфена также росла неуверенность.

Гектор отвлёкся от Клисфена и посмотрел на огромную отвесную скалу акрополя. Мощные каменные ворота с колоннами и ступенями возвышались над узкой тропинкой, что вела по западному склону скалы наверх, к огромной плоской вершине с целым комплексом храмов и алтарей. Эти ворота, как и главный храм акрополя — Гекатомпедон, посвящённый Афине, — построили при Писистрате. Сыновья Писистрата уважили богиню новым храмом, чьё строительство продолжалось и поныне, несмотря на войну. Сколько Гектор себя помнил, на акрополе всегда шло строительство — новые храмы и алтари возводились на месте более древних святилищ и руин царского дворца.

— Надо быть осторожнее, Гектор. Будешь отвлекаться, враг легко подкрадётся к тебе со спины, — прозвучал знакомый голос отца, после чего он добавил, словно услышав мысли сына: — Спартанцы не станут брать акрополь силой. Последним почти сто тридцать лет назад его пытался захватить Килон, для него это очень плохо кончилось.

— А что случилось?

— Килон хотел власти. Он собрал союзников и напал на акрополь, но его сторонников разбили и почти всех казнили. Предок Клисфена Мегакл тогда был архонтом и руководил расправой. Многих его родственников изгнали потом из Афин — потому что в попытке подавить мятеж Мегакл преступил все законы. Об этом до сих пор помнят.

Прокл устремил взгляд на спартанцев.

— Ещё несколько дней, и они просто уйдут.

— И что тогда будет с нами?

— Боюсь, никто тебе не скажет. Клисфен и думать не хочет об отступлении.

— А ты разве хочешь?

— Думать всегда полезно, — Прокл склонил голову и огляделся. — Впрочем, сейчас я предпочёл бы действовать. Поехали со мной.

— Куда?

— Клисфен предложил проехаться вокруг города, посмотреть… — Прокл неопределённо махнул рукой, потом поджал губы. — Ему сообщили, что Гиппий может попытаться покинуть Афины тайно. Мы отправляемся проверять сведения. Выйдем, как стемнеет.

Гектор, готовый выть от тоски, воспрянул духом и встрепенулся. Размяться ему не помешает. А уж поучаствовать в вылазке со взрослыми — об этом любой мальчишка мечтал, едва начинал понимать, что такое война.

Отряд из двадцати человек выехал ночью. Гектор видел: солдаты не особо надеются захватить афинского тирана, но внимательно прислушивался и всматривался в темноту. Остальные тихо переговаривались, чёрными тенями скользя мимо деревьев, освещённых луной.

Перед рассветом напряжение начало отпускать Гектора, и он остановился помочиться. Остальные успели уйти вперёд. Закончив своё дело, Гектор услышал тихое звяканье металла. Парень застыл, прислушиваясь и пытаясь понять, откуда пришёл звук. Явно не со стороны отцовского отряда. Он хотел проверить, кто там, но боялся подвести отца: в одиночку ему нечего противопоставить врагам, если их хотя бы два-три человека. Звать на подмогу бессмысленно: крик услышат и в темноте могут скрыться. Гектор раздражённо посмотрел в сторону непонятного звука, потом в отчаянии прикинул, сколько времени уйдёт на то, чтобы позвать товарищей. В конце концов, прикусив губу и придерживая меч, он осторожно побежал следом за Проклом.

Тот заметил отсутствие сына и беспокойно оглядывался, когда появившийся из темноты Гектор шёпотом обрисовал ситуацию. Прокл кивнул в сторону, куда указал Гектор, и все бросились туда, стараясь передвигаться тише. Чья-то рука оттолкнула Гектора — вскоре он оказался за спинами остальных, обиженно глядя, как солдаты ухмыляются ему, пробегая мимо. Юноша припустил следом.

Бежать по лесной дороге пришлось недолго — вскоре они наткнулись на группу вооружённых людей. Несмотря на неожиданность нападения, те быстро пришли в себя и вынули оружие. Отряд Прокла окружил неизвестных, среди которых было несколько воинов, а также женщин и детей. В воздухе резко прозвучал вопрос:

— Вы кто?

— А вы?

Прокл вышел, держа меч в руке:

— Мы люди Клисфена.

— Мы из Афин, хотим покинуть город, — прозвучал нетерпеливый ответ. Вперёд выступил высокий и крепкий мужчина с косматой бородой. — Мы не знаем, каковы ваши цели…

— Наши цели мы вам подробно сообщим, как только доставим в лагерь, — насмешливо оборвал Прокл. — Идём, — он махнул отряду, беглецов начали окружать гоплиты.

Бородач беспокойно огляделся, рука его потянулась за оружием. Прокл угрожающе шагнул к нему.

— Зачем вести нас в лагерь? Вы же видите, это просто горожане. Мы доставим их на корабль, — успокаивающе произнёс бородач.

— Никто не покинет Афины без проверки. — Прокл был настороже, Гектор буквально ощущал его подозрительность. — Вы идёте с нами, — отрезал Прокл.

— Следите за ними, — обратился он к отряду. Вдруг бородач что-то выкрикнул своим. Группа людей отделилась и скрылась в кустах, бородач вытащил меч и бросился на Прокла. Гектор открыл рот, но не закричал. Отец отбил удар молниеносно, отбросив противника левой рукой. Сражение напоминало скорее свалку, чем настоящий бой. Гектора оттёрли в сторону, однако уже через несколько мгновений он бился с человеком, чьё лицо скрывал шлем. Сталь поблёскивала и звенела. Противник Гектора был куда старше и опытнее, и юноше пришлось туго. От сильного удара он полетел на землю, выставив перед собой меч. Голова ударилась о какой-то корень и вспыхнула от боли. С трудом Гектор разглядел, как кто-то отбросил его врага, разрубив ему мечом правую кисть. Не кто-то. Прокл. Гектор выдохнул. Прокл обеспокоенно всмотрелся в сына, потом отвернулся и приказал солдатам следовать за беглецами. На земле осталось несколько трупов и раненые.

Гектор с гудящей головой поднялся, упрямо глядя в сторону, куда ушёл отец. Он не знал, сколько времени просидел вот так, в рассеивающемся полумраке. Неподалёку слышались звуки сражения, которые постепенно затухали. Гектор поднялся с земли. Он шатался, но собирался следовать за своими, когда обратил внимание, что бывший противник, уже без шлема, повернулся в его сторону. Явно не видя Гектора, с искажённым от боли лицом, он сделал пару шагов, зажимая левой рукой искалеченную правую. Он споткнулся о собственный шлем, валявшийся на земле. Гектор инстинктивно придержал его за плечи, и у него перехватило дыхание. Он узнал человека, чьё лицо снилось ему по ночам, закрытое безликой маской. Лицо дорифора — владельца кинжала, убившего Софию. Гектор, не задумываясь, ударил врага кулаком в живот — тот завизжал от боли. Гектор не останавливался, пока бесчувственное тело не упало на землю.

***

Прокл устало вытер лоб, вложил в ножны меч, проследил за процессией, уводившей пленников в лагерь, и нахмурился. Гектор пока не подошёл. Внезапно из-за деревьев раздался визг — Прокл поспешил обратно.

Солдат, от которого Прокл спас сына, без сознания лежал на пропитанной кровью земле. Осколки кости выглядывали из кровавого месива правой руки.

Гектор держал раненого за левое плечо, тряс его и орал: — Ты, убийца! Зачем ты убил маму?! Кто тебе приказал? Отвечай! Отвечай, ублюдок!

Прокл вздрогнул, услышав обвинение, его лицо затвердело при виде человека, нанёсшего Софии роковой удар. Ярость накатила волной и накрыла его с головой.

— Отвечай, мразь! Зачем ты её убил? — голос Гектора снова прорезал утренний воздух, потом дорифор жалобно и тонко завыл. Прокл прыгнул к сыну и с трудом оторвал от раненого.

— Гектор! Послушай, Гектор! Оставь его! Он тебя не слышит! Оставь, ты его убьёшь! Хочешь, чтобы он сдох, не сказав правды? Хватит! Он вряд ли сейчас помнит, о ком ты говоришь! Дай ему прийти в себя!

Гектор обернулся. Прокл подался назад, столько безумия увидел он в глазах сына. Тот заорал:

— Если сам не хочешь, то не мешай… А я хочу… — Гектор замолчал, решая, чего же он хочет. Прокл внимательно посмотрел на него:

— Откуда ты знаешь, что её убил он?

Гектор поражённо уставился на отца.

— Конечно, он! Его кинжалом убили маму!

— Он мог отдать кинжал другу, начальнику, да мало ли кому! И я хочу знать, зачем её убили!

— Да плевать мне, зачем! Я хочу, чтобы он сдох! — Гектор пнул лежавшего на земле человека и хотел воткнуть в него меч, но Прокл обхватил его сзади и оттащил в сторону.

— Дай мне его убить! Не смей мешать! Если сам боишься, дай мне!

Отец неожиданно выпустил его — Гектор упал на колени, упёршись руками о землю. Ладони скользнули по кровавой каше, разъехались в стороны, и Гектор ударился подбородком о незамеченный им камень. Зубы клацнули, в глазах потемнело, а подбородок саднило. Гектор помотал головой, перекатился на бок и увидел протянутую руку отца. Он задумчиво посмотрел на неё и всё же протянул свою, запачканную землёй и кровью. Прокл рывком поднял сына на ноги. Гектор толком не пришёл в себя, когда услышал слова отца:

— Если хочешь, убей его сейчас. Давай, — сквозь зубы процедил Прокл. Гектор недоверчиво прищурился.

— Я никому и слова не скажу. Его смерть ни у кого не вызовет сомнений. Убить его потом ты не сможешь. Ну, решай.

Гектор отступил на шаг, до него медленно доходили отцовские слова. Он нерешительно перевёл взгляд на раненого.

— Ну, в чём дело?

— А почему ты сам его не убьёшь?

— Я не уверен, что Софию убил он.

— Но ты позволишь мне покончить с ним?

— Да.

— А потом?

— Ты так и не узнаешь правды. И был он виновен или нет, ты тоже не узнаешь. Зато сможешь утешаться тем, что лишил жизни человека, который и так почти мёртв.

Гектор долго молчал, глядя на дорифора. Он представил себе, как берёт меч и пронзает им беспомощного человека…

Он не мог. Просто не мог. Постепенно Гектор остывал, наваждение прошло, хотя жажда справедливости и желание найти виновного остались.

— По-твоему, он придёт в себя? Я должен знать, что тогда произошло. А его должны судить за убийство.

— Думаешь, я этого не хочу? Думаешь, мне всё равно? Ты действительно веришь, что я забыл о Софии? — Прокл буквально кричал, словно избавляясь от накипевшего за последние годы. — Я долго тогда искал его по всем Афинам. Но он как в Аид провалился! Никто ничего не говорил! Все молчали!

— Но ты мне не рассказывал… — выдавил Гектор.

— Мал ты был тогда. Мы ведь не случайно так быстро уехали из города! Почему я присоединился к Клисфену, хотя ненавижу политику? Почему отдал ему деньги, одолженные Мильтиадом? Да потому, что в одиночку я ничего бы не сделал! Я уехал из Афин, чтобы сражаться! А ты думал, я испугался? — Гектор одно время так и думал, но стыдился в этом признаться.

— Ладно, не отвечай, я и так понял. Я не хотел ничего тебе говорить, потому что не знал, как всё было. И сейчас не знаю. А вот он знает, — Прокл кивнул на мужчину. — И всё расскажет. Защищать и прятать его теперь некому, нам нужно лишь подождать, пока он очнётся. Согласен?

— Но как его судить? Мы же не в Афинах. У нас и врача нормального нет!

Прокл неожиданно улыбнулся. Это была скорее гримаса — холодная, жестокая и торжествующая.

— Думаю, вскоре мы вернёмся в Афины, — тихо сказал он. — Знаешь, кого мы захватили?

Гектор с любопытством уставился на отца.

— Эти люди — телохранители Гиппия, охраняли его сыновей. Теперь они у нас! — Голос Прокла стал громче, когда он повторил: — Дети Гиппия у нас!

Прокл огляделся.

— Давай дотащим парня до лагеря. Здесь нам делать нечего.

Гектор кивнул. Сегодня он увидел отца таким, каким даже не представлял. Сам он был словно выжатый виноград, его пробирал холод, несмотря на усиливавшуюся жару. Гектор молча помог Проклу соорудить носилки, вдвоём они потащили раненого в лагерь. Гектор шёл впереди и не замечал улыбки, которая время от времени трогала губы отца.

В лагере их ожидали новости. Клисфен едва не плясал от радости, выкладывая Проклу внезапно возникшие планы.

— Это действительно сыновья Гиппия. Он хотел отослать их подальше от опасности — наверное, к своему брату Гегесистрату, тирану Сигея, или к дочери в Лампсак, — но в результате они оказались у нас в руках. Теперь Гиппий выполнит наши условия, ему некуда деваться. Отличная работа! Благодаря тебе, Прокл, у нас есть заложники, о каких можно только мечтать! Я послал гонца Гиппию, скоро мы окажемся в Афинах!

Прокл с сыном потащили носилки дальше, разыскивая лекаря. Дорифор почти лишился кисти, и Гектор явно сломал ему несколько рёбер.

Сдав незнакомца в надёжные руки — лекарь заверил, что он вряд ли помрёт в ближайшее время, раз ещё жив, — Прокл и Гектор медленно пошли к своей палатке.

— О чём ты думаешь? — Гектор оглянулся на палатку лекаря.

— Дети станут заложниками — эту цену Гиппий заплатит за сдачу Афин.

— Считаешь, он решит их сдать?

— Гиппий вряд ли пожертвует детьми ради Афин.

— А ты бы пожертвовал?

— Я никогда не ставил власть превыше всего, тем более семьи. Мне трудно представить, что можно рисковать детьми ради чего-то столь мимолётного. Гиппий достаточно любит сыновей, чтобы не потерять их. Скоро увидим!

Как и предсказал Прокл, Гиппий не выдержал и согласился покинуть Афины в обмен на жизни сыновей. К счастью для него, афинские законы против тирании, установленные в стародавние времена, были достаточно мягки: тирану грозило изгнание.

По заключённому со спартанцами договору ему дали на отъезд пять дней, после чего сторонники Клисфена и спартанцы должны были занять город. Спартанцы огорчились, что не пришлось повоевать, но тут прибыл гонец из Спарты, сообщил: в Мессении раскрыт заговор. Оба царя — Клеомен и Демарат — в полном согласии двинулись обратно, не успев насладиться плодами собственной победы. По крайней мере они выполнили волю богов, высказанную оракулом Дельф. Впрочем, Диадор, тоже находившийся в лагере Клисфена, ехидно заметил Гектору:

— Боги и мятеж важны, конечно, но коли цари не могут решить, кто главнее, какая уж тут война.

— А почему в Спарте два царя? — Гектору давно хотелось знать.

— Издревле разных государствах иногда было по несколько царей, которые представляли разные общины и роды. Рано или поздно один из них свергал остальных, а в Спарте получилось по-другому: там так и остались две династии, берущие начало от первых царей. Одного звали, кстати, Прокл, второго — Эврисфен, кажется. При Ликурге — их знаменитом законодателе — двоевластие закрепили законом. Однако верховная власть принадлежит не царям, а пяти избираемым эфорам. Цари там скорее высшие военачальники.

— А что у них случилось, поссорились?

— Не знаю, просто ходят слухи. У них вообще проблемы в царском семействе. У Клеомена был брат Дорией, так и они не поделили трон. Клеомен старше, но Дориея это не остановило. В конце концов Дориею пришлось уехать из Спарты. Недавно он участвовал в войне Кротона и Сибариса и погиб. Теперь вот Клеомен с Демаратом не слишком ладят. Знаешь Исагора? Нет, вряд ли. Он сын одного афинского аристократа Тисандра. Исагор всё это время жил в Афинах. Гиппий его не трогал. Неспроста Исагор — гостеприимец⁹ Клеомена. Зачем ему тесная дружба с Клеоменом? И зачем это царю Спарты? Похоже, во главе Афин спартанцы видят не Клисфена, а Исагора, и хотят наладить с ним отношения. В Спарте явно что-то происходит, но что именно? Спартанцы — люди неразговорчивые.

***

Раненого звали Тимен. Через три дня после ухода Гиппия из Афин он был в состоянии выдержать допрос, хотя лекарь заверил: долго он не протянет. Правую кисть пришлось отрезать, однако рука воспалилась, потеря крови тоже давала себя знать. Прокл настоял на допросе, и теперь в небольшой комнатке, где Тимена держали под стражей, набилось человек десять, включая Прокла, Гектора, трёх магистратов под руководством второго архонта-василевса¹⁰ и несколько представителей Ареопага¹¹.

Тимен удивился такому вниманию и беспокойно заёрзал на постели, перебегая взглядом с одного человека на другого. Было видно: любое движение даётся ему с трудом. Гектор внезапно пожелал ему прожить подольше, чтобы не унести в могилу нужные сведения.

Заговорил Клисфен, взявший на себя роль защитника интересов Прокла.

— Против тебя, Тимен, выдвинуто обвинение присутствующим здесь Проклом. Во время последних Панафиней была убита жена Прокла София. Её зарезали кинжалом, который сын Прокла Гектор видел в твоих руках — ты поднял его с земли после того, как ты и другие дорифоры убили одного из восставших. Ты помнишь тот день?

Тимен поначалу недоуменно нахмурился, потом побелел. Руки нервно мяли подстилку. Он кивнул и облизал губы.

— Ты убил Софию?

Тимен мог поклясться, что не совершал убийства, тогда начался бы судебный процесс, до конца которого Тимен вряд ли дожил бы. Гектор видел: внутри Тимена идёт борьба. Если он признается в убийстве, его ждёт смерть.

Губы Тимена искривила усмешка — Гектор словно прочитал его мысль «я и так мёртв». Гектор вздрогнул и стряхнул наваждение. Тимен облизал сухие губы и прохрипел:

— Я служил Гиппию!

— Он приказал убить Софию?

— Нет! Это была случайность! Она кинулась защищать её!

— Кого?

— Предательницу… Львицу…

Львица — прозвище Леены, сестры Гармодия и дальней кузины Софии. По слухам она была если не единственной, то одной из причин заговора против сыновей Писистрата. Неужели с ней София вышла повидаться?

— Мы выследили её, Леену… и собирались арестовать, когда та женщина… — Прокла передёрнуло, — …подошла к ней. Она-то первая нас заметила и закричала. Ну, мы помчались к ним, а его жена… — Тимен кивком указал на Прокла, — …собиралась ей помочь. Она бросилась на меня… — Тимен перевёл дыхание и уставился в потолок. Потом заговорил снова:

— У меня в руках был кинжал, когда она начала бороться, так получилось, что я ударил её… Мои товарищи убежали за Лееной и ничего не видели. Я тоже пошёл за ними…

— Скорее, побежал, — презрительно бросил Прокл. — Мы оказались на улице почти сразу, как услышали крик — тебя там и след простыл!

— А что мне оставалось? Ваша жена сама виновата… — Тимен прищурился, когда к нему угрожающе шагнул Прокл: — Она хотела помочь мятежнице и поплатилась за это. Я исполнял свой долг!

— У наёмников нет долга — одна выгода.

— Чтобы получить выгоду, надо выполнить обязанности. Мы поймали Леену…

— И запытали до смерти, как и Аристогитона.

— А я при чём? Они устроили заговор и убили Гиппарха!

— Моя жена не участвовала в заговоре!

— Она хотела помочь мятежнице, — упрямо повторил Тимен.

Прокл с ненавистью смотрел на человека, которого с радостью уничтожил бы, но какой смысл? Тимен — лишь орудие, ему не было дела ни до Софии, ни до её родных. Леена значила для него не больше, чем полученная за её поимку награда. Какой смысл мстить? Он оглянулся на сына и с удивлением заметил, что тот смотрит на Тимена с похожим чувством: как на отвратительного гада, которого легко раздавить, но чья смерть не вызовет ни удовольствия, ни удовлетворения. Если раньше он и хотел, чтобы суд приговорил убийцу к смерти, то теперь ему этого было не нужно. Пусть подыхает сам! Прокл резко повернулся и покинул комнату.

Он ушёл недалеко, когда его догнал Гектор. Некоторое время они молчали, первым не выдержал Гектор:

— Знаешь, я долго мечтал придушить ублюдка, а теперь… Я даже не потребовал казни. Всё равно сдохнет!

— К тому же, не он один виноват, — пробормотал Прокл.

— Да, — кивнул Гектор, — но мы не можем отомстить Гиппию!

— Гиппию? Ты прав, он тоже один из виновных, — Прокл задумался, потом невесело усмехнулся:

— Но ты неправ в другом. Мы отомстили ему. Подумай, Гиппий лишился всего, ради чего совершил убийство. Он лишился власти — а ведь он так старался сохранить наследство отца. Он уехал в изгнание и скоро станет попрошайкой при дворе какого-нибудь иноземного царька. Он сможет советовать, но не приказывать; даже покушаться на его жизнь желающих не найдётся. А если он отыщет союзников и вернётся сюда, его ждёт участь Полиника, сына Эдипа, который повёл чужую армию против родных Фив и погиб от рук его жителей. Ты, Гектор, тоже должен сделать так, чтобы он никогда не получил назад то, что мы у него отобрали. Лучшей мести для таких, как он, я не знаю! А этот, — Прокл махнул рукой в сторону дома, где держали Тимена, — он не жилец. Он жил, не имея дома, а когда умрёт, никто не придёт почтить его память!

***

Весь день лил дождь, небо покрывали свинцовые тучи. Гектор вышел из дома и направился на кладбище в квартал Керамик. Он решил сходить один, без отца, побыть наедине с матерью — впервые после её смерти. Показались Дипилонские ворота — те самые, откуда начались все беды, все смерти в его жизни, — и Гектор пошёл вдоль могил внешнего Керамика. В руках Гектор нёс фиалу с молоком для возлияния на могиле. Надгробная стела — вечная по сравнению с жизнью человека — высилась на могильном холме; сам холм покрывали яркие цветы, чья жизнь была много короче человеческой. Рельеф на плите изображал стоявшую со склонённой головой женщину в хитоне и гиматии. Её профиль чётко вырисовывался на плоскости мрамора. Подобные рельефы часто встречались среди могил, но на этот Гектор смотрел, не отрываясь. Он видел лишь маму, отражённую в холодном камне, хотя мастер не пытался придать фигуре сходство с Софией. Камень не мог передать её тепла и живости, зато плита годы или столетия простоит на могиле, пока новые надгробия появляются рядом.

Гектор прошептал:

— Здравствуй, мама. Возьми молоко, — он осторожно наклонил фиалу, белая струя полилась на холмик, орошая его поверхность. Молоко быстро впитывалось в землю — дар миру мёртвых от мира живых. Потом Гектор вынул нож и отрезал прядь волос, положив их на могилу. — Прости, что не пришёл раньше: нас не было в Афинах. Но мы с отцом тебя не забыли! Твой убийца мёртв! — Тимен умер два дня спустя после допроса, его тихо закопали где-то на окраине.

— Я прохожу военную службу — через год стану гражданином Афин. У нас много нового: Гиппия свергли, готовятся новые реформы. Отец принимает участие в политической жизни, представляешь? Столько перемен! Помнишь, в детстве я мечтал выиграть Олимпийские игры? Я почти об этом забыл, а ведь обещал тебе стать чемпионом. Не знаю почему, недавно отец вспомнил о моей мечте. Он хочет, чтобы я участвовал в играх. Сказал, что поможет мне всем. И я обязательно выиграю! Я посвящу победу тебе, мама. Обещаю!

Примечания

9

В Древней Греции, где законы государства не распространялись на иностранцев, существовал институт гостеприимства, который давал возможность гражданину одного полиса пользоваться гостеприимством и покровительством гражданина другого полиса. Помимо отношений между отдельными лицами, институт гостеприимства использовался и более широко — в отношениях между родами или государствами.

10

Архонты — коллегия из девяти архонтов во главе с первым архонтом, один из органов высшей власти в Афинах, заменившей власть царя. Архонты избирались на год из среды аристократов, каждый обладал определённым кругом обязанностей. Дела об убийствах находились в ведении второго архонта-василевса.

11

Ареопаг — в то время высший судебный орган, состоявший из бывших архонтов. Занимался предумышленными убийствами.