Победы, которые не умирают

Юлия Ефимова

Греция, Малая Азия, Северное Причерноморье – огромный мир, населённый эллинами. В конце 6 – начале 5 вв. до н. э. здесь происходит множество событий: падение тирании в Афинах, поход Дария против скифов, противостояние Афин и Спарты, греко-персидские войны… Роман рассказывает о судьбе трёх героев – Гектора из Афин, Клеанта из Спарты, Леандра из Каркинитиды – в эту переломную эпоху.Это также роман об Олимпийских играх, которые постепенно становятся связующим звеном эллинского мира.

Глава 4. Девочка с триеры

Леандр вертел головой по сторонам, пытаясь отыскать дорогу в обезумевшей толпе. Одни, похватав разное барахло, мчались по склону плато вниз, к гавани, в надежде покинуть город. Другие вооружались и собирались в верхнем городе, возле агоры. Здесь, в непосредственной близости от священных участков с алтарями Аполлона, Зевса, Гермеса, Афродиты и других богов, люди чувствовали себя спокойнее, но решимость на лицах не всегда скрывала испуг. Магистраты и жрецы успокаивали собравшихся, хотя сами явно не представляли, что делать. Лишь каменные да деревянные статуи богов спокойно взирали на происходящее мраморными или костяными глазами.

Ольвия была в панике. С юга, из Истрии, пришло известие о надвигающихся ордах персидского войска. Перебравшись через Боспор, армия Дария ползла, заглатывая обширные территории Фракии вплоть до Истра, откуда начиналась Скифия. Полноводный Истр образовывал при впадении с запада в Понт дельту с многочисленными рукавами. Вызванные Дарием тираны нескольких городов спешно поплыли на север и навели мост через реку как раз в том месте, где разветвлялся Истр. Теперь персидское войско целенаправленно двигалось дальше на северо-восток вдоль берегов Понта, в сторону Никония. От него до Ольвии оставалось немного.

В Ольвии Леандр бывал часто, поскольку именно отсюда шли пути, позволявшие эллинам торговать с другими эллинами, с фракийскими и скифскими племенами, а также и с более отдалёнными народами, о которых Леандр знал лишь по описаниям и слухам — сам он так далеко не забирался.

Феодор, добравшись от Херсонеса до Ольвии почти полмесяца назад, оставил сына тут, а сам поплыл в Каркинитиду — подготовить корабль с товаром для возвращения на Эгину. Леандру полагалось самостоятельно заняться закупкой зерна в Ольвии, одной из самых древних эллинских колоний Северного Понта, бойко торговавшей со всеми подряд. Город процветал благодаря количеству купцов из Ионии и налаженным отношениям со скифами, которые при всей воинственности нечасто вмешивались в местные дела. Впрочем, объяснялось это не мощью города, а его способностью заинтересовать кочевников тем или иным товаром или услугой. Мастерские Ольвии изготовляли вещи на обмен скифам: железное оружие, ножи, украшения, посуду, бронзовые зеркала. Отряды скифов нередко останавливались в городе и его округе, восстанавливая силы после набегов на других скифов или эллинов. Среди постоянных жителей города было немало варваров и их потомков, хотя в основном они жили на многочисленных сельских поселениях, разбросанных вокруг Ольвии. Торговля стояла здесь на первом месте.

Сейчас равновесие грозило рухнуть под ударом новой силы. Скифы-кочевники с лёгкостью уходили от войска Дария, не обременённые скарбом и накопленными товарами, сжигая за собой землю и бросая скот — известия об этом также прилетели с юга. Горожане не знали, что им делать: бежать, захватив всё возможное, или сражаться, рискуя всё потерять. Хотя Дарий идёт на скифов, это не помешает царю захватить по дороге пару эллинских полисов, как произошло с Истрией и вот-вот случиться с Никонием. Ольвия могла стать следующей. Ведь чтобы по пути на север и восток пересечь реки Тирас, Гипанис и Борисфен, Дарию понадобятся такие же мосты, как и через Истр, а на пути через Гипанис перед персидскими кораблями окажется Ольвия.

Друг отца Мнесибул, у которого остановился Леандр, жил в квартале горшечников. Сейчас он тоже готовился к битвам, ему было не до гостя. Юноша предложил помощь, но Мнесибул заявил, что Леандру лучше отправиться домой и сообщить обо всём жителям Каркинитиды.

Леандр с трудом протискивался сквозь охваченную страхом толпу. Он мчался к пристани, где стоял на якоре небольшой корабль. В его трюме уже находилось зерно, приобретённое у местных торговцев. Цена за путешествие до Каркинитиды была непомерной, однако выбирать не приходилось. Леандр нащупал на поясе мешочек с деньгами. Он не успел обменять их на местные деньги у трапезита — рыночного менялы. Там позвякивали серебряные эгинские статеры с изображением черепахи и серебряная афинская тетрадрахма с головой Афины на одной стороне и изображением совы на другой. Несколько медных дельфинчиков — ольвийские деньги — стоили немного, но расплатиться с лодочником хватит.

Леандр огляделся. Здесь, в нижнем городе, находился ольвийский рыбный рынок. Обычно многочисленные лодки доставляли свежую рыбу и морепродукты на продажу, но сегодня никто не торговал. Леандр побежал к пристани. В порту было несколько кораблей — редкость для Ольвии. Почти все они готовились к отплытию. Судно, на котором Леандр собирался плыть домой, стояло далеко от берега. Леандр взглядом поискал лодчонку — свободных лодок на берегу не оказалось. Он бросился в воду и поплыл к небольшому кораблю из Пантикапея. Изначально судно собиралось плыть в Истрию, однако из-за тревожных известий возвращался обратно. Леандру сообщили, что утром судно отправляется в Таврию, и он грёб изо всех сил.

Мимо проплывала триера — длинный военный корабль с тремя рядами вёсел, расположенными один над другим. Нос триеры украшала деревянная фигура Медузы Горгоны. Послышался детский вопль, в воду с триеры упала девочка. Она пыталась удержаться на воде, но, судя по всему, плавать не умела и вот-вот могла пойти ко дну. Самое удивительное, она не звала на помощь, а молча бултыхалась в солёной воде, судорожно размахивая руками.

Леандр подплыл к девочке, не давая ей уцепиться за себя мёртвой хваткой: тогда наверняка утонут оба. Однако девочка прекратила метаться. Леандр ухватил её и медленно поплыл к кораблю.

Сверху спустили канат, вскоре они оба оказались на борту. Девочка дрожала, в глазах её застыл страх. Она дико озиралась и бросала быстрые взгляды на окружающих, словно ожидая, что её выбросят обратно за борт. Леандр попытался успокоить девочку, но она по-прежнему с опаской осматривала всех вокруг, намертво вцепившись в руку спасителя.

Впрочем, до неё никому не было дела — все готовились к отплытию. Рулевой занял своё место, якорный камень подняли со дна. Девочка, видя, что никто не обращает на неё внимания, тоже начала отходить. Её одежда — короткий грубый пеплос — превратилась в лохмотья, обувь и плащ отсутствовали, тело с бледной, почти прозрачной кожей, покрывали ссадины, спутанные мокрые волосы свисали на плечи. По виду лет одиннадцати, черты лица девочки выдавали варварское происхождение, длинные волосы отливали медью, а глаза казались синими.

Вскоре корабль направился к выходу из ольвийской гавани. Леандр с девочкой провожали взглядом землю, дрожа от ветра в мокрой одежде. Сшитый из шкур квадратный парус хлопал над головой, оставляя странное чувство одиночества.

Течение Гипаниса, на правом берегу которого лежала Ольвия, несло судно вдоль берегов лимана на юг, где воды Гипаниса соединялись с водами реки Борисфен. Оттуда новое течение понесёт их на запад, мимо расположенной на полуострове древней Борисфениды. Когда корабль выбрался на морскую гладь Понта, Дикай, возглавлявший экспедицию, приказал повернуть на юго-восток и плыть вдоль берега к Таврии. Потом он бесцеремонно обратился к Леандру:

— Кто это? Зачем ты её притащил?

— Она упала с другого корабля, не мог же я дать ей утонуть, — Леандр помолчал и на всякий случай соврал: — Я её знаю, она дочь моего знакомого. Её родители погибли. Я отвезу её к себе домой.

— Ну, как знаешь! Кормить её будешь сам. И скажи ей, пусть сидит вон там, — Дикай ткнул пальцем на место у носа, где качка ощущалась сильнее всего, — и не путается под ногами.

Леандр кивнул и без лишних слов потащил девочку в указанное место. Он и сам уселся там же, не пытаясь вырвать руку из ладошки девочки. Он не спросил её имени, чтобы не вызывать подозрений, — ведь он сказал, что знаком с ней.

На четвёртый день они достигли Каркинитиды. Во время ночёвки на берегу Леандр успел выяснить: девочку зовут Иола, отца у неё нет, а мать-скифянка умерла. Сама Иола находилась на положении рабыни в доме одного знатного эллина из Византия — с его триеры она упала. Ничего больше Леандр не добился. Иола больше молчала, отстранённо разглядывая морские волны.

Когда показались родные берега, Леандр впервые за последние дни вздохнул с облегчением. Дикай, не скрывая довольной ухмылки, ссадил двух пассажиров с их грузом зерна, после чего сразу отдал приказ отчаливать.

Отец был дома, но куда-то спешил — объяснение получилось коротким. Он быстро и крепко обнял сына:

— Почему так скоро вернулся? Кто это с тобой?

— Дарий начал поход против фракийцев и скифов. Он захватил Истрию. Ольвия готовит ополчение. Я хотел побыстрей тебя предупредить. Надо всем сообщить. А это Иола, она из Ольвии…

Феодор прервал рассказ, коротко поприветствовал Иолу и предложил ей быть гостьей в его доме, после чего вышел.

Леандр решил позаботиться о девочке — та едва держалась на ногах. Она не знала, что её ждёт, но если и испытывала страх, то надёжно скрывала его за видимым равнодушием.

Вечером Леандр уложил Иолу спать, а сам уселся ждать отца.

***

— Она чужая рабыня, мы не можем её оставить! Зачем ты её привёз?! Нас же могут в воровстве обвинить! — Феодор чуть не сорвался на крик.

— А что было делать? — Леандр стиснул кулаки. — Дать ей утонуть? Я же не знал, кто она.

— А если бы знал?

— Ничего бы не изменилось.

— Я так и думал, — Феодор отвернулся и посмотрел на Иолу. — Ну, что делать будем? — теперь Феодор говорил деловито, словно уже принял решение. Леандр улыбнулся.

— Пусть живёт у нас, отец. Её хозяин решит, что она умерла, и со временем о ней забудет. Триера, с которой выбросили Иолу, направилась вроде бы на юго-восток. Может, к Боспору. Если её хозяин вернётся в Ольвию, нам-то что? Пожалуйста, папа.

— Что ты о ней знаешь?

— Ну, она — полукровка. Работала в доме какого-то богача. Больше я о ней ничего не знаю. Пусть живёт у нас, нам не помешает кто-нибудь для работы по дому.

— Пожалуй, — с сомнением покачал головой Феодор. — И я так скучать не буду, когда ты отправишься на Эгину.

— На Эгину? Зачем? Я нужнее здесь!

— Так надо. Вчера на городском совете мы обсуждали последние события. Не думаю, что Дарий до нас доберётся. Мы же планировали, что ты поедешь к Праксидаму, вот и езжай. Вернёшься через год. Посмотришь, наконец, как живут в Элладе. Я всю жизнь мечтал, как однажды ты увидишь места, о которых я тебе когда-то говорил. Я хочу, чтобы ты стал настоящим эллином.

— А тут разве живут ненастоящие? — Отец часто с тоской вспоминал прошлые времена, Ионию, Элладу.

— Здесь мы наполовину варвары. Многие там нас такими и считают. Ну если не варварами, то деревенщинами. Они смеются над тем, как мы живём, — Феодор обвёл взглядом их землянку с глинобитным полом. Стены прямоугольного котлована, вырытого несколько лет назад, высились почти в рост человека. По краю котлована шли невысокие стены из сырцового кирпича, обмазанные изнутри глиной и побеленные известью. Крыша из камыша опиралась на пару столбов, в углу притаилась переносная жаровня. От двери в стене вниз шли деревянные ступени. Временное жилище для новых колонистов. Такие жилища — обычное дело в Каркинитиде, но в Ольвии и Пантикапее их постепенно сменяли наземные дома из сырцового кирпича, землянки оставались уделом бедняков с окраин.

— Ты должен им показать, что ты — такой же, как и они. Поклянись быть достойным чести называться эллином! — Феодор был взволнован. Они с сыном часто говорили о далёкой Элладе, в такие мгновения Феодор не мог скрыть от сына тоски по прежней родине. Недавний визит в Милет не принёс ему облегчения. Милет слишком изменился — Феодор всё чаще говорил не о Милете или Ионии, а об Элладе. Леандр с детства рос, впитывая отцовские заповеди; для него само собой разумелось, что он — эллин, а оказывается, это надо кому-то доказывать.

— Поклянись Аполлоном, — повторил Феодор, указывая на деревянную статую Аполлона Врача в одном из углов их дома, — что не заставишь меня краснеть за тебя перед Праксидамом и его друзьями. Я хочу, чтобы ты заслужил их уважение, и, помимо прочего, для этого я тебя туда посылаю! — в голосе Феодора звучала непривычная страсть.

— Клянусь, отец, ты будешь мной гордиться! Я всё сделаю ради твоей мечты! — торжественно поклялся Леандр.

— Уверен, ты меня не подведёшь.

— А корабль готов?

— Он в гавани. Боспор не столько персы контролируют, сколько их представители — ионийцы. Договоритесь с ними. Из Херсонеса в Элладу вам поможет добраться Мильтиад.

Леандр слушал и не верил собственным ушам. Отец никогда не доверял ему таких важных дел, ведь ему всего шестнадцать! Либо дела совсем плохи, либо он чем-то заслужил такое отношение отца. По коже забегали мурашки, губы сами собой растягивались в широкую улыбку. Он не подведёт отца!

***

Погрузка зерна на корабль была в разгаре: наполненные амфоры аккуратно сгружали во вместительный трюм потрёпанного, но крепкого судна с широкой кормой и парой рулевых вёсел по бортам, явно купленного у финикийских купцов. Лежали тут и сосуды с солёной рыбой и крабами и какие-то мешки.

По словам Феодора, корабль отправится из Каркинитиды прямо в Истрию. Придётся выйти в открытое море: плыть через Ольвию вдоль пути персидской армии — безумие.

Руководил погрузкой молодой шустряк по имени Эвмолп.

— Да-да, хорошо, мы доставим твоего сына куда надо, — Эвмолп кивал Феодору, но казалось, молодой человек сейчас думает только о грузе. Погрузка закончилась, Эвмолп щёлкнул пальцами, быстро осмотрелся, затем пробежал по уложенному на место палубному настилу и заглянул в трюм. Длинные ряды амфор, стоящих в несколько слоёв, вызвали у него восторженную улыбку, хотя оставалось много свободного места. Он спустился на берег, довольно похлопал Леандра по плечу и прокричал кому-то:

— Всё в порядке, готовьтесь к отплытию!

— А Леандр? — бесцеремонно вмешался Феодор. — Ему надо успеть собраться.

— Ну, до отлива у него есть время — пусть твой сын его не теряет. Мы в расчёте, ждать нет смысла. — Торопливость, очевидно, была достоинством для торговца, но вести с ним осмысленную беседу оказалось непросто.

Феодор понял, что лучше не спорить, и обернулся к сыну:

— Собери вещи и к отливу будь здесь. Я сюда же подойду. И своей служанке объясни, что она теперь работает у меня, я ей не дам бездельничать. Или пусть работает, или убирается.

По закону раб принадлежал хозяину, пока не умрёт, либо пока тот не продаст его или не освободит. Если всё откроется, их обвинят в краже и заставят платить большой штраф. Хотя Феодор это понимал, выбросить девочку за дверь у него не поднималась рука. Феодор посмотрел на сына. Тот явно считал себя ответственным за спасённую жизнь.

У них имелись два раба — Феодор купил их за двести драхм на рынке Ольвии. Дорого, но обойтись своими силами они не могли: занятия торговлей тоже требовали времени. Всякий эллин покупал раба при первой же возможности. Рабы работали на земле, выделенной Феодору, и жили в небольшой землянке там же. Оба они были варварами.

После слов Феодора Леандр понял: отец не возражает, чтобы Иола осталась у них. Повеселев, он бросился к дому.

С тех пор как они сошли с корабля, Иола не произнесла ни слова. Когда Феодор вернулся домой, она сидела и смотрела на него синими глазами. Её чуть скуластое лицо с курносым носиком и плотно сжатыми губами казалось безучастным. На предложение позавтракать она просто кивнула. Вот и сейчас девочка тихо сидела в углу у жаровни, безучастно глядя в пол. Леандр подошёл, опустился на корточки, осторожно повернул её лицо и посмотрел ей в глаза:

— Иола, я должен уехать. — На мгновение в её глазах промелькнул страх, его сменили усталость и смирение перед судьбой. — Не бойся, тебя никто отсюда не выгонит, и никто не найдёт тебя у нас в доме. Ты ведь хочешь остаться? — уточнил Леандр.

Иола кивнула.

— Тогда скажи.

— Я хочу остаться, — послушно повторила девочка и снова замолчала.

— Хорошо. Ты понимаешь, что я не могу всё время быть рядом?

Иола затрясла головой.

— Скажи.

— Не уходи.

— Я должен. Но я вернусь. А пока о тебе позаботится мой отец. Ты мне веришь?

Молчание. Потом тихое:

— Да.

— Ты умеешь убирать в доме, готовить еду, ткать?

— Да.

— Ты будешь это делать, пока живёшь у нас?

— Да.

— Обещаешь?

— Да.

— Я тебе верю. А ты верь мне, когда я говорю, что вернусь. Отец скажет, что тебе надо делать. Не пытайся заговорить его: он этого не любит, — девочка слегка улыбнулась.

— Он строгий, но добрый. Не бойся его. И заботься о нём хорошо — кроме него у меня нет никого. Ладно?

— Ладно, — теперь Иола улыбалась — робко, но искренне. Леандр не знал, что за человек был её прежний хозяин, но, видя реакцию девочки, понял: он сделает всё, чтобы тот ничего о ней не узнал.

— Помоги собрать вещи, я должен быть на пристани к началу отлива. Хочешь меня проводить?

Иола кивнула. Больше они не сказали друг другу ни слова, пока не оказались у трапа корабля. Там ждал Феодор, нетерпеливо вышагивавший по берегу.

— Готов? Ну, тогда вперёд. Я буду ждать тебя, сынок, — казалось, отцу было трудно говорить. Эвмолп уже кричал с борта корабля, что пора плыть. Леандр порывисто обнял отца.

— Я справлюсь. Позаботься об Иоле. Она обещала тебя слушаться. Правда, Иола?

Иола кивнула, подошла к Леандру и взяла его за руку. Юноша сжал её ладонь и быстро взбежал по трапу на борт. Пока убирали трап, складывали на корме причальный канат, прилаживали рулевые вёсла и вытягивали якорь, он смотрел на берег. Когда корабль отчалил, его взгляд до последнего не отрывался от двух застывших фигур.