От создателей Камасутры

Юлия Алейникова, 2012

Восток – дело настолько тонкое, что тут никогда не знаешь, чем обернутся те или иные поступки. Вмешавшись в дела крупного индийского мафиози по прозвищу Кровавый Махараджа, Юлия Ползунова спасает из его борделя русскую девушку. Но ее саму вскоре похищают преступники, заставляют мыть в грязном притоне полы, пока муж, крупный российский бизнесмен, не заплатит за Юлию огромный выкуп. Но неугомонная госпожа Ползунова, не дождавшись помощи и убежав из проклятого борделя, решает… ни в коем случае не возвращаться домой, в Россию, к мужу и детям, до тех пор, пока не сможет отомстить Кровавому Махарадже! Юлия ввязалась в настоящую войну с всесильным мафиозным «королем», и здесь ей приходится надеяться только на свои собственные силы и помощь местных жителей, многие из которых тоже мечтают свести счеты с всесильным индийским Аль-Капоне…

Глава 4

Умытая, накормленная и выспавшаяся Леночка свернулась калачиком в кресле, глядя на меня своими огромными серыми глазами.

— Вылетаем завтра утром. Сначала я посажу тебя в самолет, удостоверюсь, что он взлетел, а потом уж сама отправлюсь в Ниццу. Когда соберешься ко мне в гости, сразу звони. Я сама тебя встречу. У нас там тихо. Будешь сидеть у бассейна, в теннис играть, с моими ребятами познакомишься. Они хорошие, тебе понравятся.

— А можно, вы со мной полетите? — несчастным голосом спросила она в десятый раз.

— Деточка, меня дома ждут. К тому же самолет-то российский. Летят в нем сплошь русские туристы. А в аэропорту тебя встретит мама.

— М-м… А может, я с вами полечу?

— Я не против, но твоя мама будет волноваться.

— Вы ей точно ничего не сказали? — испуганно спросила девочка.

— Нет. Я же тебе обещала. Но ты, когда вернешься, обязательно сходи к врачу. Обещаешь?

— Конечно. Я же понимаю.

Вчера, когда мы вернулись в отель и Леночка окончательно уверовала в свое спасение, она рассказала мне жуткую историю своего заточения в публичном доме.

— Когда они избили Павла, а меня затолкали в машину, я сразу поняла, что со мной будет! Я так испугалась, что сначала хотела выброситься из машины. Просто, чтобы не жить… Но струсила, — Лена все время судорожно всхлипывала, и я дала ей выпить рюмку коньяка как антистрессовое средство. — Они привезли меня к какому-то мужику, долго препирались с ним, потом он осматривал меня, как лошадь на базаре. Даже под футболку заглянул! Я пробовала вырываться, но они мне так врезали под дых, что я еле отдышалась. Потом меня заперли в каком-то чулане и держали там почти сутки. У меня часы были. Есть почти не давали, да я и не могла. А вечером приехал один важный мужик. Но с ним мои похитители не договорились. Он потом сам меня целых три дня «торговал», пока покупателя не нашел. Приехал еще один тип, надутый такой. Не один, а со свитой! Ему меня и продали. Бородатый, холеный, сам меня осматривать брезговал. К его приходу первый мужик, который вначале меня купил, велел какой-то женщине меня накрасить и приодеть. Но ничего не вышло. Я так брыкалась, что они плюнули, показали меня, как я была — в футболке, непричесанную. А потом меня привезли в этот кошмарный притон и спихнули на руки какой-то злобной тетке. Она схватила меня за волосы, да так, что чуть скальп не сняла, и прошипела: «За тебя заплачены большие деньги! Будешь отрабатывать, а не будешь — пожалеешь!» Отвела меня в какую-то комнату, там все такое ярко-красное было, кровать огромная, подушек куча, трюмо с зеркалом. Запах стоял такой тяжелый, удушливый, знаете, как будто там годами ароматические палочки жгли. Я этот запах не перевариваю! Эта ведьма сказала, что здесь я буду жить и клиентов обслуживать. Чтобы к восьми часам я была готова. Накрасилась бы, оделась красиво, она меня в зал, к клиентам, поведет. На столике валялась куча старой косметики, видно, ее кто-то оставил, а за занавеской какие-то яркие тряпки висели. Я даже смотреть их не стала. Все равно решила, что проституткой не буду, ни за что! — Щеки ее разгорелись лихорадочным румянцем, руки затряслись. — А вечером, когда эта баба пришла, я была не готова. Она усмехнулась, щелкнула пальцами и позвала охранника. Здоровый такой, вонючий мужик, он меня сначала избил, сильно, а потом… изнасиловал!

Я зажала рот руками, чтобы не закричать от ужаса. Бедный ребенок! Что же это за сволочи такие?!

— А эта гадина стояла и смотрела. А потом и говорит — если, мол, завтра не одумаешься, их уже будет двое! Тогда я решила: или убегу, или отравлюсь. Но меня там стерегли, убежать бы я все равно не смогла. Я с таким ужасом ждала следующего вечера! Я всю ночь молилась! У меня от страха даже зубы стучали. И тело все болело. Он меня по лицу не бил, только по телу — по почкам, по животу, по груди. У меня до сих пор синяки не сошли. — И она задрала банный халат, под которым виднелись желтые с зеленым разводы.

Я налила ей еще коньяка, а себе — корвалол.

— Они так еще два дня надо мной издевались. И в конце концов сказали, что, если я не одумаюсь, они меня покалечат, а потом на органы продадут. Но на следующий вечер что-то там у них случилось. Когда они снова пришли ко мне, я сидела в углу и тряслась от страха. Старая ведьма вытащила меня из угла, схватила за шею и затрясла, вопит — поумнела ли я, или им меня еще поучить? И вдруг она насторожилась, отпустила меня и к двери кинулась, охранник — за ней. Я сперва ничего не поняла. Потом слышу — шум, крики, свист… Люди туда-сюда забегали. Я за дверь выглянула — темно, кто-то мимо меня пробежал, оттолкнул к стене, в конце коридора выстрелы раздались. Тогда я тоже куда-то побежала. Темно, только пару раз из-под каких-то дверей свет мелькнул, но я не останавливалась, бежала за звуком шагов. И выскочила к черному ходу. А там уже кого-то поймали. Я поняла, что это полицейские, и еще больше перепугалась!

— Но почему? — не выдержала я.

— Не хватало мне еще и в тюрьму попасть! Или еще куда-нибудь похуже! Я спряталась за каким-то ящиком, а когда кто-то выскочил из дверей и все снова драться начали, я потихоньку отползла вдоль стены на четвереньках, забилась в углу за кучу мусора и там сидела, пока все не закончилось. Когда всех, кого они отловили, увезли, я вылезла и тихонько побежала, куда глаза глядят. Лишь бы оттуда подальше.

— Леночка, ведь полицейские тебя искали! Мы спасти тебя хотели!

Но, похоже, она меня почти не слышала. Раскачивалась на диване, как сомнамбула, с горящими глазами, крепко сжав в руке рюмку.

Решив оставить этот вопрос в покое, я спросила, что было дальше.

— Я всю ночь в каких-то кустах просидела, очень боялась, что меня найдет кто-нибудь, и змей тоже боялась. А днем осмотрелась, оказывается, я у самой дороги пряталась. Пешеходов днем много, я идти боялась, но мне очень пить хотелось, поэтому я кое-как привела себя в порядок, пристроилась к какой-то толпе и дошла до ближайшей деревни. Там в магазине выменяла на часы большую бутылку воды и опять в кустах спряталась.

В отель я возвращаться боялась. Денег и документов у меня не было. Полиции я тоже опасалась. Поэтому решила в наше консульство или посольство идти. Но где, кроме Дели, есть наши консульства, я не знала. Поэтому и решила идти в Дели.

Говорить человеку, пережившему такой глубокий стресс, о безумии этой затеи — идти пешком через всю страну, без денег и документов, — было бы в высшей степени негуманно. Счастье, что она вообще не потеряла рассудок!

— Так я дошла до Маргао. Еду мне подавали, изредка. Иногда я ела фрукты, росшие на деревьях вдоль дороги, невкусные они, но это неважно. А в городе одна женщина приютила меня. Она очень добрая, только я мужа ее боялась, поэтому быстро от них ушла. Он гончар, и я в благодарность за гостеприимство расписала для них несколько тарелок.

— Благодаря им я тебя и нашла! — Главное было уже сказано. Леночка клевала носом из-за усталости и коньяка. Я проводила ее в спальню, уложила в кровать, посидела рядышком, пока она не уснула, и пошла звонить ее матери.

Я не стала рассказывать бедной женщине всю правду об ее дочери: во-первых, боялась, что с ней может случиться инфаркт от таких подробностей, во-вторых, я обещала девушке. Но о том, что ее дочь избивали и она нуждается в помощи хорошего психотерапевта, я все же сказала.

В день отлета нас разбудил солнечный луч, проскользнувший сквозь шторы. Индия словно бы вдруг одумалась и решила напоследок блеснуть перед нами всем своим великолепием, как бы извиняясь за все случившееся, попыталась своей красотой смягчить горечь произошедших событий. Но когда мы закончили завтрак, небо вновь приобрело привычный для нас жемчужно-серый оттенок.

В аэропорту Лена намертво вцепилась в мою руку, испуганно озираясь по сторонам. Когда регистрация закончилась, я высмотрела среди пассажиров приятную на вид пару, мать и дочь. Дочь была примерно моего возраста, и обе женщины производили впечатление на редкость интеллигентных и добродушных людей. Я познакомилась с ними, оказалось, что обе работают в Пушкинском доме. Мама, профессор с мировым именем, участвовала здесь в какой-то конференции. В двух словах рассказав им Леночкину историю, я попросила их присмотреть за девушкой в полете. Они с радостью согласились и тут же принялись развлекать ее, на мой взгляд, несколько консервативными способами, читая ей наизусть Бальмонта, Мицкевича, Гумилева. Но это уже было не так важно. Главное, что ребенок не будет тосковать в самолете и переживать по новой все ужасы своего «индийского турне».

Когда самолет взлетел, я отправилась к стойке «Эйр Франс», подала любезной девушке в форменном костюмчике билет и паспорт, и вот с этого-то и начались непредвиденные, абсолютно неожиданные и, уж конечно, совершенно нежеланные перемены в моей жизни.

Начало им положила чья-то рука, внезапно опустившаяся на мое плечо. От неожиданности я даже подпрыгнула. Первая мысль была: Леночка не улетела! Да нет, улетела, вздохнула я с облегчением, обернувшись и увидев перед собой индийского полицейского.

Он строго взглянул на меня и попросил девушку за стойкой подать ему мои документы. Его быстро подошедший к нам коллега заглянул в мой паспорт, кивнул головой, что-то сказал удивленной сотруднице авиакомпании и строго скомандовал: «Пройдемте!» Первый полисмен тут же подхватил меня под локоток.

— А что случилось? — перешла я от растерянности на родную речь. — В смысле, what’s the matter? — поправилась я.

Не удостоив мою персону ответом, они молча повлекли меня к выходу.

Не прошло и двадцати минут, как меня уже оформляли в участке, похоже, по обвинению в использовании поддельных документов! На мой взгляд, это была полная дикость. У меня был родимый российский паспорт, как они могли определить, что он поддельный, мельком глянув в абсолютно чужой для них документ? К тому же я российская гражданка, тихо лечу по своим делам, ничего лишнего не везу. Основной багаж давно отправлен домой, в сумке — необходимый минимум одежды, и все. Глупость какая-то! С визами все в порядке. И с индийской, и с шенгеном. Ерунда полнейшая! Между тем меня уже вели в камеру, в которой томились четыре дамы, судя по всему, представительницы самой древней профессии на свете, и парочка побирушек. Только опустившись на скамью, я сообразила, что должна была всем этим откровенно возмутиться.

— Стойте! — заорала я вслед уходившему полицейскому. — Я гражданка иностранного государства! Я требую немедленного телефонного звонка в консульство! — Ноль внимания. — Сейчас же позвоните начальнику полиции, господину Шиваджи! Он — мой хороший друг! — Ноль реакции. Дверь захлопнулась.

Да что же это делается?! С ума они тут посходили, что ли?! Хватают невинного человека, сажают его в обезьянник… гм, какое интересное слово, где же я его слышала? Кажется, в «Ментах»… Так вот, сажают в обезьянник… Ни тебе телефонного звонка консулу, адвокату, друзьям, ни тебе простого объяснения — за что взяли? — кроме этого бреда о поддельных документах! Беспредел, да и только!

Сидевшая на полу у моих ног нищенка заерзала и принялась почесываться. О Господи, да у нее, кажется, блохи! Бывают блохи у людей? Взглянув еще раз на чумазое создание, я решила, что бывают. Если только у нее нет чего-либо похуже… Я быстренько отодвинулась подальше от нее. Размалеванные девицы в мини-юбках презрительно и вызывающе меня разглядывали. Главное, чтобы не побили, подумала я.

Время шло. Интереса ко мне никто не проявлял. Полицейские не появлялись. Хотелось есть, спать, а главное — выбраться отсюда! Ближе к вечеру, похоже, у полицейских началась «пересменка». Появился новый офицер, он обошел с планшетом в руках все камеры и пересчитал «поголовье» задержанных. Я высказала ему свои требования — дать мне позвонить и сообщить начальнику полиции о моем заключении. Он молча выслушал, что-то пометил у себя в блокноте и так же молча ушел. Прелестно!

Я не сомневалась, что эта ошибка рано или поздно разъяснится и меня выпустят, а как же иначе — но лучше бы она прояснилась пораньше! В панику я пока что не впадала.

Ночь я провела на жесткой скамейке, привалившись к пухлому плечу жрицы любви по имени Джессика. Естественно, это был псевдоним. Девицы оказались не вредные, компанейские, и мы почти подружились.

Утро встретило меня болью в спине, голове и пояснице. Почки тоже не радовали. Это на улице плюс тридцать, а здесь — сырые каменные стены и не выше плюс двадцати пяти. Хочу на волю!

И тут, словно бы в ответ на мой крик души, появился служилый с ключами и отпер нашу темницу.

— Госпожа Ползунофа, на выход!

Дважды меня приглашать не требовалось. Махнув на прощание девчонкам, я выскочила за дверь.

Одумались, голубчики! Надеюсь, они принесут мне извинения. Как бы то ни было, я обязательно сообщу обо всем их начальству, пусть устроит им выволочку! Даже позвонить не дали!

Преисполненная воинственности, я гордо вошла в дверь, которую мой провожатый услужливо распахнул передо мной.

В кабинете, к моему удивлению, сидел господин Шиваджи собственной персоной. Секунду я стояла, раскрыв рот, потом опомнилась и села напротив него, всячески демонстрируя свое возмущение.

Выглядел он неважно. Когда я вошла, он растирал ладонью осунувшееся небритое лицо, стараясь прогнать усталость.

— Плохо выглядите, — ехидно обронила я, нарушая молчание.

— Да, знаете ли, — поднял он на меня красные, усталые глаза. — Бессонная ночь, а когда я собрался идти домой, принесли полицейские отчеты за прошедшие сутки. Думал, быстренько по ним взглядом пробегусь — и домой, отсыпаться. Да, видно, не судьба. — И он выразительно уставился на меня.

Я только подняла брови.

— На глаза мне попалась ваша фамилия. Сами понимаете, во всем Гоа вряд ли сыщется хоть один ваш однофамилец.

Да уж! Это вряд ли.

— Пришлось мне ехать за вами, — тяжело вздохнув, он нажал на клавишу на столе и что-то сказал по-португальски.

Вошел хозяин кабинета с папкой под мышкой. Меня этот субъект просто проигнорировал.

— Вам не кажется, что этому господину было бы нелишним извиниться передо мной? — спросила я, злобно поджав губы.

Вчера этот негодяй точно так же реагировал на мои требования вызвать консула и предоставить мне телефон.

Шеф молча взял папку и кивнул на дверь. Начальник участка, или кто он там, тоже молча удалился, по-прежнему не глядя по сторонам.

— Я сожалею, что вам пришлось ночевать в столь некомфортных условиях, но поверьте мне, если бы я просмотрел отчет менее внимательно или поручил это своему заместителю, вы, пожалуй, провели бы в еще более худших условиях ближайшие лет десять!

— Что за чепуха?! Вы серьезно подозреваете, что у меня липовые документы?!

— Нет. Зато я абсолютно точно знаю, вы с вашим супругом кое-кому порядочно насолили.

— Что, опять Мравинов?! — в ужасе спросила я.

— Простите?..

— Я спросила, кому мы насолили? — тряхнула я головой, отгоняя это, явно дикое, предположение.

— Не догадываетесь?

— Признаться, нет.

— Недавно — по вашей инициативе — был разгромлен притон, кое-кого посадили, кое-кто понес весьма ощутимый финансовый урон. А сегодня я узнал, что и в Варанаси вы кое-кому доставили крупные неприятности.

— Вы имеете в виду мафию? — Мой вопрос повис в воздухе.

— Пойдемте отсюда. Ваш самолет вылетает через три часа, — сказал он, вставая и протягивая мне руку.

Мы молча погрузились в машину, и «Ниссан» плавно тронулся, набирая скорость.

— Итак? Полицейское начальство боится мафии? — чрезмерно развязно поинтересовалась я. И тут же об этом пожалела. Человек только что вытащил меня из тюрьмы, и вот вам благодарность! Я виновато взглянула на своего спутника.

Но господин Шиваджи, похоже, совершенно не обиделся.

— Как вас зовут? — ни к селу ни к городу поинтересовался он.

— Юлия Павловна, — растерялась я.

— Как? — видимо, такие замысловатые имена с лету в индийскую ментальность не укладывались.

— Джулия, — облегчила я его задачу.

— Так вот, Джулия. Я не очень большой знаток вашей страны, но того, что я вижу в новостях, достаточно, чтобы понять: в вашей стране подобная проблема тоже существует. И, думаю, вы прекрасно осознаете тот факт, что мафия — это не кучка мелких разбойников, грабящих честных граждан в темных переулках. Это серьезная структура, имеющая своих людей в самых высоких сферах. И закончим на этом отвлеченные рассуждения. Для вашего же блага лучше вам немедленно покинуть нашу страну, пока еще чего-нибудь не случилось.

— Но мне надо хотя бы душ принять! И переодеться! Хотя у меня даже багажа с собой нет… — растерянно произнесла я.

— Дома в душе помоетесь, — твердо сказал он, «выгружая» меня из машины у здания аэропорта.

Мы прошли внутрь, причем сразу же свернули в служебные коридоры. Начальник полиции крепко держал меня за руку, как будто боялся, что сейчас меня у него отобьют крутые мафиози.

Как выяснилось, следовали мы прямиком в кабинет начальника аэропорта. Без задержек миновали секретаршу и ввалились в его кабинет, как к себе домой.

Но, похоже, наш визит неожиданностью для него отнюдь не явился.

Средней упитанности господин в дорогом костюме, увидев нас, быстро закончил телефонный разговор и поднялся нам навстречу, протягивая руку.

Шефу Шиваджи он бросил небрежное: «Привет» — и присосался к моей руке. Похоже, все высшие посты в этой провинции занимают члены клуба донжуанов!

Сверкая карими глазами, он выплыл из-за своего стола, скороговоркой предлагая нам любые напитки на наш выбор и не сводя с меня плотоядного взгляда. Жаль, что я все же не приняла душ и не переоделась. Некомфортно чувствуешь себя под таким «прицелом» в жеваных брюках, со свалявшейся прической… Ну, судя по всему, терпеть мне осталось недолго. Самолет вылетает часа через два, пока регистрацию пройду и так далее…

Нам подали кофе. Мы уютно разместились на мягких диванах в углу кабинета. Хозяин беспрестанно предлагал мне то коньяк, то виски, то мартини, то сласти, то фрукты… Достал он меня ужасно! Мой полицейский покровитель участия в этой беседе не принимал, устало вытянув ноги, он клевал носом, уютно устроившись в углу дивана. Видимо, весь его интерес к моей персоне сузился до одной конкретной задачи: затолкать меня в самолет и забыть о моем существовании. Сексуальные домогательства начальника аэропорта в мой адрес его, по-видимому, совершенно не волновали.

Между тем глава аэропорта, игриво представившийся мне Джеком, не на шутку раскочегарился. Меня неотступно мучил вопрос: что это его так разобрало и чего он хочет? Вот-вот объявят посадку на мой самолет, что он себе воображает — что я сейчас распластаюсь прямо на его рабочем столе, отдавшись порыву горячей страсти? И к тому же я ведь не двадцатилетняя красотка с пышными формами и не Брижит Бардо, я сейчас даже не блондинка! Почему он ко мне так прицепился? Может, он так понимает свой долг гостеприимного хозяина? Или этот тип — просто маньяк?

И вот когда уже я была готова прыгнуть на колени к мирно сопевшему в уголке господину Шиваджи, раздался телефонный звонок. Хозяин кабинета не хотел на него реагировать, но, как только звонок смолк, в дверь робко поскреблись, и секретарша, просунув голову в щелочку, быстро застрекотала что-то по-португальски. Как я поняла, в расчете на то, что я не разберу смысл сказанного. Лицо начальника аэропорта заметно вытянулось. Шеф полиции через секунду пробудился, он уже стоял на ногах.

Взявшись за ручку двери, он строго приказал мне не двигаться с места — ни в коем случае. И они оба умчались, оставив меня в блаженном одиночестве. Что бы там у них ни произошло, лишь бы они подольше не возвращались! Я с аппетитом перекусила фруктами и принялась листать какой-то индийский журнал. Тут в дверь кабинета вежливо постучались. Не дожидаясь ответа, дверь распахнулась, и на пороге появился молодой человек в летной форме, среднего роста, подтянутый, гладко выбритый. Вежливо улыбнувшись, поинтересовался глубоким приятным голосом: «Госпожа Ползунова?» Я кивнула, одарив незнакомца не менее приятной улыбкой.

— Господин Шиваджи и господин Шах просили меня проводить вас на регистрацию.

— А разве она уже началась? — удивилась я, взглянув на часы.

— Вы пройдете ВИП-коридором. И это лучше сделать сейчас, — еще лучезарнее улыбнулся летчик.

Ну что ж, прекрасно! Я подхватила свою сумку и отправилась за своим статным провожатым.

Мы прошли по коридору, свернули на служебную лестницу и быстро сбежали вниз. Я хотела было попросить его бежать помедленнее, но побоялась сбить дыхание. Пройдя по другому длинному коридору, мы вышли, наконец, на дневной свет, под моросящий дождик, и милый молодой человек, быстро усадил меня в припаркованный поблизости автомобиль. Машина тронулась, он махнул мне вслед рукой и скрылся в здании аэропорта.

— Мы уже едем к самолету? — спросила я у сидевших впереди двоих мужчин.

Они, вероятно, не расслышали вопроса. С ревом взлетел лайнер «Бритиш-эйрвейс». Машина ехала по кромке летного поля. Слева от нас выруливали, взлетали и приземлялись огромные самолеты, а мы отъезжали от здания аэровокзала все дальше, пока не свернули в какие-то покосившиеся железные ворота, распахнутые перед нами угрюмым сторожем в чалме и в грязных джинсах. Ворота захлопнулись, машина выехала на трассу, и водитель прибавил газу.

— Куда это мы?! — испуганно взвизгнула я, понимая, что опять вляпалась.