Немые голоса

Энн Кливз, 2011

Детективная серия для любителей Агаты Кристи и Шерлока Холмса. Автор уже известен в России. Популярная за рубежом серия о Вере Стэнхоул легла в основу сериала «Вера». Энн Кливз получила множество наград и стала автором бестселлеров. Классический детектив в духе Артура Конан Дойла и Агаты Кристи. Жизнь инспектора Веры Стенхоуп не может быть спокойной даже вне работы. В сауне местного спортзала, куда она приходит отвлечься, работа снова ее настигает: рядом лежит труп женщины с синяками на шее. Интересно, Вера хоть когда-нибудь видела людей, которые умерли спокойно? От нового расследования у Веры бурлит кровь. Смерть еще никогда не заставляла ее чувствовать себя такой живой. Но прошлое убитой жертвы раскрывает шокирующую тайну, которая затрагивает и жизнь инспектора. Осторожно, Вера Стенхоуп, ты ищешь человека, способного на страшное ради сокрытия своих преступлений… Энн Кливз – признанный мастер британского детектива. Она почерпнула лучшее из романов великих предшественников – Агаты Кристи, Артура Конан Дойля и Гилберта Кита Честертона – и воплотила их в собственном стиле, что делает ее романы поистине уникальными. С психологической глубиной, дерзкими героями и загадочной атмосферой северной Англии, романы Энн Кливз заслуживают встать в один ряд с шедеврами детективной литературы.

Глава пятая

Дом был скромнее, чем Вера ожидала. Один из террасных домов вдоль главной улицы, проходившей через деревню. Она припарковалась прямо перед входом. На часах — пять часов вечера, кругом тишина. Магазинчик на углу еще работал, но покупателей не было. В это время дети пили чай, а люди, работавшие в большом городе, еще сидели в офисах или только выдвигались домой. Она постучалась в дверь, не рассчитывая, что ей ответят, но почти сразу же услышала звук шагов и щелчок замка.

— Опять ключи забыла? — Слова произнесли еще до того, как дверь полностью открылась. В голосе звучал смех. — Мам, ну правда, сколько можно.

Потом девочка увидела Веру, замолчала и улыбнулась.

— Извините, я думала, это… Чем я могу вам помочь?

— Твоя мама — Дженни Листер?

— Да, но, боюсь, ее нет дома.

— Я из полиции Нортумберленда, милая. Думаю, лучше мне войти.

Она увидела панику, которая всегда поднимается, когда на пороге неожиданно появляется офицер полиции. Девочка отошла в сторону, дав Вере пройти в узкий коридор, и засыпала инспектора вопросами:

— В чем дело? Авария? Вы приехали, чтобы забрать меня в больницу? Нужно выезжать?

Вера села за кухонный стол в задней части дома. Стены были желтого цвета, и их подсвечивало закатное солнце. Снова Вера увидела не то, чего ожидала. Она представляла себе, что Дженни — домохозяйка, купающаяся в праздности и роскоши благодаря трудоголику-мужу, но этот дом больше был похож на студенческое жилье. Кухня выходила на небольшой садик, воскресные газеты все еще лежали на столе, у плиты стояла бутылка красного вина, наполовину опустошенная и заткнутая пробкой.

— Вы тут живете вдвоем с мамой? — спросила Вера. На большой пробковой доске для заметок, висевшей на стене, были приколоты фотографии. Жертва с девочкой, обе улыбаются на камеру. Без сомнения, это она. Вере вдруг стало очень грустно. Похоже, убитая была приятной женщиной. Ведь приличные женщины тоже могут ходить в фитнес-клубы.

— Да, мой папа ушел, когда я была маленькой.

Матовая кремовая кожа девочки оттеняла ее рыжину — люди с таким оттенком волос всегда бледноваты. Одета она была в джинсы и длинную хлопковую майку с цветами. Она стояла босиком. Дочь жертвы страдала излишней худобой, — сложно было определить возраст. Может, выпускной класс. Девушка была приятной и вежливой, без этой подростковой злобы, о которой все пишут. Она по-прежнему стояла, прислонившись к подоконнику, и смотрела на улицу.

— Присядь, — сказала Вера. — Как тебя зовут, дорогая?

— Ханна. — Девушка села на стул напротив Веры. — Пожалуйста, объясните, в чем дело.

— Боюсь, говорить об этом будет непросто, милая. Твоя мама умерла.

Вера наклонилась вперед и взяла Ханну за руки. Нет смысла говорить, что ей жаль. Чем это поможет? Ее собственная мать умерла, когда она была еще младше, чем эта девочка. Но ее поддерживал Гектор, хоть он и вел себя как эгоцентричный придурок. Это лучше, чем ничего.

— Нет! — Девочка посмотрела на Веру чуть ли не с жалостью, как будто та совершила какую-то нелепую ошибку. — Моя мама не больна. Она в хорошей форме. Плавает, ходит на пилатес, танцует. Только что пошла на занятия фламенко. — Она замолчала. — Это что, авария? Но она очень осторожно водит. До невроза. Вы, наверное, что-то перепутали.

— Она посещает фитнес-клуб в «Уиллоуз»?

— Да, я купила ей абонемент. В прошлом году ей исполнилось сорок. Я хотела подарить что-то особенное, надавила на отца и выудила из него деньги.

Кажется, что до девушки начало доходить, о чем речь, и она уставилась на Веру в ужасе.

— Она умерла не естественной смертью. — Вера взглянула на нее, чтобы убедиться, что девочка понимает, что она говорит, и увидела, как по красивым щекам в молчании катятся слезы. Кажется, девочка потеряла дар речи. Вера продолжила: — Ее убили, Ханна. Кто-то ее убил. Это тяжело. Слишком тяжело, но мне придется задать тебе несколько вопросов. Моя задача — выяснить, кто ее убил. И чем скорее я узнаю о ней все, тем быстрее я смогу это сделать.

— Можно мне ее увидеть?

— Конечно. Я сама отвезу тебя в больницу, если захочешь. Но это можно будет сделать только вечером или, возможно, завтра.

Ханна сидела напротив Веры спиной к окну. Волосы светились, озаренные солнцем, как нимб.

— Хочешь, я позвоню твоему отцу и попрошу приехать?

Лучше действовать по уставу.

— Нет. Он в Лондоне. Он теперь живет там.

— Сколько тебе лет, Ханна?

— Восемнадцать. — Она ответила механически, слишком шокированная, чтобы возмутиться вопросом.

Значит, взрослая. Опекун не нужен. По крайней мере, по закону. Но все равно она выглядела как ребенок.

— Есть кто-нибудь, с кем бы ты хотела побыть? Родственник?

Она посмотрела на Веру.

— Саймон. Пожалуйста, позовите Саймона.

— А это кто?

— Саймон Элиот. Мой парень.

Она помолчала. Потом, несмотря на печаль и шок, поправилась, немного воодушевившись от этих слов:

— Мой жених.

Вере хотелось улыбнуться. Значит, они спят. Кто сейчас женится в таком юном возрасте? Но она продолжила говорить серьезным тоном:

— Он живет поблизости, да?

— У его родителей этот большой белый дом на другом конце деревни. Вы проезжали мимо. Он учится в Дареме. Приехал домой на пасхальные каникулы.

— Может, ты ему позвонишь? Попроси зайти. Или хочешь, чтобы я с ним поговорила?

Вера подумала, что родители мальчика смогут позаботиться о Ханне, если больше у нее никого нет. По крайней мере, пока они не свяжутся с отцом и не привезут его из Лондона.

Ханна уже достала сотовый и набирала номер. В последний момент, когда он начал звонить, она передала телефон Вере.

— Вы не против? Я не могу об этом говорить. Что я скажу?

— Эй, привет. — Голос звучал ниже, чем Вера ожидала, тепло и сексуально. Она подумала, что с ней никто не говорил в таком тоне.

— Это инспектор Вера Стенхоуп из полиции Нортумберленда. Произошло несчастье. Мама Ханны умерла. Ханна попросила меня связаться с вами. Вы можете приехать? Нужно, чтобы кто-то с ней побыл.

— Сейчас буду. — Телефон отключился. Ничего лишнего. Вера обрадовалась, что Ханна не спуталась с каким-нибудь идиотом.

— Он в пути, — сказала она.

Пока они его ждали, Вера заварила чай. Ей ужасно хотелось выпить чашку чая, да и голод не особенно утолился пирожком. В таком доме наверняка найдется печенье. Может, даже домашний пирог.

— Чем твоя мама зарабатывала на жизнь?

Вера включила чайник и повернулась обратно к Ханне, которая по-прежнему сидела, уставившись в пространство. Ничто в доме не указывало на ее профессию, зацепиться было не за что, но Вера подумала, что это что-то из области искусства. Все в доме — мебель, фаянсовая посуда, картины — стоило недорого, но подобрано со вкусом.

Ханна очень медленно перевела на нее взгляд. Как будто вопрос доходил до ее сознания часами и она только сейчас вспомнила, о чем ее спросили.

— Мама была соцработником. Усыновление и устройство детей на воспитание в семьи.

Вере пришлось перестроиться. Она была невысокого мнения о соцработниках. Назойливые сплетники, не дающие людям спокойно жить, да бесполезные слюнтяи. К ней приходила соцработница, когда умерла ее собственная мать, только она назвала себя иначе. Сотрудник по вопросам охраны детства, вот как. Гектор ее обаял, сказал, что, конечно, он сможет позаботиться о дочери, и больше они ее не видели. И хотя Гектор был далек от идеала отца, Вера не думала, что соцработник как-либо улучшил бы положение вещей.

Ей не пришлось отвечать: в дверь коротко постучали, и вошел Саймон. «Значит, у него есть свой ключ». Эта мысль пробежала в ее голове, пока она наблюдала, как молодой человек обнимает Ханну. Хотя это вряд ли имеет какое-либо значение, потому что Дженни убили не дома, но наличие у него ключа создало впечатление, что он — член этой семьи, и мысль о том, что они обручены, показалась менее нелепой.

Саймон был высокий, темноволосый и возвышался над Ханной. Не красивый в привычном смысле слова, подумала Вера. Немного полноват, очки как у ботаника, несуразно большие ступни. Но между ними ощущалось притяжение, даже в этот момент горя, и у Веры перехватило дыхание. Она испытала прилив черной, разрушительной зависти. «В моей жизни никогда такого не было и, наверное, уже не будет». Он сел на один из кухонных стульев, посадил Ханну себе на колени и стал поглаживать ее, убирая волосы с лица, как у маленького ребенка. Этот жест был настолько интимный, что на мгновение Вере пришлось отвести взгляд.

Студент отвлекся от своей девушки и коротко кивнул Вере.

— Я — Саймон Элиот, жених Ханны.

— Как Дженни относилась к вашей помолвке?

Ей нужно было их разговорить, и не обратить внимания на их отношения она не могла. Конечно, Дженни тоже не могла их не замечать.

— Она считала, что мы слишком молоды. — Ханна соскользнула с колен Саймона и села на стул рядом с ним. Ее рука осталась лежать на его бедре. — Мы хотели пожениться этим летом, но она попросила нас подождать.

— И вы согласились?

— В конце концов, да. По крайней мере, пока Саймон не окончит магистратуру. Еще один год. Кажется целой вечностью, но, учитывая все происходящее…

— Зачем вообще жениться? — спросила Вера. — Почему просто не жить вместе, как все?

— Вот поэтому! — Кажется, Ханна на мгновение забыла о смерти матери. Ее глаза горели. — Мы не такие, как все. У нас особенные отношения, и мы хотели сделать особенный жест, чтобы это подчеркнуть. Мы хотели, чтобы все знали, что мы хотим провести вместе всю жизнь.

Вера подумала, что родители Ханны давали друг другу те же обещания, когда женились, но их отношения не пережили даже рождение дочери. Наверное, начинали они с теми же мыслями. Но Ханна молода и романтична, жестоко было бы разрушать ее иллюзии. А теперь этот студент — все, что у нее осталось.

— Но Дженни ничего не имела против Саймона?

— Конечно нет! Мы все очень хорошо ладили друг с другом. Просто мама слишком опекала меня. После того как папа ушел, мы остались с ней вдвоем. Наверное, ей было трудно принять, что в моей жизни появился кто-то еще.

Вера повернулась к молодому человеку:

— А ваши родители? Как они отнеслись к перспективе столь ранней женитьбы?

Он слегка пожал плечами:

— Они были не в восторге. Но они бы с этим примирились.

— Мать Саймона — сноб, — сказала Ханна. — Дочь соцработницы — не совсем то, что она для него желала.

Она улыбнулась, чтобы показать, что не в обиде.

Наступило молчание. Вере казалось, что они все словно сговорились избегать разговоров об убийстве Дженни Листер. Им хотелось ненадолго притвориться, что ничего ужасного не случилось, что самое страшное в их жизни — небольшое недовольство родителей их ранней помолвкой.

— Когда ты в последний раз видела маму? — спросила Вера, не меняя своего тона любопытной соседки.

— Сегодня утром, — ответила Ханна. — За завтраком. Я встала рано, чтобы выйти вместе с ней. У меня пасхальные каникулы, но я хотела серьезно подготовиться к выпускным экзаменам. Доказать родителям Саймона, что у меня есть мозги, даже если я планирую пойти в художественное училище, а не в модный универ.

— Она говорила о своих планах на день?

— Да, она собиралась поплавать перед работой. Ей не нужно приходить к девяти, потому что она часто засиживается допоздна.

— Ты не знаешь, у нее были какие-то конкретные планы? — Вера подумала, что скорее выяснит время смерти, если узнает, когда Дженни пришла в фитнес-клуб, чем если будет полагаться на оценку патологоанатома.

— Кажется, в половине одиннадцатого состоялась какая-то встреча. Она курировала одного студента, и у нее был с ним запланированный сеанс.

— Где именно работала Дженни?

— В управлении социальной защиты населения в Блайте.

Вера посмотрела на нее, немного удивившись.

— Так далеко ездить каждый день!

— Она не возражала. Говорила, хорошо, когда есть дистанция между ней и работой. И, в любом случае, у нее были дела по всему графству, так что иногда ездила далеко.

На мгновение воцарилось молчание, затем Ханна посмотрела прямо на Веру.

— Как она умерла?

— Я не могу сказать точно, милая. Нужно подождать результатов вскрытия.

— Но вы наверняка знаете.

— Думаю, ее задушили.

— Никто не стал бы убивать мою маму. — Девочка говорила с уверенностью — с той же уверенностью, с которой она заявляла о своей любви к мужчине, сидевшему рядом с ней. — Наверняка это ошибка. Или какой-нибудь психопат. Моя мать была хорошим человеком.

Покидая дом, Вера думала о том, что не совсем понимает, что имеется в виду под «хорошим человеком».