Выше только любовь

Эмма Скотт, 2014

НАТАЛИ Слова и фразы из книг Рафаэля Мендона, известного писателя, впились ей в душу. Она была влюблена в его истории. Романы стали утешением Натали после утраты родителей, а персонажи – лучшей компанией в минуты одиночества. Девушке казалось, что этого достаточно. Но однажды она встречает наяву героя своих грез… ДЖУЛИАН Каждый вечер он заходит в ее кафе и что-то пишет в тетрадях. Мимолетные улыбки, пара фраз, и на этом все. Но странную боль в сердце все сложнее объяснить. Джулиану кажется, что теперь все его истории написаны для нее. Или же он просто до безумия влюбился. Но раскрыть ей свой секрет – не то же самое, что позволить чувствам взять верх. Открыть свое сердце подобно смерти, пути назад нет. Их связь – встреча двух одиночеств и лучшее, что когда-либо с ними случалось. Но лишь одна тайна способна разлучить их навсегда и даже стать причиной гибели каждого…

Глава 5

На следующий вечер Натали сразу заметила, как все изменилось между ней и Джулианом. Он задержался у стойки, делая заказ и непринужденно болтая. А она нашла в себе смелость предложить ему еще кофе позже, когда увидела, что молодой человек ненадолго оторвался от тетрадки. Они еще немного поболтали, прежде чем Натали отвлекли другие клиенты. В четверть одиннадцатого кофейня опустела, остались только они с Джулианом. Он отложил ручку и потянулся.

— А тебе разрешено поесть вместе со мной? Естественно, я заплачу. — Он достал кожаный бумажник. — Не хочу создавать тебе проблемы, но я был бы рад, если бы ты хоть ненадолго присоединилась ко мне. Если можно, конечно.

— Можно, — произнесла Натали, стараясь не перекрикивать внезапно участившееся биение сердца в ушах. Она выбрала круассан. Оплатив покупку, Джулиан отнес его на свой столик и выдвинул для нее стул.

Синий кашемировый свитер достаточно обтягивал его тело, чтобы стало понятно: парень регулярно посещает спортзал, а благодаря цвету голубые глаза Джулиана светились особенно ярко. Не желая залипать на его рельефный торс или теряться в этих невероятных глазах, Натали не знала, куда смотреть, и поэтому сосредоточилась на выпечке. Между ними повисло молчание.

Джулиан поерзал на стуле.

— Не хочется начинать вечер с неприятной темы, но вчера я размышлял о случившемся и о тех двоих, что напали на тебя.

— Думаю, они не вернутся.

— Может, и нет, но я не смогу находиться здесь каждый вечер, пока ты работаешь. И я не уверен, что могу сказать что-то еще и при этом не… не знаю, не обидеть твои феминистические взгляды. Или самому не показаться подонком. Я просто переживаю.

Натали покраснела и отвела взгляд. Она не сомневалась, что Либерти буквально выплюнула бы какое-нибудь замечание типа: «Я и сама способна о себе позаботиться, большое спасибо», но лично ее забота молодого человека грела.

— И учитывая сказанное… — Джулиан порылся в своей сумке-почтальонке и достал оттуда маленькую коробочку с надписью «Системы безопасности «Одно прикосновение», — это тебе. Это брелок для ключей с GPS. Просто нажми кнопку, и он пошлет сигнал полиции о твоем местонахождении. — Он прочистил горло. — Прости, я знаю, что это ужасный подарок, но после вчерашнего…

Натали изучила коробочку, отметив про себя, что устройство изготовлено по последнему слову техники.

— Спасибо.

— Это меньшее, что я мог сделать.

Девушка улыбнулась. Оказывается, она настолько небезразлична Джулиану, что он купил ей такую вещь. Эта мысль заставила ее почувствовать легкий триумф.

— Ты очень внимательный, — мягко проговорила она. — Хотя, конечно, это не так умно, как угрожать разбойникам горячим молоком.

— Нет, очевидно, нет, но гораздо практичнее, — рассмеялся он, расслабляясь. — Угрожать разбойникам. Я подозревал, что ты обладаешь чувством юмора, но не знал, удастся ли мне его увидеть.

Натали повертела туда-сюда тарелку.

— Ну, раньше ты особо со мной не разговаривал, только заказывал кофе. Между принятием заказа и возвратом сдачи не так много места для юмора.

— Ты права, — согласился Джулиан. — Не разговаривал. То есть мало говорил с тобой. А зря.

— Все нормально. Я не слишком общительная. У меня есть пара друзей, и увидь они, что я сижу и общаюсь с живым человеком, задумались бы, не проспорила ли я кому-то.

— Я рад, что сейчас ты сидишь тут и разговариваешь со мной, — признался Джулиан, а на его губах мелькнула загадочная улыбка и тут же исчезла. — Но это моя вина. Я хожу сюда больше месяца. Просто дело в том, что…

Она наклонилась вперед.

— Да?

— Легко приобрести привычку, особенно когда ты склонен к таким вещам.

— Привычка одиночества, — догадалась она.

— Да, точно.

Между ними снова повисла пауза, а затем и затянулась, грозя разрушить достигнутый прогресс. Натали решила быть храброй. Ее взгляд упал на закрытую тетрадь, две трети которой уже были использованы. Она видела, где бумагу исписали, а где еще не тронули.

— Как твои записи? — поинтересовалась Натали и добавила как можно беззаботнее: — Что бы ты там ни писал.

— Я… да, все идет хорошо, — слабо улыбнулся Джулиан и глотнул кофе.

— Это… хорошо, — произнесла она. — Знаешь, большинство виденных мной писателей печатают на ноутбуке. Мало кто продолжает использовать ручку и бумагу.

— Я старомоден. Или, скорее всего, это еще одна привычка с детства, от которой я так и не смог избавиться.

— Я сомневаюсь, что от нее нужно избавляться. Хотя у твоей руки может быть иное мнение.

Он рассмеялся.

— Да, моя рука иногда жалуется. Но за десять лет она привыкла к издевательствам.

— Десять лет?

— На самом деле если задуматься, то дольше. Учитель в начальной школе купил мне тетради, чтобы… ну, чтобы я не попал в неприятности. Кстати, я заметил, что ты всегда с книгой, когда мало клиентов, — сказал он. — Любишь читать, да?

— О боже, да, — отозвалась она. — После счетов, продуктов и занятий мои деньги уходят на книги. Иногда я думаю, что слишком много читаю, но мне кажется, это лучше, чем смотреть телевизор или лазить в интернете.

— Невозможно слишком много читать.

— Моя подруга Либерти не согласилась бы.

— Либерти?

— Либерти Честейн, одна из двух моих друзей. Днем массажист, ночью — актриса в кабаре. Она все время твердит, что мне следует чаще выбираться в люди и не проводить столько пятничных вечеров за книжкой. — Натали усмехнулась. — Упс, теперь я выгляжу отшельником. Хотя по сравнению с Либерти, наверное, так и есть. Она достаточно… запоминающаяся.

— Как и ты.

Подняв взгляд, Натали увидела, что молодой человек внимательно смотрит на нее. Она смущенно прочистила горло и понадеялась, что полумрак в зале скроет от Джулиана ее румянец.

— Нет-нет. Я просто… люблю книги, — слабо возразила она, подавляя желание сбежать и спрятаться.

Улыбка Джулиана помогла ей расслабиться.

— Ну да, они твоя компания на пятничный вечер. И кого ты читаешь?

— О, я обожаю Джона Ирвинга, Энни Пру… Октавия Батлер тоже нравится. О, но никто не может сравниться с Рафаэлем Мелендесом Мендоном. Если выбирать самого любимого автора, то это точно он. Ты его читал?

Джулиан медленно откинулся на спинку стула.

— Читал.

Натали захлопала в ладоши:

— И?

Он сделал глоток кофе и пожал плечами.

— О, да ладно тебе! Если ты читал, то у тебя точно сложилось какое-то мнение о его работе! Он слишком талантлив, чтобы вызывать равнодушие.

— Я бы не сказал, что равнодушен…

— В этом мире есть лишь несколько вещей, которые я люблю больше книг Рафаэля Мелендеса Мендона. И я чувствую себя обязанной по крайней мере постараться обратить в свою веру незнающих и не ценящих. Я уже в третий раз перечитываю его последнюю книгу. «Коронацию». Она просто… волшебная.

Джулиан слабо улыбнулся.

— Сильный комплимент, но всегда есть что улучшить, не так ли?

— Не в его случае, — покачала головой Натали. — Прости, я обожаю Мендона, и меня начинает нести, когда говорю о нем. Я приобрела все его книги и прочитала их по меньшей мере раз десять. А «Выше» — раз двадцать точно. — Она взяла круассан, понимая, какой безумной, должно быть, смотрится со стороны. — Либерти права, да? Я безнадежна.

— Я бы сказал, ты довольно далека от безнадежности. Свое время можно тратить на занятия гораздо хуже, чем чтение.

Натали покосилась на окно, за которым печально завывал ветер и кружились опавшие листья.

— Иногда мне кажется, что я не столько читаю Мендона, сколько сбегаю в эти истории, — призналась Натали. — Они словно убежище от всего уродливого и жестокого. От боли. Они — кусочки абсолютной правды, понимаешь? Правды, выраженной в судьбах персонажей и просвечивающей сквозь его прозу. — Она повернулась к нему. — У тебя действительно не сложилось никакого мнения по поводу его книг?

— Ты разочарована?

— Нет. Хотя есть немного. Я не собираюсь ставить тебя в неловкое положение, ничего такого, — вздохнула Натали. — Вероятно, Либерти и мой босс Нико, да, тот самый Нико, правы. Я провожу слишком много времени в книгах и недостаточно в реальном мире. — Она фыркнула. — Ненавижу этот термин. Сюжеты книг Мендона происходят в настоящем мире, но там есть магия. Даже когда ситуация становится опасной, жестокой или трагичной, в итоге у тебя остается надежда и вера в людскую доброту. Вот почему меня словно подбрасывает, когда кто-то говорит, что читал его. Я надеюсь, что они увидели и испытали то же самое и что ценят его не меньше моего. — Девушка взглянула на Джулиана, и внезапно ей в голову пришла ужасная мысль. — Или тебе не нравятся его работы?

— В целом он мне нравится.

— Ладно, тогда можно продолжать общаться с тобой, — улыбнулась Натали. — Меня немного заносит, знаю. Но видел бы ты, какой спектакль я устраиваю, когда ловлю посетителя за чтением его книг. Я просто… становлюсь сама на себя не похожа… забываю о своем привычном одиночестве ради разговора о книге. Или о самом Мендоне. Он затворник, но боже, как я ненавижу это слово. Словно он какой-то чудак. Как будто в желании время от времени побыть в тишине есть что-то плохое. У него своя привычка одиночества, понимаешь? — Джулиан смотрел на нее с каким-то непонятным выражением лица, и Натали ощутила, как краснеет ее шея. — О боже, это я чудачка. Прямо сейчас. Болтаю тут без умолку…

— Нет, — тихо, почти печально произнес он, — я считаю, что твое увлечение книгами Мендона озаряет это помещение лучше любого света и благодаря тебе я проникся к нему уважением.

В кофейне снова повисла густая тишина. Казалось, Джулиан порывается добавить что-то еще, но он промолчал, а Натали, наоборот, жалела, что так много рассказала. Отец часто дразнил ее тем, что она похожа на старый двигатель, который сложно завести, но как только это произойдет…

— У тебя посетители, а мне нужно идти, — сообщил Джулиан, вставая.

— У меня?..

За спиной Натали прозвенел колокольчик, и в зал вошла компания пожилых женщин в фетровых шляпах и перчатках. Они весело болтали, восхищались выставленной на витрине выпечкой и рассуждали, в чем разница между мокко и горячим шоколадом.

Джулиан надел пальто и собрал свои вещи.

— Доброй ночи, Натали.

Девушка смотрела, как он уходит, и потирала внезапно покрывшуюся гусиной кожей руку. Джулиан забрал с собой все тепло и оставил ее в холоде со странным ощущением, будто он разочаровался в Натали, хотя она и не могла понять причины.

— Здесь кто-то работает? — пискнула одна из женщин.

Натали нацепила на лицо дежурную улыбку и на автомате обслужила посетительниц. Все ее мысли крутились вокруг разговора с Джулианом. К концу вечера, тысячи раз проиграв все в своей голове, девушка пришла к выводу, что сказала слишком много, чем смутила его. «Ты трещала как сумасшедшая. Неудивительно, что он ушел. Парень хотел просто поболтать, а не обсуждать Мендона», — ругала она себя. В эти мгновения Натали даже хотелось, чтобы здесь оказались Нико или Либерти, и она сказала бы им тогда: «Видите? Вот почему я ни с кем не общаюсь. Я просто порчу все».

Закрыв кофейню, Натали поднялась в квартиру, забралась на свой диван и взяла «Коронацию». С головой окунувшись в историю, она очнулась лишь в тот момент, когда настолько устала, что тут же заснула.

Седан свернул на круговую подъездную дорожку к высотному жилому комплексу, и Джулиан Ковач вышел из него, прежде чем водитель успел открыть ему дверь.

— Доброй ночи, сэр, — с профессионально бесстрастным лицом проговорил водитель.

Захлопнув дверь, Джулиан пробормотал ответ и зашагал к зданию, перепрыгивая по две бетонные ступени зараз. Небоскребы Финансового района^[8], словно колонны света, устремлялись к звездам, останавливая воющий ветер и превращая его в довольно терпимые порывы.

Берни, ночной портье, поприветствовал его теплым «Доброго вечера, мистер Ковач» и открыл прозрачную стеклянную дверь. Джулиан пробормотал еще одно приветствие, потом третье — Хэнку, охраннику за стойкой. Оказавшись внутри лифта, он выругался на испанском и нажал на кнопку «15ПХ».

Красивым голосом лифт объявил этаж и открыл двери в небольшой холл с густым красно-коричневым ковром. В золотистых оловянных светильниках в стиле ар-деко горел свет. На этом этаже располагалась только его дверь. Он набрал код безопасности на настенной панели, и она бесшумно открылась.

Пентхаус освещали лишь огни города, проникающие через огромные окна, целиком занимающие одну из стен. Джулиан прошагал мимо элегантных стульев, столов и диванов, чтобы оказаться перед ними.

Он посмотрел на сверкающие созвездия города и озеро тьмы — бухту. Мост Золотые ворота находился слева от него, а подвесной мост справа походил на звездную гирлянду над чернотой, чей яркий свет сталкивался и смешивался с огнями Сосалито и Окленда.

— Тысячи писателей по всему миру, — пробормотал Джулиан. — Шанс минимален. Невероятное совпадение. — Он прижался лбом к прохладному стеклу. Кожа продолжала гореть при воспоминании о девушке, о том, как светились ее темные глаза, пока она рассказывала о любимом авторе. — Столько любви… — он вздохнул. — Я не мог написать ничего хуже.

Примечания

8

Financial District — финансовый центр города, в котором сосредоточена деловая жизнь и пульсирует энергия всего Западного побережья США.