Финли Донован избавляется от проблем

Эль Косимано, 2021

Финли Донован избавляется от проблем… …вот только получается у нее просто ужасно. Финли – вечно уставшая мама двух малышей и по совместительству горе-писательница. И эти обе еле-еле сводят концы с концами. Обещанная литературному агенту книга даже не начата, няня уволена бывшем мужем, а дочка отправлена в школу с куском скотча на волосах из-за неприятного инцидента с кухонными ножницами. Когда Финли в красках расписывает новый криминальный сюжет агенту, разговор слышит тот, кто больше всего нуждается… в наемном убийце. Посчитав нули перед знаком доллара, Финли совершенно случайно берется за заказ на проблемного мужа, но быстро понимает, что реальные преступления сильно отличаются от романтического саспенса. Кажется, появилось только больше проблем, от которых нужно избавиться. Закрученный, восхитительно остроумный и искренний, этот роман – настоящий маст-рид для всех, кто когда-либо просыпался с настроением убивать.

Глава 7

В свое время я хорошо погуляла по барам. Университетские бары, местные забегаловки, элитные бары со Стивеном — когда был необходим деловой ужин с клиентами. Бары для копов — с Джорджией, гей-бары (снова с Джорджией) и сомнительные стрип-бары в не-очень-приятных районах во имя «полевых исследований» для книги, о которой вы, скорее всего, никогда не слышали. Но не имело значения, сколько баров я успела посетить, я все равно терпеть не могла заходить в бар в одиночку. Я ненавидела этот момент, когда все взгляды поворачиваются на тебя, чтобы посмотреть, кто вошел.

Или — еще хуже — когда никто не удосуживается оглянуться.

«Лаш» был под завязку упакован пиджаками, галстуками и маленькими черными платьями, поэтому, казалось, никто не обратил внимания, когда внутрь втиснулось еще одно. Я удостоверилась, что парик и шарф сидят как надо, и опустила огромные солнцезащитные очки на переносицу, чтобы дать глазам привыкнуть к тусклому свету. За медно-вишневой барной стойкой, украшенной разноцветными бутылками и подсвеченным травленым стеклом, работали неприлично привлекательные юные бармены, которые, видимо, целыми днями рассылали свои фото и шерстили интернет на предмет очередного кастинга в округе Колумбия. Я пробиралась, прокладывая себе путь между высокими столиками и переплетенными нитями разговоров, пока наконец не захватила последнее свободное место в дальнем конце бара. Я потянулась, чтобы перекинуть ремень моей сумки для мам через спинку стула, но вспомнила, что оставила ее у Джорджии вместе с детьми. Так что я положила дамскую сумочку на стойку перед собой, чувствуя себя неуютно без привычного груза, как будто я забыла дома что-то важное. Кроме документов, в сумочке лежали только тюбик бордовой губной помады, двадцатка Стивена, телефон и измятая записка от жены Харриса Миклера. Я изучила лица мужчин в баре. Затем женщин.

Все они смутно напоминали мне Стивена и Терезу, но я точно была уверена, что никого из них не знаю. Я сняла очки и убрала в сумочку. Подумала было заказать пива, но в этом месте явно не подавали простой «Будвайзер».

Поэтому я заказала водку с тоником, и, понемногу отпивая из бокала, незаметно просканировала бар в поисках Харриса Миклера. Средний рост, среднее телосложение, медно-каштановые волосы, припорошенные сединой на висках. Когда он улыбался, глаза, и так маленькие для его лица, превращались в две складки. Я не обнаружила никого похожего на него, поэтому, когда мимо проходил бармен, я подняла палец, привлекая его внимание. Он облокотился о стойку, перегнулся, подставив мне ухо, чтобы лучше услышать меня сквозь шум и разговоры соседей.

— Где тут обычно тусуется народ из корпораций? — спросила я его.

Он глянул на безымянный палец без кольца. Понимающе улыбнувшись, показал подбородком на шумную группу мужчин и женщин, смеющихся вокруг нескольких высоких столиков:

— Те, что работают с недвижимостью, обычно собираются там. — Затем кивнул головой в направлении другой группы рядом с первой: — Банкиры и ипотечники держатся около. — Он ткнул большим пальцем через свое плечо в сторону оживленной группы в другом конце бара. — Предприниматели, организаторы пирамид, бизнес на дому, — сказал он, скривившись, что говорило о том, что он выбрал эту часть бара не случайно. — Ну а элитные пиджаки обычно бронируют приватные столики — там, где диваны с высокими спинками — в задней части бара. — Он достал стакан из-под стойки, оглядев меня с ног до головы. — Не похоже, что ты тусуешься с бизнес-элитами.

Я взяла стальную ложку для размешивания коктейлей и, пронзив ею лайм, допила все, что оставалось в бокале.

— Не похоже, что тебе достаточно лет, чтобы обслуживать меня.

— Ой-ей! — смеясь, воскликнул он. Закусил губу и посмотрел на меня, словно в первый раз увидел. — Вообще я имел в виду, они все будто под копирку сделаны и такие напыщенные, а ты — нет.

Я помешала лед в стакане.

— Хм… «напыщенные». Словечко из вступительного экзамена в универ?

Наши пальцы соприкоснулись, когда он забрал мой пустой бокал.

— На самом деле из вступительного экзамена на юридический.

Он сделал паузу, оценивая мою реакцию, а затем вместо старого бокала поставил новый. Я даже не заметила, когда он успел сделать еще один.

— Как тебя зовут?

Я притянула трубочкой лайм, раздумывая, что ответить. Черт возьми. Почему бы нет.

— Тереза, — сказала я, протягивая руку.

— Джулиан.

Его рукопожатие было таким, как надо. Ни попыток утвердить свое доминирование под влиянием тестостерона. Ни малейшего намека, что он недооценивает меня.

— Что планируешь изучать, Джулиан?

— Я уже изучаю, — поправил он меня. Если я и задела его чувства, он не подал вида. — Университет Джоджа Мейсона, третий курс юридического. Уголовное право.

Я иронически изогнула бровь.

— А разве прокуроры не все сплошь напыщенные и будто под копирку сделанные?

Он перекинул барное полотенце через плечо.

— У меня не настолько развиты амбиции. Я считаю, что обществу не помешает несколько хороших государственных защитников. А что ты? Чем занимаешься?

Я потягивала коктейль, лед дзинькал по зубам. Я думала, что сказать. Я взяла за правило никогда не говорить незнакомцам, чем я занимаюсь. Такие разговоры всегда выходили странными. И запоминающимися. Я опустила взгляд на Терезино платье и выдрала пару ворсинок из ткани.

— Недвижимостью.

— Звучит скучно.

Я подавила смех.

— Просто ужасно.

— Не пойми меня неправильно, — сказал он осторожно. — Не похоже, что ты занимаешься недвижимостью.

— Неужели? — Он был наглый, но обаятельный, и его улыбка все больше мне нравилась, хотя это мог сказываться второй бокал водки с тоником. — А что же мне тогда подходит?

Джулиан изучил меня, полируя стакан.

— Холодное пиво, пицца на вынос. Ходить босиком, в джинсах и свободной выцветшей футболке.

Я почувствовала, как мои щеки краснеют от того, насколько он попал в точку, я была удивлена этим и тем, что меня не задевает его прямота. И тем, как он смотрит на меня. Я осушила стакан, размышляя о разнице между мной и Терезой, о том, любил ли когда-нибудь Стивен пиццу на вынос или всегда предпочитал что-нибудь поэлитнее, а я, по своему невежеству, не замечала этого.

— Жаль, что ты не занимаешься семейным правом. Обществу не помешали бы несколько честных адвокатов по разводам. — Я положила двадцатку на стойку и соскользнула со стула. Мне нужно было пописать, а туалетные комнаты были как раз в задней части бара, возле тех приватных столиков, о которых говорил Джулиан. Я могла бы проверить их по пути. Просто из любопытства.

— Эй, — Джулиан положил свою руку на мою прежде, чем я успела отвернуться. — Моя смена заканчивается через час. Если подождешь, мы могли бы вместе перекусить что-нибудь.

Локон медового оттенка упал на его глаз, на лице светилась совершенно невинная улыбка. Не буду лгать и скажу, что дала себе несколько секунд подумать над этим предложением.

— Спасибо.

Я пододвинула к нему двадцатку. Мне нужно было добраться до детей и Джорджии прежде, чем она отправит каждую патрульную машину в городе на мои поиски. И меньше всего мне было нужно, чтобы меня обнаружили на заднем сиденье моего минивэна, кувыркающейся на пеперони с юным охотником за женщинами постарше.

— Мое платье не совсем подходит для пиццы.

Он прикусил нижнюю губу, подавляя ухмылку.

Я поблагодарила его и указала на заднюю часть бара, давая ему понять, что, как бы ни заманчиво было его предложение, мои планы на вечер не изменились. А затем я отправилась искать дамскую комнату. И, может быть, Харриса Миклера.

Столики в конце бара были уединенными; теплое неяркое освещение, черные кожаные диваны с высокими деревянными спинками — все это выставляло меня какой-то отмороженной, пока я пыталась заглянуть в каждый мирок, ковыляя в туфлях на каблуках, которые не надевала уже несколько лет. На правой ноге, там, где тугой ремешок врезался в сустав под пальцем, образовался волдырь, да и два бокала водки с тоником на пустой желудок не делали движение прямо по курсу легче. Пробираясь к туалету по узкому проходу между спинками диванов, я чувствовала легкий крен. Когда я добралась до последнего столика, зазвонил телефон.

— Прошу меня извинить, — сказал мужской голос. — Я должен ответить на звонок.

Мужчина выскользнул из-за столика, не поднимая глаз от телефона, и зашагал к бару, едва не сбив меня.

— Это Харрис, — сказал он низким голосом в этот момент.

Харрис. Я обернулась ему вслед и, потеряв равновесие, оперлась о спинку ближайшего дивана. Пара, сидящая за столиком, с любопытством посмотрела на меня, поэтому я нагнулась и демонстративно поправила ремешок, а в это время из-за столика Харриса Миклера вышла женщина. Высокие каблуки процокали по коридору и исчезли в дамской комнате. Я застыла на мгновение, пытаясь подслушать, о чем говорит Харрис в нескольких футах от меня, но разговор быстро закончился, и он убрал телефон в карман. Махнув ближайшему официанту, он заказал два бокала шампанского и вернулся на место. Я быстро юркнула в туалет и, оккупировав пустую кабинку, с удивлением обнаружила, как бешено колотится сердце.

Что я творю? Все это нелепо. И я сама нелепа. Итак, Харрис Миклер ходит на сторону. Ну и что? Куча мужчин поступали так же и до него. Включая моего собственного мужа. Но как бы я его ни ненавидела за это, мне бы не пришло в голову убивать его. Даже за семьдесят тысяч долларов. И все же я здесь, шпионю за человеком, которого даже никогда не видела.

Я облегчила мочевой пузырь так быстро, как только могла, вымыла руки и, открыв сумочку, чтобы достать помаду, замерла при виде измятой записки Патрисии Миклер. Надо немедленно смыть ее. Разорвать на мелкие клочки и смыть в раковину.

Позади меня щелкнул замок кабинки, и я поспешно захлопнула сумочку.

Дама Харисса Миклера склонилась над своим смартфоном, длинные светлые волосы, будто занавески, закрывали лицо, ниспадая до плеч. Я нанесла на губы свежий слой помады, наблюдая в зеркало за тем, как она набрала номер и приложила телефон к уху. На ней был серо-голубой костюм; на безымянном пальце левой руки сверкало потрясающее кольцо с бриллиантом, и рядом — инкрустированное бриллиантами обручальное кольцо.

— Привет, малыш, — проворковала женщина в телефон, пока я убирала помаду обратно в сумочку.

«Может быть, они с Харрисом просто коллеги», — сказала я себе. Может быть, у них только что состоялась крупная сделка и они отмечают это событие.

— Прости, милый, — продолжила она. — У меня встреча с клиентом. Она закончится позже, чем я рассчитывала. В холодильнике есть еда, лекарство от аллергии для Кэти — на столе. Сможешь уложить детей спать?

Так, значит, Харрис определенно изменяет. С замужней женщиной.

Велика важность. Конечно, он заслуживал жесточайшей гонореи, а если он бил свою жену, то тюрьмы, но пока ничего из того, что я видела, не указывало на то, что Харрис Миклер заслуживает смерти.

Глядя в зеркало, я поправила парик, посмотрела время на телефоне. Еще рано. Я еще могла успеть купить на вынос еды в китайском ресторанчике, оплатив ее со счета Стивена, принести ужин для Джорджии и навсегда забыть обо всем этом… Подруга Харриса Миклера прислонилась к тумбе и повысила голос:

— Это важный клиент, Марти! Что я могу поделать?

Я выскользнула из туалета, и дверь мягко закрылась, заглушая их жаркий спор. Я поспешила по коридору обратно в бар, а официант как раз поставил два фужера с пузырящимся шампанским перед Харрисом Миклером. Я уловила белую вспышку накрахмаленной рубашки Харриса, когда он передавал официанту сложенную купюру. Когда официант отвернулся, что-то скользнуло из ладони Харриса в один из фужеров. Белая таблетка выделялась на фоне пузырьков; она шипела, опускаясь на дно фужера.

Опустив голову, я быстро прошла мимо столика Харриса и скользнула на пустое место за барной стойкой. Угол зрения был слишком мал, чтобы видеть лицо Харриса Миклера, но мне достаточно хорошо была видна его рука, вертевшая фужер. Я едва заметила, что ко мне подошел бармен, чтобы принять заказ. Все равно у меня не было денег, так что я смотрела через его плечо, как Харрис меняет положение фужеров.

Бармен возник в поле моего зрения. Когда наши взгляды встретились, Джулиан улыбнулся. Я пыталась незаметно следить за дверью туалета в конце коридора. Женщина могла вернуться в любую секунду.

Что мне делать? Сказать Джулиану? Попросить его приглядеть за их столиком?

Вернуться в туалет и рассказать той женщине, что сделал Харрис Миклер? Оба варианта делали из меня свидетельницу. Мне пришлось бы ждать, пока приедет полиция и возьмет показания. Они начнут спрашивать, кто я такая и что я здесь делаю. Мне придется объяснять, почему я в парике и украденном платье и почему я назвалась Терезой. Мне придется объяснять, почему за мной охотится полиция, ведь я не успею вовремя забрать детей у сестры.

Джорджия!

Джорджия — коп. Если бы она была на моем месте, что бы она сделала? Каждый пришедший на ум сценарий включал либо оружие, либо наручники, либо владение приемами джиу-джитсу. У меня ничего этого не было.

— Планы изменились? — с любопытством спросил Джулиан, наклонив голову.

— Возможно, — вырвалось у меня помимо воли.

Его ухмылка стала шире.

— Хочешь выпить, пока ждешь?

В этой части истории героиня должна была бы импровизировать. Так что бы сделала героиня моей книги? Определенно, не стала бы звонить в полицию, когда в ее сумочке спрятан вексель за заказное убийство.

— «Кровавую Мэри»! — попросила я.

Он поднял бровь в ответ на мой выбор напитка, но спорить не стал. Пока он наливал в стакан томатный сок и водку, добавлял лед и сельдерей, я не отрываясь смотрела на дверь туалета.

— Спасибо, — я выхватила стакан из его рук прежде, чем он поставил его на стойку. — Сейчас вернусь.

Я быстро направилась по темному коридору в туалет и, открыв дверь, с облегчением обнаружила, что дама Харриса наклонилась к зеркалу, подправляя румяна. Я сделала глубокий вдох и помолилась, чтобы у этой женщины не было разрешения на скрытое ношение оружия. Затем я притворилась, что споткнулась и выплеснула содержимое стакана ей на спину, залив костюм томатным соком.

Ее позвоночник напрягся, когда ледяная жидкость пропитала бледно-серую ткань юбки.

— О нет! Мне очень, очень жаль! — Я поставила пустой стакан в раковину и выхватила пачку бумажных полотенец из автомата.

Она отмахнулась от моих неуклюжих попыток вытереть пятно, с отвращением посмотрев в зеркало, чтобы оценить размер ущерба.

— Я вся в этой гадости!

Могло быть гораздо хуже.

Она безуспешно попыталась дотянуться до самого ужасного пятна на спине.

— Содовая, — сказала я, отступая к двери. — Нам нужно много содовой. Никуда не уходите. Не двигайтесь. Я знаю, что нужно делать.

Я приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы юркнуть за нее.

Харрис поднял голову, когда я вышла из туалета. Его улыбка исчезла, когда я остановилась напротив него. Мое сердце забилось. Сейчас или никогда.

— Харрис? Харрис Миклер? Это ты?

Он побледнел, бросая тревожные взгляды на соседние столики.

— Нет, я не…

Его взгляд метнулся на дверь туалета.

— Простите, — сказал он одновременно и раздраженно, и смущенно. — Мы знакомы?

— Харрис! — Я хлопнула его по руке. — Мы познакомились на той рождественской вечеринке, вспомни, несколько лет назад. — Ловко, Финли. Очень ловко. Я бы пнула сама себя, если бы не боялась, что упаду. — Ну, поднимайся давай, и обними меня уже, ты, здоровая тупая детина! — Я схватила его за руку, практически вытащив за диванчики, и обвила его руками, как будто мы были знакомы по меньшей мере со школы.

Он стоял истуканом, свесив руки по швам, а я продолжала обнимать его одной рукой. Другой же попыталась дотянуться до ближайшего бокала с шампанским, но он был слишком далеко.

Харрис аккуратно попытался отодвинуть меня от себя, бормоча, что я, должно быть, ошиблась. В ответ я плотнее прильнула к нему, рассчитывая достать до бокала. Все еще далеко.

— Эй! — воскликнул он, упершись спиной в стол. — Что ты…

Я скользнула рукой по его ягодицам. И сжала их. Он замолчал, его узкие глазки расширились от удивления.

О господи. Что я делаю?

— Точно, — сказал он с внезапным любопытством, как раз тогда, когда мои пальцы сомкнулись вокруг фужера. — Конечно, я помню.

Что-то твердое уперлось мне в живот, и сто процентов это была не пряжка ремня. Вот гад. Я быстро поменяла фужеры местами.

Затем я плюхнулась на пустое место и взяла ближайшее шампанское, с радостью создав нечто вроде временного барьера между нами.

— Можно к тебе присоединиться?

Харрис неловко переместился к сиденью и опустился на него, не отрывая тревожного взгляда от двери в туалет.

— Хм… Не знаю, если…

Я поднесла бокал к губам и разом осушила половину. Этого не хватило, чтобы смыть мерзкое ощущение от того, что я только что сделала, но шокированное выражение на лице Харриса сняло все напряжение.

Я поболтала шампанское в бокале.

— Ты же никого не ждал? — Я села, приложив свободную руку к груди. — О нет! Надеюсь, не ту бедняжку, что была в туалете. Она спорила с кем-то по телефону. С мужем вроде бы. Она была очень расстроена. Я видела, как она уходила через заднюю дверь.

Харрис помрачнел. Нахмурившись, он потянулся за своим фужером и осушил его, глядя рассеянно в направлении запасного выхода в конце коридора.

«Вот дерьмо», — подумала я, когда адамово яблоко Харриса дернулось на последнем глотке. Через сколько срабатывают эти штуки? Я поставила бокал на стол. Помада оставила четкий красный след на стекле, и мои отпечатки пальцев усеивали ножку фужера. Если он отрубится прямо здесь, а в больнице проведут токсикологическую экспертизу, я окажусь в очень, очень плохом положении.

— Эй, Харрис, — сказала я, с опаской глянув на ближайшие столики. Затем перегнулась через стол и зашептала: — Что скажешь, если мы уйдем отсюда? Куда-нибудь, в более… уединенное место.

Я дернула подбородком в сторону двери, на которую он смотрел, и с облегчением увидела, как по его лицу распространяется порочная улыбка. Я припарковалась за мусорными контейнерами, как можно дальше от входа и окон. В моей сумочке была записка Патрисии с адресом. Если бы я смогла доставить Харриса до своей машины, можно было бы отвезти его домой, чтобы он проспался. А потом я могу сжечь записку и забыть, что все это вообще было.

Харрис просигналил официанту:

— Счет, пожалуйста.

В ожидании счета он ослабил галстук, на лбу под волосами поблескивал пот, и он хмуро пощипывал себя за щеки.

— Итак, напомни мне, как мы познакомились?

— О, ну… — Я покопалась в памяти, пытаясь восстановить данные из его профиля, но страх парализовал разум. Я не могла вспомнить название ни одной из групп, на которые он был подписан. — Мы были там… ну ты знаешь… работали над особенным делом, — сказала я пренебрежительно махнув рукой, — c финансовым холдингом… из Северной Вирджинии. — Я понизила голос до конспирологического шепота, надеясь, что Харрис заполнит пробелы сам: — Ну тем… я не могу…

— У тебя дела с Феликсом? — Он метнул тревожные взгляды на окружающее нас пространство.

— Да! — воскликнула я, хлопнув в ладоши. — Именно так мы и познакомились. У меня дела с Феликсом, — повторила я рассеянно, не отрывая глаз от туалетной комнаты, чертовски надеясь, что дама Харриса не выйдет оттуда.

— О, — сказал он, потирая грудь, будто у него была изжога. Было похоже, что его тошнит. — И какие именно у тебя дела с Феликсом?

Мои колени под столом дрожали.

— Ну, знаешь, разные, то одно, то другое.

Харрис помотал головой, его взгляд расфокусировался и стал стеклянным. Я пнула его под столом и жизнерадостно сказала:

— Харрис, не спи! — Я вытянула шею в поисках официанта. Сколько они еще будут нести этот чертов счет?

— Это было довольно крепкое шампанское, — сказал Харрис, его голова все время опрокидывалась. — Я себя чувствую… как-то неважно.

Его речь замедлилась, последние слова превратились в пьяную невнятицу. Он моргнул, его веки потяжелели.

— Как тебя зовут?

— Тереза.

— Точно, Тереза, — повторил он, когда наконец появился официант. Удерживая на весу поднос с напитками, он положил черную кожаную папку на стол и опять исчез. Подбородок Харриса опустился на грудь, и я порадовалась, что официант не остался поболтать.

— Пойдем, Харрис.

Я встала, убедилась, что никто не смотрит на нас, и заставила его встать на ноги. «Лаш» был полон, вокруг было слишком много тел, чтобы кто-нибудь мог что-то заметить, а Джулиан разливал напитки за барной стойкой. Харрис оперся на меня, а я вытащила из его заднего кармана бумажник, извлекла стодолларовую купюру и оставила ее на столе в уплату по счету. Я закинула руку Харриса на свое плечо и неуклюже повела его по коридору к освещенному знаку выхода, сумев распахнуть дверь достаточно широко, чтобы мы могли пройти вместе.

Пока мы добрались до парковки, Харрис заметно потяжелел. Мои ноги на каблуках подкосились, когда он уронил голову мне на плечо. Придав ему более вертикальное положение, я двинула нас к мусорному контейнеру, закладывая плавную кривую по направлению к тени моего минивэна, скрытого за ним.

На стоянке для сотрудников было темно и тихо, так что я прислонила Харриса к боковой двери, поддерживая его своим телом, чтобы он не упал, пока я достаю ключи из сумочки. Его руки беспардонно шарили по мне. Одна из них залезла мне под платье, и я отпрянула, когда неожиданно у меня в ухе оказался его влажный язык.

— О, Харрис. — Он продолжал лапать меня, несмотря на то что я отодвинулась. Тоном, полным сарказма, я добавила: — Да ты у нас шалунишка, не правда ли?

Я повозилась с брелком, и раздвижная дверь отъехала, едва не сбив Харриса с ног. Я поддержала его, когда он плюхнулся на пол перед сиденьем Зака; яблочный сок и крошки от рыбок тут же налипли на спину его дорогого костюма, а я продолжила запихивать Харриса внутрь, обещая, что если он как хороший мальчик заберется подальше и ляжет на пол, то отлично проведет время. Пока я заталкивала его, он рычал мне в ухо, не стесняясь в выражениях, о том, что он сделает со мной, если я залезу к нему, и большая часть этого заставила меня содрогнуться и задуматься над предложением Патрисии.

Затем наконец он погрузился в глубокий сон.

Я запихнула его ноги в машину и задвинула дверь. Где-то близко залаяли собаки, и я выглянула с другой стороны мусорного контейнера посмотреть на освещенную парковку, молясь, чтобы никто не увидел, что я только что сделала. Какая-то пара, держась за руки, зашла в бар. Несколько женщин курили у входа, но они не смотрели в мою сторону. Лай собак затих вдалеке.

Я поспешила к водительскому месту, одновременно пытаясь откопать в сумочке свой телефон. Сначала я должна позвонить Патрисии. Убедиться, что она дома. Затем объясню, что произошло недоразумение, рассказав, что на самом деле она услышала в «Панере».

— Тереза! — Я застыла, когда прохладный голос прорезал тишину парковки.

Развернувшись, я увидела Джулиана, который направлялся ко мне, пересекая парковку. Он слегка улыбался и вращал на пальце ключи от машины, две верхние пуговицы на рубашке были расстегнуты, рукава закатаны до локтей, как если бы он только что закончил свою смену.

— Я надеялся, что ты еще здесь, — он прислонился к боковой двери моего минивэна, и я молча возблагодарила бога за темноту. А «Додж» — за тонированные стекла в минивэнах.

— Прости… мне очень, очень жаль, — я приложила ладонь ко лбу и заикалась, торопясь извиниться. — Я вовсе не хотела вот так раствориться в воздухе. И я не собиралась уезжать, не заплатив. Я просто…

— Эй, эй, эй, — мягко сказал он, выпрямляясь и делая полшага назад, подняв руки. — Тебе не нужно извиняться. Ты мне ничего не должна.

— Но «Кровавая Мэри»…

— На нее более чем хватило твоих чаевых, — сказал он, сохраняя комфортную дистанцию между нами. — Я только хотел удостовериться, что ты в порядке и способна доехать до дома. Я могу вызвать такси, — добавил он, давая понять, что это не просто уловка, — если тебя нужно подвезти.

— Спасибо, я в порядке. — Я стиснула зубы, чтобы не сболтнуть лишнего. Я была далеко не в порядке. В моей машине без сознания валялся извращенец, а в сумочке — долговая расписка от женщины, которая хотела, чтобы я его убила. И я определенно опаздывала забрать детей вовремя, что значило, что Джорджия скоро начнет меня искать. Я нажала на кнопку телефона, удивляясь, что она еще не обрывает провода.

— Могу я глянуть на твой мобильный? — спросил Джулиан. Я протянула ему телефон.

В Джулиане было что-то обезоруживающее. Некая мягкость в голосе, искренняя забота в глазах. Он открыл мои контакты и вбил свой номер.

— Вдруг понадобится, — пояснил он, возвращая телефон и засовывая руки в карманы. — Или… знаешь… вдруг надумаешь встретиться со мной как-нибудь.

Джулиан отступил от моей машины, его узкая талия превратилась в силуэт, сливавшийся с фонарем позади него. Он отлично смотрелся на фоне чернеющего неба, и не-такая-уж-маленькая часть меня жалела, что не осталась в баре потусоваться с ним, пусть даже я была слишком стара для него.

— У меня есть дети! — крикнула я ему вслед. — Двое.

Свет фонаря осветил его улыбку.

— Ничего не имею против минивэнов.

Я еле сдержалась, чтобы не рассмеяться в удивлении. Что, черт возьми, происходит и неужели это происходит со мной? Я забралась на водительское место и уставилась на его номер. Если меня не арестует сегодня дорожный патруль — или, еще хуже, моя сестра, — может быть, я как-нибудь позвоню ему.

С тяжелым вздохом я извлекла из сумочки измятую записку и набрала номер Патрисии. Слушая гудки через блютуз, я выехала на дорогу, ведущую примерно в сторону дома Миклеров. Наконец Патрисия ответила.

— Дело сделано?

— Вы дома?

Пауза.

— Да.

— Вы одна?

— Да.

— Слава богу. — Я потянулась к центральной полке за жвачкой. От меня несло, как от ликеро-водочного завода. — Ваш муж попытался накачать наркотиком какую-то женщину в баре. Я… То есть он случайно сам накачался. Он у меня, и я везу его домой, — сказала я, чувствуя необъяснимую связь с этой женщиной, которую я едва знала. Зато слишком хорошо познакомилась с ее мужем. Я вклинилась в крайнюю правую полосу, внимательно следя за тем, чтобы не превысить скорость.

— Нет! Ты не можешь привезти его сюда! — И с жаром продолжила: — Ты должна избавиться от него. Я тебе не заплачу, если ты не избавишься от него, как сказала… чисто!

— Я никогда не говорила, что могу делать что-то подобное. Вы подслушали разговор, смысла которого не поняли, — метнувшись на платную полосу, меня подрезала «Ауди». Я возмущенно просигналила, адреналин ударил в голову. Я посмотрела в зеркало, готовясь увидеть мигающие огоньки, и с облегчением обнаружила, что их нет. — Послушайте, то, что он мудак и гад, еще не значит, что он заслуживает…

— У тебя есть его телефон? — спросила Патрисия.

Ее вопрос оборвал мою речь на полуслове.

— Может быть. Не знаю. — Я точно знала, что у Харриса был бумажник. Когда в последний раз я видела его мобильный, он засовывал его в нагрудный карман пиджака. — Скорее всего, есть. А что?

— Найди его. Пароль «молочник». Посмотри фото. И позвони мне, когда дело будет сделано.

— Я не желаю смотреть на его…

Связь оборвалась. Выругавшись, я ударила по рулю. И что мне теперь делать? Ясно-понятно, если я нарисуюсь на пороге дома, Патрисия не откроет дверь. Если я выгружу Харриса во дворе, с моим везением кто-нибудь из соседей обязательно увидит это и сообщит полиции номер моего автомобиля.

Вот дерьмо. Вечер становился все лучше и лучше. Я съехала с платной дороги на парковку бизнес-центра и заглушила мотор. Подняв подлокотник, я попробовала перебраться на заднее сиденье, стараясь не проткнуть Харриса Миклера каблуками. «Ваша честь, прокуратура хотела бы представить вещественное доказательство со стороны обвинения номер один, правую туфлю — поддельную “Луи́ Витто́н” — обвиняемой, также известную как орудие убийства». Я подавила смех, представив, как Джулиан будет меня защищать. Втиснувшись между детскими автокреслами, я выудила телефон Харриса из кармана пиджака. Экран был заблокирован. Вздрогнув, я набрала пароль.

Мой палец навис над иконкой «Фотографии». Учитывая то, что я знала о Харрисе Миклере, содержимое, в лучшем случае, будет неприятным, а в худшем — может добавить проблем. Или, по крайней мере, вызвать приступ тошноты.

Вопреки здравому смыслу я все равно нажала на кнопку. Несколько стандартных папок: «Фейсбук», «Инстаграм», «Твиттер», «Скриншоты», «Камера»… «Личное». Глядя сквозь пальцы, я открыла последнюю и удивилась, что в ней не коллекция грубого порно. Вместо этого обнаружилась коллекция пронумерованных папок. Тринадцать штук. Все с именами: САРА, ЛОРНА, ДЖЕННИФЕР, ЭММИ, МАРА, ЖАНЕТТ…

Я открыла первую папку и пролистала содержимое, сначала медленно, приближая экран, чтобы понять смысл изображений; Харрис неглубоко храпел рядом со мной. На всех была женщина; насколько я могла судить, это была серия уличных снимков, сделанных под странными углами, как будто снимали тайком. Блондинка в очереди в кафе. Та же женщина садится в машину. Еще один кадр — она толкает тележку с продуктами по парковке: на этом снимке хорошо видно ее лицо. Я узнала ее. Это была та самая женщина, которую я облила томатным соком в баре.

Харрис Миклер был сталкером.

Если бы это случилось однажды, я могла бы понять, но были и другие. Так много других.

Я закрыла эту папку и открыла следующую. У меня перехватило дыхание.

Первые снимки в этой папке были того же характера, что в предыдущей, — несколько десятков снимков, сделанных исподтишка. Но остальные фотографии в этих двенадцати папках не были столь мирными: сначала Харрис позировал с этими женщинами, как будто у них свидание, в обстановке, похожей на сегодняшнюю в баре. Затем шли кадры с теми же женщинами в различных откровенных позах — обнаженные, с закрытыми глазами, с застывшими лицами, а он трогает, целует и насилует их, а их сверкающие обручальные кольца тщательно запечатлены на каждом снимке.

Тошнота подступила к горлу, пока я пролистывала бесчисленные снимки этих двенадцати женщин, за которыми Харрис Миклер сначала следил, а потом приглашал на встречи в ресторанах; все они были немного похожи внешне и телосложением. Мысль о том, что он их всех накачал наркотиками и изнасиловал, была отвратительна. Последний снимок в каждой из двенадцати папок был ужасающе интимный, а сверху снимка шла надпись. «Будь благоразумна и делай то, что я скажу, или я покажу эти снимки твоему мужу и опишу ему все в красках».

Кусочки головоломки встали на свои места. Он шантажировал их. Шантажировал, уверенный, что они будут молчать. Харрис вел охоту на замужних женщин с детьми. Успешных женщин, с богатыми мужьями, у которых были средства и положение в обществе, таких, которым он мог разрушить всю жизнь. Он намеренно делал фотографии, вводящие в заблуждение, заставляющие предполагать, что он встречался со своими жертвами и секс был по обоюдному согласию. А на самом деле Харрис был больной изворотливой акулой; он предпочитал, чтобы его жертвы отключались на заднем сиденье его машины.

Я облокотилась на сиденье и уставилась на телефон Харриса. Затем на записку. Патрисия была права. Я не знала, куда его повезу, но я точно не собиралась возвращать этого монстра в дом Патрисии Миклер.