Храм нашей памяти. Тюркская топонимика Евразии

Эльдар Ахадов

Книга обращена ко всему, что так или иначе связано с топонимикой с момента осознания человеком окружающего мира, возникновения речи, её развития и рождения письменности. Языки, словно реки, перемешиваются во времени и пространстве. Топонимика пестра, поскольку сложена из множества языков — мёртвых и живых. Автор рассматривает её тюркский слой среди множества иных, потому что легче различает его, ибо его предки были тюрками. Книга понадобится всем, кому дороги прошлое и будущее человечества.

Рождение речи

Не всё, что мы видим, действительно существует. Не всё, что действительно существует, можно увидеть. Элементарные частицы, из которых состоит всё в нашем мире, имеют не корпускулярно-волновую природу, а являются местами вибрации пространства. По сути это не точки и не волны, а микроскопические облачка вибрации. У мест вибраций нет и не может быть конкретных точечных физических координат ни в пространстве, ни во времени. Мир существует благодаря своей приблизительности и вариативности.

Рассмотрим эти утверждения на примере… музыки! Что такое звучание музыкальной речи? Благодаря систематизации издаваемых человеком звуков возникла письменная речь, наборами (слогами) которой человек обозначал какое-либо действие, событие, чувство, предмет, существо или явление в пространстве. Устная речь, как предшественница письменной, а ещё раньше неё природные звуки — предшественники музыкальной речи: шум волн, вой ветра, шелест листьев, грозовые раскаты, сход снежных лавин, треск и гул речного ледохода, громовой голос вулкана и так далее — несравнимо древнее истории и человеческой письменности, и даже устной речи.

Источниками любых звуков в окружающем нас земном мире являются вибрации воздуха. Звуки возникают, когда нечто вибрирует или быстро движется вперед и назад. Вибрирующее тело заставляет звуковые волны перемещаться через среду (воздух или воду), и в конечном итоге они достигают наших нежных ушных перепонок. Наш мозг способен распознавать, что эти волны или вибрации — являются звуками, издаваемыми разными предметами. При этом формы извлекаемых звуковых вибраций определяют то, какие звуки мы слышим! Мне часто кажется, что гениальный Иоганн Себастьян Бах владел неведомой другим тайной мироздания: Тайной вибраций.

Итак, мы слышим и слушаем звуки. Ещё до рождения какой-либо устной, и уж тем более, письменной, речи возникло восприятие живыми существами, которые в дальнейшем сформировались в людей, звуковой картины окружающего мира. Каждый день на рассвете просыпаются птичьи голоса, многие из которых мы называем певчими. Вы задумывались когда-нибудь зачем они поют? Разве ради одной лишь передачи сигналов бытового назначения (корм, опасность, страх)? Нет, конечно. Они поют от радости жизни, поют от любви к свету, поют, потому что им так хорошо, что хочется петь! От боли птицы не поют, от боли они кричат, значит, поют они от радости. Право именоваться людьми у людей возникло в то мгновение, когда они впервые почувствовали красоту мира и радость пребывания в нём вне зависимости от какой-либо личной телесной материальной выгоды, когда в них возникло чувство красоты, чувство любви и благодарности, никак не связанные с желаниями поесть или согреться.

До рождения письменности! И даже до рождения устной речи! В человеке родилось поэтическое восприятие мира. Поэтическое ощущение жизни в нас гораздо древнее словесной речи. Человек, как источник духовного бытия, в некотором образном смысле и есть причина звёздного неба! Язык поэзии, язык восприятия художественных образов — древнейший праязык всего человечества, родившийся намного тысячелетий раньше первых звуков какой-либо устной речи. Язык поэзии доступен для понимания каждому, ибо им владеет природа, на нём говорит Вселенная, на нём говорят наши чувства. И пока в мире существует хотя бы одна живая душа — он бессмертен.

Прислушаемся ещё раз. Вот рождается шорох — вроде уже не тишина, но ещё и не вполне звук. Где-то там, в дальнем сумеречном рассвете вместе с первыми птицами просыпаются поэты, вероятно для того, чтобы послушать свои стихи на их родном, птичьем наречии. На языках птичьих, простым людям неведомых, говорят поэты. Говорят, говорят и слышат что-то своё, чего никто иной слышать не приспособлен. И колдуют словами, и пересвистываются, играя паузами, как словами, нырнувшими в тишину, чтобы вынырнуть из неё иными. И вот из пространства пауз, из сумерек тишины возникает первая сбивчивая, как ребенок, становящийся на ножки, живая человеческая речь.

Язык любого народа не является и никогда не являлся чем-то застывшим, языки человеческие всегда изменялись, развивались, соприкасаясь с языками соседей, некоторые слова исчезали за ненадобностью, а некоторые иногда до неузнаваемости изменяли своему первоначальному смыслу. Не существует в чистом виде ни одного автохтонного языка, потому что подобное явление противоречило бы самому существованию человеческой цивилизации. Языки, словно реки, перемешиваются постоянно. И это явление извечно, альтернативы ему нет.