Переворачивая страницу

Элина Цветкова, 2009

«Всю свою жизнь стремясь к совершенству, я все же рискнула издать эту книгу, оставив ее несовершенной, незавершенной, непоследовательной, шероховатой, встрепанной, быть может, немного неряшливой. Но зато – живой, спонтанной. Я не вносила значительные исправления в старые тексты, боясь убить в них естественность, непосредственность, возможно, наивность, их юношескую неловкость, неуклюжесть, угловатость, но и определенную грацию. Пусть такими они и остаются…»

Навеянное северным морем

1

Тем, кто в Крыму

Лишь полная луна соединяет

меня с тобой, стократно повторившись

на набережной в круглых фонарях,

поставленных попарно, одиноких

на это несмотря, порой пугает

их одиночество вдвоем, и мне приятней,

когда один из них перегорел;

у северного моря в государстве,

где до сих пор присутствует монарх,

вернее, нынче правит королева,

ее здесь любят, это поражает,

как честность в бизнесе, уже который век

здесь принятая; лунная дорожка,

да лунность ночи, лунность фонарей

мне о тебе теперь напоминают;

ты тоже видишь море, но иное,

и звезды, не похожие на те,

что слабо мне мерцают, гор здесь нет,

здесь ночь иная, и иной рассвет,

туман совсем не тот, но чайки — те же.

Припоминаю горную гряду

и профили людские, так весомо

отображенные на камне, без усилий

и помощи людей; припоминаю

все чувства: сопричастность, совершенство,

событие и созданность, а также

немой восторг, немое изумленье,

что этих исполинов и меня

создал один Творец.

Порой мне кажется кощунственно, что это

невозможно.

2

Собака стремительно облизала мое лицо,

обдав при этом зловонным дыханием.

Брезгливость пересилила во мне ответный порыв.

Только она, собака, казалось, рада мне.

Люди же были совершенно равнодушны.

Не считая, конечно, традиционного,

чуть нетерпеливого гостеприимства.

Я шла по дороге, ощущая абсолютное одиночество.

Лишь солнце и ветер были ласковы со мной.

Ведь это ошибка, что солнце светит всем —

оно светит каждому. А ветер меня, именно меня

брал в свои ненадежные, ветреные объятья.

Море же было совершенно безразлично.

О, оно умеет быть отрешенным,

это теплое теперь, но все же северное море.

Его не назовешь спокойным, тихим,

однако, бешенство его

столь же безлично, как и его спокойствие.

Может, я просто никому не позволяю себя любить

кроме солнца и ветра.

11 августа 1995 Friesland