Божественный спор

Элина Уэйнрайт

Восемь греческих и невостребованных богов заключают спор с Прометеем. Главное условие — выжить в современном мире с его безумным темпом, навороченными гаджетами и обычными смертными проблемами. Победитель получает полную власть над миром людей, а проигравший — тотальное подчинение прихотям выигравшей стороны. Чем это закончится — вопрос времени. Мы, смертные, можем лишь наслаждаться этим шоу со стороны и надеяться, что выиграет тот, в чьих интересах наша жизнь.

Глава 23

Зевс

— Вы меня боитесь? — спросил я девушку, сидящую за столом, пока я сидел на мягком темно-красном диване напротив нее.

— А должна? — она свела свои темные брови вместе.

Я пожал плечами:

— У вас просто такие… Испуганные глаза.

— А часто вы видели перед собой подобные глаза? — Она склонила голову набок, отчего прядь ее темно-каштановых волос упала ей на левый глаз.

— Так, стоп, у нас уже начался сеанс? — нахмурился я.

Она улыбнулась.

— Он начинается в тот момент, как только ваша нога переступает порог моего кабинета. И да, — она заправила прядь за ухо, — я всегда смотрю так на людей, когда пытаюсь залезть к ним голову. — Девушка встала, обошла свой письменный стол и села на темно-синее кресло, рядом с диваном.

— Мне бояться? — шутливо спросил я.

— Как показывает практика, бояться нам стоит лишь самих себя. — Агнес взяла в руки блокнот и написала что-то в нем. Думаю, это было мое имя.

— И так, вы же знаете, кто я?

— Да. Правитель Олимпа, владыка грома и молний и сильнейший из богов, — Агнес сузила глаза. А этот взгляд что означал?

— В целом верно, — смирился я.

— Так пишут в книгах, — продолжила она. — А вы сами как бы ответили на этот вопрос? Кто вы?

— Греческий бог, — сразу же сказал я. Эта фраза была выжжена на подкорке моего сознания.

— Это разве единственное, что вас определяет? — Она смотрела мне прямо в глаза.

— Ну, еще я… — и я задумался.

А кто я?

Кем я себя считаю?

— У меня есть дети, — продолжил я.

— Это как-то вас определяет?

Я нахмурился.

— Ну да. У меня есть дети — значит, я отец, — заключил я. Это было логично.

— Быть отцом и иметь детей — два разных понятия. Поэтому спрошу еще раз. Вы считаете себя отцом? — спросила она мягче. Я знал, что она читала все эти мифы и легенды о моих похождениях и бескрайнем количестве отпрысков.

Я задумался.

Был ли я отцом по-настоящему?

— Думаю, каждый из ваших детей ответит на это по-разному, — продолжила она. — Я читала, что вы очень любите Ареса и Артемиду…

— Да, — я улыбнулся, вспомнив своего сына и дочь.

— А Гефеста?

Я посмотрел Агнес прямо в глаза, но ничего не сказал.

— Думаю, вы по-своему любите его, хоть и бросили его, — Агнес говорила резкие вещи, но спокойным и даже мягким тоном.

— Справедливости ради — не я его бросал. Это была идея Геры, — напомнил я ей.

— Но мы ведь сейчас говорим о вас. У вас была роль в этой ситуации. Вы были отцом, и ваш ребенок был болен. А когда ваша жена, которая находилась, можно сказать, в постродовой депрессии и абьюзивных отношениях с вами, предложила вам сослать ребенка куда подальше — вы согласились. Почему же?

Я молчал.

Откуда я знал?

— Потому что так было нужно, — сказал я то, что первым пришло мне в голову.

— Нужно для кого? — Клянусь, эта Агнес смотрела мне прямо в душу своими карими глазами, которые меня уже начали бесить.

— Для Геры? — предположил я.

— Гере нужен был муж, который бы утешил ее в тот момент.

— Вы женщина и поэтому защищаете женщин? — Я наклонился ближе к девушке.

— Я психотерапевт и поэтому защищаю вас, — парировала она.

— Странные у вас методы, — развел я руками. — Сидите и обвиняете меня тут во всех смертных грехах.

— А разве я сказала, что вы в чем-то виноваты? — Она откинулась на спинку кресла с довольным выражением лица, словно я сказал то, что она хотела услышать.

— Ваш тон все сказал.

— Я со всеми так говорю. У меня такая манера речи. Просто вам не нравится то, что вы слышите. А почему?

— Что почему? — Я начал выходить из себя. Я, бог грома и молний, сижу тут и распинаюсь перед какой-то смертной, которая возомнила из себя Аид знает что!

— Почему вам не нравится то, что я говорю вам?

— Потому что вы меня обвиняете! Говорите, что я плохой отец. Что я отвратительный муж. Что еще скажете? Что я обладаю великой силой и просто разбазарил ее куда ни попадя и теперь со стороны я выгляжу жалким клоуном? — Я встал. Ноги моей здесь больше не будет. Она должна была мне помочь, а сделала только хуже. У Прометея такие же напыщенные друзья, как и он сам.

— А теперь вспомните, почему вы решили убить себя, — Агнес была невозмутимой.

Я шумно выдохнул через нос.

Кажется, я убью сейчас именно ее.

— Итак? — Агнес вновь смотрела на меня своим открытым взглядом.

— Опять роетесь у меня в голове? — Я протер лицо, словно это отогнало бы как-то девушку.

— Нет, теперь в ней роетесь вы, — спокойно ответила она. Боже, она никогда не дает нормальных ответов. Лишь какие-то шарады и аналогии. — Почему вы хотели себя убить? — вновь спросила она.

Я сел обратно на диван и посмотрел перед собой.

В комнате повисла тишина.

Минута показалось мне вечностью.

Но Агнес терпеливо ждала.

Я знал, что проиграл ей. И она это тоже знала.

— Потому что я плохой отец, — начал я, — отвратительный муж и что я обладаю великой силой и просто разбазарил ее куда ни попадя и теперь со стороны я выгляжу жалким клоуном… — повторил я свои слова, но уже без особого энтузиазма в голосе.

— Вы большой молодец. — Агнес что-то записала у себя в блокноте. — Признание уже первый шаг к исцелению.

— Ага, — я продолжал делать вид, что белый ковер на полу, куда я таращился последние три минуты, — самая интересная вещь на свете.

— Как вы думаете, если вы что-то измените в своей жизни, то станете счастливее? Хотя бы один пункт из вышеперечисленного?

Я пожал плечами.

— Хорошо, давайте начнем с детей. Они, в большинстве случаев, любят своих родителей, даже если говорят обратное. Сколько на данный момент у вас детей?

Я начал считать их всех. Не знаю, хорошо так говорить или плохо, но к моему счастью, в живых сейчас только мои дети-боги и музы.

— Двадцать девять, — ответил я после двух минут подсчетов.

— И для кого вы могли бы назвать себя настоящим отцом?

— Арес, Артемида, Геракл, — начал я, — Аполлон, Афина… С Дионисом мы пили каждый день, а это для него счастье, так что, думаю, он считает меня своим отцом, — продолжал я свои рассуждения.

— То есть вы любили тех детей, которые совершали подвиги, и Диониса, — заключила она.

— Создание вина — великий подвиг. Не списывайте моего пьяницу-сына со счетов, — вступился я за Диониса.

Агнес усмехнулась.

— Этому есть объяснение, — начала Агнес. — Вы сами не росли в нормальной семье. Отец был властным тираном, который держал в страхе всю вашу семью, а вы мечтали избавиться от этого гнета. Вы сделали это. Но травма осталась. Вас вовремя никто не направил в нужном направлении. Вы были слишком молоды, когда начали играть во взрослую жизнь. К сожалению, нет никакой разницы бог вы или смертный. Мы все страдаем от того, что делаем что-то, а потом жалеем об этом. И это нормально, — начала убеждать меня девушка. — Ваша задача лишь понять для себя — хотите ли вы что-то поменять, или остаться там, где вы есть, или только усугубить ситуацию. Выберете нужное направление для вас и придерживайтесь пути. Но подумайте хорошо, не торопитесь.

— А разве я могу что-то исправить? — развел я руками. — Они все меня тайно ненавидят и смеются за моей спиной.

— Вам так кажется.

— Нет, я уверен в этом, — заверил ее я.

— Тогда вы бы уже были мертвы, — заключила Агнес. — Не может быть такого, чтобы все олимпийские боги не могли сплотиться, сговориться и убить вас. Да, вы их, может, и бесите, но они вас уважают или любят. И пока они это делают, вы можете все исправить. Я не прошу вас бежать сломя голову к Гере и валяться у нее в ногах. Это было бы нечестно по отношению к ней. Вы никогда не будете вместе, это я говорю вам, как специалист. Но вы можете просто сесть и поговорить. Думаю, она заслужила узнать вашу часть истории.

— Она знает, что я козел.

— Она хочет услышать это от вас. Очень часто отвергнутые женщины винят себя в разрушении отношений. Она росла в вашей семье. Она тоже не знает, каково быть любимой. И вы ей этого тоже не дали. Я вас не обвиняю, а просто перечисляю факты.

— И что же мне сделать? — посмотрел я на Агнес.

— Для начала просто извинитесь перед всеми: Гера, дети, ваши бывшие, враги. Перед всеми, перед кем посчитаете нужным. Но искренне. И скажите, что у вас накопилось на душе.

— Думаете, это хоть чем-то поможет? — я закатил глаза и усмехнулся.

— Вы даже не представляете себе, сколько отношений спасло простое «прости меня».