Безумная ведьма

Элизабет Кэйтр (2024)

Она всегда знала, что сила, которая течёт в её жилах — настоящее проклятие, не стоящее принесённых жертв. Но что если на кону стоит жизнь любимого? Чем можно пожертвовать ради того, кого мозг ошибочно считал заклятым врагом? Спустя сотни лет она придёт к ответу: "Чем угодно". Только это "что угодно" опасно врежется в костные ткани, подменив память самым настоящим безумием. Когда Он начнёт перекраивать привычный всем мир, не останется ни единого напоминания об её разноцветных глазах, адских прядях волос и вымораживающих колкостях. Тьма всегда живет внутри. Вторая часть книги "Кровавый Король" (дилогия "Тёмный мир").

ГЛАВА 11

Тоже время, Стоуни-Брук, посёлок муниципального района Брукхейвен в округе Саффолк, штат Нью-Йорк, США

Первое, что делает Гидеон, выйдя из клиники — задыхается кашлем. Второе — впитывает в лёгкие вишнёвый сигаретный дым. Круговерть людей и машин сливается в одно размытое пятно, равно как и неутешительный диагноз, высеченный на белом листке.

«Плоскоклеточный рак лёгкого¹³».

Вторая стадия. Утешительно? Едва ли. А самое страшное — он не почувствовал абсолютно ничего, кроме острого желания затянуться посильнее.

Эти полгода оказались для него сложнее, чем он ожидал. Сначала переезд, адаптация, а затем Трикси захотелось вернуться в Халльштатт. Правильнее даже сказать — «невыразимо остро» захотелось. Объяснила она это скомкано, странным желанием в последний раз посмотреть на родину. Гидеон поддался, договорился о срочном недельном отпуске и увёз девушку в старую жизнь.

Признаться, он всем сердцем ненавидел Халльштатт — всё там напоминало о том, что он сирота, одинокий, никому не нужный мальчишка. Теперь, правда, уже не одинокий. В голове прописалась яркая галлюцинация в виде молодой рыжеволосой дьяволицы (иначе он её не мог назвать). Именно она и устроила ему мероприятие под названием: «Добей Гидеона Тейта под плакучей ивой, чтобы он вообще потерял связь с реальностью».

Такой яркой и живой картинки, явившейся ему в голову, он не видел никогда и, чёрт возьми, Гидеону нравилось то, что он видел. А видел он многое: пленительные сады, блещущие яркой зеленью; невероятные плакучие ивы, в ветвях которых парили зажжённые свечи; гладь лазурного каньона с деревянным помостом и огромный замок на месте церквушки Maria am Berg. Он смотрел на него и думал о том, что не отказался бы от такого дома: с острыми шпилями, красивейшей архитектурой, воздушной лепниной, огромными балконами и навесами из живой зелени.

Что было дальше — Гидеон не помнил. Потерял сознание, как позже рассказала Трикси. А его больная галлюцинация решила нагло сбежать. И вроде надо радоваться — но злость брала верх. Ходил сам не свой, будто опять потерял что-то важное, без чего жизнь казалась ненужной и пресной. И вот, по возвращению, Гидеон исполнил своё обещание, данное девушке — прошёл обследование. Только обнародовать результаты в их уговор не входило, а потому он рвёт бумажку в клочья, отправляя в мусорное ведро.

Если ему осталось порядка восьми месяцев, значит, никому не обязательно знать о маленьких погрешностях идеального врача. Он сделает как можно больше всего на работе, окружит любовью Трикси и… с чистой совестью уйдёт на покой.

«Губу закатай!»

Гидеон резко поворачивает голову в сторону скамейки, замечая на ней рыжеволосую захватчицу мозга.

— Ух, ты, какие люди! Или кто ты там? Эльф? Пришла жалеть меня? — фыркает Гидеон, присаживаясь рядом.

Рыжеволосая кривит губы в ухмылке, закатывая глаза.

Благо, в Нью-Йорке разговаривать с самим с собой на лавочке у клиники — не считается особо странным явлением. Гидеон за всю врачебную практику не видел столько сумасшедших на улицах, сколько здесь. И, вот ведь шутка судьбы, оказался одним из них.

«Мне что, делать больше нечего, кроме как жалеть тебя?»

Она внимательно наблюдает за тем, как машины играют в догонялки друг с другом, провожая взглядом то одну, то другую «колесницу». Гидеон усмехается — именно так она называла автомобили.

Признаться, в первое время он даже хотел обратиться к психотерапевту, лишь бы избавиться от глюка собственной головы. Потом, не без её помощи, понял, что такими темпами о врачебной практике можно забыть раз и навсегда. Пришлось мириться с новоиспечённой «соседкой», которая местами оказывалась не просто невыносимой, до скрежета зубовного невозможной. А затем он поймал себя на мысли, что начал считаться с её мнением, спрашивать совета, чаще разговаривать. Рыжеволосая ведьма, которая упорно отказывалась называть своё имя (потому что он сам должен был его вспомнить, странная она, ну правда) и которой он придумал кличку «инсанис» из-за этого, оказалась ближе, чем Трикси. Глюк его собственной головы понимал все проблемы и ситуации куда лучше, чем вполне реально существующая девушка.

— Ну, ты же вечно шляешься за мной, — хмыкает Гидеон в ответ на вопрос.

Иногда казалось, её способ существования — вечные препирательства, сарказм и ирония.

«По-моему, ты даже скучал по мне», — рыжеволосая отзеркаливает эмоцию, а затем поворачивает голову, изучая измученное лицо.

По началу Гидеону становилось жутко дискомфортно, мало того, что он видит галлюцинации, так они ещё и так реально рассматривают его. Сейчас же — привык.

— Мы договаривались, что ты не копаешься в моих мозгах, — недовольно щурится он, доставая ещё одну сигарету из пачки.

«Правильно, умри как можно скорее. И тогда ты меня вообще никогда не найдёшь!» — она сверкает раздражением в глазах и недовольно отворачивается обратно к дороге.

— Ты — глюк внутри моей головы, не забывай, — Гидеон поднимает голос, сминая сигарету в кулаке.

Мимо них проходят несколько человек, удивлённым взглядом окидывая Гидеона. Сразу видно — туристы, не привыкшие к закидонам здешних людей. Рыжеволосая хмыкает, пряча руки в карманы камзола, она явно хочет что-то сказать, но упёрто смотрит на дорогу, абсолютно не замечая разозлившегося мужчину.

— Что, даже не начнёшь мне снова доказывать, что ты не глюк, а воспоминание о могущественной Верховной ведьме, которая часто надирала мне зад? — не удерживается Гидеон.

Почему-то её молчание он не переносил. Стоило этой девушке замолкнуть, как казалось, что-то тяжёлое опускалось на плечи, и Гидеон боялся, что больше никогда не услышит голоса, пропитанного ненавистью к нему.

«Что значит «часто»?» — она поворачивает на него голову, разрезав воздух кудряшками. — «Я всегда надирала тебе зад!»

Гидеон довольно дёргает уголками губ. Даже если это и так в какой-то из других Вселенных, то его участь, наверное, заключалась в том, чтобы знать, как вывести инсанис из себя.

— Почему ты исчезла из моей головы на несколько недель?

Вопрос действительно волновал его. А ответ — пугал. Гидеон, как бы это странно не звучало для полностью здорового человека, не хотел отпускать образ из собственной головы.

«Спроси лучше, чем тебя опаивает твоя подружка», — зло фыркает рыжая. — «Всегда терпеть её не могла. Будь мы в нашем мире — я бы придумала сотни вариантов изощрённой мести».

— Мы с тобой уже говорили об этом. Никаких миров, демонов, ангелов, эльфов и волшебных зверюшек не существует. И моя, как ты выразилась, «подружка» ничем, кроме чая с сандалом, не поит. Она даже кофе ненавидит.

Рыжая в ответ лишь выразительно смотрит на собеседника, наверняка оценивая психическое состояние. Гидеон едва сдерживает смешок, пожимая плечами. Что же, оценка «ниже среднего», сюрприз.

Он всегда, как зачарованный, смотрел в глаза своего глюка. Такие чудные и в то же время — невыразимо родные. Когда он увидел их в первый раз — перепугался до чёртиков, но чем больше смотрел — тем глубже тонул. Зелёно-голубой взгляд никогда не жалел, никогда не шёл на уступки, но вместе с тем было на дне зрачков что-то такое, заметное лишь под определённым градусом, поворотом головы, солнечным проблеском, отдалённо похожее на безмерную, необъятную любовь. И сейчас чёртова инсанис словно позволяла разглядеть её, будто увидев, прочувствовав, убедившись — с ним обязательно что-то произойдёт.

На перекрёстке пронзительно сигналит машина, а вторая, с особым гневом, отвечает, но Гидеон не слышит. Гул вечно-опаздывающего города исчез, оставив его один на один с девушкой-галлюцинацией, воспоминанием (раз ей так угодно).

«Если бы в твоей жизни всё было хорошо, ты бы не общался со мной, умник», — медленно произносит она, а Гидеон всё ещё пытается ухватиться за то, что она позволила увидеть. И даже дрянная фраза кажется с потайным смыслом, словно есть двойное (да что там! тройное!) дно.

— Да ладно, ты вон сколько красок вносишь, — отшучивается, снова доставая сигарету.

Рыжая опять недовольно косится, но удерживается от едких фраз о вреде курения. Спустя несколько минут рассматривания города, она всё же произносит тихое, едва уловимое признание, которое каждой буквой растворяется в шуме колёс:

«Ты раньше тоже курил. Тоже человеческие сигареты, но редко. Наверное, так ты снимал стресс. Кажется, об этом знал только твой лучший друг и круг приближённых. Правда, они никогда не пахли вишней».

Гидеон прокручивает сигарету в пальцах. Так странно, инсанис всегда в совершенно неожиданный момент разговора вспоминала «прошлое», рассказывая о нём с такой тоской, что и вправду создавалось впечатление: он забыл огромный пласт жизни, а не ловит галлюцинации на каждом шагу и умирает от рака. Он ведь вполне мог курить обычные сигареты, у него действительно могли быть друзья и близкий круг, но… король могущественного королевства? Волшебное существо (он постоянно называл их «эльфами», а рыжая не на шутку злилась)? Жестокий и авторитарный? Всё это точно не про него.

«Вишней пахла только я. Вернее, черешней. В Малварме, в моей стране, черешню выращивали на ледяных плантациях. Её окружали тепловым и противоветровым барьером, из преломления льдин создавали имитацию солнечного света. Да, согласна, мороки слишком много, а звучит вообще нереально — вырастить черешню во льдах, но… моя мать слишком любила ягоду, а отец любил мать. Такой вот подарок-признание в любви. Я всё детство провела в садах. А когда от моего дома ничего не осталось, когда… от меня ничего не осталось — я смогла сохранить только чёрный цвет и… запах черешни в духах. А вот вишню я не любила, она…»

— Не такая насыщенная на вкус, — хмыкает Гидеон, зажимая сигарету меж губ. — Никогда не любил вишню. Но это, — он приподнимает сигарету, внимательно осматривая фильтр, — напоминает вкус того, что нравится.

Рыжая удивлённо оборачивается, словно он сказал какие-то кодовые слова. Гидеон чиркает зажигалкой, но к сигарете не подносит, смотрит на огонь, воюющий с ветром. Он не помнил, курил ли когда-нибудь другие сигареты. Если покопаться в памяти, то он вообще ни черта не помнил, лишь события последних девяти месяцев, три из которых тоже оказались какими-то чересчур мутными.

«Ты вспомнишь меня…»

— Тебя не существует, забыла? — фыркает Гидеон, снова чиркает огнём, снова гасит, а затем убирает в карман куртки. — Ты лишь глюк внутри моей черепной коробки.

Он аккуратно берёт левой рукой сигарету и укладывает за ухо.

«А ты — долбанный альв, вечно мешающий мне жить своим нудным жужжанием!»

— В данный момент — это ты мешаешь жить мне.

«Да? А я думала, что в данный момент мы играем в игру, кто кого сильнее достанет!»

— Я констатирую факт, — Гидеон резко подрывается со скамейки.

«А я, по-твоему, что делаю?» — она тоже подскакивает с места, встречая раззадоренный голубой взгляд с небывалой готовностью.

— Ответ всё тот же: мешаешь жить. И вообще, я не собираюсь спорить и ссориться сам с собой, — он существенно понижает тон, а затем проходит сквозь неё, направляясь к парковке.

Ну, почему? Почему её то хотелось слушать часами, то ударить чем-нибудь тяжёлым? Почему именно ей удавалось будить в нём вихрь эмоций, который был не подвластен Трикси? О, небо, он настолько сошёл с ума, что действительно начинал питать чувства к собственной галлюцинации! Это уже даже не клиника… Это чертовщина какая-то.

«Тогда — удачи! Встретимся, когда мы оба сдохнем! Только до этого — помни, что где-то есть настоящая я! Надеюсь, ей не приходится терпеть такие же «глюки», как тебе. Потому что, если да — я бы посоветовала ей перерезать вены!»

На несколько секунд Гидеон останавливается посреди дороги, прокручивая в голове каждое слово галлюцинации. А если она права? Если где-то действительно существует эта самая девушка и их действительно что-то связывало? Не королевства и какие-то войны, конечно, но просто… отношения и, может даже, любовь… В конце концов, те три месяца, а затем резкий переезд и «повышение»… Неужели он мог любить кого-то, кроме Трикси?

— Чёрт возьми, какой же бред, — усмехается Гидеон.

Но прежде, чем пойти дальше — оборачивается назад, туда, где ещё недавно стояла девушка. Никого. Зато пустота в грудине снова опасно разрасталась. И отчаянно захотелось заорать на всю улицу: «Пожалуйста, вернись и продолжи нести весь свой бред! Я буду слушать!», но он плотно стискивает зубы и быстро движется к парковке.

Примечания

13

Плоскоклеточный рак легкого — гистологический тип бронхопульмонального рака, возникающий в результате плоскоклеточной метаплазии бронхиального эпителия. Клинические проявления зависят от локализации опухоли (центральный или периферический рак легкого). Заболевание может протекать с кашлем, кровохарканьем, болью в груди, одышкой, пневмонией, плевритом, общей слабостью, метастазированием. Рак легкого диагностируется по данным рентгена, томографии, бронхоскопии; морфологическая диагностика основывается на результатах цитологического и гистологического анализа бронхоальвеолярных смывов, биоптатов. Лечение плоскоклеточного рака легкого — хирургическое и/или химиолучевое.