Скандал в семействе Уинтерли

Элизабет Бикон, 2016

Ив Уинтерли дочь богатого и влиятельного виконта Фарензе от первого брака. Еще во младенчестве она была брошена своей ветреной матерью Памелой, погибшей в аварии пятнадцать лет назад. Однако дурная слава беспутной Памелы следует за Ив по пятам, угрожая в случае малейшей оплошности погубить ее репутацию. Мистер Картер, с которым Ив случайно знакомится у родственников, производит на девушку странное впечатление своей красивой внешностью, высокомерием и следами ранений, полученных в битве при Ватерлоо. Он же влюбляется бесповоротно. Вскоре выясняется, что молодых людей связывает не только взаимное влечение, но и постыдная тайна: Картер – сын любовника Памелы, лорда Хэнкорта. Испытания и недоразумения преследуют пару, пока семьи не решаются перестать быть заложниками прошлого и собственных предубеждений. Независимо друг от друга влюбленные отправляются в путь: он к ней, она к нему.

Глава 3

— Не шевелись, — прошептал лорд Фарензе, как будто мог сквозь украшенные изящной резьбой деревянные панели видеть, где прячется его дочь.

Кольм затаил дыхание, прислушиваясь к звуку удаляющихся шагов лорда Дернли по мраморным полам коридора. Наконец лорд Фарензе закрыл за ним дверь.

— Теперь можешь выходить, Ив, — ласково произнес он.

— Папа, как ты узнал, что я здесь? — спросила она и вышла из своего укрытия как ни в чем не бывало.

Кольм еще раз посмотрел на нее, чтобы удостовериться, что она не в истерике. Нет. В сине-зеленых глазах мисс Уинтерли даже мелькнул намек на улыбку. Если бы не сжатые в кулак пальцы, чего не мог видеть ее отец, Кольм мог бы подумать, что она совершенно спокойна.

— Так же, как в детстве, когда ты играла в прятки. Ты всегда выбираешь самое интересное место.

— Мисс Уинтерли, милорд, позвольте пожелать вам доброй ночи, — сухо произнес Кольм. Теперь, когда он встретился с мисс Уинтерли лицом к лицу, он почему-то чувствовал себя задетым тем, что все принимают его за слугу.

— Сначала обещайте никому не рассказывать, что я была здесь наедине с вами.

— Я не хвастлив, мисс Уинтерли, — не задумываясь, возразил Кольм.

Глаза лорда Фарензе стали жестче, и немалого труда стоило выдержать их недоверчивый, надменный взгляд.

— Если о моей дочери пойдут какие-нибудь скандальные слухи, тому, кто их распускает, придется пожалеть, что родился на свет. — Эта сказанная спокойным голосом угроза прозвучала гораздо страшнее, чем если бы он начал кричать и размахивать кулаками.

— Не надо, папа. — Мисс Уинтерли устало взмахнула рукой, и этот жест тронул Кольма сильнее, чем любая женская истерика. — Я думаю, ему можно доверять.

— Когда дело касается твоей безопасности и душевного покоя, я не доверяю ни одному мужчине из тех, кто здесь находится.

— Прошу вас, мистер Картер, дайте слово джентльмена, что никому не расскажете, что я была с вами наедине. Иначе мы никогда отсюда не уйдем. — Она бросила на Кольма умоляющий взгляд, которому он не мог противиться.

— Я обещаю не распространять о мисс Уинтерли скандальных слухов, милорд.

— Вы, похоже, имеете отношение к сочинительству, Картер. — Лорд Фарензе обвел рукой царивший в библиотеке хаос и упакованные в стопки книги, намекая, что Кольм может не удержаться и написать что-нибудь скандальное.

— Я не стал бы писать ничего, порочащего репутацию молодой леди.

— Премного благодарна, — не без иронии вмешалась в их молчаливую дуэль мисс Уинтерли.

— Но даже если бы я захотел, мне некому особенно писать, — добавил он, обращаясь к ней, как будто это могло ее утешить. Судя по ее ледяному взгляду, ему это не удалось. — В любом случае я не знаю, о чем вы говорите.

Лорд Фарензе сурово посмотрел на него.

— Дернли что-то замышляет, и слуги могут начать сплетничать, поэтому будет лучше, Картер, если вдобавок к своей клятве вы пообещаете рассказать мне, что они о нас говорили. Тогда я буду уверен, что вы не затронете репутацию моей дочери, и вы сможете благополучно покинуть эту комнату.

— Хорошо, милорд. Я клянусь правдиво изложить вам, что будут говорить или не говорить слуги за завтраком. Надеюсь, это все?

— Не совсем. Это может показаться чрезмерным, но я жду, что завтра вы явитесь в Фарензе-Хаус и расскажете мне обо всем лично. Не стоит ничего писать.

— У меня есть работа, милорд. Но я смею надеяться, что, если хорошо попрошу, его светлость отпустит меня на часок-другой подышать свежим воздухом, — ответил Кольм со смирением, которое пристало настоящему мистеру Картеру, желавшему лишь одного — покончить с этой нелепой ситуацией и отправиться в постель.

— Будет тебе, папа. Оставь беднягу в покое. Не забудь, что человек, на которого глаза бы мои не смотрели, возможно, уже вернулся в бальный зал и распускает слухи. — Мисс Уинтерли бросила страдальческий взгляд в сторону бального зала.

— Дернли не настолько глуп, а тому, о ком ты говоришь, я уже разбил в кровь лицо. Не думаю, что он станет что-нибудь говорить, если не хочет признаться в том, что получил отпор от девушки, которую намеревался взять силой, а потом был побит ее взбешенным отцом, — преспокойно добавил лорд Фарензе.

Кольм застыл на месте. Он наконец понял, почему мисс Уинтерли пришла сюда зашивать свое платье. Какой же он глупец, если не смог отличить молодую женщину, чей наряд привел в беспорядок пылкий любовник, от той, которая подверглась нападению дряхлеющего старого ловеласа! Сэр Стивен Скрамбл искал родовитую невесту, имевшую достаточно влиятельные связи. Он бы щедро заплатил за такую невесту, и Дернли, должно быть, продал ему прекрасный шанс взять силой мисс Уинтерли, чтобы вынудить ее согласиться на неравный брак. От одной мысли об этом у Кольма зашевелились волосы, и одному Богу известно, чего это стоило ей. Скрамбл был очень богат, так что Дернли без зазрения совести предоставил ему подходящую возможность, наступив ей на юбку, в надежде, что она отправится зашивать ее в пустую комнату. Добавив эти грязные деньги к тому, что он получил от герцога за библиотеку своего отца, Дернли мог пересечь пролив и скрыться на континенте.

— Я дал ему понять, что ты не выйдешь за него, даже если весь свет встанет на его сторону. Потому что прежде я его убью, — сказал лорд дочери.

— Я не собираюсь прятаться от всех, чтобы избежать пересудов, даже ради тебя, папа. Да и Хлоя достаточно долго жила в тени. Но что, если он все равно расскажет?

— И признается, что не смог справиться с беззащитной юной леди? Он не такой дурак. — Лорд Фарензе искоса взглянул на Кольма, как будто говорил, что это относится и к нему. — Даже напившись, он будет помнить, что я обещал с ним сделать, если он не будет держать язык за зубами.

Кольму вдруг захотелось найти этого ублюдка и добавить свои пять пенсов. Впрочем, он едва ли мог угрожать ему, оставаясь под маской клерка. Подойдя к столу, он заметил, что мисс Уинтерли вернула подсвечник на прежнее место, и теперь он идеально освещал то, что читал Кольм, пока его не отвлекли. Он попытался быстро засунуть дневник Памелы в кипу старых писем.

— Подождите, — резко бросил лорд Фарензе, уловив его движение, как будто это он, а не Кольм в течение восьми лет оттачивал свою реакцию в полку «Райфлс». — Что это у вас? — спросил он и подошел ближе, чтобы рассмотреть. — Мне уже приходилось видеть похожую тетрадь, и почерк похож на каракули моей бывшей жены. Дайте-ка я взгляну.

— Милорд, мой наниматель заплатил хорошую цену за каждый том в этой комнате, — почти искренне возмутился Кольм.

— Мне тоже больно видеть, что такое прекрасное собрание забыто и заброшено, однако если это действительно записки моей жены, то Дернли не может их продать. Как ее супруг я имею право потребовать их себе.

— Папа… — Мисс Уинтерли тронула его за рукав. — Разве обо всех ее скандалах еще не все известно? Нам правда надо идти.

— Я не позволю, чтобы они заново появились в желтой прессе. И я не уйду из этой комнаты, пока вы, Картер, не объясните мне, что это такое и нет ли в этой коллекции еще чего-то, о чем мне следует знать.

— Я правда ничего не знаю, милорд. Я только сегодня вечером нашел дневники леди Фарензе, спрятанные на полке с проповедями.

— Тебя, конечно, восхищает ее дерзость, верно? — сказал виконт дочери, и, прежде чем он снова устремил на Кольма надменный взгляд, Кольм на мгновение увидел под его суровой маской обычного мужчину. — Сколько вы прочли? — с угрозой спросил он, как будто считал такое вторжение непростительным.

— Только этот, — ответил Кольм, не желая стоять перед ним, как провинившийся школьник, не смеющий сказать ни слова в свою защиту. — И я определенно не собираюсь кому-либо рассказывать ее секреты, — без особого труда пообещал он.

У Кольма имелось больше причин не желать, чтобы о них узнали, чем у семьи Фарензе. К тому же записки Памелы не дали ему ничего, что помогло бы лучше понять отца. Непохоже, чтобы эта поглощенная собой женщина стала тратить бумагу, описывая своего любовника. Лучшее, что он мог сделать, — это навсегда оставить ее и ее семью в прошлом в тот же день, когда покинет этот дом. Отдать им этот дневник было бы даже лучше. Его вдруг кольнула смутная мысль, что труднее будет забыть дочь Памелы, но он поспешил отмахнуться от нее.

— Вы отдадите нам, если найдете что-нибудь еще, пока работаете здесь? — спросила мисс Уинтерли, как будто уловила сомнения своего отца.

— Да, если это имеет отношение к вам, — устало вздохнув, ответил Кольм.

— Хорошо, теперь мы можем оставить его в покое, Ив, — поспешил сказать его светлость, увидев, что дочь собирается спорить. — Он сможет высказать мне свои возражения завтра. Но ты права, нам пора вернуться в бальный зал.

— Не думаю, что мы можем взять дневники моей покойной матери с собой. Не могли бы вы принести их нам в Фарензе-Хаус, мистер Картер? Я была бы вам очень благодарна.

Он смиренно склонил голову.

— Спасибо, — сказала мисс Уинтерли. Все снова встало на свои места: он — скромный клерк, она — леди.

— Милорд, мисс, до свидания. — Он отвесил поклон, который сделал бы честь любому дворецкому.

— До свидания, Картер, — ответила она с исполненным достоинства кивком и взяла под руку отца, позволяя вести ее назад к гостям.

Кольм смотрел им вслед и думал, что бы он чувствовал, если бы мог уверенной, вальяжной походкой идти рядом с ними, как равный им по рождению и богатству? Мгновенный приступ тоски о том, чего он лишился, быстро сменился осознанием того, что он не так сильно об этом жалеет. Со стороны светское общество выглядело ярким и блестящим, но не похоже, чтобы вращение в нем доставляло мисс Уинтерли много радости. Кольм вырос в мире, где умение и мужество значили больше, чем родословная и богатство. Когда, разбитые войсками французов, голодные, холодные и несчастные, они отступали по чужой стране, богатство и знатность мало чего стоили.

Что же касается знакомства с такими молодыми дамами, как мисс Уинтерли, то очевидно, что за пределами узкого круга высшего света это было невозможно. Оставив эту мысль, Кольм в последний раз поднялся по лесенке и уложил все восемь найденных им дневников в маленькую коробку. Зажав ее под мышкой, он порадовался тому, что никто из Уинтерли не ждет его внизу и не видит, как он с трудом спускается вниз, опираясь на здоровую ногу и цепляясь свободной рукой, чтобы не упасть. Ему вспомнились подозрения лорда Фарензе в отношении других слуг. Сегодня они, скорее всего, слишком заняты, чтобы броситься искать эти скандальные перлы в библиотеке, которую их хозяин уже продал; но, выходя из библиотеки, Кольм на всякий случай повернул в замке ключ и убрал его в карман.

— Папа, ты позволишь мне прочитать дневники моей матери? — спросила Ив, как только они оказались в коридоре, где никто не мог их слышать.

— Конечно нет.

— Но ты же понимаешь, что не сможешь вечно ограждать меня от ее грехов?

— Да, но не жди, что я перестану стараться это сделать. Даже когда мы станем седыми и старыми, я все равно останусь твоим отцом. И я всегда буду считать, что моя задача — беречь свою дочь от опасности.

— Но в глазах закона я уже взрослая.

— Я слишком хорошо это понимаю, — признался виконт с хмурой складкой между бровей, которая говорила, как велика его тревога о покое и счастливом будущем дочери.

Ив приходилось мириться со всеми скандалами, окружавшими жизнь Памелы, но свет должен был воспринимать ее такой, какая она есть, и не ждать от нее безумств, свойственных матери.

— Папа, я правда люблю тебя, и Хлою, и Верити, и мальчиков, но мне надо жить своей жизнью.

— Твоя мачеха все время твердит, что я не должен повсюду ходить за тобой, как верный мастиф, бросая свирепые взгляды на каждого молодого идиота, который заметил, что ты женщина. Однако не надо думать, что мне нравится смотреть, как ты ранишь себя, пробираясь через тернии, которые взрастили другие.

— Но если мне суждено так жить, я должна найти свой путь через них.

— Возможно, ты права, только не надо делать этого прямо сейчас. Мы должны вернуться за стол и спасти твою мачеху, потому что не только она и Полли Монтень уже умирают от любопытства и хотят знать, почему нас так долго нет. Бедняжке наверняка снова пришлось сочинять про твою головную боль.

— Ты самый добрый и заботливый муж, папа. Я тебя люблю.

— Не пытайся подольститься ко мне, хитрая девчонка. Я все равно не позволю тебе читать себялюбивые излияния Памелы.

Они вошли в бальный зал и сразу же встретились с хмурым взглядом умных глаз Хлои, сердитой на них за пренебрежение своими обязанностями и обеспокоенной головной болью Ив, о которой та ничего не ведала до этой минуты.