Сыграй со мной в любовь

Элен Блио (2024)

— Что же мне с тобой делать Лика-клубника? — он прижимает меня к стене хищно ухмыляясь.– Отпустить. Я домой пойду. — пытаюсь использовать последний шанс. — Я ведь вам не подошла?– Ошибаешься, малышка, очень даже подошла. — и его губы накрывают мои…Я принял ее за девочку по вызову, а она бросила вызов мне. Я полюбил её, а она предала. Я вычеркнул ее из своей жизни, уничтожив все, что напоминало о ней, а потом узнал, что она ждет моего ребёнка…

Глава3

— Полина? Откуда ты знаешь о Полине?

Мгновенно превращаюсь в собранного, теперь уже по-настоящему злого мужчину.

Семью мою трогать нельзя. Ни под каким предлогом. То, что имя моей дочери произносит какая-то…

— Я…

— Рот закрыла. И не смей произносить ее имя, поняла? И… вон пошла отсюда. Элеоноре я позвоню, не сомневайся. Думаю, ты у нее больше не работаешь.

— Она… Элеонора Григорьевна так со мной не поступит. Она… она знает, что у меня выхода нет.

— Выхода нет, это значит — надо на панель идти? Учиться не пробовала? Нормальным чем-то заработать?

— Я училась! И зарабатываю нормальным!

— Я вижу! Эскорт-услуги! Офигенно нормальный заработок!

— Что? Какие… — Ее глаза становятся еще больше, чем раньше. Просто по пять рублей.

— Такие. Думаешь, я не в курсе, чем вы там у Элки занимаетесь, модели-шмодели? Название красивое придумали, а на самом деле…

— Я… я ничем таким не занимаюсь я… я музыку преподаю.

— Что? Что ты мне лапшу вешаешь, сикильдявка? Что ты там преподаешь? Где?

— Музыку. В детском саду. У… у вашей дочери.

— Чего? — Смотрю на неё и хочется откровенно заржать, что я и делаю. Это недоразумение Элкино, с фантазией. Вот только дочь мою я точно трогать не позволю! — Ты совсем ополоумела, девочка? Страх потеряла?

— Я… я правду говорю… я… Вы не верите? — глазищами хлопает, да закончит она уже этот цирк? — У меня… у меня доказательства есть. Сейчас.

Лезет в свою сумочку — сейчас только замечаю, что это даже не сумочка, небольшой рюкзачок, что на спине у нее болтается. Никогда не пойму страсть девиц к этому убожеству вместо нормальных сумок.

— Вот. — Достает какую-то книжку, протягивает мне.

Это не книжка, альбом с фотографиями. На титульном листе надпись — Детский музыкальный сад «Веселые нотки».

Что?

Сглатываю, открываю первую страничку. Там фотографии каких-то женщин. Нет, не каких-то. Пару я точно знаю. Воспитатели моей Пушинки — Ирина Сергеевна и Светлана Владимировна.

Взгляд падает на фото пожилой дамы.

Сглатываю еще раз…

Директор детского сада Элеонора Григорьевна Сазонова. Твою ж… дивизию…

А рядом… рядом с ней на фото Лика-клубника. В той же скромной строгой блузке с брошкой. И юбка та же. И пучок.

Холодею, чувствуя, как горячий пот начинает течь по спине.

Ангелика Витальевна Клубничная.

Серьезно? У неё фамилия Клубничная? И зовут не Анжелика, а Ангелика? Ангел, значит? Или… все-таки… Лика-клубника… Не зря, значит, я ее так окрестил.

Выходит, она… а я её чуть не…

Чёрт…

Зажимаю пальцами переносицу.

Кретин. Идиот.

Воспроизвожу в памяти ту минуту, когда зашел в домик охраны и увидел её.

Ведь сразу подумал — училка!

Дебильная блузка с жабо и брошкой, точно, как у этой придурочной Снежаны Денисовны из глупой передачки. Я сам-то ее не смотрел ни разу, видел пару сюжетов, на мемы разобранных.

Пучок такой строгий, словно ей не двадцать, а…

А, кстати, сколько? Сейчас вот мне кажется, что ей и двадцати нет. Но разве взяли бы такую молоденькую в элитный детский сад?

— Лет тебе… вам… сколько?

— Это имеет значение? — голосок все еще дрожит, но в нем уже больше уверенности.

Не имеет, конечно, и вообще, я не вправе спрашивать. Но как выпутаться из этой истории?

— Двадцать один, если вам так интересно, — крепнет голос, становится четче, — будет… Скоро.

— Скоро, это месяцев через одиннадцать? — не могу удержаться, поднимаю глаза на нее. И тут же хочется сквозь землю.

Чёрт, она правда же малышка совсем. Наивная, это теперь невооруженным глазом видно. Может, и невинная. Чувствую комок, к горлу подступающий.

— Тебе… вам умыться надо. Ванную я покажу.

— Не надо. Я…

— Надо. Поверьте. Пойдемте со мной.

— Я никуда не пойду.

— Не бойтесь. Я… я все понял. Осознал. Принесу свои извинения.

— Принесете? — В ее голосе уже звучит ирония. Ого? Пришла в себя, что ли? Осмелела?

— Принесу.

— Ясно.

Принесу. Блин, уже надо приносить, а не трындеть.

— Ванная комната по коридору направо, первая дверь.

— Спасибо.

Идет боязливо, от меня отшатываясь. Косится, видимо, боясь, что я за ней пойду.

Как только малышка скрывается из виду, я закрываю лицо руками и начинаю тихо беззвучно ржать.

Да уж. Попал ты, Александровский! Уж попал, так попал!

Малышки нет уже минут десять точно. Лихорадочно соображаю, что же мне делать.

Ну, прощения просить — очевидно.

Хоть и стремно, конечно.

Ну и… как-то надо компенсировать, что ли?

Но как? Деньгами?

Почему-то представляю, как даю её веер из «пятихаток» и получаю этим веером по морде.

Скорее всего, ведь так и сделает?

Так, а если на карту перевести? Чтобы не знала, что от меня? Хм, тогда какая же это компенсация?

Цветы — как-то пошло. Конфеты — еще хуже. Вдруг у нее аллергия? И потом, такие как она явно следят за фигурой, не худышки вечно боятся поправиться, это доскам по фигу, они чаще и едят как не в себя, а все плоские.

У сеструхи Варьки есть такая подружка, Алина, вечно клеится ко мне, суповой набор, не за что приятно подержаться. А в ресторане как-то сидели вместе, так она съела больше, чем я.

Мысленно возвращаюсь от чахлых прелестей Алины к шикарному бюсту училки, которая смывает размазанную тушь в моей ванной.

С такой бы в джакузи, на фоне гор, было бы зачетно.

Интересно, если предложить сменить род деятельности и работать с другой Элеонорой — поведется?

Ухмыляюсь, сам понимаю — нет, конечно.

Не из таких девочка.

И то, что я ее за эскортницу принял — мой косяк.

Так, и как бы все-таки ее… задобрить? Чтобы она не растрепала по всем, что я её тут… Зажимал… И целовал?

Чёрт, понимаю же, что такая вот Лика-клубника и не расскажет ничего.

Постесняется.

Блин… Неожиданно меня ломает от мысли, что я вот так по-дурацки ее обидел, оскорбил, унизил… Такую девчонку хорошую.

Да уж, Александровский, ни хрена ты в людях не разбираешься! Всегда так было!

Если бы парни — Егор с Жекой — не были бы по жизни рядом, вместе, то мне бы вообще была труба.

Я только в бизнесе сразу секу, кто со мной, кто против. С кем можно дело иметь, а кого сразу за ограду.

А в жизни…

У меня и с женщинами не срастается поэтому. И с бывшей супругой такая вот «шняга» вышла. И дамы сердца постоянной тоже из-за этого нет.

Не тех выбираю. Да в последнее время и не выбираю.

— Извините, я… закончила. Можно мне идти?

Поворачиваюсь посмотреть на красоту и хочется замереть. Потому что она реально — красота.

Чистая, нежная, смущенная.

И ведь денег не возьмет, и цветы тоже, и…

Может, садику этому какую помощь предложить? Площадку детскую отстроить? Да вроде все у них там упаковано, не зря бабки платятся приличные. Тысяч по пятьдесят в месяц вроде плачу. Конечно, Полина могла бы и дома с няней, но моя мама сказала, что в саду ей будет лучше, мама сама когда-то воспитателем работала, так что ей виднее.

Да, девчонка сказала, что музыку преподает?

— Инструменты у вас в саду есть?

— Что, простите?

— Вы на чем играете?

— Я? На… на фортепиано, могу на аккордеоне, еще на гитаре… — краснеет, смущается. А у меня… у меня опять все по стойке смирно.

Сглатываю слюну. Что делать — не представляю даже.

— Я… — хочет что-то добавить, но застывает нерешительно.

— Да не бойтесь вы меня. Я… осознал. Просто… получилась совершенно идиотская ситуация. Я перепутал вас с… — ох ты ж, я не могу при ней это сказать! И вообще… — Не важно. Я готов компенсировать.

— Что? — глаза ее округляются, смотрит так, что хочется провалиться сквозь землю.

— Я мог бы купить какие-то инструменты для сада или… лично для вас.

— Спасибо. Лично мне ничего не надо. О помощи саду вы можете с Элеонорой Григорьевной договориться.

— Да, понял, но… Я хотел бы лично с вами.

Смотрю, понимая, что у меня на лице написано, что бы я хотел лично с ней. Она снова вспыхивает, щеки как маки.

— Не надо. Спасибо. Я пойду?

Пойдет она! Как бы не так!