Проклятье рода Ротенбургов. Книга 4. Суженый

Элена Томсетт

От судьбы не уйдешь. Кажется, все в жизни у героини налаживается, есть муж и дочь, забавная Юлька, но прошлое не хочет отпускать, еще раз вмешавшись в ее жизнь и разрушив все ее планы.

Глава 4

Когда мы с Марком и детьми после ужина вошли в отведенные нам на вилле апартаменты, у меня просто отпала челюсть. Посреди огромной по размерам спальни стояла двуспальная кровать с балдахином.

— Какого черта! — только и сказала я, поворачиваясь, чтобы уйти.

— Подожди, — Марк остановил меня, взяв за руку повыше локтя.

Он провел меня через всю спальню к скрытой за занавескою панели двери, за которой оказалась другая, поменьше размерами комната с двумя односпальными кроватями.

— Это комната для детей, — пояснил мне Марк. — Мы с Луи ляжем здесь, а вы с Джулией устроитесь на большой кровати. Не стоит привлекать к этому внимание.

Я пожала плечами, высвободила из его пальцев свою руку и прошла к кровати. Марк и Луи ретировались в свою комнату.

— Здорово! — сказала Юлька, потрогав пальцами кружевное покрывало, и отправилась в ванную. Через несколько минут она вернулась, продемонстрировала мне свои почищенные зубы и умытое лицо и с тихим вздохом восхищения нырнула в кровать.

Я прошла в ванную и с удовольствием приняла душ. Когда я вернулась в спальню, ночник все так же сиротливо горел на ночном столике у изголовья кровати. Юлька спала, уткнувшись носом в подушку. Из комнаты мальчиков не доносилось ни звука, свет был потушен. Неслышно ступая босыми ногами по пушистому ковру на полу, я прошла к ночному столику, выключила ночник и легла в кровать. Я уснула сразу же, как только моя голова коснулась подушки.

Я проснулась внезапно, словно вынырнула на поверхность. Какой-то странный звук разбудил меня. Несколько секунд я лежала, прислушиваясь, пока не поняла, что это был звук тихих голосов, раздававшихся с балкона, примыкающего к спальне. Я тихо встала и подошла к балконной двери.

Судя по всему, оба балкона, наш и в детской комнате, в которой расположились Марк и Луи, были соединены между собой, ибо, стоя у балконной двери своей комнаты, я слышала каждое слово их разговора. Они оба, видимо, не смогли заснуть и теперь, тихо беседуя, стояли на балконе.

— Значит, она тебе нравится, папа? — прозвучал в тишине голос Луи.

Марк не ответил.

— Почему ты не захотел отдать ей бабушкино кольцо? — помолчав, снова спросил Луи.

— Это кольцо должно принадлежать жене наследника рода, — помолчав, на этот раз отозвался Марк. — У меня нет жены. И никогда не будет. Я передам его тебе. Им будет владеть твоя жена, женщина, которой ты отдашь свое сердце, и которая станет твоей женой.

— Элена знает историю этого кольца, — тихо сказал Луи. — Она рассказала мне историю основательницы нашего рода, дочери князя Острожского, когда говорила о битве при Танненберге, которую она называет Грюнвальдской битвой. Она не знала, что мы, Ротенбурги, тоже знаем ее. Она очень похожа на мою бабушку с портрета в замке. Даже дядя Тео назвал ее девушкой с портрета, а Аманда рассказала ту знаменитую историю про тебя и Элену в Париже, которую упоминают все, когда говорят о таинственной любви барона фон Ротенбурга. Папа, ответь мне честно, Элена — это моя мать?!

Я застыла у балконной двери безмолвной статуей, как легендарная жена Лота.

— Что она тебе сказала? — в голосе Марка прозвучало откровенное страдание.

— Элена? — Луи вздохнул. — Ничего. Я сам догадался. Вы все еще думаете, что я ребенок. Помимо тебя, Аманды и Тео, о моей матери много говорят в семье за твоей спиной. Тетя Кристина упоминала, что она красивая, русоволосая, с голубыми глазами, очень похожая на бабушку. Я видел ее фотографию в твоем альбоме и твоем бумажнике.

— Это Элена! — через минуту обвиняющим тоном закончил он.

Некоторое время они молчали, а потом снова заговорил Луи, не по летам развитый красивый семилетний мальчик, мой сын.

— Ты ведь не смог удержаться, ты не смог отпустить ее, когда увидел в бассейне. Почему ты на ней не женился, папа?!

— Когда я встретил ее, я был женат, — наконец, тяжело роняя слова, сказал Марк. — А она была невестой твоего дяди. Это очень длинная и сложная история.

— Хорошо, — помедлив, сказал Луи, так и не дождавшись продолжения. — Все говорят, что ты отнял меня у Элены и выкинул ее из Германии. Почему?!

— Кто говорит? — повысил голос Марк. — Снова тетя Кристина?

— Папа, — все также рассудительно сказал Луи. — Я только хочу знать, что случилось. Мне очень нравится Элена. Кроме того, она моя мама, — его голос дрогнул. — Я хочу ее получше узнать. Я хочу, чтобы у меня была мама! Я хочу, чтобы мы все вместе собирались на Кристмас и дарили друг другу подарки. Я хочу, чтобы у тебя не был такой страдальческий взгляд, когда ты смотришь на нее. Я хочу, чтобы мы все были счастливы!

— Замолчи, Луи-Себастьян! — тихим страшным безжизненным голосом сказал Марк. — Ты сам не знаешь, о чем говоришь. Она замужем. И она не любит меня. Она меня никогда не любила. И тебя тоже.

— Неправда, — твердо сказал Луи. — Если бы она тебя не любила, ты бы так не страдал. Я знаю, Элена любит меня. Я это чувствую.

— Иди спать, Луи, — в голосе Марка на этот раз прозвучала усталость.

Я тихо отошла от раскрытого балконного окна и вернулась в постель. Юлька уютно сопела у меня под боком, но я не могла спать. Проворочавшись в постели еще около полчаса, я накинула на плечи ночной халат и вышла на балкон.

Некоторое время я просто стояла на балконе, любуясь видом, открывавшемся на море. Прохладный морской бриз внезапно бросил прядь волос мне в лицо, и в тот же миг я услышала какой-то странный звук, словно кто-то всхлипнул. Я обернулась и осмотрелась кругом, стараясь определить в предрассветной тьме, есть ли кто-то еще на балконе. Звук повторился. Я прошла в ту часть, которая прилегала к комнате мальчиков и увидела в дальнем углу скорчившуюся фигурку Луи. Он сидел на полу, обняв колени руками, уткнувшись лицом с коленки, и плечи его сотрясались от плача. Сама чуть не заплакав от жалости, я подошла к нему, села рядом с ним на пол и, притянув его к себе, обняла его за плечи рукой, прижала к себе, стараясь его согреть. Он поднял на меня заплаканное лицо, шмыгнул носом и, не говоря ни слова, позволил себя обнять. Нашептывая ему на ухо милые глупости, я гладила его волосы, прижимала к себе его хрупкое тельце, и мне казалось, что я никогда не была так счастлива.

Внезапно что-то словно подтолкнуло меня поднять голову. По другую сторону балконного окна, в комнате мальчиков, стоял Марк и безмолвно смотрел на нас. Заметив, что я его увидела, он сделал было движение по направлению к нам, но я молча отрицательно покачала головой, он кивнул и отошел от окна вглубь комнаты.

— Луи, — я наклонилась к мальчику и шутливо чмокнула его в нос, вызвав тень слабой улыбки на его лице. — Ты совсем замерз! Пошли, я возьму тебя в нашу теплую постель, и ты согреешься.

Луи отстранился и изумленно посмотрел на меня.

— В вашу постель?

— А что? — спросила я, изображая дурочку. — Мамы никогда не берут в свою постель маленьких мальчиков, которые замерзли и ужасно расстроены?

— Я не маленький мальчик, — шмыгнув носом, сказал он, и, помедлив, тихо добавил, с каким-то странным вызовом взглянув на меня: — И вы не моя мама, Элена.

— Ты просил меня называть тебя мамой, пока мы на «Агриппе», — возразила я, поднимаясь на ноги и увлекая его за собой, стараясь не показать, как задели меня его слова. — Так что давай не спорь со мной. Со мной даже Юлька не спорит, когда я рассержусь! Пошли.

К моему удивлению, он пошел. Я нашла в шкафу дополнительное одеяло, закутала Луи в него, а потом, спеленатого, как ребенка, забросила на нашу огромную по размерам постель, и прямо в ночном халате улеглась в постель сама, стараясь не разбудить Юльку. Притянув к себе Луи, я положила его голову себе на плечо и тихо спросила:

— Хочешь, расскажу тебе сказку?

— Сказку? — он вдруг тихо рассмеялся. — Это уже немного слишком. Расскажи лучше какую-нибудь историю.

— Какую?

— Помнишь, ты говорила, что Эвелина Острожская, мать основательницы нашего рода, переодевшись в мужское платье, участвовала в битве при Грюнвальде? Откуда ты знаешь про нее?

— Ну, ты и жук, Луи! — сказала я, еще крепче прижимая к себе его холодное тельце. — Легенда о княгине Острожской передается в моем роду из поколения в поколение. Мои предки, как и твои предки, имели родственные отношения с князьями Острожскими. Ты доволен?

Луи кивнул, потерся носом о мое плечо и через некоторое время виновато произнес:

— Извини, там, на балконе, я не хотел обидеть тебя.

— Я знаю, — сказала я. — А ты знаешь, кто был муж Эвелины?

— Князь Острожский, — помедлив, сказал Луи, и в голосе его прозвучало недоумение.

— Так называли его европейцы при польском дворе. В Литве его знали под родовым именем его приемного отца, князя Корибута. Во время битвы он заменил Витовта на поле боя, когда тот переформировывал войска, и это благодаря смоленским полкам, которые возглавил он, союзники смогли завоевать победу.

— Князь Острожский был князем Корибутом? — изумленно спросил Луи, поднимая голову с моего плеча. — Это правда? Но он же погиб во время сражения?

— Это одна из версий. По другой хронике, он остался жив. Согласно преданию, сохранившемуся в нашей семье, князь Острожский прожил еще много лет и даже успел побывать чешским королем. Ты знаешь, каким было его первое имя? Его первое имя было Лев, в детстве у него даже было прозвище «анжуйский львенок». Он говорил на всех европейских языках, был блестящим дипломатом при дворах Ягайло и Витовта. Он был красив, умен и храбр. В семье его звали Луи. Луи Острожский. Так что, гордись, малыш. Ты был назван в честь блистательного князя Острожского!

Луи вздохнул, снова положил мне на плечо свою темноволосую головку и сонным голосом сказал:

— Спокойной ночи, мама.

Утром я снова проснулась от того, что Юлька прыгала на моей постели. В дополнение к этому, я услышала, как переговаривались между собой Луи и Марк.

— Луи, возьми с собой Джулию, умойтесь и отправляйтесь в столовую, — произнес прямо над моей головой голос Марка.

— А мама? — вмешалась неугомонная Юлька.

— Я позабочусь о маме, — невозмутимо отозвался Марк.

Я дождалась, пока вопли прекратились, и открыла глаза.

Марк стоял в ногах возле огромной двуспальной кровати и внимательно смотрел на меня. Он был уже полностью и с иголочки одет в легкие, песочного цвета брюки, и белую рубашку с коротким рукавом, в который он выглядел эдаким элегантным, но скромным миллионером, поскольку, судя по качеству ткани и простоте покроя этот скромный прикид стоил целое состояние. Впечатление ложной скромности портил только браслет часов дорогущего платинного золота Роллекса на его запястье.

— Проснулась?

— Даже не знаю, что сказать, — неопределенно отозвалась я. — Как тебе удалось избавиться от этих маленьких хищников? Предложил им позавтракать?

Марк рассмеялся.

— Да. Я поручил их заботам Тео и Аманды. У них никогда не было своих детей, значит, они самые подходящие люди для того, чтобы нейтрализовать наших.

— Блестящий стратегический ход, — похвалила его я. — У тебя тоже задумана какая-то операция?

— Я просто хотел отдать тебе это.

Он протянул мне ладонь, на которой сверкнуло старинным золотом и алмазами знаменитое кольцо баронессы Алиции фон Ротенбург, которое всегда имело символическое значение.

— Кольцо Алиции! — невольно вырвалось у меня. — Ты с ума сошел!

— Я не отдал тебе его вчера потому, что это кольцо невозможно выиграть или купить

за деньги, — сдержанно сказал Марк. — Его можно только отдать по своей воле. Я хочу, чтобы оно принадлежало тебе.

— Это кольцо, которое передавалось из поколения в поколение женам наследников рода, — тихо сказала я, не двигаясь с места. — Я не могу принять это кольцо! Я не твоя жена.

— Ты — мать моего сына, ты — та женщина, которой я раз и навсегда отдал свое сердце. Пусть ты и не моя жена на бумаге, но ты женщина, которую я люблю. Этого достаточно.

— Марк, я замужем, — сдержанно сказала я.

— Какая мне разница!

Я запахнула на груди ночной халат и поежилась от утреннего холода, который вливался в открытое окно. Марк подошел ко мне, взял мою руку, лежавшую на покрывале, и одел на мой палец кольцо. Потом поднес мои пальцы к губам.

Я посмотрела на его красивый классический профиль и, почти ненавидя себя за то, что делаю, сказала:

— Ты обещал, что будешь вести себя прилично, Марк.

Он усмехнулся.

— Я и веду себя прилично. Если бы я не был связан этим своим обещанием, все было бы по-другому.

— Как?

— Элена, не провоцируй меня, — предупредил меня он, не выпуская из своей руки моих пальцев.

— А то что? — с легким вызовом спросила я. — Что ты сделаешь, горячий эстонский парень?

Он с недоумением посмотрел на меня.

— Эстонский парень?

— Извини, русская шутка, — сказала я, высвобождая свои пальцы из его руки. — Ты не мог бы выйти? Я хочу встать.

— Вставай, — сказал он, не двигаясь с места.

Теперь уже я, подняв брови, посмотрела на него с легким недоумение.

— Это, по-твоему, называется вести себя прилично?

— Вполне. Чего ты боишься? Что я увижу твое совершенное тело и снова тебя изнасилую?

— Боже упаси! — с насмешкой сказала я. — Как можно! Барон фон Ротенбург никогда не опустится до этого. Он предпочитает действовать шантажом!

Увидев выражение его лица, я поняла, что, пожалуй, переборщила.

Он резко встал и прошел к окну.

— Одевайся, — не глядя на меня, холодно сказал он. — Мы собирались на Крит сегодня, с Тео и Амандой. Дети уже завтракают. Извини, но я хочу остаться в комнате по тактическим соображениям.

— Ну да, я понимаю, — пробормотала я, вставая из постели. — Имитация счастливой семейной жизни, надо полагать?

Не дожидаясь его ответа, я прошла в ванную. Когда через полчаса, не меньше, я вышла из ванной, уже успев привести себя в порядок и даже переодеться в легкий светлый сарафан для поездки, Марк по-прежнему стоял, отвернувшись к окну. На моей постели лежало белое, классического покроя платье без рукавов, даже на первый взгляд казавшееся невероятно дорогим. Когда я, не удержавшись, подошла к кровати и взглянула на него поближе, я немедленно увидела неприметную бирку самого дорогого модельера мира.

Марк обернулся ко мне от окна.

— Не могла бы ты, в качестве личного одолжения мне, надеть это платье сегодня, — сдержанно попросил он, увидев, что я вернулась в комнату.

— Это подарок? — спросила я, касаясь платья рукой.

Ткань была такой легкой и шелковистой, что казалась невесомой.

— Да.

Я не стала спорить. Молча взяв платье, я ушла в ванную, переоделась и, вернувшись в комнату, подошла к Марку, все еще стоявшему у окна.

Он мельком взглянул на меня и сказал:

— Ты очень красивая женщина, Элена. Это платье словно сшито для тебя. Спасибо.

— Тебе спасибо, — заметила я. — Ты готов? Можем идти?

— Я буду до конца жизни сожалеть о том, что шесть лет тому назад отобрал у тебя Луи, — неожиданно сказал он, взяв меня за руку и глядя мне в лицо. — Мне не хватило тогда пяти минут в аэропорту с тобой, чтобы изменить это ужасное решение. Но, что сделано, то сделано. Я не могу отдать тебе его сейчас. Он — мой наследник, а ты замужем за другим мужчиной.

Я смотрела ему в лицо, как завороженная, изумленная тем страданием, которое отражалось в его темно-синих глазах.

— Элена! — он взял меня за плечи, чтобы лучше видеть мои глаза. — Прости меня! Я не смог, не сумел разлюбить тебя.

Он наклонился ко мне и его губы коснулись моих губ, сначала легко и мягко, а затем быстро и жадно, словно он торопился напиться, страдая от жажды. Я с ужасом почувствовала, как все поплыло у меня перед глазами, и знакомое, но давно забытое нерациональное и абсолютно неконтролируемое желание его близости вновь начинает быстро разгораться в моем теле. Мои губы предательски дрогнули, он очень хорошо уловил этот момент, и как всегда, совершенно правильно его понял. В следующую минуту он сжал меня в объятьях, не отрываясь от моих губ.

Бог знает, что бы еще случилось, если бы в дверь легонько не стукнули костяшками пальцев и голос Аманды весело произнес:

— Выходите, голубки. Потом намилуетесь. Тео уже икру мечет от нетерпения.

Марк выпустил меня из объятий, я трясущимися руками поправила свои растрепавшиеся волосы. Он внимательно оглядел меня, кивнул, и пошел к двери. Я поспешила за ним. Открыв дверь, он пропустил меня вперед, и первое, что я увидела, была снисходительная добрая улыбка, светившаяся на загорелом, умело подкрашенном лице Аманды.

— Надеюсь, вы хорошо спали, ваша светлость? — спросила Аманда, обращаясь к Марку.

Она уже откровенно усмехнулась, когда он вежливо что-то ответил, и в его голосе прозвучала предательская хрипотца.