Заменяющая солнце

Элейн Эванс

Эта история началась ещё в далёком 1950 году, в несравненном городе Париже. Страшная трагедия разрушила семью, оставив горе и шрамы на руках маленькой девочки. Течение времени переносит нас в Западную Вирджинию, где ещё одна героиня, светлая, ранимая художница Мария будет вести борьбу с тёмными демонами, поедающими её душу и только любовь настоящая, первая, сможет пролить солнечный свет в её мир.

Глава 10. Ника

Западная Вирджиния, Чарльстон 2018 год

« — Доктор Эмисон, срочно пройдите в операционную В»

Срочный вызов. По плану операция будет только вечером, а сейчас 15:30.

Кроме меня в больнице Эмисон Мёрси полно хороших врачей, мой брат Фрэдерик недавно стал главным врачом и сразу же позаботился о том, чтобы сменить старое поколение на новое.

Взгляд на экран телефона, зависшее смс «Прости, между нами всё кончено, не пытайся связаться со мной…». Не помню нажала ли я кнопку «Отправить» перед тем как бросила ненавистный мобильный на стол, а после мигом бросилась на вызов.

Вылетев из своего кабинета, я нажала кнопку лифта и после непродолжительной паузы уже спускалась на третий этаж, в операционную В.

Внизу меня ожидала бледная медсестра, лицо её сливалось с халатом.

— Доктор Эмисон, ваша мать… — жалобным, точно звук расстроенной скрипки, голосом сказала Менди.

Мать? Я молча вошла в предоперационную, Менди осталась ждать снаружи. Другая медсестра, имени которой я не могла припомнить, помогла мне собраться. Я вымыла руки, она подала мне стерильную салфетку, затем надела шапочку, маску и халат.

Я вошла.

Вокруг стола толпились врачи и несколько ассистентов, ожидавших указаний с готовностью держащих свои руки согнутыми в локтях, мой брат, Маргарита, старшая сестра — уже десять лет является заведующей отделом травматологии, самого крупного в штате Западная Вирджиния. Странное сборище, по атмосфере напоминавшее мне наши семейные встречи.

Взгляды последних были устремлены на меня. Мать. Я подошла к столу, аккуратно протиснувшись меж докторами, её грудная клетка была открыта, а сердце смотрело прямо на меня. Меня поразило только одно. Бездействие. Почему все эти люди в белых халатах стояли молча и ничего не делали? Я глянула на монитор, ассистенты молчали, Менди замерла где-то в дверях. Я была уверена, что иду на операцию, а судя по всему здесь всё уже было кончено.

— Давление — отсутствует, пульс — нет.

— Время смерти… — изрёк кто-то слева от меня.

Смерти? Мать. Мама. Флорэнс Эмисон, в девичестве Бергер. Её строгое лицо сразу же пронеслось в моём сознании, она смотрела на меня из прошлого своими пустыми глазами, не выражавшими ничего. Я никогда не стремилась поразить её чем-то, ведь ещё в очень раннем возрасте поняла — это невозможно. Она не любила никого. Вечно закрывалась в своей комнате, она оттолкнула от себя даже человека, которого как я всегда считала невозможно не любить, отца. Он смотрел на неё глазами полными нежности, не смотря на её равнодушие и холодность, и вопреки всему этому любил её, до последнего вздоха.

Что ж, она умерла. Я жмурилась от света люминесцентной лампы, этот яркий свет раздражал слизистую глаз, поэтому они увлажнились. Никакой другой причины здесь не было.

Я опустила руки, находиться под пристальными взглядами всех этих людей, а также ненавистного желто-голубого света мне больше не хотелось.

Я двинулась к проходу, но Менди преградила мне путь.

— Доктор Эмисон, ваша мама…

Снова этот слишком жалобный голос.

Мама? Я даже не могла припомнить, когда в последний раз видела её, или слышала голос. Трудно смотреть на человека или слушать его, когда глаза смотрят сквозь тебя, а звук не доходит до мозга. Ведь в её словах никогда не звучало моего имени, а значит для меня там не было ничего адресовано.

— Отойди.

Выйдя я скинула с себя халат и яростно разорвала перчатки. В операционной позади меня послышалось движение и робкие голоса, и кажется плач, Марго.

Глаза всё ещё были влажными, грудь что-то сковывало. Я хочу на крышу. Подышать воздухом.

Лифт был занят. Я нажимала и нажимала металлическую кнопку, но он всё не ехал.

Ступеньки. Находясь всего лишь на третьем этаже, я во многом недооценивала свой подъем на девятый. Пройдя несколько лестничных пролётов, я ощутила дикую тяжесть и всю ту же скованность в груди. Ещё один пролет, Ника, ты сможешь. О мой внутренний голос, давай же.

— Ты сможешь. — Вырвалось из моей груди. Неожиданная модуляция голоса. Словно он совсем не мой. А какой-то детский, жалобный. Один раз в своей жизни я звала на помощь эту женщину. Я упала с дерева у нас в саду и поранила колено, раны были неглубокими, но кровь продолжала литься и вскоре руки и лицо я так же испачкала в красный цвет, смешанный со слезами. Помню, как взывала к этой женщине «Мамочка, помоги мне, мамочка…».

Я остановилась вверху пролёта и рассмеялась.

— Мамочка, помоги мне… — смех новой волной вырвался из моего рта, отчего я согнулась пополам и на секунду потеряла равновесие.

Ступеньки вокруг меня мелькали словно мотыльки над вечерней лампой в саду на старом деревянном крыльце, не знаю в какой момент, но я всё же схватилась обеими руками за голову, и пролетев до конца ступеней ощутила дикую боль. Голова была цела. Крови не было. Что не скажешь о правой руке.

— Чёрт… — взмолилась я. Теперь мой голос напоминал мне голос Менди, теперь я стала той самой расстроенной скрипкой. — Чёрт, чёрт, чёрт!!!! — Закричала я. Слёзы горячим потоком хлынули из глаз. Как же давно я не ревела. Как маленькая запуганная потерявшая маму девчонка. Потерявшая маму.

— Сиди смирно, что ты как маленькая… — шикала Марго.

Сестра всегда была намного заботливее родной матери. Сейчас она осматривала мой ушибленный лоб и постоянно расстроенно вздыхала.

— Я в порядке. — Попыталась отстраниться я.

— Сказала же, сиди смирно! — Марго усилила натиск, продолжая обрабатывать рану.

— На снимке — перелом лучевой кости в типичном месте. — Констатировал вошедший Фрэдерик.

— А что главврачи теперь лично делают снимки пациентам? — Выглянула я из-под руки сестры.

— Я твой брат! — Неожиданно он повысил голос. — И старше тебя, прояви уважение к тем, кто о тебе заботится!

Я опустила глаза в пол. Да, мне стыдно. Марго и Фрэд действительно были теми людьми, которые проявляли обо мне заботу с самого детства. Я часто бывала в больнице, когда они проходили здесь практику или на рождественских вечеринках вместе с нашим отцом, меня словно нарочно уводили подальше от Флорэнс. Чтобы мы не сближались. Чтобы не обременять её. И это было мне невдомёк. Зачем тогда она родила меня, к тому же так поздно? Быть третьим ребёнком в семье, когда твоим старшим уже далеко за двадцать очень трудно. Ты не можешь делать вместе с ними элементарных вещей, построить шалаш в комнате и рассказывать страшилки, играть в настольные игры, просто поговорить по душам. Потому что они тебе в родители годятся. Мне всегда было неловко. И вот сейчас они вновь более походили на моих родителей, чем следовало. Возможно поэтому я не чувствовала боли утраты той женщины, что родила меня. Не было той связи, которую можно было разрушить. В отличии от моего брата и сестры.

— Как вы? — Тихим голосом спросила я.

— Кажется, что всё это сон, какой-то очень реалистичный сон. — Сказала сестра тяжело вздохнув, пряча слёзы в уголках глаз. Марго наконец закончила обрабатывать рану на голове.

— Сделаем тебе еще КТ головы, возможно — сотрясение.

— Сегодня мы все потеряли родного нам человека… — Ответил Фрэд. Марго взглянула на него. Они обменялись тем самым взглядом, в который меня никто не собирался посвятить. Что там сейчас происходит в их мыслях? Они всегда были близки, и я этому немного завидовала, вот о такой связи между родными я всегда грезила.

— А сейчас за мной, доктор Фирс наложит тебе гипс. Надеюсь ты понимаешь, что тебе необходим отпуск? Ты больше не сможешь оперировать — до полного восстановления.

Сердце билось чаще. Я не смогу выполнять свою работу. Эта новость действительно огорчала меня. Только не сейчас.

Вырвавшись из цепких рук доктора Фирса я, отказавшись от КТ, сразу же отправилась на подземную парковку. И здесь столкнулась с первым препятствием — я не могла вести машину. Как же, одной рукой? Я посмотрела на гипс, который крепко вцепился в мою правую руку от кисти до самого локтя и завыла.

Такси. Мысли путались. Тупая боль проступала после остатков обезболивающего, мне ещё многое необходимо преодолеть. Например, сейчас я была в своей больничной обуви, в простых и удобных шлепанцах с закрытыми передниками, ведь на работу я пришла в ботинках на шнурках. Я даже не стала бы пытаться завязывать шнурки одной рукой, а просить о помощи — нет. Никогда. Меня отучила от этой больной привычки моя мать. Просить о помощи и принимать помощь тоже. Она умерла сегодня. Я помнила это. Но что-то внутри меня вдруг захотело поставить в телефон «напоминалку». Телефон.

Оказавшись у моего дома я с огорчением вздохнула. Я забыла сотовый на работе. Кажется, он бездушно валяется где-то на моём столе в кабинете и возможно трезвонит, ведь я ушла, не предупредив старших. А ещё, Он возможно, будет меня искать.

Расплатившись кое-как с водителем, кряхтя и высовывая грязные купюры из бумажника практически зубами, я оказалась дома. Хорошо, что дверь открывалась кодовым замком. Не представляю каково это проворачивать левой рукой ключи в замочной скважине и одновременно тянуть дверь на себя. Немыслимо.

Оказавшись дома, я наконец вздохнула. Но без облегчения. Моя двухъярусная квартира соединялась крутой хай-тек лестницей с левой стороны от входа. Чтобы попасть в спальню мне нужно было бы опираясь о боковую стену аккуратно преодолеть двадцать ступеней, ведь с другой стороны — перил не было. Такова задумка дизайнера Мишель Белли, надеюсь она здорова и руки у неё целы.

Я никогда не придиралась к дизайну своей квартиры-студии, как сейчас модно говорить, к тому же она у меня как торт — состоит из двух слоёв. Но вот эта лестница сегодня впервые показалась мне не такой дружелюбной, какой бы мне хотелось. Я боялась сделать и шаг, ни одна ступенька не вызывала доверия. И вот поэтому я вспомнила цитату из какого-то недавно просмотренного мною фильма «Иногда лучший выбор — это не делать ничего». Итак, я просто спала на диване в прихожей.

Следующие несколько дней мне приходилось не сладко. Словно Алиса в стране чудес, я бродила по дому понимая сколько всего чудаковатого вокруг меня и как я раньше не обращала внимания на все эти детали своего быта. Орудовать только левой рукой было очень сложно. На кухне меня настигло фиаско с приготовлением пищи, я бесилась и роняла все вокруг, попутно сшибая предметы своим объемным гипсом. Благо — есть телефон и служба доставки. Несколько дней меня кормил шеф-повар ресторана «А ля за углом» различными деликатесами: пицца — пожирнее, суп — смотри-сколько-кукурузы и т. д. Вся эта снедь точно отвечала сказочным параметрам — «расти — булки». Вот только я — не Алиса, и собственный дом для меня сейчас представлял кучу сложностей.

Представляю, что сейчас думают Фрэдерик и Марго, обо мне — какая же я плохая дочь и сестра. Они приходили несколько раз, только я не открыла дверь, притворившись спящей. Знаю, что похороны уже прошли. Марго подсунула мне записку под дверь.

Все эти дни я смотрела телевизор у себя в прихожей, она же кухня и столовая, и как же хорошо, что именно на первом ярусе находился туалет, спасибо дизайнеру, снова желаю ей здоровья. Укутавшись в тонкий серый плед на черном кожаном диване в полутьме, я смотрела очередной очень плохой фильм с Томасом О`Браяном. Новая комедия с его участием вгоняла меня в тоску. Отчасти — в ностальгию. Ведь он был моим другом, когда-то давно, лет так двенадцать назад. После него у меня больше никогда не складывалось таких доверительных отношений с мужчинами, и от того все мои отношения терпели неудачи. Снова.

Конец ознакомительного фрагмента.