Ахульго

Шапи Казиев, 2008

В книге писателя Шапи Казиева в художественно-историческом плане воссоздаются события времен Кавказской войны в Дагестане (первая половина XIX века). Героями увлекательного повествования стали многие известные исторические личности, а также образы, созданные воображением автора. Книга представляет интерес для широкого круга читателя.

Глава 5

Из небольшого аула, который хунзахские ханы считали своей собственностью, выползала вереница ароб. Впереди ехал на коне ханский нукер, грызя кусок сушеного мяса. Арбы были нагружены всякой всячиной — от медных тазов и кувшинов до домотканых ковров. Следом семенили привязанные за рога овцы и осел на аркане.

Хватаясь за арбу, шла рядом плачущая женщина.

— Чтоб вы подавились! — стенала она.

— Придержи язык! — орал нукер.

— Чтобы мое добро у вас носом пошло! — не унималась женщина.

— Прочь! — Нукер отгонял женщину нагайкой.

— Пока я не отправил твоего мужа чистить ханские конюшни!

Серпантин дороги сделал очередной поворот, и повозки остановились. Перед ними стояли мюриды.

— Салам алейкум, — сказал Шамиль.

— Ва алейкум салам, — растерянно ответил нукер.

— Вы кто такие?

— Мусульмане, — сказал Юнус.

— А ты — тоже правоверный? — спросил Шамиль, сощурив глаза.

— Шайтаны они, а не мусульмане! — запричитала женщина.

— Последнее отняли! Все им мало!

— Мы взяли только то, что причитается, — оправдывался нукер.

— Кому причитается? — холодно спросил Шамиль.

— Хану! — приосанился нукер.

— И никто не смеет посягать на его права.

— Человек имеет право только на то, что создал своими руками, — сказал Шамиль.

— А грабителям причитается наказание.

— Сами вы грабители! — заорал нукер.

— Хан с вас шкуру сдерет!

— Как этот мужлан разговаривает с имамом? — удивился Султанбек, кладя свою огромную руку на рукоять сабли.

— Может, ты и имам, — осклабился ханский нукер.

— Но здесь владения хана.

Юнус выехал вперед и схватил коня нукеру за уздечку.

— Я научу этого раба почтению.

Поняв, что дело плохо, нукер пришпорил коня, надеясь вырваться из окружения. Но крепкая рука Султанбека вырвала его из седла. Подоспевшие мюриды скрутили сборщика, а юноша, который привел помощь, снял с нукера оружие. Перепуганные возницы слезли со своих ароб и поклонились Шамилю.

— А заодно отучите их кланяться, — велел Шамиль мюридам.

От удивления женщина перестала плакать и побежала обратно в аул, размахивая руками и крича:

— Вай! Люди! Имам идет! Люди! Шамиль идет!

Когда имам и мюриды с возвращенным добром и связанным сборщиком податей въехали в аул, их никто не встретил. Все будто вымерло. Только блестели то тут, то там испуганные глазенки мальчишек.

Шамиль немного подождал, а затем крикнул:

— Мусульмане! Разве так в горах встречают гостей?

— Это имам Шамиль! — кричал юноша.

— Не бойтесь!

— Уходите! — донесся откуда-то старческий голос.

— Не могу поверить, что вы испугались, — кружил на коне Шамиль.

— Не надо меня бояться! Не надо бояться ханов! Бойтесь Аллаха, который не велит нам быть рабами и платить подати кому бы то ни было!

— До Аллаха высоко, а хан близко, — ответил тот же голос.

— Вы — плохие мусульмане, если так думаете, — говорил Шамиль, обращаясь к закрытым воротам и окнам.

— Аллах ближе, чем вы думаете, и ангелы его пишут сейчас о вашей трусости. А это — грех!

На одной из плоских крыш появился старик в накинутом на плечи полушубке.

— С приездом, имам. Но ты уйдешь, а хан пришлет Хаджи-Мурада, и он разорит наш аул.

— Пусть попробует! — сказал Султанбек.

— А могут и солдаты из крепости прийти со своими пушками, — продолжал старик.

— Разве Аллах не сильнее их пушек? — спросил Шамиль.

— Сильнее. Но сын говорил, что эти пушки стреляют железными яблоками. Он видел. А есть, которые стреляют целыми арбузами.

— Они не придут, — сказал Шамиль.

— Я заключил мир с их начальником.

— Их пушки про твой мир не знают, — качал головой старик.

— Что вы за люди, — развел руками Шамиль.

— Если каждый будет дрожать за свою саклю, пока грабят соседа, вы никогда не станете свободными.

— Свобода, — кивал старик.

— Она хороша для орла. Высоко летает и берет что хочет. А люди живут на земле.

— Разве это жизнь, отец? — кричал в ответ юноша.

— Другой у нас нет, — вздохнул старик.

— Если вы боитесь, уходите, — сказал Шамиль.

— Многие аулы так уже сделали.

— Уйти? — не понял старик.

— Оставить все и уйти?

— Здесь вы оставите только страх.

— Эта падаль больше не будет вас обирать, — сказал Юнус, бросая на землю связанного сборщика.

Разгневанный юноша решил покарать грабителя и уже занес над ним кинжал, но Шамиль остановил его:

— Не торопись, на все есть свой порядок.

Юноша с сожалением вложил кинжал в ножны.

— Пощадите его, — попросил старик.

— Он — плохой человек, но это лишь пыль у ног хана.

— Вы хотите, чтобы они и дальше пили вашу кровь? — удивился Шамиль.

— Они требовали дров для крепости, которую построили в Хунзахе, — объяснял старик.

— По вязанке с дома. Но у нас леса не растут. Вот они и похватали, что нашли. Мол, продадут и купят дрова для солдат.

— Вы должны кормить своих детей, а не служить ханам, — говорил Шамиль.

— Вы обязаны быть свободными людьми, если не хотите божьего наказания.

— Может, и так, — сомневался старик.

— Зато наш аул цел, а твои Гимры и Ашильта лежат в развалинах.

— И с вами будет то же, если не скинете ханское ярмо, — сказал Шамиль.

— Выпрямите свои спины, не терпите унижений! Будьте горцами, будьте людьми!

— Забирайте свое добро! — кричал Юнус.

Но никто не решался это сделать. Тогда Юнус вдруг встал на седло и снял с крыши босоного мальчишку.

— Где мамин кувшин?

— Вон он! — показал мальчишка.

— Забирай и неси домой. И не бойся, мы тебя в обиду не дадим.

— А я не боюсь, — важно сказал мальчишка.

— Только мама не разрешает.

— Будь мужчиной! — сказал юноша и подтолкнул мальчишку к арбе.

Тот влез на арбу, вытащил старый кувшин, а затем достал еще один.

— А это нашей тети!

Он стащил с арбы кувшины, но уходить не спешил. Мальчишка зачарованно смотрел на огромного Султанбека, затем подергал его за кинжал и спросил:

— А меня в мюриды возьмете?

— Конечно, — потрепал его по голове Султанбек.

— Такого храбреца!

Мальчишка расплылся в счастливой улыбке и побежал домой.

Вдруг начали открываться окна, двери, и арбы окружили люди, разбирая свой скарб.

— Да смилостивится над вами Аллах, — говорила старушка.

— Этот ковер я ткала, когда была невестой… А эти шакалы ничем не брезгуют.

— И она плюнула в лицо ханскому нукеру.

Нукер взвыл от злобы, но в ответ на него посыпались проклятия и пинки. Дети начали швырять в него грязью, а женщина разорвала подушку и швырнула ее в лицо ханскому нукеру.

— Ешь!

Весь в грязи и перьях, сборщик дико таращил глаза и поминутно чихал. Мюриды с трудом оттеснили от него разгневанных аульчан.

— Чей это осел? — спросил Юнус.

— Мой! — хрипел кровью сборщик

— Так и быть, не станем разлучать друзей, — сказал Юнус и взглядом указал мюридам на сборщика.

Его тут же подняли и усадили на осла задом наперед.

— Даже с преступниками надо поступать по закону, — сказал Шамиль.

— По какому еще закону? — чуть не рыдал с досады сборщик.

— По тому, который дал нам всевышний, — пояснил Шамиль.

— По шариату.

— А что ему полагается? — спросил юноша.

— Самое меньшее — сто ударов палкой.

— А за прошлые грабежи — тоже по сто? — спросил старик.

— Ему давно пора руки отрубить, — усмехнулся Султанбек, привязывая сборщика к ослу.

— Но имам милостив.

Султанбек развернул осла и хорошенько его пришпорил, ударив плашмя кинжалом. Осел взревел и помчался из аула.

— Скорее, скотина! — подгонял его пятками сборщик.

— Я покажу этим разбойникам, кто они и кто хан!

На аульской площади собралось все село, но еще оставалось несколько тазов и овца, хозяева которых не объявились. Юнус трижды спросил, есть ли у овцы хозяин, и, когда никто не отозвался, Шамиль объявил овцу общественным имуществом. Мюриды закололи овцу, и аульчане приготовили для гостей ароматный хинкал — кукурузные галушки, сваренные в мясном бульоне.

До поздней ночи люди слушали Шамиля и не могли поверить, что отныне их не будут угнетать ханы, им не придется платить подати, работать на ханских полях и терпеть прочие повинности, которые они исполняли веками. И это счастье называлось Имамат. Но вдруг запылали далеко в ночи сигнальные костры, засвистели дозорные, и прибежали мальчишки:

— Хаджи-Мурад идет!

Мюриды вскочили на коней, зарядили винтовки и вынули сабли.

— Не лучше ли встретить их здесь? — спросил Юнус.

— Аул ни в чем не виноват, — ответил Шамиль.

— Мы выйдем навстречу. Он поднял руку, свел пальцы в кулак и выбросил его вперед.

Мюриды двинулись за имамом, сверкая саблями и воспевая всевышнего.

— Ла илагьа илла ллагь, — пели мюриды.

— «Нет бога кроме Аллаха».

Вдохновленные этим зрелищем, мужчины аула тоже обнажили свое оружие и двинулись за мюридами, вторя их гимну:

— МухIаммада-р-расулуллагь! — «Мухаммед — посланник Аллаха».

— Давно я ждал этой встречи, — говорил Шамиль.

— Очень давно.

У имама были свои счеты к Хаджи-Мураду, который был среди тех, кто убил Гамзатбека, второго имама, избранного после гибели Гази-Магомеда.