Неупокоенные Души

Шаира Тураповна Баширова (2024)

Софья Коновалова — семнадцатилетняя девушка, которая с ранних лет была лишена любви и внимания со стороны родителей. Она живёт с бабушкой в небольшом городке и сталкивается с непониманием и жестокостью со стороны сверстников.Однажды Софья получает удар током и оказывается в больнице. Там она встречает призрака мальчика Петю, который просит её передать его матери, что он умер и должен с ней воссоединиться. Софья не может поверить в происходящее, но постепенно начинает принимать реальность такой, какая она есть.Эта история о том, как Софья учится принимать необычное и находить своё место в мире, где реальность переплетается с потусторонним.

Глава 8

По указке девушки, которая поехала с нами, я нашла её дом и поднялась на второй этаж. Позвонила, вышла пожилая женщина. — Вам кого? — спросила она. — Это не она. Это не моя мама, — разочарованно сказала девушка. — Как твою маму звали? Фамилию назови, — тихо попросила я её. Женщина нетерпеливо смотрела на меня. Светлана Васильевна поднялась со мной, скорее всего, ей было интересно. — Филимонова Мария, — ответила девушка. — Простите, я ищу Филимоновых, они проживали в этой квартире, — ответила я. — Да, проживали. Но они продали нам эту квартиру, уже больше года прошло, как в этой квартире живём мы с мужем, — ответила женщина. — А куда они переехали, случайно не знаете? — спросила я. — Знаю. Они переехали в нашу квартиру, в большую. Нам три комнаты много, а им в самый раз. Вроде как сына они женили. Это в этом районе. Улица Шумилова, дом семь, квартира пятнадцать. В двух кварталах отсюда, — сказала женщина. Поблагодарив её, мы спустились вниз и сев в машину, проехали два квартала и нашли улицу и дом. Поднявшись на третий этаж, я позвонила в дверь, которую открыл мужчина лет пятидесяти, с седыми волосами, с усталым лицом и вроде как немного выпивший. — Тебе чего, девочка? — спросил он, откусывая огурец. — Здесь живут Филимоновы? — спросила я. — Это мой папа. Постарел… — сказала девушка. — Ну да, я Филимонов. Что надо-то? — грубо спросил мужчина. Тут я совсем растерялась. Что ему сказать? Что душа его дочери попросила меня поговорить с ними? — Мне бы с женой Вашей поговорить, с Марией, — попросила я, узнав, как зовут маму заблудшей души. — Мария? Выйди, к тебе тут пришли! — позвал мужчина и сразу ушёл. Следом вышла женщина в старом халатике. — Это ты меня спрашивала? Чего хотела? — спросила она. — Понимаете…в общем, даже не знаю, как Вам это сказать. Душа Вашей дочери не упокоена. Вы забыли о ней, — начала говорить я. — Чего? Ты что, сумасшедшая? А ну уходи, иначе я милицию вызову! — закричала она. — Я правду говорю, поверьте. Как тебя зовут? — повернувшись к девушке, спросила я. — Настя, а мама называла меня Настёна. Напомни ей, что когда я закончила школу, мне на выпускной даже платье не купили. Я долго плакала и на вечер не пошла, — сказала Настя. Я передала слова девушки её матери, та вытаращила на меня глаза и как заорёт: — Да кто ты такая? Жора! Милицию вызывай! — и прямо перед моим носом захлопнула дверь. — Прости, Настя. Я сделала всё, что могла. Твои родители к тебе не придут, не жди. Я буду приходить и ухаживать за твоей могилой, — сказала я Насте. Девушка тут же исчезла, просто растаяла. Я спустилась вниз и заплакала. Испугавшись, Светлана Васильевна вышла из машины. — Что случилось, Софья? Почему ты плачешь? — спросила она. — Её родители даже не стали меня слушать, — ответила я. — Пойдём. Я поговорю с ними, — решительно сказала Светлана Васильевна. — Бесполезно, они давно забыли, что у них была дочь, — сказала я. — Ясно. Ладно, не плачь. Я сама поставлю девушке памятник и мы будем вместе ухаживать за её могилой. Может тогда её душа найдёт покой, — сказала Светлана Васильевна. Мы с ней сели в машину и поехали в центр города. Она остановила машину возле модного бутика, а я подумала, зачем? Ведь вещей у неё было предостаточно. — Пошли. Сейчас тебя одевать будем, — воодушевлённо сказала она. У меня округлились глаза. — В смысле? Что значит одевать? Я же одета, — сказала я. — Да разве это одежда, Софья? Для молодой девушки, это не одежда. Пойдём, дорогая, доставь мне удовольствие, — сказала Светлана Васильевна. Я молча пошла за ней. — Светлана Васильевна, зфйдравствуйте. Рада Вас видеть у нас в магазине, — сказала молодая девушка, встретившая нас у парадных дверей, видимо хозяйка бутика, которая очень хорошо знала Светлану Васильевну. — Здравствуй, Лариса. Есть новые модели? Надо с ног до головы одеть вот эту очаровательную девушку. Показывай всё, что у тебя есть, — сказала Светлана Васильевна. И тут началось такое! Девушка выносила разные платья и костюмчики, туфли и шляпки. У меня глаза разбежались, никогда не видела так много такой красоты. Светлана Васильевна велела мне мерить отобранные наряды, что я с большим удовольствием делала. В общем, купили мне несколько платьев, пару брючных костюмов, три костюма с юбками, джинсы, кофты и футболки. А ещё, несколько пар туфель и кроссовок. Я поверить не могла, что я буду это всё носить. — Светлана Васильевна, а ведь деньги, которые Вы мне дали, бабушка просила Вам вернуть, — сказала я, когда она карточкой расплачивалась за покупки. — Возвращать ничего не надо. Прошу тебя…деньги тебе понадобятся. Надень вот это платье и эти туфли к этому платью. А свои вещи выбрось. Их ты больше надевать не будешь. Поехали! — категорично сказала Светлана Васильевна. Я подчинилась, тем более то, что было на мне, давно было старым и некрасивым. Я думала, что она меня домой отвезёт, но машина остановилась возле красивого здания, куда мы и вошли. Я молчала, в ожидании ещё чего-то необыкновенного. — Здравствуйте, дорогая Светлана Васильевна. Слышал о Вашем горе, примите мои соболезнования. Земля пухом Вашему сыночку, — сказал молодой парень, очень модно одетый, живой такой, казалось, у него кое-где приделан моторчик. — Спасибо, Стасик. Мне нужна твоя помощь, — сказала Светлана Васильевна. — Для Вас всё, что угодно, Вы же знаете. Пришли постричься? — спросил Стасик, который оказался самым модным и востребованным стилистом города. Я стояла, переминаясь с ноги на ногу и чувствовала неловкость. — Нет, я хочу, чтобы ты сделал из этой девочки красавицу. Примени весь свой талант и сообразительность, дорогой, — сказала Светлана Васильевна. От этих слов мне стало дурно. Я и представить не могла, что проведу в кресле под этой экзекуцией целых два часа. Сначала мне покрасили волосы, потом немного подстригли, потом выщипывали брови, потом… В общем, было стыдно и больно. — У тебя очень красивые волосы, девочка. И ресницы пышные и длинные. Но молодой девушке ходить с такими заросшими бровями, преступление! — говорил Стасик, орудуя инструментами, да так ловко, что у него в руках, они словно танцевали. А Светлана Васильевна сидела за столиком и попивая сок, улыбалась. В зеркало мне смотреться не давали, пока эта пытка не закончилась. Но когда я наконец посмотрела в зеркало, то себя не узнала На меня смотрела совсем другая девушка. С красивыми, подстриженными каскадом, но длинными волосами, распущенными по плечам, длинными ресницами, большими глазами и красивыми, дугой, бровями. Стас сделал такой макияж, что я с трудом себя узнавала. — Меня бабушка убьёт, — прошептала я, не отрывая взгляда от зеркала. Светлана Васильевна не мешала мне любоваться собой, сложив руки на груди, она стояла в стороне и улыбалась. Стасик крутил в руках расчёску и скептически смотрел на меня. — Светлана Васильевна, кто это там в зеркале? — растерянно проговорила я. — А ты не узнаешь, детка? Там очень красивая, молодая девушка, которая должна всегда оставаться такой и она мне очень нравится, — ответила она. Я не могла оторвать взгляда от своего отражения в зеркале, привыкая к своему новому образу. Наконец встав с кресла, я повернулась к Светлане Васильевне. — Даже представить себе боюсь, что скажет бабушка, — вздохнув, сказала я. — А что скажет бабушка? Она тоже женщина и думаю, ей очень понравится твой новый имидж, — ответила Светлана Васильевна. — Да…даже представить страшно, как ей понравится, — сказала я. — Спасибо Стасик. Ты превзошел все мои ожидания, — сказала Светлана Васильевна, отдавая деньги молодому человеку. — А почему Стасик не похож на парня? — спросила я. — Как это не похож? Ну…он просто модный и неординарный. Никогда не думала об этом, — ответила Светлана Васильевна. По дороге домой, Светлана Васильевна зашла в магазин, где продавали сумки. Я осталась ждать её в машине. — Нравится? — спросила она, выйдя из магазина и показывая мне две сумки чёрного и красного цвета с белой отделкой. — Очень! — с восхищением сказала я. — Это я тебе купила, думаю, подойдут к твоим вещам, — сказала Светлана Васильевна. — Целых две сумки? — удивившись, спросила я, потому что уже несколько лет носила в школу одну и ту же сумку серо-чёрного цвета. — Глупенькая, у девушки должно быть по крайней мере десять сумок. Свою эту серую, выбрось в мусор, она даже твоей бабушке не подойдёт, — ответила Светлана Васильевна. Мне стало неловко, сумка и правда была облезлая и старая. Бабушка даже зашивала её в двух местах. Надо же, до сегодняшнего дня я как-то даже не задумывалась над такими простыми вещами. Одежда, обувь, сумки, макияж, причёска… даже представить себе не могла, что это всё так меняет человека внешне. Нет, конечно, мне нравилось, как у нас в школе одеваются девочки, делают незамысловатые причёски, наводят макияж. Только от этого всего я была далека. Или просто привыкла, что ли, что так, как я одеваюсь, это в порядке вещей. Думаю, если бы сегодня Светлана Васильевна не повела меня по магазинам и к стилисту, я бы на эту тему и не заморачивалась. Но сознавалась себе, что мне очень понравилось ходить по магазинам и от своего нового вида, я была в восторге. Но казалось, что Светлана Васильевна была от всего этого в большем восторге, чем я. Мне не терпелось завтра такой появиться в школе. Представляла лица своих одноклассников и их удивление, при виде меня. Девятый класс, девочки наверное в этом возрасте уже взрослеют, почти все они дружат с мальчиками. На меня же, никто даже не смотрел, ну и ладно, мне это было и не нужно или я просто об этом не задумывалась. В общем, Светлана Васильевна привезла меня домой с красивыми, красочными, картонными сумками и коробками. Ключ от калитки у меня был, мало ли что, вдруг бабушка отдыхает или занята делом. Поэтому я сама открыла дверь и мы со Светланой Васильевной вошли в дом. Бабушка, как обычно, возилась на кухне, откуда доносился вкусный запах пирогов. — Ммм…как вкусно пахнет. А я такая голодная, просто жуть, — воскликнула Светлана Васильевна. Что-то и мне очень захотелось есть, может от запаха пирогов? Из кухни плавной походкой, вышла бабушка и уставилась на меня. Долго так смотрела, а потом приложила ладони к лицу и тихо так произнесла: — А это ещё кто? Света, а Софьюшка моя где? Я так и обомлела. Светлана Васильевна стояла, облокотившись о косяк двери и улыбалась. — Бабушка! Ты чего, не узнаешь меня, что ли? Это же я, Софья, — засмеявшись реакции бабушки, воскликнула я. — Батюшки, свят-свят… Да что же ты со своей красотой сделала? Тебя ж совсем не узнать! Ты что это удумала, егоза? Так себя уродовать, а? — качая головой, проговорила бабушка. — Да ты что, бабушка. Тебе не нравится, что ли? А платье, а туфли, а причёска? Бабушка…ну ты чего, а? — со слезами на глазах спросила я. Светлана Васильевна опустила руки и со страхом посмотрела на бабушку. — Серафима Ильинична, Софья молодая, красивая девушка, ей хочется хорошо одеваться и выглядеть не хуже своих одноклассниц. Вы уж простите нас, что мы вот так, без Вашего ведома преобразились. Но посмотрите на свою внучку, у неё даже глаза светятся от радости, — сказала она. — Ну да, вроде ничего так. Только стала она похожа на тех девиц, что по вечерам на улицах шастают. А была такая скромная, хоть и бедно одетая, — ответила бабушка. — Я не буду по вечерам по улицам шастать, обещаю, — ответила я, обнимая бабушку. — Ладно, стрекоза. Мойте руки и за стол садитесь, есть будем, — снисходительно сказала бабушка. Я немного успокоилась и пошла в свою комнату, переодеться. Надела свой домашний халат, подобрала волосы, заколола их на затылке, помыла руки и села за стол. На столе, в большой тарелке лежали горячие пироги. Бабушка налила в чашки молока и заварила горячий чай. Ели мы молча, боясь взгляда бабушки, которая хмуро посматривала то на меня, то на Светлану Васильевну. — Как же вкусно Вы печёте пироги, Серафима Ильинична. Я такие давно не ела, — сказала Светлана Васильевна, наконец нарушив тишину. — На здоровье. Ничего необычного, просто пироги и всё, — ответила бабушка. Поев, Светлана Васильевна поблагодарила бабушку за обед и засобиралась домой. — Во сколько завтра у тебя экзамен, Софья? — у выхода спросила она.

— В девять утра, а что? — спросила я. — Я к половине девятого подъеду, сама отвезу тебя в школу, — сказала Светлана Васильевна. — Может не стоит беспокоиться? Вы и так сегодня весь день со мной провозились, — ответила я. — Мне это в удовольствие, Софья. И потом…надо же посмотреть, как тебя там встретят, такую всю красивую и модную, — улыбнувшись, сказала она. — Да…наверное все рты раскроют, увидев меня, — с удовольствием потирая руки, сказала я. — Наверное в обмороки попадают, — засмеявшись, ответила Светлана Васильевна. Впервые я видела, как она смеётся. Светловолосая, с причёской каре, высокая и стройная, с красивыми чертами лица, она мне очень нравилась. Проводив её, я вернулась в дом. Убрав со стола, бабушка села на диван, отдохнуть. Когда я вошла, она посмотрела на меня и ухмыльнулась. — Дура ты, Софья. Никак не пойму я, с чего это Светлане понадобилось с тобой нянчиться? Это же деньжища какие. Нам что, плохо жилось без неё? — спросила она. И вдруг я поняла — бабушка меня просто ревновала. Я крепко обняла её и расцеловала. — Бабушка, родная моя. Мне же кроме тебя никто не нужен. Я же так люблю тебя. А Светлана Васильевна, наверное, просто хотела меня отблагодарить за сына. Она ведь даже после его смерти, через меня с ним общалась, понимаешь? Она просто мать, убитая горем. Ей сейчас нелегко. Андрей, ну…его душа, сказал, что через полтора года у неё будут двойняшки и она наконец успокоится. Жалко её, — сказала я, прижавшись к бабушке, наслаждаясь её запахом, таким родным и домашним, смесью свежего молока и сдобы. Я целовала ей лицо и руки в морщинах, такие добрые и тёплые. Бабушка тоже обняла меня и раскачиваясь, тихо говорила. — Да разве ж я не понимаю? Оно конечно, терять дитятко своё, это ж горе какое! Не приведи Господь! Только нам без неё спокойнее было. Да ладно. Ты и правда другая, красивши стала, мне нравится, — снисходительно сказала бабушка. — И мне очень понравилось. Завтра, увидев меня, девчонки просто умрут от зависти, — представляя лица одноклассниц, с восторгом сказала я. — Конечно умрут, а то как же? Зря такому труду пропадать, что ли? Давай спать уже, устала я что-то. Да и ты пораньше ложись, утром рано вставать, — поцеловав меня в голову, сказала бабушка. Утром, в половине девятого, зазвонил сотовый телефон, который мне дала Светлана Васильевна. — Ты готова? Я подъехала, выходи, — сказала она. Допив сладкий чай и доев вчерашний бабушкин пирог, я выбежала на улицу. В машине сидела Светлана Васильевна, осмотрев меня с ног до головы, она покачала головой. — Надо тебе парфюм купить. Ну ты и накрасилась. Давай, я подправлю, — сказала она, вытаскивая из сумки свою косметичку. Она подкрасила мне глаза, губы, немного попудрила лицо и опять посмотрела на меня. — Ну, так лучше, ладно, поехали, а то опоздаешь, — сказала она. Пока ехали, я очень волновалась. Оно и понятно, ведь я была уже совсем не такая простушка, какой меня знали в классе. У меня дорогой сотовый телефон, модная белая кофточка и тёмная юбка-карандаш, красивые туфли на ногах и даже очень красивая сумка. Оставив машину у школы, Светлана Васильевна решила пойти со мной. К школе подходили мои одноклассники. Во-первых, они видели, что я подъехала на белом Лексусе, во-вторых…поначалу они меня и не узнали. А когда я зашла в школу и поднялась наверх, к кабинету, где должен был проходить экзамен, все, кто там стоял, разом посмотрели на меня. Конечно, я чувствовала себя неловко и кажется, вся съёжилась, потому что услышала голос Светланы Васильевны. — Расслабься и выпрями спину. Иди естественнее и ничего не бойся. Ты просто красавица, — тихо сказала она. Конечно совсем расслабиться, я не смогла, но спину выпрямила. Взгляды, устремлённые на меня, будто сверлили меня насквозь, но и гордость меня распирала. — Вам можно, а мне нет, что ли? — подумала я, оглядывая всех взглядом. — Софья, ты? Что это с тобой? — спросила одна из девочек из моего класса. Тут я почему-то вспомнила слова Людмилы Прокофьевны, из фильма"Служебный роман", в исполнении Алисы Фрейндлих. — Теперь я всегда буду так выглядеть, — ухмыльнувшись и вскинув голову, ответила я. — Обалдеть! Какая ты стала красивая, Коновалова, — воскликнул Валера, мой одноклассник. — Спасибо, — смущаясь ответила я. — Умница, — сказала Светлана Васильевна, сжав мою руку. В общем, триумф вроде состоялся. На меня смотрели с восхищением и я даже видела зависть в глазах девчонок. Они во все глаза смотрели на меня и на Светлану Васильевну, видимо не понимая, кто эта женщина и с какой это стати я так изменилась. Пожелав мне ни пуха, ни пера, попрощавшись, Светлана Васильевна уехала. Экзамен по русскому я сдала, мы писали диктант, оставалось сдать математику, которую я ну очень не любила. Ближе к обеду позвонила Светлана Васильевна. — Ну как? Написала диктант? — спросила она. Тяжело вздохнув, я ответила, что вроде сдала. — Не переживай, закончи девятый класс и я переведу тебя в другую школу, в ту, где учился мой Андрюша. Летом позанимаешься с репетиторами и всё будет хорошо, — сказала она. — Зачем это вдруг понадобилось? Мне и в этой школе неплохо, — ответила я. — Ладно, поговорим об этом потом. К нам не хочешь приехать? Галина такой обед приготовила, пальчики оближешь, — спросила она. — Спасибо Светлана Васильевна. Я бы с удовольствием, но меня бабушка ждёт, я ей обещала приехать сразу после экзамена. Может быть я завтра приеду, — ответила я. — Ну ладно, раз обещала. Тогда до завтра, — сказала она. — Да, до завтра. И спасибо Вам за всё. Это было просто здорово! Вы же видели их лица? Даже преподаватели ошалели, увидев меня, — сказала я. — Не нужно меня благодарить, девочка. Я у тебя в неоплатном долгу, — ответила Светлана Васильевна. Приехав домой, я сказала бабушке, что диктант я написала. — Ну и хорошо. Профессором ты всё равно не будешь, так что написала и написала, — ответила бабушка. Пообедав, я ушла в свою комнату, правда позаниматься по математике у меня всё равно не получилось, в голову ничего не лезло, я прилегла и уснула. Часа через два я проснулась, будто почувствовала чьё-то присутствие. Открыв глаза, я увидела Настю. — Ты? Зачем ты здесь? — спросила я. — Не знаю, просто пришла, — ответила она. — Теперь всё будет хорошо, Настя. Светлана Васильевна, ну…женщина, которая вчера была со мной, она обещала поставить тебе на могилку памятник и мы будем ухаживать за ней. Так что, я думаю, тебе можно будет и уйти. Согласна? — сказала я ей. — Согласна. Но как уйти? Я бы и сама рада, столько времени брожу между тем миром и этим. Устала, — ответила Настя. — Может быть есть ещё что-то или кто-то, что держит тебя? — спросила я. — Есть. Понимаешь, в шестнадцать лет, ещё до болезни, я очень любила одного парня, но видимо он только развлекался со мной. Он бросил меня, как только узнал, что у меня будет ребёнок. Родители настаивали, чтобы я избавилась от него, но срок был большой. Меня увезли в маленький городок, где я и родила. Мать запретила забирать ребёнка, пришлось оставить малыша в родильном доме, совсем молодая была и мать свою очень боялась. Я написала отказную и вернулась домой. Потом уже, где-то через год, я сама ездила в этот родильный дом, но мне сказали, что моего мальчика усыновила какая-то семья и они увезли его в другой город. В какой, мне не сказали, сказав, что не имеют на это право. Может быть мой ребёнок меня держит? — спросила Настя. — Как же мы с тобой найдём твоего ребёнка, если ты даже не знаешь, кто и куда его забрал? — спросила я. — Не знаю. Но попытаться надо, иначе я никогда не уйду, — сказала Настя. — Я очень хочу тебе помочь, но как… — растерянно сказала я. Не ответив, девушка исчезла так же внезапно, как и появилась. Немного подождав, думая, что Настя может вернуться, я поднялась с кровати и вышла из своей комнаты. На улице было уже совсем темно, я посмотрела на часы, они показывали без четверти восемь. Почувствовав голод, я зашла на кухню, бабушка сливала молоко, пропуская его через марлю. Парное молоко я не любила, от него у меня болел живот. На плите кипел борщ. Борщ я обожала, со сметаной и зеленью. — Выспалась? Проголодалась наверное? Волосы подбери, распустила, — сказала бабушка. Заколов волосы, я села за стол. Бабушка налила борщ себе и мне, обжигаясь, я с удовольствием поела. — Посуду вымой и на кухне приберись, — ворчала бабушка. Я молча всё сделала и включила телевизор. В новостях показывали автокатастрофы, объявили об убийстве какого-то бизнесмена, показали войну на востоке… в общем, одни страсти и ужастики. — Ну что ты смотришь все эти ужасы? Да разве это жизнь? Убивают, воюют, разбиваются. Тьфу на них! То ли дело мы раньше жили, правда после войны-то тяжело было, но добра больше было. Люди за деньги не убивали друг друга. Помогали друг другу, как могли. А сейчас? За копейку удавить готовы. Вон и сына твоей благодетельницы, кажись, из-за денег убили? Да разве такие деньги людям счастье принесут? Поставь на другой канал, может старый фильм покажут, — говорила бабушка. Я не знала, как раньше жили люди, разве только по рассказам бабушки. Она рассказывала про войну, как дед воевал под Курском, как вернулся без ноги, прожил после войны недолго и умер в пятьдесят третьем году, пятого марта, прямо в день смерти вождя всех народов, товарища Сталина. Просто остановилось сердце и всё, нет человека. Вся страна рыдала по Сталину, а бабушка по своему мужу. Долго не выходила замуж, жила одна. Потом встретила мужчину, простого рабочего, который её полюбил. Почти год он ухаживал за бабушкой, потом еле уговорил пойти за него замуж. Бабушка считала, что предаёт память своего мужа, вот такая она у меня совестливая. Со вторым мужем бабушка прожила почти двадцать лет, вот мама моя у них родилась. Второй муж тоже умер, он был старше бабушки на пятнадцать лет. Бабушка говорит, что по нему она так сильно не горевала, наверное не любила так, как первого мужа, за которого она выходила замуж совсем девчонкой, в шестнадцать лет. Первая любовь не забывается. А вот я своего отца и не знала, разве что отчество от него осталось, Антоновна. И за это спасибо. Краем глаза я смотрела на бабушку и думала об этом, а она смотрела свой любимый фильм"Кубанские казаки"и даже тихо подпевала, когда там пели песню"Казак лихой". Наутро, быстро позавтракав, я как и обещала, поехала к Светлане Васильевне. Виктор Сергеевич, увидев меня, удивлённо поднял брови. — Хм… а ты оказывается красивая, Софья. Небось, Светлана постаралась, а? — улыбнувшись, спросил он, переведя взгляд на жену. Светлана Васильевна кивнула головой. — Да, я. Надо же, сразу догадался, — ответила она. Мне стало неловко. — Не смущай девочку, иди уже на работу, — сказала Светлана Васильевна. Виктор Сергеевич поцеловал жену в щёчку и вышел из дома. Вдруг мой взгляд упал на огромный портрет на стене. В красивой раме, нарисованный во весь рост, на нас смотрел Андрей. В красной футболке и джинсах, с густой шевелюрой волнистых волос, он весело улыбался. — Нравится? Это Виктор вчера вечером принёс, — заплакав, произнесла Светлана Васильевна. — Очень. Как живой, — восхищённо ответила я, подойдя ближе к портрету. — Очень скучаю по своему сыночку. Такая тоска, просто невыносимо. Постоянно задаю себе вопрос… были бы мы не такими богатыми, или жили бы в другом городе, может быть мой мальчик был бы жив? Представляешь? Такие нюансы в жизни и вся жизнь наперекосяк. А теперь что? Его не вернуть, а я покой потеряла. Это ужасно, — проговорила Светлана Васильевна и вдруг разрыдалась. Я не знала, что ей ответить и молча ей сопереживала. Но почему-то твёрдо знала, что если суждено было человеку умереть именно в шестнадцать лет, он всё равно умрёт. Это судьба. Значит карма у него такая, ни секундой раньше, ни секундой позже. Но говорить об этом Светлане Васильевне, я не стала, чтобы ещё больше её не расстраивать. Просто дала ей от души наплакаться. Вытерев заплаканное лицо полотенцем, она посмотрела на меня. — Прости. Не удержалась. Поверишь, каждую ночь плачу. Муж говорит, что надо памятник сыну поставить из чёрного мрамора, вот с таким портретом во весь рост. И ограду из того же мрамора. Но на кладбище сказали, что ещё рано, можно только через полгода поставить, когда земля накрепко уляжется. Как представлю, что Андрюша там… в сырой земле лежит, аж выть хочется. Господи! Да за что же мне такая боль? — опять заплакав, проговорила Светлана Васильевна. — Я от бабушки слышала, что много плакать нельзя. Она говорит, что душа в воде будет мучиться и страдать, — сказала я. — Может бабушка подскажет мне, как эту боль унять? Сил моих нет. Не могу больше. Умереть хочу! — воскликнула Светлана Васильевна. — Не говорите так. Это грех большой. Сходите в церковь, поставьте свечку за упокой сына, с батюшкой поговорите, помолитесь, Вам легче станет, поверьте, — сказала я, сама не понимая, как это я говорю такие умные речи. — Все то ты знаешь, дорогая. Ладно, я тут тебе парфюмерию набрала, пойдём ко мне, посмотришь, — успокаиваясь, сказала Светлана Васильевна. Мы поднялись в её с Виктором Сергеевичем спальню, на комоде лежал пакет, взяв его, она села на кровать. — Садись, посмотрим, — сказала Светлана Васильевна, хлопая по кровати ладонью, показывая, куда садиться. Я села и она высыпала содержимое пакета на кровать. Хорошо, я не открыла рот от восхищения и удивления. — Как красиво… — лишь вымолвила я, уставившись на тени, пудру, помаду разных цветов, тушь, подводки и даже духи. Духами я вообще никогда не пользовалась, тогда как от Светланы Васильевны исходил аромат французских духов, аж за десять метров от неё. Мне она тоже взяла флакон французских духов с красивым названием"Коко Шанель Мадемуазель", сказав, что девушка просто обязана пахнуть французскими духами. Я и названия такого никогда не слышала. Хорошо, если их можно купить, от своих одноклассниц я слышала, что такие духи очень дорого стоят. — Светлана Васильевна… Я конечно Вам очень благодарна, но я не могу злоупотреблять Вашей добротой. Вы столько для меня делаете. Вот и бабушка ругается, говорит, нельзя так. Я конечно понимаю, сейчас у Вас тяжёлый период в жизни, но всё утрясётся, поверьте. Правда, так нельзя. Я не могу это взять, — сказала я. И говорила я искренне и на полном серьёзе. Немного помолчав, Светлана Васильевна взяла меня за руку. — Я ни в коей мере не хотела тебя обидеть, а бабушку твою, тем более. Мне это в радость, понимаешь? Это же мелочи, ничего не стоящие мелочи, Софья. Я ведь могла бы помочь тебе устроиться в жизни, учиться в институте, найти хорошую работу. Да хотя бы на фирме мужа. Знаешь ли ты, как важно устроиться в жизни? Может парня из хорошей семьи встретишь, замуж выйдешь. Я же хочу для тебя как лучше, девочка, — говорила Светлана Васильевна. — Я знаю, что у Вас самые лучшие побуждения, Светлана Васильевна. Но за всё в этой жизни надо платить. Я не могу так, поймите. И не нужен мне парень из хорошей семьи, у меня запросы гораздо скромнее. Я сама из простой семьи и мне нужно, чтобы он уважал меня и любил. Разве так важно, чтобы муж был из хорошей семьи? Я понимаю, Вы хотите мне помочь… Вы помогли, спасибо. Но мне тяжело всё это переварить. Я за всю свою жизнь не видела столько денег, нарядов, не говоря вот об этом. Могу себе представить, сколько всё это стоит, — сказала я, показывая на лежавший на кровати парфюм. — Господи. О чём ты говоришь, Софья? Это же такая мелочь, по сравнению с тем, что ты для меня сделала. Это то хоть понимаешь? Я же полюбила тебя, как родную дочь. Не обижай меня, прошу тебя, — вдруг крепко обняв меня, воскликнула Светлана Васильевна. Мне стало не по себе и так жаль её. — Я ничего не сделала, Светлана Васильевна. Я понимаю, для Вас это было самым важным в жизни, но мне то это ничего не стоило, понимаете? — сказала я. — Софьюшка, родная моя. Я не знаю, что тебе это стоило, но ты сделала невозможное чудо. Я видела сына после его смерти. Не это ли чудо? — говорила Светлана Васильевна, убеждая меня. — Так хотел Бог, а я была лишь проводником. Но спорить с Вами я не буду, я никогда Вас не оставлю, пока Вы сами этого не попросите, обещаю. Давайте сейчас поедем в церковь, Вам легче станет, — сказала я. — Спасибо. Да, ты права, давай поедем, на обратном пути и к Андрюшеньке зайдём, — ответила Светлана Васильевна, поднимаясь к кровати и открывая маленькую дверцу, за которой оказалась гардеробная. Она прошла туда и надела костюм строго покроя бежевого цвета. Взяла шарф, сумку и мы спустились вниз. Нажав на пульт, она завела свой белый Лексус и сев в него, мы выехали из автоматически открывшихся ворот. Ворота за нами так же и закрылись, хотя проводил нас, Виталий стоял у ворот. Приехав в церковь, Светлана Васильевна надела на голову шарф, купила свечи и подошла к лампаде зажгла свечи. Я надвинула на голову капюшон от спортивки, которую надела утром. Взяв свечу, которую протянула мне Светлана Васильевна, я тоже зажгла её и поставила на подсвечник. Мы перекрестились, я стояла, молча взирая на лик Христа, а Светлана Васильевна молилась. Не знаю, что она шептала, со слезами на глазах, одухотворенно глядя на икону в позолоченной раме, но я с восторгом наблюдала за ней. Она была похожа на святую, настолько красивой и умиротворённой она была. Потом мы молча вышли и повернувшись лицом к церкви, опять перекрестились. До кладбища ехали молча, каждый думал о своём. По дороге, Светлана Васильевна купила несколько букетов и положила их на заднее сидение. Оставив машину у ворот и взяв цветы, мы зашли на территорию кладбища и пошли по знакомой уже аллее, потом свернув, мы прошли между могилами и подошли к могиле Андрея. Вдруг Светлана Васильевна упала на могилу сына и зарыдав, запричитала: — Андрюшенька мой! Сыночек ненаглядный! Да на кого же ты меня покинул? Как же мне жить без тебя, родимый…. Мне стало жутко от её крика. Вдруг подошла какая-то старушка и нагнувшись над ней, погладила по голове. — Что ж ты так душу себе рвёшь, сердешная? Да разве ж так можно? Поднимайся, дочка, нельзя так плакать, ты же душу его беспокоишь. Он же страдает через тебя. Вытри слёзы и успокойся, — говорила старушка. Светлана Васильевна поднялась и тут же перестала плакать. — Садись вот сюда, на эту скамейку, поговори лучше с ним, они ж всё слышат, только ответить не могут. Я тоже похоронила двух сыновей, похоронила мужа, осталась совсем одна. Умереть бы рада, чтобы с ними там быть, но смертушка меня не забирает. Видать, не моё ещё время. А плакать нельзя, — сказала старушка. Светлана Васильевна вдруг положила голову ей на грудь и совсем успокоилась. Она закрыла глаза и молча слушала. Казалось, женщина уснула под колыбель тихого говора старушки. Я им не мешала, стояла в стороне и смотрела на них. Передо мной появилась Настя и молча встала рядом. Увидев Настю, я повернулась к ней. — Ты чего опять пришла? Может знаешь, где твой сын? — спросила я её. — Ты задаешь много вопросов. А ответа на них у меня нет, — ответила она. — Ясно. Только ведь и у меня нет ответа. Я не знаю, где может быть твой сын. Мне очень жаль, что твои родители с тобой так поступили. Мы тебе на могилу цветы принесли. Пойдём, пока они здесь сидят, я положу их, — сказала я. Настя молча пошла между могил. Я взяла два букета и пошла за ней. Светлана Васильевна, по-моему, даже не заметила, что я ухожу. Я прошла за Настей на её могилу и положила цветы на бугорок, который мы со Светланой Васильевной в прошлый раз поправили. — Спасибо Вам. Вы хорошие. А знаешь, я как-то нашла женщину, которая тоже меня видела. Я ей тоже показала своих родителей и сказала, что могила моя неухожена. Но она меня выгнала, сказала, что я ей надоела. Странно… она через два дня умерла. Это было давно и к ней тоже никто не приходит на могилку. Её сын живёт далеко, в другом городе. Может быть и ей на могилу цветы положим? Жаль её. А ты добрая. Тебя не просишь, ты сама делаешь. Знаешь, легко так стало. А сына… я найду сама. Я может почувствую его. А может и нет, — долго говорила Настя. — Я помогаю по мере сил. Если найдёшь… вернее, почувствуешь своего сына, приходи, я конечно помогу. Может даже сможешь поговорить с ним через меня. А цветы мы конечно положим, где могила той одинокой женщины? Пойдём, я только ещё один букет возьму и пойдём, — ответила я. Светлана Васильевна уже поднялась с земли и поправляла цветы на могиле сына. Старушки уже не было, вернее, я увидела её вдалеке, уходящей между могилами к выходу с кладбища. Помню, тогда я подумала: — Сколько же несчастных бродит по земле и сколько бродит несчастных неупокоенных душ. Я взяла ещё один букет и пошла за Настей, сказав Светлане Васильевне, что скоро вернусь. Она села на скамейку у соседней могилы и стала что-то шептать. Видимо, говорила сыну, как ей плохо без него и как сильно она его любит.

Могила женщины, о которой говорила Настя, была у самого бетонного забора. Настя шла прямо по могилам, будто не касаясь ногами земли, а мне приходилось их обходить, чтобы ненароком не наступить, ведь под землёй лежали люди… Были очень красивые мраморные памятники, поражала красота и замысловатость этих памятников. Огромные плиты, с портретами и датами рождения и смерти и несколькими скорбными словами. Даже был памятник в виде мотоцикла, принадлежащего бывшему рокеру. Была могила женщины, где на памятнике она была изображена с ребеночком на руках и даже памятник балерины в пачке. — Эта женщина умерла беременной, а этот разбился на мотоцикле, а молодая балерина умерла прямо на сцене, сердце остановилось. Видишь, за этими могилами хорошо ухаживают, правда цветы недельной давности, но к ним раз в неделю приходят. К женщине муж приходит, видишь, на памятнике написано"Скорблю и помню. Любящий муж", а к рокеру приходят его друзья и жена с взрослым сыном. К балерине приходят родители. Они лежат спокойно, их помнят и любят, — говорила Настя. — Значит ты видишь, как они погибли? Понятно, — ответила я. Мы подошли к неухоженной могиле, которая тоже заросла сорняками. Присев, я повыдёргивала траву и положила цветы. Потом вернулась к могиле Андрея. — Софья, дорогая, где ты ходишь? — спросила Светлана Васильевна. — Я здесь, ходила навещать одну женщину, — ответила я. — Ну что, пошли? Осталось два букета, по дороге, положим их на могилы, — сказала Светлана Васильевна, поднимая с земли цветы. Кивнув головой, я пошла рядом с ней. Неухоженных могил было не так много, но они всё же были. Светлана Васильевна положили цветы на две могилы и мы пошли к выходу. Я огляделась, но Настю не увидела. — Ушла, бедная неупокоенная душа… — прошептала я. Сев в машину, мы вернулись домой к Светлане Васильевне. Галина приготовила обед и увидев, что вернулась хозяйка, спросив у неё разрешения, стала накрывать на стол. — Кажется, Галина приготовила чинахи в горшочках, ты ела такое блюдо? — спросила Светлана Васильевна. — Нет. И даже не слышала о таком, — ответила я. — Мне надо ополоснуться и переодеться. А ты мой руки и иди в столовую, обедать будем, — сказала Светлана Васильевна, поднимаясь по широким ступеням и держась за кованные, фигурные перила, наверх. Казалось, она успокоилась, потому что как-то загадочно улыбалась. Вымыв руки, я прошла в столовую. Галина нарезала салат из свежих овощей. Большие красные помидоры и зелёные огурцы с листьями салата, брынзой и оливами, лежали нарезанными в глубокой салатнице. Она заправила всё это оливковым маслом и перемешала. Нарезанный хлеб уже стоял на столе. В хрустальном графине был свежий сок. Через несколько минут, в столовую вошла Светлана Васильевна. Она была в светло-голубом шёлковом платье, которое развивалось от ходьбы. Прямые светлые волосы ровно лежали в причёске каре. Женщина была очень красивой и женственной. — Да, такую не полюбить невозможно. Можно понять Виктора Сергеевича, который целый год обхаживал её, пока она не согласилась выйти за него замуж. И не зря. Они очень красивая пара. Жаль, что в их дом пришло несчастье, — думала я, пока она спускалась по парадной лестнице. — Ну что, пообедаем вместе? Галина, несите горшочки с чинахи, — сказала Светлана Васильевна, садясь за стол. Я сидела напротив и любовалась ею. — Светлана Васильевна, Вы очень красивая, — сказала я. — Я знаю, Софья. А что мне эта красота, когда счастье моё растоптано? — сказала она, опять опечалившись. — Не говорите так. Виктор Сергеевич Вас очень любит и дети у Вас ещё будут. Забыли, Андрей же говорил, что у Вас двойня родится, — ответила я. — Я помню каждую буковку, что говорил мне мой сын, каждый вздох и взгляд. Верю, что так и будет. Ладно, ешь, пока горячее, Галина это блюдо очень вкусно готовит, — сказала Светлана Васильевна, открывая крышку горшочка. Я последовала её примеру, в нос ударил пар и аромат жаркого. — Ммм… как вкусно. Я такое никогда не ела. Из чего это блюдо? — спросила я. Галина смущённо зарделась от удовольствия от похвалы. — Ничего особенного, на оливковом масле мясо, овощи и зелень запекаются в духовке полтора-два часа и всё, — сказала она. — Садись с нами и ты, Галина, — сказала Светлана Васильевна. — Что Вы, Светлана Васильевна, как можно с хозяевами за стол, — изменившись в лице, испуганно ответила Галина. — Да брось ты. Не то сейчас время, садись, — сказала Светлана Васильевна. Заставлять уговаривать себя дважды, Галина не стала. Поставив на тарелку ещё один горшок, она села за стол. Светлана Васильевна, посмотрев на меня, улыбнулась, незаметно кивнув головой на Галину. Чинахи и правда оказалось очень вкусным блюдом. Поев, мы поднялись из-за стола. Я предложила Галине помочь на кухне. — Давайте, я хоть посуду вымою, — предложила я. — Оставь, Софья. Галина кухню никому не доверяет. Пойдём, поболтаем, — сказала Светлана Васильевна. Мне пришлось подчиниться. Для меня было непривычным, чтобы взрослая женщина работала, а я молодая, здоровая, без дела сидела на диване. Правда бабушка тоже сама всё делала по дому, но по мере возможности, я ей всё-таки помогала. Правда, о чём говорить со Светланой Васильевной, я не знала. Но она сама начала разговор. — Завтра у тебя последний экзамен, Софья, потом наверное будет классный вечер, верно? — спросила она. — Ну да, должен быть. Девчонки что-то говорили насчёт этого, я не прислушивалась. Да и идти я не собиралась. А что? — спросила я. — Ты обязательно должна пойти, дорогая. Поразить своих одноклассников ещё раз, а потом с триумфом уйти со школы, — заявила мне Светлана Васильевна. — Светлана Васильевна, я правда, очень Вам благодарна. Но я не привыкла к такому вниманию и опеке. Меня даже бабушка не опекает. Не нужно больше ничего делать, прошу Вас. Я доучусь в своей школе, потом попробую поступить в институт. Хотя с моими отметками, навряд ли смогу, — сказала я. — Какая же ты упрямая, Софья. Впрочем, это неплохая черта. Знаешь, из тебя получится хороший психолог. Тебе непременно надо выучиться на психолога. А вот Андрюша историком хотел стать… — погрустнев, сказала Светлана Васильевна. Чтобы немного поднять ей настроение, я вернула её к началу нашего разговора. — А что Вы имели в виду, когда говорили, что я должна поразить своих одноклассников? Не иначе, Вы опять что-то задумали? — спросила я, понимая, что видимо ей просто необходимо заботиться о ком-то, а в данное время, обо мне, чтобы немного забыться в своём горе. И я решила разрешить ей это сделать. Услышав мой вопрос, она сразу преобразилась и воодушевлённо продолжила начатую тему. — Мы купим тебе такое вечернее платье, что все просто ахнут. И причёску Стасик сам тебе сделает. Прошу тебя, не отказывайся, тебе понравится, — взмолилась она. — Ой, только не Стасик. Даже не понятно, вроде парень, а ведёт себя и разговаривает, как кисейная барышня, фу, — сказала я. От моих слов, Светлана Васильевна, впервые, за последние дни, весело рассмеялась. — Хорошо, хорошо. Пусть будет не Стасик. У меня есть хорошая знакомая парикмахерша, она асс в своём деле. К ней я тебя и поведу, — сказала Светлана Васильевна. — Я согласна, но до вечера ещё есть время. Завтра сдам экзамен и потом можно будет обсудить и платье, и причёску. А сейчас я пойду, Светлана Васильевна. Бабушка наверное заждалась, — сказала я. — Да, конечно. Хочешь, я отвезу тебя? — предложила мне женщина. — Да нет, здесь на одном автобусе всего. Я сама доеду. А Вы устали, день сегодня был не лёгкий. Отдыхайте лучше, — ответила я и пошла к выходу. Бабушка опять встретила меня ворчанием, которое, кстати, я очень любила, потому что делала она это без злости, даже казалось ласково. — И что тебе дома не сидится? Всё носишься со своей Светланой. Как её, Васильевна, что ли? Скоро и дорогу домой забудешь. И то, что у тебя есть бабушка, тоже забудешь, — говорила она. — Мы на кладбище с ней ходили. Я очень устала. Можно, я посплю немного, завтра же у меня экзамен, — улыбаясь, сказала я. — И есть конечно не хочешь… Ну да, накормили наверное. К экзамену готовиться надо, а она спать. Делай, как знаешь, — наконец согласилась бабушка и ушла в свою спальню. Я переоделась и легла на свою кровать. Закрыв глаза, я задремала. — Софья. Проснись… я знаю, где мой сын, — раздался над моим ухом голос Насти. Я нехотя открыла глаза. — Да? И где же он? И ты точно уверена, что это именно твой сын? — спросонья спросила я. Очень хотелось спать, но не ответить ей, я не могла, это было выше моих сил. — Уверена. Чувствую, что это он, — ответила Настя. — Ну… допустим, мы найдём твоего сына. Но как мы можем быть уверены, что нам его покажут? Кто разрешит? — спросила я, надеясь, что девушка раздумает искать сына. — Его увезли в Ленинград. Здесь его нет, — с каменным лицом ответила Настя. — Сейчас этот город называется Санкт Петербург. Послушай, Настя… понимаешь, у меня завтра утром последний экзамен и мне надо его сдать, хотя в голове совсем пусто. Если хочешь, мы сможем поехать в Питер после экзамена, — предложила я. — Господи… что же я бабушке скажу… — подумала я. — Хочешь, я помогу тебе сдать экзамен? Математику я любила, — предложила Настя. Если честно, я обрадовалась. Значит не придётся думать над уравнениями и задачами, это же здорово. Я согласилась. Настя тоже согласилась с тем, что в Питер мы поедем после экзамена. В смысле, конечно поеду я. Настя исчезла внезапно. Она не прощалась и не здоровалась. Может"там"это было не принято делать? Ужинать не хотелось, бабушка меня не беспокоила и отвернувшись к стенке, я крепко уснула. К ужину я так и не встала, обед у Светланы Васильевны был очень сытный, а я решила, раз изменила внешность, то надо худеть. Ночью спала беспокойно, утром встала рано. Бабушка уже приготовила мне завтрак, пожарив оладушки и налила мне в бокал сладкий чай. Быстро поев, я побежала в свою комнату. Старые вещи я связала в узел и снесла в кладовку, на вешалке висели только новые вещи, купленные Светланой Васильевной и внизу стояли коробки с обувью. Я надела белую кофточку в обтяжку и чёрную юбку-карандаш. Заколола свои пышные волосы заколкой и поцеловав бабушку в щёчку, побежала в школу. Макияж делать не захотелось, большие глаза, брови и ресницы и так красиво смотрелись, так что, посмотрев в зеркало, я осталась собой довольна. В кабинет ещё никого не впускали, одноклассники в ожидании стояли в коридоре, а я с надеждой на помощь, ждала Настю, незаметно оглядываясь по сторонам. Но её пока не было и неизвестно было, появится ли она вообще. Оставалось надеяться на себя и может быть, на подсказку кого-нибудь из одноклассников.

Наконец, в девять часов нас завели в кабинет, следом вошли учителя и директор и заняли стол посередине класса, перед доской. Я как всегда села за последнюю парту. Разрешили взять билеты, каждый из нас подходил к столу и вытаскивал свой, потом возвращался на место. Сунув конец ручки в рот, я уставилась в окно. Все сосредоточено решали задачи и уравнения, а я, иногда поглядывая на свой билет, тяжело вздыхала. — Чего сидишь? Время идёт, — прозвучал голос Насти над моим ухом. — Ты? Здорово! — воскликнула я, настолько обрадовавшись, что непроизвольно, это получилось довольно громко. Обернувшись, ребята, с удивлением посмотрели на меня. — Коновалова. Ты чего кричишь? Что с тобой? Всё уже решила? — спросила математичка. — Простите, что-то укусило за ногу, — соврала я. — Поэтому ты так обрадовалась? Пиши, не сиди, время идёт, — сказала учительница. Сделав умное лицо, я уставилась в тетрадь. — Что писать-то? — прошептала я Насте. Короче, под её диктовку, я справилась и с уравнением, и с задачей. — Боюсь не поверят, что это я сама всё решила… ошибки что ли сделать? — прошептала я опять. — Кроме меня, рядом с тобой никого нет, никто ничего не подумает. Сдавай работу, пятёрка тебе обеспечена, — весело ответила Настя. Кажется, весь этот процесс её забавлял. Я положила на стол работу и вышла из класса. Настя оказалась рядом, мы вышли на улицу и я пошла к остановке. — Ну что, экзамены сданы, впереди каникулы… а ещё, будет вечер для всех девятых классов, — проговорила я. — А когда в Питер поедем? — спросила Настя. — Ну… можно хоть завтра поехать, мы же не будем там неделю шастать, найдём твоего сына и вернёмся. Полетим самолётом, поездом долго и нудно, — сказала я. — Хорошо, я никогда на самолёте не летала, — обрадовалась Настя. — Поехали, я дома деньги возьму и куплю билет, — сказала я. — Да, ты езжай, я тебя найду, — сказала Настя и исчезла. Приехав домой, я думала, как объяснить бабушке свою поездку в Питер. — Бабушка, ты где? Я сдала экзамен на пять, — громко сказала я. — Да ну? Правда что ли? Ты же вроде математику не любила. Как же тебе удалось сдать на пятерку? — спросила бабушка, выходя из кухни. — А мне неупокоенная душа Насти помогла. Она всё быстро решила, а я записала, — ответила я. — Ну и ладно. А что за Настя? — спросила бабушка. — Вот как раз о ней я и хотела с тобой поговорить, бабушка. Понимаешь, она, то есть её душа, застряла между этим и тем миром, понимаешь? Уйти не может, просит, чтобы я ей помогла, — сказала я. — Эх, добрая ты, Софья. Надо помочь, помоги конечно. И как ты это видишь их, непонятно. Вот бы и дедушку тебе увидеть, — сказала бабушка. — Дедушка давно умер, аж полвека назад, если ты о первом своём муже, значит его душа покоится с миром, — ответила я. — Свят, свят! Какие ты страсти рассказываешь, — перекрестившись, произнесла бабушка. — Я правду говорю. В общем, эта Настя хочет найти своего сына, а он, как она говорит, сейчас в Питере, — сказала я. — Ничего не понимаю. Объясни толком, — сердито сказала бабушка. И мне пришлось рассказать ей, как Настя родила в шестнадцать лет и отказалась от своего ребёнка, оставив в родильном доме, как велели её родители. А потом она заболела и два года назад умерла. — Бедная девочка. Что ж, родители такие жестокие оказались? Не пожалели внука своего. Да разве ж это люди? — возмутившись, сказала бабушка. — Я видела их. Они совсем забыли о Насте. И за могилой её не ухаживают. Сначала я думала, что Настя из-за этого покой не находит, но оказалось, что из-за сына. Завтра я уезжаю в Питер. Настя говорит, что знает, где и у кого сейчас её сын, — сказала я. — Господи. Да как же ты одна поедешь? Ты же ещё ребёнок, — испугалась бабушка. — Не маленькая я. Уже паспорт имею. А так, меня Настя будет охранять. Не беспокойся, я только на один день, туда и обратно, — сказала я. — А может ты Светлане скажешь и она с тобой поедет? Мне бы спокойнее было, да и тебе веселее, — сказала бабушка. — Я не думала об этом. И что я её беспокоить буду? Сама слетаю, — твёрдо сказала я. Прервав наш разговор, в дверь позвонили, я побежала открывать калитку. Я знала, что приехала Светлана Васильевна, кроме неё было некому. — Ну что, сдала? — спросила она. — Здравствуйте, Светлана Васильевна. Да, сдала, только что из школы пришла. Не поверите, Настя мне помогла решить и уравнение, и задачи. Проходите в дом, — сказала я, пропуская её во двор. — Ну и ладно. Главное сдала. Бабушка дома? — спросила Светлана Васильевна, открывая дверь в дом. — Дома, а где же ей быть? — ответила я. — Здравствуйте, Серафима Ильинична. Как Ваше здоровье? — спросила Светлана Васильевна, увидев в прихожей бабушку. — И тебе не хворать, дочка. Что со мной станется, здоровье хорошее, слава Богу. Проходи в комнату, — сказала бабушка. — Спасибо. А я заехала узнать, как у Софьи прошёл экзамен, — сказала Светлана Васильевна и прошла в комнату. — Хорошо, что приехала. Вот и кстати. Софья в Питер собралась ехать, одна. А я вот в сомнении, молодая ещё, далеко из города уезжать, — сказала бабушка. Светлана Васильевна посмотрела на меня. — Значит всё — таки решила ехать? — спросила она. — А у меня есть выбор? Я не могу отказать в помощи неупокоенной душе и Вы это знаете, — ответила я. — Хорошо. Я полечу с тобой. Ты хоть была в Питере, нет? — спросила Светлана Васильевна. — Не была, вот по случаю и посмотрю, — ответила я. — Это очень большой и красивый город. Тебе понравится. Там сейчас как раз белые ночи, представляешь, что это? Ночью светло, как днём, — сказала Светлана Васильевна. Разинув рот, где и было-то всего несколько зубов, бабушка внимательно слушала Светлану Васильевну. Вот сколько раз просила её пойти к зубному врачу, только для неё это же была настоящая пытка. Она вообще никогда в жизни не была у врачей. А зубного боялась, как огня. Хотя нет, огня бабушка не боялась. — А я всю жизнь в этом городе прожила и даже никуда не выезжала, а мне поди, уже почти восемьдесят, — грустно произнесла бабушка и лицо у неё было такое растерянное, что я рассмеялась. — Так зачем дело стало, бабушка? Поехали вместе с нами. Северную столицу посмотришь, — сказала я. — Да, тебе легко говорить. А корова моя? Кто ж её доить будет? Кормить и поить опять-таки надо. Да и самолётов я страсть как боюсь, — ответила бабушка. — Да как же ты их боишься, если никогда не летала? Поехали, бабушка. А корову соседка наша, тётя Вера, пару деньков подоит. Скажешь, что надоенное молоко себе может забрать, ох она постарается. Сено и корм мы покажем, как давать. Давай, бабушка. Ну прошу тебя, — взмолилась я. — Ах ты егоза! Даже вот теперь и не знаю, как быть… — ещё больше растерявшись, сказала бабушка. — Серафима Ильинична, а хотите, я Галину у Вас оставлю? Она исправная работница. Всё сделает, как надо. Хоть неделю будет доить и кормить и поить Вашу корову, — сказала вдруг Светлана Васильевна. — А кто такая Галина? Она то согласится? Хотя корова моя смирная, даже не знаю. Не думала не гадала, что на старости лет такие страсти увижу и вот на тебе. А хочется повидать-то, — сказала бабушка. — Галина — моя кухарка, очень опрятная и работящая. Поживёт тут у Вас, пока мы приедем, — сказала Светлана Васильевна. — Ну… даже не знаю. Если Вы так настаиваете, что ж, на старости хоть большой город посмотрю, — наконец согласилась бабушка. — Ура! Вот здорово! Все вместе поедем, — запрыгав от радости, закричала я. — Тогда собирайтесь, утром вылетаем, — объявила Светлана Васильевна. — Ой, а мне и надеть нечего, — всплеснув руками, вдруг сказала бабушка. — Эка печаль. Сейчас поедем и купим, — весело сказала Светлана Васильевна. — Нет уж. У меня и свои деньги есть. Правда на похороны собирала. Авось, так скоро не помру, соберу ещё, — твёрдо сказала бабушка. Мы не стали ей перечить, она встала и плавающей походкой прошла в свою спальню. Потом, минут через десять, вышла в платье, которое редко надевала на Пасху и в День Победы, когда ходила к дедушкам на кладбище. — Ну что, пошли? Я готова, — сказала она. Сев в машину, мы поехали в магазин, долго ходили по отделам, выбирая ей подходящее платье и кофту. Наконец ей понравилось одно, с длинными рукавами, ниже колен, его мы и купили. Правда, увидев цену, бабушка поначалу наотрез отказалась покупать, но после долгих уговоров, она сдалась и мы ей даже купили новые туфли и кофту. — Ладно, хоронить тоже надо в новых одеждах, впрок пойдёт, — тихо сказала бабушка, тяжело вздохнув.

Приехав домой, я тоже собрала кое-какие вещи, а Светлана Васильевна поехала в аэропорт, чтобы купить три билета. Бабушка согласилась, чтобы билеты купила она. Утром, Светлана Васильевна заехала за нами на своём белом Лексусе и мы поехали в аэропорт. Машину она оставила на стоянке и мы прошли в здание аэропорта. Бабушка заметно волновалась, да и я тоже. На радостях, о Насте я совсем забыла. Она совсем неожиданно появилась в салоне самолёта. — Это такая делегация в честь меня? — спросила она над самым моим ухом. Вздрогнув, я посмотрела на неё. — Ну да, решили по случаю прогуляться по Питеру и заодно решить твою проблему, — ответила я. — Ты обо мне забыла, Софья, но я не в обиде. Родители не помнят, а что о тебе-то говорить. Я благодарна тебе. Надеюсь, у нас всё получится, — сказала Настя. — Конечно получится, не сомневайся. Главное, чтобы ты нашла сына, — ответила я. Бабушка и Светлана Васильевна, которые сидели рядом, не мешали мне, понимая, что идёт диалог между мной и душой неупокоенной девушки. От страха, бабушка крепко схватила мою руку и руку Светланы Васильевны. Она и села в середине, чтобы мы, как бы её защищали. А мне понравилось летать самолётом, смотреть на море пушистых облаков, а потом, при снижении самолёта, видеть под собой величественный город. — Страсти-то какие. У меня ноги ватные, как же я теперь ходить буду? — сказала бабушка, выходя из салона самолёта.

Мы взяли её под руки и медленно вывели из аэропорта. — Ну что ж, надо найти на несколько дней подходящую гостиницу, — сказала Светлана Васильевна. При выходе из аэропорта, стояли люди с табличками в руках, где было написано, что сдаются квартиры. Таксисты крутили на пальцах ключи от своих машин и наперебой предлагали отвезти по назначению. — У меня идея. Никакой гостиницы, снимем квартиру, — сказала Светлана Васильевна, подходя к одной женщине с табличкой, где было написано:"Сдаются апартаменты из пяти комнат". — Это то, что надо, — сказала Светлана Васильевна, договариваясь о цене за неделю. Потом мы сели в такси, вместе с этой женщиной, которая вызвалась показать нам эту квартиру в центре города, на Невском проспекте. Я же, во все глаза смотрела по сторонам, чтобы увидеть, насколько вокруг всё красиво. — Бабушка, смотри какой храм, — воскликнула я. — Это Казанский собор, а сейчас мы проедем возле Исаакиевского собора. Смотрите, вон там, за рекой, Эрмитаж. Изначально, это был дворец царей и императоров, а сейчас музей, известный на весь мир. Ну… вроде Лувра, — рассказывала Светлана Васильевна. — Скорей бы доехать до места. Хочу немного отдохнуть, устала я, — как-то вяло сказала бабушка. Я оглянулась на неё, она была бледная и вид такой, что я испугалась. Может не надо было её в таком преклонном возрасте тащить в такую даль? Честно сказать, я уже пожалела об этом. Но так хотелось, чтобы бабушка хоть раз в жизни выехала из своего города и увидела Питер. — Бабушка, ты чего? Может воды хочешь? — испугавшись, спросила я. — Не знаю, Софья. Что-то голова закружилась и ног не чувствую, — ответила бабушка. Светлана Васильевна попросила таксиста остановить возле аптеки и выйдя из машины, быстро зашла туда. Она вынесла сердечные капли, нитроглицерин и таблетки от давления. — Положите под язык нитроглицерин, Вам сразу полегчает, — сказала Светлана Васильевна, отделяя одну таблетку. Бабушка взяла её и сделав вид, что сунула в рот, сжала в руке, потом тихонько выбросила в окно. Я знала, что она не станет пить никакую химию, но промолчала, чтобы не обидеть Светлану Васильевну. Ведь она так старалась ради нас. Я просто сделала вид, что ничего не заметила. Наконец мы доехали до квартиры, которую решила снять Светлана Васильевна и вышли из машины. Я держала бабушку под руку. — Да что ты меня все поддерживаешь? Я что, инвалид? Отпусти, сама пойду, — сердито сказала она. Ну я и отпустила. Она и правда держалась молодцом, пошла бодрее, раскачивая бёдрами и глядя только впереди себя. На лифте мы поднялись на седьмой этаж красивого дома и женщина, которая должна была показать нам квартиру, открыла ключом деревянную, полированную дверь. — Охо! Какая большая квартира! Светлана Васильевна, да зачем нам такая огромная, всего-то на несколько дней. Нам бы и пару комнат хватило, — сказала я, оглядывая модный интерьер квартиры. Потолочные карнизы с позолотой, хрустальные люстры, огромные окна с нежным тюлем и тяжёлыми портьерами, диваны и кресла. Посередине большой стол и стулья с изогнутыми ножками, по углам два стеклянных шкафа, с резной деревянной отделкой и дорогой посудой… в общем, квартира была очень большая, светлая и красивая. — Вот поэтому и снимаю эту квартиру, чтобы хоть несколько дней пожить шикарно, — сказала Светлана Васильевна, садясь в мягкое, широкое, кожаное кресло белого цвета. Бабушку я усадила на диван, потом забежала в просторную спальню и вынесла пару подушек, те что лежали на диване, показались мне твёрдыми. Ну что, бабушка сняла свои новые туфли и легла, положив руку под голову. Насти на протяжении всего пути почему-то не было, она неожиданно исчезла из салона самолёта. Бабушка незаметно уснула, Светлана Васильевна накрыла её покрывалом, которое я вынесла из спальни. Расплатившись с хозяйкой квартиры, Светлана Васильевна проводила её и вернулась к нам. — Ну что, какая у нас на эти дни будет программа? Куда пойдём? Я могу показать вам Эрмитаж и можем сходить в Исаакиевский собор, там очень красиво. Я всегда туда хожу, когда приезжаю в Питер. А ещё, можно сходить посмотреть крейсер"Аврора"и съездить в Петергоф. И ночью выйти посмотреть, как разводятся мосты и по Неве проходят корабли. Ночью сейчас светло, как днём, — сказала Светлана Васильевна. — Но бабушка отдыхает. Сможет ли она столько ходить? — спросила я. — Для начала, надо пойти в ближайшее кафе и поесть, а там решим, с чего начнём экскурсию, — сказала Светлана Васильевна. Потом она зашла на кухню и открыла большой двухкамерный холодильник. — Или приготовить самим… — произнесла она, увидев, что там полно продуктов. — Бабушка долго спать не будет, она вообще днём не спит, сама удивляюсь, с чего это она вдруг уснула, — сказала я. — Дорога утомляет, Софья. А бабушка никогда не летала, да и возраст, сама должна понимать, не маленькая. Не обязательно ждать, пока бабушка проснётся, пусть отдыхает, сами что-нибудь приготовим. Иди, помоги мне, — сказала Светлана Васильевна, вытаскивая из холодильника кусок мяса. — А что делать-то? — спросила я. — Ну… хотя бы картошку почистить надо. Посмотри на лоджии, в шкафу, думаю, овощи там, — сказала Светлана Васильевна.

В общем, общими усилиями, мы пожарили картошку с мясом и потушили с овощами. Сделали салат из огурцов, помидоров и листьев салата, накрошив немного зелёного лука и заправив маслом. Накрыв на кухне стол, мы увидели, что нет хлеба. — Может сходишь, Софья? Здесь, внизу, есть булочная, — сказала Светлана Васильевна. — Хорошо, почему нет? Только бы не заблудиться… — пробормотала я и пошла к выходу. Светлана Васильевна на всякий случай написала мне адрес квартиры, которую мы сняли. Я спустилась на лифте вниз и вышла на улицу. И правда, улица пестрела вывесками разных магазинов, в том числе и булочными. Я купила булку хлеба и несколько сладких булочек с творогом и маком. Уже хотела вернуться обратно, как увидела перед собой Настю. — Ты готова идти? — спросила она. — Хм… ну да, готова, — ответила я, посмотрев на пакет с булочками. Дома конечно будут волноваться, куда я пропала, но и не пойти, я не могла. — Поехали, надо сесть в такси, иначе долго добираться. У тебя деньги есть? — спросила Настя. — Есть. А куда ехать-то? Что таксисту сказать? — спросила я. — На Чёрную речку. Там разберемся, — ответила Настя. Ну, доехали мы, то есть я, с булками в руках, до Чёрной речки, вышла из машины, и расплатившись, посмотрела на Настю. — Куда теперь? — спросила я. — Пошли, я покажу, — сказала она. Правда, шли мы довольно долго, петляя между домами. Наконец Настя указала на старый кирпичный дом. — Здесь, второй этаж, квартира четыре. Спроси Татьяну Владимировну. Сына Антошкой зовут, — сказала Настя. — Хорошо, пошли. Только что я ей скажу? — пробормотала я, поднимаясь по лестнице.