Допустимый ущерб

Чингиз Абдуллаев, 2014

Недалеко от центральной площади Алеппо отряд сирийских военнослужащих наткнулся на тяжело раненного мужчину, который повторял, как в бреду: «Джихад… Москва… чемпионат… хадж…» Солдаты не обратили внимания на слова умирающего, а вот израильский разведчик, который был внедрен в отряд, обратил. Через несколько дней сотрудники Службы военной разведки Израиля передали российским коллегам информацию о готовящемся в Москве грандиозном теракте. Где и когда прогремит взрыв – неизвестно. Известно только, что террористическая атака будет каким-то образом связана с чемпионатом мира по футболу 2018 года…

Интерлюдия

В этот дом на окраине Махачкалы они прибыли глубокой ночью. Внедорожник въехал во двор, ворота закрылись.

Только тогда из салона автомобиля медленно вылез пожилой человек, опирающийся на палку. Тяжело ступая, он вошел в дом, где его уже ждали. Мужчина, стоявший в дверях, был лет на десять моложе гостя, возраст которого давно перевалил за шестьдесят. Седые волосы и аккуратно подстриженная борода, усы. Чуть выше среднего роста, широкоплечий, кряжистый.

Гость был одет в белую рубашку без галстука, темный костюм. На голове широкая папаха. Высокого роста, достаточно подтянутый, несмотря на возраст. Почти лысый, с резкими чертами лица, тяжелым подбородком.

— Здравствуй, хаджи Рахман!

— Здравствуй, Гасым! — ответил гость, протягивая руку. — Или тебя нужно называть господином генералом?

— У нас обычно говорят «товарищ генерал», — поправил Гасым. — Хотя ты можешь называть меня как прежде. Мы ведь знакомы уже больше пятидесяти лет. Я был шестилетним мальчиком, когда твои родители приехали к нам домой, к моему отцу. Тебе тогда было тринадцать?..

— Четырнадцать, — поправил его хаджи Рахман. — Твой отец работал главным врачом поликлиники. Он меня тогда и спас. Мои родители всегда об этом помнили, говорили о золотых руках твоего отца, о его таланте врача. Мир его праху. Да упокоит Аллах его душу.

— Да упокоит Аллах души всех наших близких, — вежливо ответил генерал. — Пройдем к столу, хаджи, нам нужно переговорить.

— Это я уже понял. — Хаджи Рахман усмехнулся, шагнул к столу и опустился на стул. — Ты не стал бы меня искать просто так, тем более вызывать ночью в этот дом. Значит, у тебя действительно очень важное дело.

— Очень важное, хаджи, — подтвердил Гасым. — Поэтому мне нужно было срочно встретиться с тобой.

— Скажи, какая у тебя проблема, — предложил хаджи Рахман. — Я подумаю, как можно тебе помочь.

— Я слышал, что ты снова собираешься совершить хадж? — уточнил вместо ответа генерал.

— Твое ведомство опять занимается паломниками? — Хаджи криво усмехнулся. — Я думал, что вы уже давно не воюете с Аллахом. Или времена поменялись в очередной раз?

— Все течет, все меняется, хаджи. — Гасым улыбнулся. — Но не в этом случае. Наоборот. Чем дальше, тем больше люди тянутся в церкви и мечети. Хотя сейчас это превратилось скорее в модную показуху, перестало быть настоящей верой.

— Это ты хорошо сказал, — одобрительно заметил хаджи Рахман. — Сейчас религия превратилась в моду. Ваши генералы теперь ходят в мечети и церкви, показывая, какие они набожные. Не люблю смотреть, как бывшие коммунистические чиновники и офицеры госбезопасности громко молятся. Есть в этом что-то очень непорядочное. Скажи честно, ты тоже ходишь в мечеть?

— Не хожу, — признался генерал.

— Понятно, — кивнул хаджи Рахман. — Спасибо за честный ответ. Я бы все равно тебе не поверил. Помню, как ты был комсомольским лидером в нашем районе тридцать пять лет назад и яростно боролся с религиозными предрассудками. Так вы их тогда называли.

— А ты еще в те времена доказывал, что мы не правы, — вспомнил генерал. — Много лет с тех пор прошло, хаджи. Теперь нам нужна твоя помощь.

— Скажи сразу, что от меня требуется, — снова потребовал хаджи Рахман. — Если нечто недостойное, то я этого сделать не смогу. Если спрашиваешь про мой хадж, то он угоден Аллаху. Я отправляюсь в Мекку уже в четвертый раз, хотя достаточно сделать это хотя бы раз в жизни. Я счастливый человек!..

— Тебя там уже все знают, — согласился генерал. — Да и у нас в Дагестане тебя уважают даже те люди, которые стреляют в моих офицеров. Тебя все любят за честность и принципиальность.

— Не перехвали, генерал, — попросил хаджи. — Когда такие слова говорит представитель твоего ведомства — это всегда немного пугает. Скажи наконец, зачем ты меня позвал.

— Хадж начнется в будущем месяце. Большую группу паломников должен возглавить такой уважаемый человек, как ты, который уже не раз бывал в Мекке.

— Да, все правильно. Из Дагестана туда отправятся семьдесят паломников. Я действительно буду помогать им на этом праведном пути.

— Вот об этом и идет речь, — заявил генерал. — Дело в том, что нам очень нужна твоя помощь.

— Какая помощь? — Гость нахмурился. — Хочешь, чтобы я был вашим осведомителем? Так называют стукачей, да? Тебе не кажется, что я слишком стар для того, чтобы изменять своим принципам в уже немолодые годы?

— Никто не просит тебя быть стукачом. — Гасым поморщился. — Откуда такое глубокое знание нашей агентурной работы? Или тебя уже пробовали завербовать?

— Конечно, пробовали. Но я всегда отказывал. Поэтому мне и не разрешали работать муллой. Вы ведь даже их назначали через райкомы партии и местные отделения КГБ.

— Тогда была такая система, — напомнил генерал. — Любой священник или раввин тоже утверждался компетентными органами. Тем более патриархи, католикосы, шейхи, главные раввины. Иначе им просто не позволили бы работать.

— Хотите возродить прежнюю систему? — Хаджи Рахман покачал головой. — Уже то, что я встречаюсь с тобой, меня сильно компрометирует. Или ты этого тоже не понимаешь? Хотя все знают, что мы знакомы много лет.

— Вот именно, — проворчал генерал. — Почти полвека. Поэтому никто тебе ничего не сможет сказать. А нам нужна только информация по членам твоей группы. Мы не можем сейчас заменить кого-то из паломников на нашего офицера, так как списки уже утверждены. Это будет более чем неправдоподобно, даже опасно для этого сотрудника. Но мы можем попросить такого уважаемого человека, как ты, немного помочь нам.

— В чем должна выражаться моя помощь? — поинтересовался хаджи Рахман. — Только учтите, что я не стану докладывать вам о наших разговорах или следить за их передвижениями в туалеты.

— Этого у тебя никто не просит. — Генерал улыбнулся. — Нам нужно только вычислить связного террористов, который наверняка отправится с тобой и попытается встретиться с кем-то из своих сообщников. К сожалению, мы не знаем, кто это будет и какую информацию он получит. Твоя задача — только обратить внимание на странное поведение кого-либо из паломников. Теперь понимаешь?

Гость молчал.

— В конце концов, люди совершают хадж, чтобы выполнить предписание Пророка и указания Корана, а не для совершения богомерзких дел, — осторожно напомнил Гасым. — Разве не так, уважаемый хаджи? Возможно, своей наблюдательностью ты спасешь сотни и тысячи жизней, — продолжил генерал. — Это уже не предположение, а больше чем уверенность. Твоя наблюдательность может уберечь этих людей от страшной беды.

— Каким образом? — наконец спросил хаджи Рахман.

— По нашим сведениям, в стране готовится какой-то крупный террористический акт. Нечто сродни тому, что произошло одиннадцатого сентября две тысячи первого года в Нью-Йорке. Возможно, последствия будут еще хуже. Но мы пока ничего больше не знаем. Поэтому нам нужна твоя помощь, хаджи.

— Если даже я соглашусь, то не для того, чтобы помогать вам, твоему ведомству и твоим офицерам. Я могу пойти на это только во имя спасения невиновных людей. На таких условиях я могу позволить себе информировать вас о странностях кого-либо из членов моей группы. Этого будет достаточно?

— Вполне, — ответил Гасым. — Спасибо, что ты согласился. Я был уверен, что ты сумеешь меня понять.

— Они знали, кого надо присылать, — возразил хаджи. — Я ведь должник вашей семьи. Тогда меня спасло мастерство твоего отца, который сделал мне успешную операцию. В твоем ведомстве сидят не самые глупые люди. Они знали, кого нужно позвать, чтобы я не смог отказать.

— Ты согласен?

— Только на тех условиях, о которых я говорил. Никаких дополнительных сведений не будет. Только интересующие вас подробности поведения кого-то из группы паломников. Если он действительно будет каким-то образом связан с террористами. А теперь поясни, почему вы так уверены, что среди людей, выполняющих свой долг перед Аллахом, будут еще и такие богохульники.

— Мы получили информацию. — Гасым не стал вдаваться в подробности. — Уверяю тебя, что опасность более чем реальная. Ты ведь знаешь, что скоро у нас состоится чемпионат мира по футболу. Возможно, это событие и будет поводом для их выступления. Ничего более конкретного мы пока не знаем. Ты хочешь чай или кофе?

— Нет, спасибо, — вежливо поблагодарил гость. — Мне ничего не нужно. Я еще подумаю над твоим… вашим предложением. Но учти, что если я почувствую хотя бы малейший обман, то ни о каком сотрудничестве больше не может быть и речи.

— Согласен, — сразу ответил генерал. — Пусть это тебя не беспокоит. Может, ты все-таки выпьешь чаю?

— Поздно уже, — ответил хаджи Рахман. — Мне нужно будет совершить утренний намаз. Мы оба должны подумать над твоим предложением. Я понимаю, что не имею права никому говорить и ни с кем советоваться, но сегодня на утренней заре буду молиться и просить Аллаха разрешить мне подобное паломничество.

После отъезда гостя генерал вышел из дома и сел в другой внедорожник, который ждал его в глубине двора. За окнами было еще совсем темно, когда он подъехал к зданию республиканского ФСБ и прошел в кабинет начальника управления. Именно отсюда он позвонил по закрытой связи в Москву, чтобы переговорить с человеком, который тоже не спал в эту ночь.

— Все нормально, — доложил генерал своему московскому собеседнику. — Он согласился.

— Вы объяснили ему сложность ситуации? — последовал уточняющий вопрос.

— Он достаточно разумный человек, чтобы все понимать правильно, — сообщил Гасым.

— Это под вашу ответственность, — строго напомнил человек из Москвы. — Операция более чем сложная. Я не думал, что он согласится.

— А я был уверен в нем. Я знаю его с детства. Он искренне верит в Бога, а такие люди не могут оставаться безучастными к массовому убийству.

— Мне бы вашу уверенность. Посмотрим. И все-таки не забывайте о своей личной ответственности.

— Разумеется. Я помню. Но наши аналитики просчитали все возможности и решили, что это оптимальный вариант.

Больше не было произнесено ни слова. Собеседники понимали, что даже по закрытой и шифрованной линии связи лучше не называть никаких имен и не говорить ничего, что может указать на возможный источник информации.