Врата Шараака

Чернава Перас (2024)

Молодая девушка сидела на огромном камне, и смотрела вдаль. Перед ней в долине находился удивительной красоты город. В центре, которого стояла огромная башня. В ней не было, окон и лишь один вход. Туда — то она и направлялась, к волшебным вратам Шараака. Рядом с ней, стоял двух метровый скелет с глазами огоньками. Ее новый друг, которого она встретила, попав в этот мир, и пройдя не мало испытаний.

Глава 3

Большой Ландорблаффский лес охватывал почти половину континента. Города и селения в основном были окружены реками и полями, воздвигнутыми на месте выкорчеванного леса. Люди, как и климат, были не шибко приветливыми и, завидев меня, пытались скрыться с моих глаз. Может, конечно, некромантов они недолюбливали? Но да мне было плевать, мне надо было идти к вратам, а остальное неважно.

Мы остановились в паре километров от городища, и уселись на поляне, оглядывая из далека, представленный нам вид. Костяной скинул с плеча сумку и, дотронувшись, сказал: fac facilius! — а потом раскрыл ее и начал складывать себя в нее по частям. Сначала ступни, потом берцовые, бедренные, левая рука. — Помоги.

— Ну, на фиг. Давай сам!

— Как? Все что мог, я сделал сам, дальше не могу!

— А зачем вообще это делать, — оторвав руку и положив в сумку, посмотрела я на костяного.

— Ну как же Маристель, ты войдешь в город и не будешь одна. Мало ли чего. С тазом поаккуратней, не поцарапай!

А туловище твое туда влезет?

— Ну конечно, я же сразу сумарек на объем зачаровал. А сейчас еще и облегчил. Так что ты не надорвешься, таская меня за плечом.

— Да ты прям джентльмен! — усмехнувшись, совала я человеческие останки в сумку. Взяв череп в руки, и заглянув в глаза огоньки, поинтересовалась я. — А если я с черепом в руках войду в город, что будет?

— Сожгут тебя, да и все! — пробурчал он, и я начала засовывать его голову в сумку.

Завязав веревку и накинув на плечо легенький сумарек, я пошла в город. Грюхсбурген. Он раскинулся на берегу серенькой реки, чьи воды, как будто застывшие во времени, не отражали небо. Узкие улочки, вымощенные камнями, извивались между высокими, угловатыми домами, построенными из темного камня и дерева, покрытого мхом и лишайниками.

На каждом шагу в воздухе витал запах сырости и гнили, смешанный с ароматом угольного дыма, поднимающегося из труб, которые торчали, как гнилые зубы, из крыш. Местные жители, одетые в потертую и грязную одежду, передвигались по улицам с угрюмыми лицами, избегая взгляда друг друга. Иногда в толпе можно было услышать шепот о странных существах, обитающих в окрестных лесах, или о проклятых душах, бродящих по ночам.

— Да уж местечко! — присвистнула я, подходя к доске объявлений. Чтобы отыскать ночлежку. — О! Тут написано, что можно подзаработать.

— Что надо делать? — Прошептал, костяной, из сумки.

— Таааак. На мельнице, за городом, кто — то издает шум. Дают 50 зенитов.

— Бери. И пошли к мельнице.

— Слышь, костяной, я не хочу. Я хочу помыться, переодеться и, покушав лечь спать. А не по мельнице мышей гонять.

— А на какие деньги ты это собралась делать?

— Вот жеж зануда. — Я подошла к пожилой женщине с клюкой, — уважаемая, где тут мельница?

Она посмотрела на меня, как на умалишенную, и махнула в сторону заката. А затем начала, плевать мне под ноги.

— Эй, тетя, полегче. А то химчистку сама оплачивать будешь.

Та начала еще пуще плеваться. И я поспешила к мельнице, пока она не начала меня дубасить тростью. Минут через сорок, я вышла в поле, где у реки ведущей в город, стояла мельница, медленно крутя своими лопастями. Возле нее стояло несколько мужиков, помня свой предыдущий опыт с топорами я, немного помявшись, пошла вперед.

— Добрый вечер господа!

Они окинули меня хмурыми взглядами, вперед вышел пожилой мужик с длинными седыми усами. — Добрый. Чего изволите? Муки?

— Нет, я по объявлению, — протянула ему бумажку. Все разом, вытаращились на меня.

— А вы кто будете?

— Охотница, я, на нечисть.

Они расхохотались, окидывая меня взглядом.

— Ой, дите, иди домой. Пока мамка с папкой не заругали.

— Знал бы ты дядя, кто я такая, так бы со мной не говорил. — Сверкнув глазами, прошипела я. — Ишь ты, грозный какой. Да я таких страховидл нагляделась, пока сюда дотопала, тебе и в страшном сне не приснится. Ну и сиди тут со своими привидениями! — махнув на них рукой, пошла я обратно в город. Но, не успев отойти и пару метров, услышала.

— Ладно. Добро, но если сгинешь, ко мне без претензий.

— Че тут у тебя? Рассказывай.

— Да что рассказывать. Никто ни кого не видел. Только слышали. То шорохи, то скрипы, какие — то.

— На мельнице? — вот идиоты, ей Богу. Они бы еще ветра в трубах боялись. Ну, мне же лучше, скажу, что мочканула тварь, бабки возьму и в таверну какую зарулю. Надо бы выпить. Что — то совсем устала я от этого путешествия.

— Эй, ты меня слушаешь?

— А, да, да, да! Шорохи, скрипы. Посмотрим.

— Да нет же, это вначале было, а теперь людей дремота мучает, а как проснутся, то сил нет, даже встать.

— Пошли отсюда, — прошептала сумка.

— Так, я осмотрюсь, потом, решу. Берусь я за дело или нет. — И я пошла внутрь мельницы. Прикрыв дверь, распахнула сумку и уставилась на глаза огоньки.

— Чего пошли то, ты ж сам сказал, берем заказ!

— Похоже это шишига. Вредная она баба, не хочу с ней водится! Пошли, говорю.

— Ни куда я не пойду, я устала, покончим с тварью, заберем деньги, и тогда пойдем.

— Тогда проси больше.

Завязав сумарек, я вышла из мельницы, и подошла к владельцу.

— Ну, осмотрелась я. Давай 60 зенитов, и я помогу тебе.

— Давай. Утром приду с деньгами.

— Э нет, давай, половину сейчас, половину завтра. А то видала я, таких. — И протянула ему ладонь, он отсчитал мне монетки, недовольно потерев усы. — Смотри, обманешь, и эта нечисть, тебе сказкой покажется.

Ночью на мельнице было тихо. Только скрип лопастей нарушал тишину, да журчание воды, льющейся в водяное колесо. Я лежала на сене и, жуя черствую краюшку, наблюдала за костяным. Он сидел, будто статуя. Был весь во внимание. Прислушивался. Меня начало тянуть в сон. Глаза буквально слипались.

Вдруг за окном раздался треск, словно кто — то наступил на сухую ветку. Костяной резко повернул голову в сторону звука, его внимание стало еще более напряженным. Я приподнялась на локтях, пытаясь разглядеть, что происходит во тьме. Ветер подхватил пыль и мелкие листья, заставляя их танцевать в лунном свете.

— Ты слышал? — прошептала я, стараясь не нарушить тишину.

Он кивнул, не отрывая взгляда от окна.

Потом вдруг встал и шагнул к двери. Я почувствовала, как сердце забилось быстрее. Он обернулся ко мне и тихо сказал:

— Останься здесь. Я проверю. — И выскочил за дверь.

Я начала приглядываться к темноте, подняв взгляд наверх, я увидела маленькое горбатое существо, брюхатое и хвостатое, с синюшной или зеленой кожей, с длинными сучковатыми руками. И глазами блюдцами, что блестели в темноте, как у котов. Она медленно передвигалась по балке, цепляясь ногтями за деревяшку. Сон все сильнее давил, и я, шатаясь, начала вставать.

— Брален. — промямлила я, падая на колени. — Она тут.

Он не приходил, и я перевалившись на спину, наблюдала как Шишига лезла по балке ко мне. Она залезла на меня и села сверху, на грудь, дышать становилось трудно. В сознание начали, появляться какие — то образы, слова. Одно всплывало сильнее всего. И я прохрипела его: «Gelu»… и туша, покрывшись инеем, застыла. Сон, как рукой сняло. Выбравшись из — под нее, опрокинула ее на спину и заорала. — Брален! Йоптвою, ты где?

Он вбежал и уставился на ледышку, — как ты это сделала?

— Да хрен его знает, как то. Что дальше?

А дальше, он, взяв косу, снял с нее лезвие, и отсек ей голову, тело рассыпалось на ледяные крошки. А голову он поместил в ведро с водой. — Чтоб не испортилось. — Подытожил костяной. — И все — таки, как ты это сделала? Не так — то просто ее загнать. Юркая тварюка.

— Да когда ты вышел, я ее вон там заметила, позвала тебя, ты не шел. А я завалилась, она мне на грудь села, и я ляпнула, какое — то слово. Оно в голове крутилось.

Он внимательно оглядел меня, будто, впервые увидел. И начал разбираться в сумку. — Не спи. — Сказал он, когда я отправляла его голову в сумку.

Утром мужики, собравшись в кучу, пошли на работу. Всем было интересно посмотреть, что сталось с той тощей девицей.

— Да, поди, деру дала, вместе с деньгами. — Произнес хозяин мельницы. — Сплюнув на вымощенную камнем улицу.

Подойдя к мельнице, они увидели девицу, она сидела на крыльце, сложив руки на груди и вытянув ноги перед собой, и будто дремала.

— Ну как, справилась? — спросил мельник.

— Справилась, а ты сомневался? — она кивнула на ведро рядом с ней. И мельник, подойдя поближе, увидел, в нем в воде голову, чудища. Покрытое чешуей, с огромными глазами, как у рыбы. Они уже помутнели. Изо рта торчали зубы иглы. — И как ты ее изловила?

— Давай деньги, — протянула она руку, мельник отдал остальную часть суммы. Пересчитав, она поднялась и поковыляла, пошатываясь в город.

Старая таверна под названием «Потемки», стояла почти на выходе из городища. Ее обветшалые деревянные стены были покрыты слоем грязи и копоти, а крыша, изрытая временем, угрожала обрушиться в любую минуту. Входная дверь, скрипнув, открылась в полутемное помещение, где запах старого пива и пота смешивался с ароматом гнили и затхлости. — Ну, какой колорит, мать его. — выругалась, входя внутрь.

Внутри таверны царила полумрак. Свет от тусклых свечей едва освещал столы, покрытые пятнами от пролитых напитков и жирных блюд. В углу, у камина, догорал последний огонь, бросая тени на лица посетителей, которые сидели, погруженные в свои мысли или обсуждая последние сплетни. А главной сплетней была, таки я! Поэтому мое появление, резко всех оживило и они пристально проводил меня взглядом до барной стойки. Сев на стул, и поставив сумарек на соседний, я обратилась к трактирщику. — Комнаты сдаются?

— А как же? Даже воду наносим. 13 зенитов сутки.

— Беру. Показывай. И еды принесите. Жаркое там какое — нибудь.

Трактирщик, быстро выскочил из — за барной стойки и, поклоняясь, пригласил за собой. Взяв сумку, я поплелась за ним на второй этаж.

— Вот, милая госпожа. Лучший номер. Только для вас. — Мерзковато улыбаясь и кланяясь, врал и не краснел. Я окинула комнату взглядом. Окно, одно единственное было завешено, серой грязнущей тулью. Кровать под окном, должна была вот — вот развалиться, под правой ножкой был спил дерева, чтобы не качалась, видимо. Белье на ней было такое же, как и тюль. А слева в углу стояло корыто, с холодной водой, и рядом с ним стул. — Ладно, беру. — Отсчитав ему монет, я завалилась на скрипучую койку, в обнимку с сумкой, не успела я уснуть, как раздался стук.

— Милая госпожа, ваша еда.

— Входите, — села я на кровати. Он поднес мне поднос. — Еще зенит, госпожа. — Я дала ему монету.

— Уходи. — Промямлила я. И как только он вышел, я закрыла дверь на щеколду и подперла ее стулом. Мало ли. Раскрыла сумку и, частично собрав костяного, присела возле чана. — А! Лучше вечером помоюсь. А сейчас кушать и спать.

Костяной наблюдая за мной собираясь по частям, и когда я доела он сел рядом на кровать, — Спи, я посторожу.

Свернувшись, я моментально уснула, а он так и сидел, возле меня не сводя взгляд. Ближе к вечеру он разогрел мне воду в корыте, и разбудил. — Мойся, и пошли, поищем еще работу.

— Мне бы вещи, прикупить. А то, что толку мыться, если потом в грязное одеваться? — раздеваясь, бубнила я. Костяной отвернувшись, снова складывался в сумарек. Я залезла в корыто. Вода была приятно горячеватой, но вот борта корыта, были покрыты слизью. Меня передернуло, ох, сколько тут до меня народу перемылось. Фу, какая гадость. Костяной повернул на меня голову. — Чтобы одежду купить, нам надо пару заказов выполнить. Тогда может, чего и купим.