Призраки

Чак Паланик, 2005

Невероятная, страшная и смешная история, которую каждый рассказывает по-своему. Двадцать три «человека искусства», которые приняли заманчивое предложение на три месяца отрешиться от мирской суеты и создать шедевры – а попали в ад! Полуразрушенный подземный готический театр, в котором нет ни электричества, ни отопления… Еда на исходе… Помощи ждать неоткуда… Выживает сильнейший!

Врачебный консилиум

Стихи о Леди Бомж

— Для того чтобы ты исчез, — говорит Леди Бомж, — нужно не больше трех докторов.

Исчез до конца своих дней.

Леди Бомж на сцене. Ноги гладкие — без единого волоска.

Ресницы густо накрашены черной тушью.

Зубы отбелены до жемчужного блеска. Кожа выровнена массажем.

Бриллиант на кольце горит, как маяк.

Новый льняной костюм, претерпевший не одну примерку, подкройку, подшивку, подогнан до миллиметра исключительно под нее.

Она вся — живое воплощение неподвижности — сидит, даже не шелохнется, пока целый штат опытных специалистов занимается ею — и только ею, — за большие деньги.

На сцене вместо луча прожектора — фрагменты из фильма:

Как вуаль на лице, сотканная из женщин в мехах. Легкое дуновение шелка.

Кадры сменяют друг друга: доспехи из золотых и платиновых украшений, предупреждающие сигналы.

Красные вспышки рубинов, канареечно-желтый отблеск сапфиров.

— Когда у тебя отец — гений, это невесело, — говорит Леди Бомж.

Или мать, или муж, или жена… спросите любого.

Из тех, кто богат.

Но всего-то и нужно, что трое врачей…

Врачебный консилиум по вопросу о принудительном лечении.

— По-настоящему неординарные люди, — говорит она, — по-настоящему счастливы только тогда, когда полностью посвящают себя своему занятию.

Если бы Томас Эдисон был жив.

Мадам Кюри, Альберт Эйнштейн.

Их жены, мужья, дочери и сыновья, не раздумывая, подписали бы все необходимые документы.

Незамедлительно.

— Чтобы защитить свой доход, — говорит Леди Бомж.

Нескончаемый поток денег, поступающий с гонораров и отчислений за использование изобретений и патентов.

Вуаль, сотканная из терапевтических процедур и сеансов маникюра, из благотворительных приемов и театральных лож, струится по разглаженной коже лица Леди Бомж.

Она говорит:

— И мой отец не исключение. Но все это делалось для его же блага.

— Он начал… чудить, — говорит она. — Встречался с молоденькой женщиной.

Прикрывал лысину волосяной накладкой.

Перестал делиться доходом с запатентованных им изделий.

Забросил работу.

Так что, после беседы с тремя докторами, он оказался там, где оказался.

Вместе с остальными гениальными изобретателями.

Под замком.

Без телефонов.

До конца своих дней.

Из-под вуали частых островов, коннозаводческих выставок и земельных аукционов Леди Бомж говорит:

— Правильно говорят: яблоко от яблони недалеко падает.

Она говорит:

— Каждый из нас — тоже гений.

Только каждый по-своему.