Тьма и золото полуночи

Холли Рейс, 2022

Тьма готова поглотить Аннун – удивительный мир, рожденный из сновидений и грез; в нем, как в зеркале, отражается мечта о том Лондоне, каким его хочет видеть семнадцатилетняя Ферн. Она и ее брат-близнец Олли принадлежат к мистическому древнему ордену рыцарей, охраняющих сновидцев в Аннуне: если сновидца настигает смерть в потустороннем мире, то проснуться наяву ему уже не суждено. Ферн проводит в Аннуне каждую ночь, но ей все труднее исполнять свое предназначение, ведь ее магическая сила перешла к брату. Так что их отношения, и без того омраченные жестоким прошлым, обостряются еще больше… Тем временем заклятый враг близнецов, чародей Мидраут, стремящийся уничтожить Аннун, предвкушает победу. Чтобы противостоять ему, необходимо вернуть пропавший меч короля Артура – Экскалибур – и найти таинственный Грааль. Сможет ли Ферн спасти мир, который она так любит, и увидеть, как надежда, свет и чудо возвращаются в Аннун? Заключительная книга трилогии о полночных близнецах – впервые на русском!

7

Ржание Лэм звучит печально, а мы все ошеломленно переглядываемся. Истинность моих слов постепенно доходит до всех. И кажется, что это нечто вроде кульминации всех дел Мидраута — высосать Аннун до того, что можно будет его раскрошить, как сухой лист. Инспайры — это клей, сама сущность Аннуна, без них этот мир не удержится. Мы уже видели нечто подобное, когда сны пытались сбежать от нападения Мидраута, проскальзывая в Итхр сквозь созданные ими самими порталы. Но теперь я гадаю: сами ли они его создали? Или те порталы были началом этого разрыва?

Поддавшись порыву, тянусь рукой к дыре между мирами.

— Что ты делаешь? — шипит Олли.

Но мне уже наплевать. Самсон хватает меня за запястье, но я стряхиваю его руку и, понимая, насколько безрассудно себя веду, шагаю сквозь дыру в Итхр.

Меня охватывает престранное чувство. В Аннуне я всегда ощущаю себя вещественной, телесной. Полагаю, в Итхре я в техническом смысле остаюсь в собственном теле. Но сейчас, под луной Итхра, я всего лишь призрак. Я чувствую, как где-то на другом конце Лондона моя душа отделяется от материальной формы. Я смотрю на свои руки, пальцы. Они прозрачны, как Лэм, сунувшая голову на эту сторону. Темный синий цвет моей туники поблек, руки и ладони превратились в очертания. Я — призрак. Чуть ли не смеюсь. Несколько лет назад я чувствовала именно это — люди игнорировали меня, не желая испытывать неловкость при виде моих глаз и шрама. А теперь я превратилась в два разных призрака — один реальный, второй метафорический.

— Ферн, вернись немедленно! — кричит Самсон.

— Это приказ, капитан? — спрашиваю я.

Я смотрю на него сквозь дверь между мирами. В сравнении с сочной полуночной тьмой Итхра Аннун выглядит серым. Такого никогда не бывало прежде — в моем уме Аннун всегда сиял красками и радостью. И при виде миров, стоящих бок о бок, опустошение Аннуна Мидраутом становится предельно очевидным.

— Да, это приказ, — говорит Самсон.

Он злится на меня, на мое неповиновение. И я не могу винить его за это.

— Да все в порядке, — отвечаю я. — Видишь?

Я машу рукой, но Неризан испуганно задыхается. Инспайры, держащие в целости мое тело в Итхре, разлетаются, как пушинки одуванчика. Мои пальцы рассыпаются. Я пытаюсь сдержать панику и спешу вернуться к проходу. Олли тянется сквозь него, его глаза закрыты, руки протянуты вперед. Во мне что-то невольно напрягается, и разбежавшиеся инспайры возвращаются в пальцы. Иммрал Олли снова собрал меня воедино.

Я шагаю сквозь проход, мне уже стыдно. У Олли из носа снова течет кровь. Должно быть, ему стоило немалых усилий вернуть меня в прежний вид.

— Все в порядке! — Я вскидываю руки и кружусь на месте.

Мое маленькое представление должно означать извинение за безрассудность. В прежние дни, когда и у меня был Иммрал, этот номер заставил бы других улыбнуться. Но теперь они смотрят на меня с досадой. Олли поглаживает руку, которой он удерживал меня в целости, — на коже вздуваются пузыри. Когда у меня был Иммрал, со мной такого никогда не случалось.

— Извини, — шепчу я. — Я не думала…

— Ты думала, теперь, когда ты осталась без Иммрала, ты нам не нужна? — говорит Олли, отирая сочащуюся из носа кровь.

И еще он сплевывает немного крови на землю, в сторону от всех. Алое пятно резко выделяется на серой почве. Олли медленно возвращается к Балиусу. Самсон идет за ним. Я не смею посмотреть на него. Мне не нужен Иммрал, чтобы почувствовать исходящий от него гнев.

Позади нас мерцает брешь между мирами. Одна ее сторона, глубоко между деревьями, сжимается. Разрыв закрывается, а может, исцеляется сам собой. Я содрогаюсь при мысли о том, что могла застрять на другой стороне, в виде призрака в Итхре, понимая, что не смогла бы долго протянуть без соседства Аннуна, ожидая распада. Может быть, мне показалось бы, что я тону.

— Хочешь поехать со мной? — спрашивает Неризан, когда я сажусь в седло Лэм. — Те, кто чувствует себя бесполезным, должны держаться вместе.

Эхо ее слов — иммралы должны держаться вместе, так ведь? — ударяет меня. Линнея, пожертвовавшая собой ради меня. И зачем? Я взбираюсь на спину Лэм и присоединяюсь к Неризан, мы молча продолжаем патрулирование. Самсон через шлем сообщает Рейчел о происшествии, хотя и немножко сглаживает мои действия. Мне бы следовало ощущать благодарность ему, но когда он заканчивает связь, я тихо замечаю:

— Ох, ты посмотри, он опять меня спасает!

Как только у меня вырываются эти слова, я жалею об этом, но назад их не возьмешь. Я не могу сделать так, чтобы другие о них забыли. Но никто не реагирует, поэтому я долго еще гадаю, слышали ли они меня. Когда мы уже поворачиваем обратно к Тинтагелю, я убеждаю себя, что сказала это тише, чем мне казалось, и должна теперь обо всем забыть. Когда мы едем через подъемный мост, я говорю себе, что просто воображаю напряжение, которое кроется в долгом молчании всех нас. Ведь если признать, что это не воображение, то придется встать лицом к возможности того, что я сейчас испортила отношения с Самсоном, дружбу с Олли и последние связи между остатками нашего полка.

Мое заблуждение разбивается, как только мы добираемся до конюшни. Олли бросает на меня настолько презрительный взгляд, что я едва не превращаюсь в пепел прямо на месте. Они с Неризан идут к замку. Самсон все еще занимается своим конем, стоя спиной ко мне. Я в последний раз почесываю Лэм, потом подхожу к Самсону. Я уже готова принести извинения, когда он поворачивается ко мне и произносит:

— Мы можем поговорить наедине до того, как напишем отчет о патруле, рыцарь?

Самсон никогда прежде не обращался ко мне так холодно. Я могла плакать, могла кричать на него, могла чувствовать себя беспомощной с ним, но он принимал все. Когда я иду за ним к уединенному уголку на территории замка, то вдруг осознаю, что, хотя и пыталась скрыть свое ожесточение, я месяцами ждала, когда он наконец потеряет терпение. Но когда это удалось, я не получила такого удовлетворения, какое предвкушала.

Когда Самсон убеждается, что никто не появится, чтобы помешать нам или подслушать, он наконец говорит:

— Ты хочешь оставаться среди нас?

Я не ожидала такого вопроса.

— Что? Да!

— Непохоже на то. Если хочешь уйти, я могу поговорить с лордом Элленби насчет перевода тебя в другой лоре, или мы можем просто отпустить тебя. Сотрем память с помощью морриганов^[8] и отправим в Итхр.

Я совершенно сбита с толку. Я чувствую себя покинутой при одной только мысли о том, чтобы оказаться выброшенной из танов или перейти куда-то, например к рееви, пусть даже сейчас на большее я и не способна. Но я никак не ожидала, что моя злоба так очевидна.

— Если ты этого хочешь… — бормочу я.

Самсон улыбается, но это не та теплая, зовущая, сексуальная улыбка, которую я привыкла понимать как знак к тому, чтобы приподняться на цыпочки и поцеловать его. Это улыбка разочарования, гнева.

— Мы действительно затеяли такую игру? — спрашивает он.

Я не отвечаю. Он смотрит на меня, как мне кажется, бесконечно долго. Потом наконец произносит:

— Хорошо. Я скажу лорду Элленби, что прошу о твоем переводе. Он может сам решить с тобой, что это может значить: уход из полка или из танов.

Самсон поворачивается и идет не оглядываясь. Я смотрю ему вслед, совершенно растерянная.

— Мы расстаемся? — глупо спрашиваю я.

— Это ты мне скажи, — резко бросает он.

Мой первый порыв — сбежать. Спрятаться в Итхре и никогда больше не возвращаться в Аннун. Мне хочется свернуться в своей кровати и весь следующий год жалеть себя. Но это не вариант. Я знаю, что вела себя дурно. Но я знаю также, что необходимо было что-то изменить. Если Самсон порывает со мной из-за этого, что ж… эта мысль меня убивает, но я сама заслужила.

Я иду к замку по его следам. Что-то мне подсказывает, что, несмотря на справедливый гнев, Самсон не хочет сразу идти к лорду Элленби. Может, остался еще шанс что-то исправить, пусть даже я попутно потеряю любимого человека.

Когда я вхожу в рыцарский зал, все сидят вокруг самого большого стола. Ни Самсон, ни Олли не поднимают головы, а неуверенная улыбка Наташи говорит мне, что все знают: что-то не так. Но мое место между Наташей и Олли свободно. Неуверенная в себе, как много лет прежде, я сажусь, чувствуя стену, возникшую между мной и братом.

— Ну, все собрались, начнем? — решительно произносит Самсон.

— Извините, что опоздала… — начинаю я, но Олли меня перебивает:

— То, о чем мы должны поговорить, — это брешь между мирами?

Следует еще одна неловкая пауза. Найамх, обычно бросающая разные беспечные замечания, смотрит по очереди на Олли, Самсона и меня. Амина и Наташа переглядываются. Самсон и Олли посвятили других в то, что мы видели в Ричмонд-парке, но я отмечаю, что они обошли то, что я сунулась в Итхр. Не знаю, должна ли я чувствовать благодарность или негодование.

— Кто-нибудь уже сообщил лорду Элленби? — спрашивает Амина.

— Рейчел собирается ему доложить, но мы должны продолжать, — говорит Самсон.

— А можно мне выйти с Ферн? — интересуется Найамх. — А вы пока обсудите стратегию.

Я ощущаю на себе взгляд Самсона, когда следом за Найамх выхожу из рыцарского зала. Как только мы оказываемся в коридоре, Найамх времени не теряет:

— Ты ведь сунулась в Итхр?

Я таращу глаза:

— Что, это Олли…

— Ох, да ладно, я бы тоже так сделала! Они из-за этого на тебя злятся?

— Нет, — отвечаю я. — Ну, не совсем из-за этого. Я сказала кое-что такое, чего говорить не следовало.

— Как будто мы все в последнее время не говорим лишнего! — фыркает Найамх.

Мы уже хотим постучать в дверь кабинета лорда Элленби, когда проходящий мимо рееви бросает:

— Его там нет. Он у Круглого стола.

Мы разворачиваемся и отправляемся в переднюю часть замка.

— Ты действительно сунулась бы в брешь? — спрашиваю я, изумленно глядя на Найамх.

— Конечно! И каково это было? Ты превратилась в призрак?

Я какое-то время обдумываю ее вопрос. Воспоминание уже расплывается, — возможно, это какой-то побочный эффект превращения в призрак.

— Я почувствовала себя невидимой, но в то же время четко осознавала тело, в котором уже не находилась. Есть в этом какой-то смысл?

— То есть в основном как в обычной жизни в Итхре? — спрашивает Найамх.

То, как ее слова в точности отражают сравнение, которое пришло мне в голову, когда я была призраком, заставляет меня засмеяться. Я смеюсь впервые за несколько недель.

Несколько харкеров собрались возле Круглого стола — больше, чем обычно. Рейчел топчется в дальней стороне. Майси и лорд Элленби наклонились над Столом, сблизив головы.

— Сэр? — окликает Найамх, и лорд Элленби, не глядя, манит нас рукой:

— Вы должны это увидеть.

Я подхожу к Круглому столу. Когда я в последний раз была так близко к нему, я его изменяла, чтобы он показывал, где проявляется активность Мидраута. Теперь весь Стол сверкает фиолетовыми инспайрами, не видно ни одного голубого огонька, говорящего о живом воображении. Все под контролем. Майси показывает ту часть Стола, где отражается Ричмонд-парк:

— Брешь здесь, Ферн?

Я киваю и провожу руками над Столом в точке, куда она показывает. Я ожидала, что эта область тоже затрещит фиолетовыми инспайрами, но этого нет. Рейчел сказала, что карта Круглого стола размывается в этом месте, но тут кое-что большее. Я пробегаю пальцами по поверхности — и они нащупывают трещину в дереве. Конечно, какая-то трещина и должна быть в этом месте, но от моего прикосновения она начинает ползти дальше, через большую часть стола. Не только Аннун рушится: Круглый стол тоже умирает.

Примечания

8

Название этих существ происходит от имени ирландской богини-воительницы Морриган, обладающей способностью принимать облик ворона или вороны.