Татьяна Бершадская
Как же я тебя люблю…
Меня зовут Рина. А мою дочь Алина. Мы живем вместе с тех пор, как я оставила работу. Пенсия… Слово пахнет нафталином, старостью, старушечьими посиделками у подъезда. Но я всё это к себе и близко не подпускаю. Дама я энергичная, жизнь меня очень интересует, надеюсь — я ее тоже. И градус нашего взаимного интереса ещё достаточно высок. Когда мы съехались с дочкой, нам обеим казалось, что это идеальная модель жизни на ближайший год, пока я не оформлю свои пенсионные финансовые дела и смогу снова жить одна. Я ведь не только с работы ушла, а ещё и в другой город переехала.
Адаптация для меня оказалась делом нетрудным. Мне все нравилось, я понимала, что правильно поступила, согласившись на переезд, и с дочкой все складывалось неплохо. Ну, подумаешь, фыркнет иной раз:
— Мама, не трогай ничего в моей комнате, я сама уберу, когда вернусь с работы.
А мне разве трудно? Я все равно дома пока. Хотя решила для себя сразу, что без работы долго сидеть не буду. Я просто не могу находиться в четырех стенах непрерывно. Найду себе подработку с частичной занятостью — может, библиотека, может, книжный магазин…
Ну вот, я, конечно, мало-мальски у дочки прибирала. Она уходит рано, а с вечера не готовит себе одежду, и утром все ее немалое количество шмоток вывернуто из шкафа, как после погрома, кругом косметика валяется: я один раз наступила на какую-то коробочку, а это оказалось что-то супер-брендовое и дорогое. Ну, валялось на полу, а я не заметила — шла белье вешать на балконе, а балкон в Алинкиной комнате…
Вечером мне было высказано категорическое «фэ» и непререкаемым тоном заявлено:
— В мою комнату не входить. А белье ты можешь стирать, когда я дома. И попросить меня его повесить.
Я попыталась объяснить, что мне проще ставить стирку, пока я одна — я успеваю даже две стирки сделать, и параллельно готовлю и убираю.
— Мама, хватит контролировать! Это моя комната!
Ладно, постараюсь не прикасаться ни к чему. Но почему она говорит о контроле? Я звоню ей и спрашиваю, когда ее ждать. А мне отвечают, что это меня не должно интересовать! Ладно, я перестала спрашивать, хотя попыталась сказать своему любимому ребенку, что волнуюсь, когда она долго не приходит и не звонит. Это вызвало такую неадекватную реакцию, что я предпочла ретироваться к себе в комнату. Но не тут-то было — Алина возникла на пороге и негодующе вопросила:
— Чего ты убежала? Слушать правду не хочешь?
— Какую правду на этот раз? — спросила я.
— О манипуляциях твоих! Ты говоришь, что волнуешься и я, чтобы успокоить твое волнение, должна тебе звонить? Что это, если не манипулирование?
О, Господи, что делается в голове у этой девочки! Она разве не понимает, что проще позвонить, чем заставлять другого волноваться?
— Не понимает, Ринка, — сказала моя подруга Майка. — Они все глухие на это дело… А вот скажи, как у нее с личной жизнью? Может, там проблемы какие-то, вот она на тебя и кидается.
Ну что ей сказать… С личной жизнью у моей дочки оглушительно благополучно — за то время, что мы живем вместе, я имела возможность соприкоснуться с Алининой личной жизнью не единожды. Ночью я крепко сплю, слава Богу. Зато по утрам иногда имею сомнительное удовольствие сталкиваться с «друзьями» моей дочери — то по дороге в ванную, то в туалет. Не скажу, что мне всегда удается сохранить лицо, даже проборматывая «бокер тов, ма шломха»2. И это после моих многочисленных просьб выпроваживать «дролечку» ДО того, как сама Алина уходит на работу.
— Это, мамуля, тебя вообще не касается! Чувствуй себя свободно — это твой дом. Ты можешь заниматься своими делами и не обращать внимания на моих гостей.
Вот это да! Интересно, как можно чувствовать себя свободно, когда мимо тебя ходят незнакомые молодые люди, и хорошо, если одетые, а то чаще обернутые по торсу банным полотенцем?!…
— Мама, где мой теудат зеут3?
— Понятия не имею.
— Это ты его куда-то засунула!
— Я не заходила к тебе в комнату.
— Но белье вешала!
— При чем здесь белье? — я уже понимаю, что сейчас произойдет.
— А при том, что некому больше зафигачить мой теудат зеут неизвестно куда! Ты просто забыла, мама!.. Ты, вообще, стала часто забывать разные вещи. У тебя, как у бабушки, Альцгеймер начинается, по-моему. И меня это очень волнует. Надо провериться. И к психологу нам надо пойти. Потому что ты, чуть что, начинаешь говорить такие странные вещи…
— Например, — перебиваю я и чувствую, что еще чуть-чуть, и разревусь. Я уже две ночи, после очередной стычки, не сплю, у меня раскалывается голова и горло забито слезами. Ах я, слабачка, все труднее мне становится совладать с нервами; что, что, что мне сделать, чтобы мой ребенок перестал меня «строить»?
— Например, — повторяю я, успевая выровнять голос.
— Например, ты в последнее время говоришь, что чувствуешь себя никем. Что за глупости! Ты просто слишком категорична и хочешь, чтобы все было по-твоему, а я этого тебе не позволяю. Вот, даже сейчас, посмотри, в какой агрессивной позе ты стоишь!
Я стою, опираясь рукой на косяк двери, а другую руку, с воткнутыми в ладонь острыми ногтями, прячу за спиной, чтобы дочь не увидела кровь, заполняющую лунки на ладони, и не сказала что-нибудь вроде того, что моя истероидность наталкивает ее на мысль о моем душевном нездоровье.
— Мама, ты меня слышишь? Почему ты так смотришь? Куда ты пошла? Вот видишь, ты даже не в состоянии выслушать правду о себе! Ты все время настороже, это уже психиатрия, мама! А сообразить, что я прихожу с работы на взводе, и стараться не мелькать перед глазами — слабо тебе?
— А когда ты не бываешь на взводе? — спрашиваю я, закрывая за собой входную дверь. Она тут же распахивается и я, не поворачиваясь, слышу:
— Куда ты идешь? Мы не закончили!..
…Мы закончили, дитя моё, закончили…
Я звоню подруге.
— Ну что, снова поговорили? — спрашивает она.
— Поговорили… Скажи, у тебя есть знакомый маклер?
— Есть! Кстати, он мне тоже квартиру спроворил. Очень приличный мужик. А что, уже край?
— Знаешь, Майка, я ошиблась на этот раз. Я думала, что буду рядом с моим ребенком и ему станет легче хоть немного — все-таки не одна… Мамины блинчики, пироги, глаженые после стирки блузки, запах лаванды в шкафу — всё, что она любит… Но сегодня это ей не нужно. Наверное, на расстоянии любить проще, тогда кажется, что всё хорошо…
— Ринка, ты пока у меня поживи. А квартиру мы тебе в два счета найдем.
Телефон звонит… я смотрю на экран — это она, моя любимая девочка. Телефон звонит… Потом замолкает и снова звонит. И так минут пять… Я отвечу тебе, моя дорогая, обязательно отвечу. Знаешь, что скажу? Я скажу: «Как же я тебя люблю! Будь счастлива, живи и радуйся каждому дню. И… приходи иногда навестить меня»…
