Магия беды

Ф. К. Каст, 2021

Хантер и Мерси – сестры-близнецы и настоящие потомственные ведьмы. В далеком 17 веке их прародительницу Сару Гуд приговорили к смерти за колдовство. Но той удалось сбежать благодаря собственной силе. С тех пор род ведьм Гудвилля живет и здравствует, а в их крови течет особая магия. Долгое время девушки росли как обычные школьницы. Но вот настал их черед узнать, что означает быть Стражами пяти врат Гудвилля – древних порталов, разделяющих наш мир и Подземное царство. Когда мать Хантер и Мерси погибает во время очередного ведьминского ритуала, девушки клянутся отомстить за ее смерть. Вероятно, их заклинания позволили одному из монстров прорваться в человеческий мир. Теперь сестрам предстоит объединиться, чтобы обуздать древнее зло, которое вот-вот поглотит их маленький городок. Но хватит ли на это магии? Или жертва может оказаться непомерной, а судьба разлучит сестер навсегда?

Моник Паттерсон,

нашему постоянному редактору.

Спасибо за поддержку.

Эта история для тебя!

Пролог

19 Июля, 1692

Салем, штат Массачусетс

Сара Гуд не раскрывала глаз, когда начали проверять виселицы. Хотя Уступ Проктера находился в нескольких минутах ходьбы от здания суда, куда Сару заключили под стражу, прибрежный ветерок все равно доносил звуки сквозь заделанное решеткой окно над ее головой. Это вселяло ужас. Щелчок рычага, открывающего крышку люка, с металлическим скрипом расколол ночную тишину, за которым последовал глухой хлопок от падения мешка с песком, что использовали вместо тела. Сквозь безмолвную темноту, словно рой ос, ее ужалил саркастический гогот и приглушенные комментарии мужчин, ставших свидетелями испытаний.

Рядом со своей матерью на узкой койке зашевелилась маленькая Дороти, и Сара, стараясь успокоить малышку, погладила худенькую спинку ребенка. Глубоко вздохнула, и запах розмарина наполнил ее легкие. Она изо всех сил сдерживала гнев, охвативший ее. Мало того, что они сфабриковали причину, чтобы обвинить ее в колдовстве, так еще и заточили в тюрьму ее четырехлетнюю дочь, потому что нашли блошиный укус на ее мизинце — блошиный укус!

Сара внимала предзнаменованиям, которые указывали ей на надвигающуюся опасность: карканью ворона, три утра подряд залетающего в ее окно; корням мандрагоры, которые оказались гнилыми, когда она выкопала их; и особенно кролику, которого обнаружила мертвым на пороге своего дома. Прислушавшись к предостережениям, Сара подготовилась, однако недооценила угрозу и то, что город ополчится против нее столь быстро или что ее собственный муж пополнит список обвинений.

Впрочем, она не поддавалась панике, пока в один из дней у тесно посаженных прутьев решетки ее тюремной камеры не появился констебль Локер, держа в своей руке маленькую ладошку Дороти. И открыв дверь, не втолкнул ребенка к матери со словами: «Что ж, правда восторжествовала. Ребенок признался в колдовстве, как и ее мать, и показал метку Сатаны. Поэтому она останется с вами». В тот день Сара поняла, что город не сможет справиться с охватившей его истерией. Народ не образумится и не позволит ей или ее бесценному дитя выйти на свободу — а если это и случилось бы, то куда пошла бы ее дочь? Вернулась бы к своему вероломному отцу?

Сара должна вытащить ее отсюда.

Очередной скрипучий щелчок. Хлопок. Смех мужчин в этот раз смешался с редкими аплодисментами.

Дороти беспокойно бормотала, прижимаясь к матери, а Сара мурлыкала под нос знакомую колыбельную и поглаживала малышку по спине. В других условиях она спела бы дочери, но не в эту ночь. Этой ночью Сара пыталась лишь убаюкать ребенка, чтобы та задремала и не поднимала лишнего шума. Все внимание — ее истинное намерение — было сосредоточено на веточке свежего розмарина, которую она медленно и тщательно пережевывала, превращая в душистую мякоть.

Время истекало. Осмотр и проверка виселиц в эту самую ночь подтвердили, что на рассвете ее вместе с четырьмя другими женщинами — добропорядочными хозяйками Мартиной, Хоу, Нерс и Вильдой — предадут смерти через повешение.

Зачем проверять виселицы посреди глубокой ночи?

Полные губы Сары изогнулись в кривой усмешке, когда в сознании всплыл ответ: «Всему виной жестокость, что смешалась с их страхом». Недальновидные люди, правившие Салемом, прозвали полночь Ведьминым часом, но они мало что понимали в этом. Их напускная храбрость должна была отпугнуть Сатану, если тот ворвется в город, демонстрируя свой раздвоенный язык, чтобы спасти женщин, которых преподобный Нойс прозвал сатанинскими прислужницами. Всех женщин заточили в разных частях здания суда, дабы они не смогли объединиться и вызвать своего хозяина.

Сара хмыкнула. Глупцы — все до единого.

Остальные четыре женщины, которых должны были повесить в тот день, были ведьмами ровно на столько же, насколько преподобный Нойс — колдуном. «Пусть Бог этого чудовищного человека даст ему испить столько крови за все те страдания, что он причинил другим, — подумала Сара. — А я? Если я и буду прислужницей, то только для Матушки-Земли Геи». Сара Гуд верила в Сатану не больше, чем в фей.

Снова щелчок. Хлопок следом.

С каждым разом Дороти все меньше и меньше реагировала на эти звуки. Дочь тихо посапывала, ее беспокойство улеглось, что позволило Саре полностью сосредоточиться на заклинании. Она незаметно прихватила с собой веточку розмарина во время короткого похода с Дороти в отхожее место, чтобы справить нужду. Сара продолжала беззвучно произносить свое желание, снова и снова пережевывая розмарин.

Аромат дурманит, в память проникает.

Жую-ворожу, мороком окружу.

До трех досчитаю — в сон погружаю…

— Мя-яу!

Вопль кошки прозвучал прямо за дверью тюрьмы в здании суда — пугающий аккомпанемент к жуткой мелодии виселиц, но для ушей Сары кошачьи стенания были подобны ручью в засушливой пустыне. Она с нежностью потрясла дочь за плечи.

Ребенок мгновенно распахнул свои зеленые, словно лесной мох, глаза.

Сара прижала указательный палец к губам, и Дороти кивнула, в ее глазах светилось осознание происходящего. Девочка не шевельнулась. Не заговорила. И даже не вернулась ко сну.

— Мя-я-яу!

— Матерь божья! — Констебль Грант, младший сторож, который на протяжении всей ночи бродил из камеры в камеру, надзирая за заключенными, замер рядом со своим огромным дубовым столом. Стряхнув пепел своей дешевой сигары на выступ камина, он резко захлопнул Библию, сжав ее в костлявых пальцах, и уставился на дверь.

— Мяу!

Констебль вновь зажал сигару зубами и зашагал к выходу из тюрьмы, в которой вдоль задней стены располагались три небольшие камеры, но занята была только одна.

— Сгинь, поганое сатанинское отродье! — не выпуская изо рта сигару, произнес он и распахнул дверь, махнув Библией в темноту.

Огромная кошка проворно прошмыгнула мимо него, и кисточки на ее ушах слегка подрагивали, когда она устремилась прямиком к камере, где содержались Сара и ее дочь. Констебль Грант захлопнул дверь и обернулся, только в этот момент заметив существо, пробравшееся внутрь. Он выплюнул сигару, уронил Библию и с недоверием уставился на большую кошку в черно-рыжую полоску, которая лениво терлась о решетку камеры и безудержно мурлыкала.

Сара сжала плечо дочери. Время пришло.

Дороти тут же села, протягивая руки к матери, и произнесла:

— Мамочка! Одиссей! Это Одиссей! — Затем, в точности как они репетировали ранее, девочка подбежала к камерной решетке и протянула руки сквозь прутья, чтобы приласкать кота, который достигал таких необычайных размеров, что затмевал — и пугал — многих деревенских собак.

— Уберите ребенка! Я сказал: «Заберите», госпожа Гуд! Я не потерплю здесь сатанинское чудовище! — Констебль Грант схватил железную каминную кочергу и в угрожающем жесте замахнулся на мурлыкающего кота и улыбающегося ребенка.

Сара издала преисполненный материнским отчаянием писк сквозь пережеванный шарик розмарина, который она держала во рту, и бросилась к ребенку. И когда констебль навис над огромным котом, Одиссей встретился взглядом с Сарой. Она кивнула. Фамильяр глубоко вдохнул, а затем просочился между двумя соседними прутьями и подобно поплавку, вынырнувшему на поверхность воды, ворвался в тюремную камеру, чтобы уютно свернуться калачиком на коленях Дороти.

Констебль Грант с покрасневшим лицом ударил кочергой по решетке и повторил:

— Я не потерплю здесь сатанинское чудовище!

В тот же момент Сара оказалась у решетки. Она подняла взгляд на раскрасневшегося молодого человека, стоящего в нескольких шагах от нее, и выплюнула комок пережеванного розмарина, смешанного с ее заклинанием и слюной, прямо ему в лицо.

Он выронил кочергу. Она с лязгом ударилась о каменный пол, а мужчина издавал странные повизгивания, судорожно вытирая зеленую слизь, которая облепляла его лицо и затекала в глаза.

Сара воздела руки и постаралась найти связь с духом земли. Всем своим существом она тянулась все ниже, ниже и ниже сквозь каменный пол к плодородной земле, притягивая к себе силу, что таилась там, с той же уверенностью, с какой луна взывает к приливам. Она почувствовала, как тепло земли согревает ее кожу и приподнимает короткие волоски на руках, а затем Сара Гуд решительно заговорила; в ее голосе отчетливо слышались уверенность и власть, которые до такой степени пугали мужчин Салема, что те сочли необходимым повесить женщину.

Розмарин в ночи опьяняет,

Он сознание твое затуманит

и взгляд с темнотой смешает.

Грант охнул, когда она начала накладывать заклинание. Его лицо приобрело бледно-молочный оттенок, пока он покачивался и отчаянно обтирал глаза. Ослепленный, он попятился назад. Его походка была неуклюжей, как будто никак не мог очнуться от ночного кошмара. Продолжая яростно тереть лицо, он рухнул на колени.

Мысли твои стали смутны,

Пробудившись, ничего не вспомнишь ты.

— Сатанинская блудница! — прошипел мужчина и, покачиваясь, поднялся на ноги.

Не теряя смелости, Сара продолжила свое заклинание.

Сновидения глубокими будут твои,

Но прежде услышишь слова ты мои:

Брось ключ, брось ключ, брось ключ.

— Я не подчинюсь тебе! — Констебль Грант вслепую потянулся рукой в карман за металлическим кольцом с ключами и, спотыкаясь, пятился к двери. — Ведьма! Ты никогда не получишь… — Его речь резко оборвалась, когда он ногой зацепился за оброненную ранее Библию. И размахивая руками во все стороны, не удержал равновесия. Ударившись головой об угол стола, Грант замертво рухнул на пол. Ладонь констебля раскрылась, и с музыкальным звоном на каменный пол упала связка ключей.

— Поторопись, Одиссей! — обратилась Сара к коту, который спрыгнул с колен Дороти, еще раз глубоко вдохнул и протиснулся обратно сквозь узкие прутья решетки. Он осторожно подошел к ключам и, подцепив их своими зубами, понес к тюремной камере.

Саре потребовалось лишь мгновение, чтобы открыть дверь. Они с Дороти выбрались наружу, и женщина вновь заперла дверь в камеру, после чего вернула ключи в глубокий карман констебля.

Одиссей тихо зарычал.

Сара кивнула.

— Да-да, я знаю. Но он пробудится без единого воспоминания о случившемся и с опустевшей тюремной камерой. И разнесет историю о том, как ведьма Гуд и ее отпрыск магическим образом просочились сквозь металлические прутья и исчезли в ночи — вероятно, на спине сатанинского скакуна, — то есть на тебе, мой дорогой Одиссей.

Замурчав, огромный кот начал ластиться к ее ногам.

— Его небылицы отвлекут горожан, заставят их призадуматься, отсрочив тем самым мои поиски, чем если бы я просто связала и заперла его.

Одиссей удовлетворенно мурлыкал, когда Сара взяла Дороти за маленькую ручку и отворила дверь.

Ночь была темной, спокойной и благоухающей ароматом розмарина. Сара с замиранием сердца ждала следующей ужасающей череды щелчков и хлопков со стороны виселиц. Следом предсказуемо раздались смех мужчин и аплодисменты, перекрывая любые звуки, которые могли бы сотворить женщина, ее ребенок и их верный спутник, выбираясь из тюремного заключения. Они, прижимаясь спиной к стене, обошли здание суда, а затем, передвигаясь из тени в тень, прокладывали себе путь из центра города.

— Мама! Мама! — резко зашептала Дороти и потянула маму за руку.

С трудом остановившись, Сара наклонилась и взяла дочь на руки.

— Что такое, крошка?

— Ты идешь не в ту сторону.

Сара пересекла еще одну темную грунтовую дорожку и миновала два обшитых вагонкой дома, и только потом ответила:

— Мы отправляемся в новый дом, далеко-далеко отсюда.

— Отец не поедет с нами?

Сара стиснула зубы. Она пригладила спутанные кудри дочери и обуздала свой гнев.

— Нет, милая. Твой отец не уберег нас от беды. Отныне это будет моей обязанностью. — Вертевшийся под ногами Одиссей что-то промурлыкал Саре. Она улыбнулась и уточнила: — Моей и Одиссея.

Лицо Дороти приобрело мрачное выражение, и внезапно она показалась гораздо старше своих четырех лет.

— Мы будем оберегать друг друга.

— Ты права, крошка. Так и будет.

Предрассветный сумрак начал окрашивать небо в серовато-голубоватый оттенок, когда трое беглецов наконец добрались до яблоневого сада, отделяющего западную часть Салема от фермерских угодий и лесов за его пределами. Сара замедлила шаг и отпустила Дороти, чтобы та шла рядом с ней, в то время как Одиссей рысил за ними, лавируя между усыпанными фруктами деревьями, пока они пробирались к старейшей из яблонь.

Добравшись до центра сада, Сара с благоговением остановилась перед древнем деревом. Она приложила руку к толстой коре и прошептала:

— Рада встрече, старый друг. Я воздаю благодарность нашей великой богини Геи за тебя. — Сара улыбнулась, когда над головой зашелестели листья в ответ, хотя не было ни единого дуновения ленивого ночного ветерка. Она подошла к северной стороне дерева, где два массивных корня пробивались сквозь поверхность земли, образуя V-образную волшебную лозу. Тут она упала на колени и, используя острый камень, начала копать.

Совсем скоро ее пальцы нащупали деревянную шкатулку. Сара не стала выкапывать ее полностью. Вместо этого она очистила ее от лишней грязи, открыла крышку и достала суконную сумку, которую спрятала здесь за день до того, как за ней явились. В ней хранились ее сокровища — проводники к новому будущему: дорожные накидки для нее и Дороти, сменная одежда, а также кожаный кошелек со всеми накопленными монетами и ее гримуар, замаскированный под молитвенник. Под книгой лежал кусок ткани, бережно окрашенный в темно-зеленый цвет мха и глаз ее дочери. В него была завернута баночка соли и драгоценный опал величиной с грецкий орех, мягко поблескивающий в предрассветном свечении.

— Сядь здесь, у подножья, крошка, — сказала Сара своей дочери, рассыпая соль вокруг древнего дерева. Затем, посадив Дороти у своих ног и разместив Одиссея рядом, Сара сделала три глубоких вдоха и прижала опал к центру своего лба, обращаясь к высшим силам.

Камнем и солью земли заклинаю,

Великая Гея, к тебе я взываю.

Веткой дерева путь укажи,

Милостью и добротой поддержи.

Навеки себя я вручаю тебе.

Спаси же своих дочерей поскорей.

Ты к месту силы нас приведи,

От боли и страха их сбереги!

Договорив свое заклинание, Сара закрыла глаза и представила, что смотрит сквозь собственный лоб в пылающий опал и далее через него — в открывшуюся ей магическую силу.

— О, богиня, будь благословенна! Спасибо тебе, Гея! Спасибо! — вырвалось у Сары, когда от земли начал подниматься зеленый свет. Под ее ногами узкая лента изумрудного оттенка указала на запад. Когда сила Геи проникла через опал, улучшив зрение, тропа вспыхнула и запульсировала энергией, усиливаясь с расстоянием. Она чувствовала ее притяжение, будто была привязана к ней.

Сара открыла глаза и с трепетом склонила голову.

— Я буду следовать твоему пути — отныне и навсегда. Будь благословенна, Матушка-Земля. — Она поцеловала центр опала и повернулась к древнему дереву. Поднявшись на цыпочки, Сара вдавила камень в нишу в коре. — Спасибо тебе, Матушка-Яблоня. Я всегда буду помнить, как ты стояла на страже моего будущего. — И вновь листья над ее головой затрепетали в ответ.

Только после этого она собрала свои вещи и заново погребла под землей теперь уже пустую коробку. Взяв за руку дочь и взглянув на примкнувшего к ним фамильяра, Сара Гуд разорвала соляной круг и направилась на запад, следуя за лей-линиями земной энергии, которая пульсировала словно сердцебиение под ее ногами.